Вазочка произвела неизгладимое впечатление - Ник и не ожидал подобного эффекта. Миссис Фоллет бормотала что-то бессвязное, жала ему руку. Заметив, что от избытка чувств она готова разрыдаться, он отступил на заранее подготовленные позиции:
- Ну все. Я пошел работать!
Слава богу, в доме уже все усвоили, что, когда он работает, в кабинет заходить категорически запрещено!
В эти дни он не выезжал на кольцо - точнее, съездил один раз и больше не стал. Это было какое-то мучение - он прекрасно знал, что Нэнси там быть не может, но всю дорогу машинально пытался отыскать ее глазами.
Она позвонила в канун Рождества, рано утром. Сидя за компьютером, Ник деловито отозвался:
- Райан, - и услышал:
- Привет...
Он не ждал, и даже не сразу узнал ее. Сердце сделало пару лишних ударов, прежде чем он произнес:
- Нэнси... Здравствуй!
- Я уже приехала...
- Давно?
- Ночью... Ник, ты... приглашал меня на Рождество... или...
- Да, конечно! - почти закричал он, прежде чем она успела договорить. - Приходи! Конечно приходи!
- Во сколько?
- Не знаю... - От неожиданности Ник растерялся, но все, спохватившись, предложил: - В шесть?
- Хорошо, в шесть. До встречи.
Он с удовольствием поговорил бы еще, все равно о чем - но Нэнси уже повесила трубку.
Через минуту, выкатившись в гостиную, Ник застал Бена в обычной позе - перед телевизором, откуда неслась оглушительная стрельба и вой сирен, и чуть ли не заорал, перекрикивая шум:
- Сегодня же праздник - так какого черта в доме нет елки?!
Пришла Нэнси в начале седьмого - к этому времени все было готово к ее визиту.
В центре гостиной возвышалась елка, украшенная старинными игрушками, которые достались Нику еще от матери. Он заставил Бена перерыть два чулана и, не обращая внимания на бурчание: "Все, как всегда, в последний момент"; "Семь пятниц на неделе" и - совсем уж хамское: "Загорелся в попе лед!" - найти нужную коробку.
Насчет ужина Ник не беспокоился, еще с прошлого раза уверовав в способности миссис Фоллет. Правда, на всякий случай после ее ухода он отправился на кухню и удостоверился: на сей раз гвоздем пиршества должна была стать фаршированная индейка, а около каждого прибора полагалось поставить маленький букетик из остролиста, перевитый елочной мишурой.
Кроме того, над камином был прицеплен венок из омелы - это сделал Бен по собственной инициативе - явно с намеком! Сам Бен, воспользовавшись ситуацией, тут же отпросился на рождественскую вечеринку к сестре, пообещав вернуться к полуночи (тоже мне Золушка в ботинках 45-го размера!).
С шести часов Ник сидел и высматривал из окна кабинета знакомую фигурку - по его мнению, Нэнси должна была появиться со стороны парка. Но неожиданно к дому подъехало такси, и она высадилась из него с каким-то огромным свертком.
Он щелкнул тумблером калитки и понесся к двери, подумав, что надо бы поставить над калиткой камеру - это удобнее, чем смотреть в окно. Успел вовремя - дверь эффектно распахнулась именно в тот момент, когда цоканье каблучков замерло у входа. И первой мыслью было: "Что-то случилось!"
Нэнси с улыбкой шагнула внутрь, наклонилась и поцеловала его в щеку... точнее, чуть выше, около глаза - и даже не сразу отодвинулась, задержавшись еще на какую-то долю секунды. От нее пахло морозом и свежестью, на воротнике пальто сверкали капельки от растаявших снежинок, и она по-прежнему улыбалась, а в голове у Ника набатом снова и снова звучало: "Что-то случилось!.."
- Вот... это тебе... с праздником... - достала она из-за спины сверток.
Ник раскрыл - и растерянно замер, потом медленно вытащил подарок. Это была игрушечная собака...
Большая, пушистая, черно-белая, с глупой улыбающейся добродушной мордой, болтающимися ушами, высунутым языком и биркой на ошейнике: "Меня зовут Роки"...
