* * *
- Все готово! - позвала Оксана. - Мыть руки!
Белая скатерть, цыпленок с золотистой корочкой, хрустальные бокалы, бутылка шампанского в ведерке. Торт на столе - воздушный, тающий во рту бисквит, облака взбитых сливок, кокосовые хлопья, засахаренные бутоны роз.
- С днем рождения! - поздравила Оксана, подняв бокал с шампанским.
- Спасибо, дочка! Забыл, когда в последний раз пил шампанское.
- Настя, не засовывай всю цыплячью ножку в рот. Есть нож, - сказала Оксана, поморщившись.
В этот момент ножка падает из рук Насти, испачкав белоснежную скатерть.
- Что ты за неряха такая? - пронзительно закричала Оксана.
Настя заплакала во весь голос, и слезы заструились по щекам. В этом плаче слышались обида и боль оскорбленного ребенка.
- Ну-ну… вытри слезы, не то устроишь потоп, а я не умею плавать, - утешал ее Лавров.
Оксана вышла из-за стола и закурила. Подойдя к окну, с минуту смотрела на лениво плывущие облака, на цепкий плющ, взбирающийся по ветшающей стене…
Настя рыдала, не замолкая, рев перешел в икоту. Лицо покраснело. Настя подурнела, казалась такой обиженной и никому не нужной. Лаврову стало жаль ее.
- Не хочу больше курицу. Я наелась, - сказала Настя, отодвинув тарелку.
- Я тоже. Будем есть торт, - сказал Лавров и заговорщицки подмигнул.
- Для кого я все приготовила? - спросила Оксана.
- Сегодня мой день рождения! Я имею право выбирать. Настя, режь торт!
- Нет, это сделаю я, - сказала Оксана. - Не то она его уронит, и мы даже не попробуем.
Настя потупилась, слезы навернулись на глаза.
- Делай это! - сказал Лавров и передал нож Насте. - Если торт упадет, то мы поднимем его, подуем и съедим. Ничего страшного не случится! Просто мама выросла и забыла как это весело, когда падает торт. И какой он вкусный, когда его ешь с полу.
Настя громко смеялась, с недоверием поглядывая на мать. Ей не верилось в то, что когда-то мать была маленькой, могла уронить торт и есть его с пола.
- Вы сговорились довести меня до белого каления? - усталым голосом спросила Оксана.
- Нет! - замотала головой Настя. - Мама, это тебе!
- Возьми этот кусок себе, для меня он слишком большой. Отрежь поменьше, - попросила Оксана.
- Мама, я хочу котенка!
- Зачем?
- Мне с ним не будет скучно. Тебя всегда нет дома.
- Какой котенок? Посмотри на свои руки. Это что?
- Это - царапки, - разглядывая свои руки, ответила Настя. - Черныш меня поцарапкал.
- Выражайся нормально!
- Я сама виновата. Я его подразнила, а он…
- За животными нужен уход. Ты за собой не можешь убрать, а уж за кем-то…
- Я буду убирать! У меня нет никого - ни братика, ни сестренки, - захныкала Настя. - Почему у меня никого нет?
- Так получилось, дочка, - ответила Оксана. - Ты просила сестренку… тебе тогда было… м-м… года четыре. Ты хотела только сестренку и такого же возраста. Я тебе объяснила, что это невозможно. Если родится сестренка, то она будет совсем кроха, а может так случиться, что братик родится. На что ты мне категорично ответила - братика тебе не нужно.
- Если бы я тогда так не сказала, то у меня был бы брат?
- Может быть, - пожала плечами Оксана.
- Не хочу братика! Противный, сопливый мальчишка! - зло крикнула Настя.
- Почему сопливый? - спросила, вспылив, Оксана.
- Потому, что все мальчишки сопливые! Да, сопливые!
- Откуда ты это взяла?
- Ты бы его любила больше меня, - не унималась Настя. - Мамы все такие!
- Почему ты так решила?
- У Элки Князевой родился братишка. Он целый день орет и писается, а мама его любит больше, чем Элку. Не нужен мне никакой братишка! Хочу котенка! Я сама буду любить его!
- Давай выпьем чего-нибудь нормального. От вина никакого толку. У меня есть бутылка хорошего виски, - предложила Оксана.
- Давай, - согласился Лавров. - Не знаю, какой "толк" ты имеешь в виду, но, может быть, мы найдем его в виски…
- "Толк" окажется на дне бутылки, как обычно, - засмеялась Оксана. Лавров исподлобья посмотрел на нее:
- Ты часто пьешь?
- Как все, - пожала плечами Оксана.
- Это не ответ.
- А это не вопрос! - разозлилась на него Оксана. - Да, иногда мне хочется выпить. И что?