- Помнишь, мы с тобой говорили про собаку, и вот... - попыталась объяснить Нэнси. - Я подумала... Глупо, да? - И неловко улыбнулась.
Он молча замотал головой. Слов не было... точнее, были, но Ник никогда не сказал бы их вслух. Ему давно никто не дарил подарков... Ему давно никто не дарил таких ненужных, непрактичных, неподходящих, нелепых, милых, добрых и смешных подарков, которые были бы куплены от души... и именно ему.
На миг уткнулся носом в собаку... подумал, что выглядит по-дурацки, и тут же - что уже забыл, как пахнут новые игрушки. Нашел руку Нэнси и прижался лицом к ней... а на самом деле хотелось обнять и прижать ее к себе всю... просто прижать - живую и теплую... Но рука была холодной.
"Что-то случилось!.."
Он легонько поцеловал запястье и отпустил. Сказал:
- Спасибо... Это не глупо. Пойдем в гостиную греться, - и первый направился туда, пытаясь на ходу понять, почему снова и снова в голове возникает эта мысль.
Собаку Ник посадил на диване, перед елкой - вышло даже забавно. Поправил завернувшееся ухо, потрепал по голове.
- Вот так... Домашние собаки, насколько я знаю, всегда сидят на диванах. - Улыбнулся, надеясь, что Нэнси поддержит шутку и странное чувство тревоги растает само собой.
- А у тебя собака была? - спросила она. - У мамы была астма... аллергия на животных, на шерсть. А у тебя?
- Нет. То есть была... очень недолго...
И в этот миг Ник понял, что не давало ему покоя.
Исчезло то ощущение радости жизни, которое всегда казалось ему неотъемлемой частью Нэнси...
Словно от нее осталась только пустая оболочка, кукла, похожая внешне - но лишенная того, что было ее сутью. И улыбка другая - вымученная, как бы сквозь слезы... и голос - вроде нормальный, но чуть быстрее и выше обычного.
Что-то случилось - теперь это стало так ясно, словно было написано у нее на лбу. "Нэнси, что с тобой?!" - едва не сорвалось у него с ходу. Но тут же Ник понял, что она наверняка сочтет подобный вопрос бестактным и все равно не ответит, и, смешавшись, предложил ей выпить.
Нэнси согласилась, словно только этого и ждала. Сделала пару глотков "Манхэттена" и улыбнулась - почти весело и непринужденно. Именно "почти".
- Может... может, пойдем в мастерскую? Там... ночник, я хочу показать, как получилось... - неуверенно предложил Ник, не зная, что еще сказать.
- Пойдем... - И все та же "почти" улыбка...
Он никогда не делал женских украшений - а тут сделал. Небольшую подвеску - кристалл аметиста в тоненькой, затейливо сплетенной серебряной сетке с вырисовывающейся, если приглядеться, буквой "Н".
О том, что Нэнси может прийти на Рождество, Ник тогда даже не думал, но теперь получилось кстати.
- Вот... это тебе... с праздником... - повторил он ее слова, протягивая подвеску. - Это кусочек от той самой жеоды.
В улыбке Нэнси вдруг появилось что-то щемяще-беззащитное, но живое, настоящее. Она дотронулась... взяла... посмотрела на свет.
- Если хочешь, можешь надеть. Вот, есть цепочка.
Ник обрадовался, что догадался еще с утра заказать эту самую цепочку и настоять, чтобы привезли сегодня же - и вдруг загадал: если она сейчас наденет украшение, то все будет хорошо. Не задумался, что будет хорошо, просто - будет хорошо - и все...
Нэнси аккуратно продела цепочку в ушко подвески, поднесла к шее, закинув руки назад. Сегодня на ней был бледно-голубой пушистый свитер - должно подойти...
Внезапно он опомнился - а что, собственно, может быть хорошо? Увидел, что она так и не надела цепочку, а снова поднесла к глазам, разглядывая застежку, и сказал:
- Тут замок немного сложный. Давай покажу... Вот - тут нажать надо...
Нэнси присела на корточки, совсем близко, внимательно глядя, как он открывает и закрывает крохотный замочек.
- Давай я тебе сам застегну... для первого раза.
Ни слова не говоря, она повернулась, наклонив голову и одной рукой отводя с шеи волосы.
На шее, чуть справа, у нее оказалась небольшая родинка и волосы росли вниз мыском, завиваясь пушистыми прядками. Ник не торопясь застегнул цепочку - и все-таки не удержался, погладил ее по шее кончиками пальцев.
- Вот так.
Нэнси, все еще сидя на корточках, подняла голову и встретилась с ним глазами. И он не выдержал:
- Нэнси, что с тобой случилось?
Она резко замотала головой, одним движением выпрямилась и оказалась в двух шагах от него. Но не стала удивляться вопросу или говорить "Все в порядке".
Взглянула вниз, на висящий на груди кулон.
- Красиво получилось... Спасибо.
Ник кивнул, продолжая в упор глядеть на нее. Медленно, словно через силу, она сказала:
- Наверное, это была не лучшая идея - напрашиваться сегодня к тебе в гости. Только настроение под праздник порчу.
Значит, он не ошибся...
- Ты не напрашивалась... Я очень хотел, чтобы ты пришла.
Если бы он мог сейчас подойти... обнять ее, прижать к себе - а не смотреть снизу вверх, не в силах вырваться из этого кресла!
- Что случилось? Может, я могу чем-то тебе помочь?
Нэнси зажмурилась и почти судорожно затрясла головой.
- Нет, нет... Давай лучше праздновать... и поговорим о чем-нибудь хорошем... и... не надо. У тебя всегда так хорошо... тепло и празднично - а теперь вот...
- Давай пойдем в гостиную...
Черт возьми, в этой мастерской ей даже сесть некуда! Глупо как!
В гостиной оказалось не лучше. Модное кожаное кресло с высокой спинкой и широкими загибающимися подлокотниками отгородило от него Нэнси так же надежно, как если бы она сидела в клетке. Если бы не эти подлокотники, можно было бы обнять ее за плечи.
Впрочем, обставляя когда-то гостиную, он об этом не думал...
- Так что у тебя случилось? Может, я все-таки могу как-то помочь?
Спереди и чуть сбоку - это был единственное положение, при котором коляска не наезжала ей на ноги, а дурацкие подлокотники не мешали Нику держать ее за руку. Ладно, хотя бы за руку...
- Ник... я хотела тебе сказать... возможно, мы больше не увидимся вот так. - Нэнси повела свободной рукой, словно заключая их обоих в круг. - Я, наверное, скоро уеду.
- Куда? - Внутри словно что-то оборвалось. - Ты же собиралась только летом?
- Нет... - Она прикусила губу и помотала головой. - Нет, с учебой я... пролетела, все. Ничего не выйдет. Это... другое. Мне просто... просто нужно уехать отсюда.
- Почему, что случилось?! У тебя какие-то неприятности? На работе? Или... - Нику вдруг показалось, что он понял, в чем дело. - Ты... беременна?
Нэнси вздрогнула и посмотрела на него дикими глазами.
- Ты что? Этого только не хватало!
- Ну...
Она невесело рассмеялась.
- Ну почему вы, мужчины, всегда только об одном способны думать?! - Смех оборвался так же резко, как начался.
""Вы, мужчины"... Ну хоть на этом спасибо!" - мельком подумал он.
- Нет, все значительно проще... Или сложнее?.. Я хочу уехать куда-нибудь подальше, где меня не сможет найти моя мать.
- А что не так с твоей матерью? Она что... - Ник запнулся, не зная, как помягче спросить, чтобы не обидеть: "наркоманка?", "преступница?", "сумасшедшая?".
- Нет, - слабо усмехнулась Нэнси, догадавшись, о чем он думает. - С ней все в порядке. И... она очень красивая...
Глава 7
Она была очень красивой - вот в чем дело.
Очаровательная малышка... очаровательная девочка - победительница конкурса "Маленькая мисс Америка", спонсированного фирмой "Нестле". Очаровательная девочка-подросток... правда, к тому времени ей было уже не до конкурсов.