- Ты пьешь одна?
- Зачем мне кто-то? Бутылка виски - лучший друг. Вряд ли ты найдешь более верного друга - бутылка тебя не предаст и не выдаст твои секреты.
- Давно ты?
- Не будь моралистом, - поморщилась Оксана. - Иногда бывает так хреново. Алкоголь - это единственное, что приводит меня в порядок, но лишь на время.
Она задумалась, и мелкая сеть морщин пролегла глубже, чем обычно.
- Что тебя мучает?
- Ничего особенного. Просто жалею себя и злюсь на всех…
- Извини, не могу понять, да и посочувствовать не могу - с жиру ты бесишься. Какие у тебя проблемы? Ты здорова, красива, молода, богата…
- Спасибо на добром слове! - засмеялась Оксана. - Насчет того, что молода - так скоро сороковник. Денег пока хватает, - она задумалась на секунду. - Если б не хватало, то была бы цель - заработать денег. Будь я больна, то у меня была бы цель - выздороветь. Правду говорят: самое страшное в жизни - ваши сбывшиеся желания!
- Твои желания сбылись? Так ты об этом мечтала?
Оксана уставилась на него, как бы раздумывая:
- Нет, я мечтала не об этом. Не помню, о чем я мечтала, но вряд ли об этом. Наверное, тоже хотела жить так, чтобы не было больно за бесцельно прожитые годы, - вдруг всхлипнула она, и слезы потекли у нее по щекам.
- Не плачь, слезами не поможешь.
- Раньше ты говорил: не плачь, до свадьбы заживет. Да, зажило… До первой свадьбы зажило! Даже до второй! Что делать, если плачешь после свадьбы? - голос у нее дрожал. - Когда все заживет? И заживет ли? Думаю, что нет. Раны не те, что были в детстве. Эти раны не заживают до конца, так, затягиваются на время, а потом опять кровоточат. Вот приехала сюда, и все раны открылись…
- Если рану часто тревожить, то она никогда не заживет. Это твоя ошибка. Все, что произошло, то в прошлом. Только будущее имеет значение. Нужно уметь забывать.
- Вот этого я сделать не могу! Такое ощущение, что я постоянно сама себя наказываю. В чем моя вина? Не знаю. Мне кажется, я делаю все правильно…
- Мама, почему ты плачешь?
В дверях стояла Настя и с удивлением смотрела на мать.
- Я не плачу. Это соринка в глаз попала.
- Соринка, - улыбнулась Настя. - От соринки так все расчернелось? Оксана вскочила и побежала в ванную смывать тушь с ресниц.
- Дед, это ты ее наругал?
- Нет, - ответил Лавров. - Почему ты спрашиваешь?
- Почему же она плачет? - удивилась Настя. - Плачут когда больно или когда тебя ругают. Мама же не упала?
- У нее душа болит.
- Почему душа болит?
- Когда вырастешь - узнаешь, - он прижал Настю к себе и прошептал.
- Нет, лучше никогда этого не знать.
- Дед, а ты почему не куришь? - спросила она, вертя пачку сигарет в руках.
- У меня и без курения никакого здоровья не осталось.
- Курить - это вредно?
- Конечно!
- Мама знает об этом?
- Знает.
- Странные вы, взрослые, - задумчиво произнесла Настя. - Вы всегда говорите: это делать плохо, а сами делаете. Мама говорит, что ругаться - плохо, а всегда ругается, когда болтает по телефону. Говорит, что на ночь полезно пить молоко, а сама пьет, - она взяла рюмку в руки и понюхала. - Пьет… всякую пакость.
- Иди ко мне, я тебя спать уложу, - позвала Оксана из комнаты.
- Спокойной ночи, дед!
* * *
- Когда мы просматриваем свое прошлое, то находим тот роковой момент, когда наша жизнь повернулась в другую сторону, - начала Оксана. - Для меня это был твой развод. Тот момент, когда в моей жизни появиласьона.
- Что Наташа тебе сделала? Я не помню ни одного случая, чтобы она хоть раз была груба с тобой. Не помню, извини.
- Нет, онаэтого не делала, но толькоонаумела так унизить меня. Она делала вид, что меня не существует. Оназаходила в комнату, садилась за стол и обводила взглядом: скатерть, вазу с фруктами, меня… В этот момент я чувствовала себя неполноценной.
- Никогда не видел.
- Онаослепила тебя, а я не могу объяснить слепому о радуге…
- Это твои фантазии. Я все помню: когда она пыталась шутить с тобой, то ты замыкалась в себе или убегала. Если она была задумчива, и это было нехорошо. А что хорошо? Чего бы ты хотела?
- Хотела лишь одного - никогда не видетьее.