В одиннадцать лет она начала сниматься в сентиментальном телесериале в роли маленькой девочки, которая отчаянно борется за то, чтобы находящиеся на грани развода папа и мама снова полюбили друг друга. Эта роль сразу принесла ей головокружительный успех. Потом были еще фильмы, еще сериалы...
Обаяние девочки, а потом юной девушки, которое она щедро изливала с экрана, сделало ее любимицей публики - и каково же было всеобщее удивление, когда, снявшись в очередном фильме, который еще до выхода на экран заранее был объявлен шедевром, Алисия Хэнсфорд вдруг заявила, что отныне она хочет целиком посвятить себя семье и ее единственной ролью будет роль жены и матери.
Публика была в шоке: в глазах всех Алисия до сих пор оставалась девочкой-подростком. На самом деле к тому времени, как закончились съемки, ей исполнилось девятнадцать лет, хотя играла она пятнадцатилетнюю девочку, и она была беременна от популярного писателя Алекса Тревера - автора того самого бестселлера, но которому и был поставлен фильм.
Состоялась настоящая голливудская свадьба - с огромным количеством гостей, цветов, прессы и шампанского.
Все восхищались молодой актрисой, которая ради любви пожертвовала популярностью и головокружительной карьерой. Правда, нашлись злые языки, утверждавшие, что это был самый лучший ход, на который хватило ее соображения - для ролей подростков Алисия стала уже старовата, а "взрослые" роли, для которых требовалась хоть какая-то искра таланта и умение играть не только саму себя, были ей не по зубам. Но что поделать - злопыхателей везде хватает...
Молодая чета поселилась в Хьюстоне, где Алисия очень быстро стала душой общества. Роль очаровательной юной жены - а потом и молодой матери с милой крошкой дочуркой - подходила ей как нельзя лучше.
В Техасе до сих пор держатся за старые традиции: богатым мужьям положено баловать своих жен и покровительствовать им, а женам - с благодарностью принимать это покровительство и... не обременять себя карьерой или какой-то серьезной работой.
Алисия с удовольствием участвовала во всех светских и благотворительных мероприятиях, занималась шейпингом и аэробикой, писала в местную газету небольшие статейки о том, как ухаживать за волосами или улучшить цвет лица, и со вкусом и фантазией устраивала чаепития, ужины и приемы - от небольших, для узкого круга друзей, до весьма помпезных и торжественных - например, по поводу выхода в свет очередного бестселлера мужа или получения им очередной литературной премии.
Ее любили, ею восхищались, перед нею преклонялись - все, начиная от мужа, друзей, соседей, поклонников и кончая мальчиками с бензозаправки, заправлявшими ее машину. Да и как можно было не любить такую милую, очаровательную и обаятельную женщину?! Этому способствовал и ее легкий, веселый и незлобивый нрав, и искрометное чувство юмора, и искреннее внимание ко всем, кто окружал ее.
К сожалению, дочь не унаследовала очарования матери - худенькая и высокая, она была скорее похожа на отца. Ни фиалковых глаз, ни золотистых волос, ни природной грации в каждом движении - обычная девочка, и только. Да и материнское чувство юмора ей было чуждо.
Стоило Алисии начать беззлобно и добродушно подтрунивать над еще совсем маленькой дочкой, как девочка принималась кричать и плакать - даже колотила от злости кулачками по полу. Став постарше, она, конечно, научилась сдерживать себя, но недовольство явственно проступало у нее на лице.
Но мать не обижалась - на то она и мать! Лишь говорила:
- Опять наду-улась! У, ты, мой хомячок! Ну когда ты наконец повзросжешь и поймешь, что я тебя безумно люблю! - и смеялась своим обаятельным серебристым смехом...
С раннего детства Нэнси знала, что больше всех на свете папа любит маму. Но это было естественно - как же иначе?! Она и сама любила маму не меньше. А то, что мама иногда шутила так, что хотелось плакать, и называла ее при людях "моя маленькая глупышка"...