- Теперь все ясно - это не она такая плохая, а это ты ее не хотела. Она могла делать, что угодно, ты бы ее никакую не воспринимала. Тебе был невыносим сам факт ее существования. Во всех сказках мачеха описывается эдакой стервой - злой, жестокой, а падчерица - эдаким несчастным воробышком, которую заклевала мачеха. В жизни все по- другому. Часто падчерица так несносна, просто дьявол во плоти, что отравляет жизнь и отцу, и мачехе… Да и себе тоже. И какая она тебе мачеха, при живой-то матери? Просто - моя жена…
- Просто - вторая твоя жена, ради которой ты бросил первую семью, - негодующе сверкнула глазами Оксана.
- Тебя я не бросал! - попытался защититься Лавров.
- Ты все испортил! У нас была такая семья, а ты предал меня и маму!
Вдруг встречаешь какую-то смазливую шлюшку и все рушится! Ты бессердечный, самовлюбленный, эгоистичный!
- Никакой "такой" семьи у нас не было. Отношения много лет были плохими. Мы скрывали это от всех, но это не могло продолжаться вечно. Мы с твоей матерью терпеть друг друга не могли. Я как мужчина для нее вообще не существовал.
- Что ты хочешь сказать?
- C твоей матерью мы не спали после твоего рождения. Не мог же я жить так всю жизнь.
- Конечно, ради меня этого делать не стоило.
- Можно прожить всю жизнь и ничего себе не позволить - ни любви, ни страсти, ничего. Жить ради детей. Потом стареешь, дети вырастают и вылетают из гнезда, и им на тебя наплевать. У них уже своя любовь, своя страсть и свои дети, а твоя жизнь прошла и нечего вспомнить…
- Зато сейчас у тебя воспоминаний хоть отбавляй, - ехидно съязвила Оксана.
- Воспоминания - это единственное, что остается с нами до самой смерти.
- Заметила это в твоей комнате - на всех фотографияхона.
- Я хотел быть не только отцом, но и мужчиной. Твоя мать была ужасная женщина. Она давила на всех. С ней я не чувствовал себя мужчиной. Ненавидя ее, всю свою любовь, что была в моем сердце, я обратил на тебя. Жил лишь тобой…
- Пока на горизонте не появиласьона.
- Я не перестал любить тебя и после этого, - оправдывался Лавров.
- Конечно, нет. Просто я отошла на второе место.
- Это неправда! Мое отношение к тебе не изменилось. Тебя я любил как дочь, а Наташу как женщину.
- Как ты любил маму?
- Не было у меня к ней любви, и не мог я больше поддерживать видимость брака.
- Даже ради меня?
- Даже ради тебя. Если б я не развелся, то позже ты все равно бы перестала нуждаться во мне, как все подростки. В своем эгоизме ты б забыла, что у тебя есть отец и все время проводила в компании сверстников.
- Конечно.
- Не строй из себя пострадавшую. Ты действуешь еще жестче. Как только тебе надоел очередной жеребец, ты его бросаешь, даже не задумываясь о дочери. От меня же ты требуешь жертвы. Ошибка, совершенная другим, всегда кажется гадкой, но стоит нам самим сделать подобное, и это уже не выглядит так плохо. Чужие пороки всегда хуже наших пороков. Свои мы всегда можем оправдать, а чужие судим по полной. Что же ты мне ставишь в упрек, если сама знаешь, как тяжело жить с человеком, которого не любишь?..
- За что тыеетак любил?
Лавров на секунду задумался:
- Наташу? За все, даже за недостатки. Она была расточительна, лжива, эгоистична. Я готов был ей простить все - ложь, измену, только бы она была со мной. Не мог жить без нее! Это было наваждение! С ней каждый раз умирал и рождался заново, я чувствовал себя молодым!
- Не верю в это… не могу поверить, - замотала головой Оксана.
- Почему?
- Я не знала такой любви. Никогда и ничем я не жертвовала ни для кого…
- Ты никогда не любила?
- Мне казалось, что любила, - задумалась Оксана. - Но и ради него я не пошла на жертву.
- Ты еще большая эгоистка, чем я думал. Мы тебя перелюбили в детстве…
- Кто перелюбил меня? - закричала Оксана. - Мать меня не любила! Ты!.. Ты любил, но потом предал! Я не всегда была такая… Я знаю… Я изменилась после того, как ты от нас ушел!
- Давай! Вали все на меня! Эгоисткой ты стала из-за меня! Два раза вышла замуж непонятно зачем, тоже из-за меня? Ребенка родила непонятно зачем, тоже из-за меня? Почему ты молчала? Ждала столько лет, а сейчас обвиняешь меня?
Лавров захрипел и схватился за сердце.
- Так какого хрена ты вообще не вычеркнул меня из своей жизни? Почему не ушел совсем и не оставил меня в покое? - кричала Оксана, кричала, не в силах остановиться.
В ней вдруг вскипела ненависть за все обиды, что отец причинил ей:
- Это как ампутация - очень больно, но в самом начале. Потом привыкаешь жить без этого органа…
- Что ты себе позволяешь? - прохрипел Лавров. - Приехала, разворошила прошлое, во всем обвинила меня! Столько лет злилась на свою неудавшуюся жизнь. Какая ты безжалостная! Ответь, в чем я виноват?
- Я росла никому не нужная. Ты был занят толькоею, а у матери была своя жизнь, и я не вписывалась в эту жизнь. Для тебя это была интрига, а для меня загубленная жизнь. Я даже не обижаюсь нанее, ведьонамне ничего не должна и ничего не обещала, - Оксана задыхалась, со злостью выкрикивая слова. - А вот ты… ты!.. Ты!
Оксана на минуту замолчала, словно собираясь с силами. На нее было страшно смотреть - лицо побелело, зрачки расширились, рот перекосился от гнева.
- Послушай, не будем начинать все с начала. Я уже сказал, что очень сожалею о том, что я любил Наташу. В этом моя вина, если уж я в чем- то виноват перед тобой?
Взгляды их встретились - в ее глазах была такая тоска, и тут Лавров понял, как она несчастна, и как вся исстрадалась. Она зло прошептала:
- Ты попросил прощение и думаешь после этих слов все сразу изменится?
- Да, я совершил ошибку! Все совершают ошибки, но не моя вина, что вы не нашли друг с другом общий язык. Наташа была эгоистична. Ты тоже. Никто из вас и не пытался сделать первый шаг. Закончим с этим!
- Наши несчастья в том, что мы эгоисты и всегда ими были. Ты в свое время думал лишь о наслаждении. Я же хотела тебя, всего тебя только для себя. Сейчас та же картина у меня с дочерью - я не могу ее любить, а она не любит меня. Такое ощущение, что мы прокляты!
Она замолчала. Мотылек упорно бился о лампу ночника.
- Ты вот обижаешься на меня, а мне не на кого обижаться, - начал Лавров. - Мать после смерти отца стала нелюдимой. Я с детства завидовал приятелям, тем, у кого были отцы, сестры, братья. Мне было неуютно с матерью, которая замкнулась в себе, не гладила меня по голове. Но я благодарен своим родителям за то, что родился. Ведь они дали мне самое дорогое - жизнь…
- Не очень-то я уверена, что жизнь дорога, если она так безрадостна.
- Значит, мы сами ее такой делаем. Только мы, но никто другой. Как мы любим обвинять всех, но никогда себя…
- Папа, ты лучше расскажи мне о маме. Я никогда тебя не спрашивала о ней. Как случилось, что ты женился на ней? Ты был таким интересным мужчиной…
- В молодости она была хороша, но быстро подурнела: то ли из-за ее характера, то ли из-за родов. Она тяжело рожала, долго болела. После болезни вся сникла, потускнела. Мы стали спать в разных комнатах, она ревновала меня ко всем, даже к своим подругам. Вскоре вычеркнула из жизни всех подруг, а потом и меня…
Полностью утратив чувство времени, они не заметили как просидели несколько часов. Очнулись лишь тогда, когда часы показали полвторого ночи. Бутылка опустела, в пепельнице - гора окурков.
Сквозь листья каштана виднелись звезды, рассыпанные по черному небу. На улицах ни души, полнейшая тишина. Кажется, будто весь мир умер…
Лицо отца, освещенное свечами, казалось мягче и теплее, оно казалось таким родным. Оксана подошла и прижалась к нему, чувствуя, как душа ее освобождается от груза тяжелых воспоминаний. В душе она прощала отца и умоляла его о прощении. Лишь после того как вместе со слезами испарилась вся ненависть, она почувствовала нежность к отцу.
- Ты был хорошим отцом. У меня было все: и велосипед, и дни рождения с тортами, и Новый год с елкой и дедом Морозом. Ты ничего не жалел для меня. По факту мне не в чем тебя упрекнуть, - согласилась она. - Просто жизнь не удалась, и я стараюсь найти виновника. У меня было два мужа, которые не смогли сделать меня счастливой…
- Это ты поняла сейчас, после неудачного опыта. Не переживай, ты еще молода. Не раз еще можешь выйти замуж, - сказал он, улыбаясь.
- Папа, не будем терять друг друга из виду. Я буду приезжать. Приеду следующим летом, когда наступят теплые дни и зацветет сирень. Однажды я найду пять лепестков и загадаю желание. И оно сбудется…