Нэнси попыталась поговорить с ней об этом - но стало только хуже. Теперь говорилось так:
- Моя маленькая глупышечка... ах, простите, я забыла, что наша Нэнси серьезная девочка и не любит, когда ее так называют. Ну, может, хоть один, последний разочек... - И все окружающие смотрели на нее и смеялись, и Нэнси хотелось провалиться сквозь землю от ощущения собственной ущербности, от того, что она, наверное, не такая, как все, - раз не может посмеяться вместе с ними.
Когда ее детская восторженная любовь к матери постепенно умерла? Может быть, лет в шестнадцать - когда Нэнси постепенно начала понимать, что ее мама, такая красивая и обаятельная, неосознанно и не желая никому зла, отбирает у дочери все, что той хоть немножко дорого?..
Когда Нэнси было двенадцать лет, отец подарил ей щенка - очаровательную двухмесячную колли. Нэнси назвала ее Рози.
Она мечтала о собаке всю жизнь, но ей обычно говорили, что, может быть, потом... когда она станет старше. И вот теперь у нее была собака!
Они с Рози не расставались - ходили вместе гулять, играли, Нэнси даже выпросила, чтобы щенок ночевал в ее комнате - разумеется, на подстилке. Но ночью, когда все засыпали, она тихонько втаскивала пушистое теплое тельце под одеяло и шепотом разговаривала с собачкой - Рассказывала, что было сегодня в школе, и о своих мечтах. и о том, как "он" посмотрел на нее... Счастье длилось всего два месяца. Однажды, придя домой из школы, Нэнси увидела, что Рози нигде нет. Она бросилась к маме - та ответила, что собачка убежала: выскочила за дверь и понеслась неизвестно куда.
Нэнси бегала по улицам до вечера, кричала, звала, спрашивала прохожих, показывала фотографии - и на следующий день... и на следующий... Заходила в полицейский участок - может, кто-нибудь нашел? А может, Рози сломала лапку и сейчас умирает, одна, в каком-нибудь подвале или колодце?!
Мама даже слегка рассердилась: ну как можно так переживать из-за какой-то собачонки?! Отец молчал и хмурился, а Нэнси все продолжала плакать по ночам и цепенеть при виде колли - а вдруг это Рози?!
Лишь когда ей было шестнадцать лет, она узнала, что собаку увез отец - обратно в питомник, по просьбе матери, которую раздражало, что Нэнси уделяет Рози слишком много внимания. Да и кто будет присматривать за собакой, когда через несколько месяцев девочка уедет в закрытую школу?
Свою бабушку Нэнси почти не помнила - та умерла, когда девочке было лет пять, завещав ей фамильную драгоценность - старинный браслет с бриллиантами и изумрудами. Естественно, маленькому ребенку браслет ни к чему - Нэнси должна была его получить в тот день, когда ей исполнится шестнадцать лет.
Она и получила... на минуту. Отец торжественно вручил ей бархатную коробочку - мама тут же радостно захлопала в ладоши и воскликнула:
- Какая прелесть! Как он тебе пойдет! Только куда ты его будешь носить? Не в школу же? Давай, пусть он пока немножко поживет у меня - а потом, когда тебе понадобится, я отдам! Ну пожа-алуйста! - и, видя, что Нэнси не торопится отдавать браслет, пошутила: - У нас в семье никогда не было жадных девочек! Может, тебя в больнице подменили? - Даже чуть огорчилась...
Нэнси рассказала уже о браслете всем подругам, и обещала показать - теперь получится, что она лгунья! - И просто хотела, чтобы он был у нее, чтобы его можно было рассматривать и трогать... и, может быть, иногда надевать...
Но папа смотрел так, словно ждал от нее чего-то - и немного осуждающе: разве можно огорчать маму?!
- Да мама, конечно, возьми... - вот и все, что Нэнси удалось выдавить из себя прежде, чем, сунув матери браслет, она убежала в свою комнату.
- Ну что ты, не надо! Если ты так переживаешь из-за этого, то не надо! И не нравится вовсе мне этот браслет! Возьми, возьми! - примчалась вслед за ней со смехом мать.