И Нэнси, прекрасно понимая, чего от нее все ждут, начала уговаривать маму взять браслет и та в конце концов согласилась...
Кем она будет, Нэнси знала с детства - режиссером. Читая книгу, она всегда мысленно прикидывала, как поставила бы фильм по ней, и даже обдумывала, кто из актеров мог бы сыграть ту или иную роль, а когда смотрела фильмы - вспоминала потом тот или иной эпизод и думала, как бы она сделала его.
Отец знал об этой мечте дочери и поддерживал ее - даже, посмеиваясь, говорил, что подождет с продажей права на экранизацию своих книг: кто сможет снять фильмы по ним лучше, чем его родная дочь?! Мама не понимала и даже порой сердилась: что это за глупости?! Единственная карьера женщины - это ее семья, все остальное - лишь прикрытие для неудачниц и уродин!
Но Нэнси твердо решила: сразу после школы она поступит в колледж, за два года получит степень бакалавра искусств - и уедет учиться в Европу, ведь именно там учились ее кумиры, фильмы которых она могла смотреть десятки раз, снова и снова восхищаясь их мастерством! А заодно посмотрит мир, выучит итальянский язык, погуляет по Парижу и Риму, и многое, многое другое...
Ей было семнадцать лет, когда у отца случился инсульт. К счастью, он сохранил разум и начал мало-помалу разговаривать, шевелить руками, потом пользоваться инвалидной коляской. Но ноги, увы, не работали, хотя врачи предсказывали постепенное улучшение и через несколько лет - практически полную реабилитацию.
Лишенный возможности ездить куда-то, встречаться с людьми, Алекс Тревер чувствовал себя заброшенным и одиноким - и был рад обществу дочери. Они гуляли вместе, Нэнси часами сидела в кабинете отца и слушала, как он рассказывает о своей будущей книге или просто о чем-нибудь интересном. Было ясно, что, пока он не встанет на ноги, ей придется пожить дома, да и с колледжем лучше повременить. Ну что ж - год-два можно и подождать.
А пока...
Его звали Эрик Джонатан Фаррел Третий.
Нэнси увидела его на одном из приемов. Высокий, элегантный, со светлыми вьющимися волосами и в безупречно сидящем белом смокинге, он показался ей сказочным принцем. Когда же этот принц подошел и заговорил с ней - от волнения она чуть не потеряла сознание.
Ему было двадцать пять лет. Он только что закончил университет и вернулся в Хьюстон, чтобы работать в фирме своего отца - старинного, еще со школы, приятеля отца Нэнси. Их семьи были дружны - неудивительно, что и молодые люди быстро сблизились.
Он стал ее первым мужчиной, ее возлюбленным - человеком, с которым Нэнси мечтала прожить всю жизнь.
Но даже ему она не рассказала о том, что с некоторых пор мучило ее...
У матери всегда было много поклонников. Она посмеивалась над этим, в шутку спрашивала отца: "Смотри, мне опять прислали цветы! Надеюсь, ты не ревнуешь?" - и сама же первая заливалась смехом.
Только Нэнси знала, что отношения матери с некоторыми из них уже вышли за рамки невинного флирта. Узнала случайно: выглянула как-то из окна - и оцепенела, не поверив собственным глазам... и стал наконец ясен смысл услышанного ненароком за пару дней до того телефонного разговора.
Отцу она, конечно, ничего не сказала. Матери же говорить что-либо было бесполезно - та просто рассмеялась бы ей в лицо: "Моя маленькая глупышечка, ты опять что-то себе навоображала!"
Вскоре Нэнси было достаточно взглянуть на мать, чтобы понять, когда та возвращается с очередного свидания - в эти минуты какая-то особенно красивая и сияющая. А порой все происходило прямо в доме - как в случае с приехавшим к отцу на несколько дней представителем издательства...
Она лишь молила Бога, чтобы отец ничего не заметил и не понял - это могло просто убить его!
Когда Эрик сделал ей предложение, Нэнси была счастлива. Впрочем, с тех пор, как они начали встречаться, все понимали, что к этому идет дело. Они прекрасно подходили друг другу и по возрасту, и, если так можно выразиться, по "знатности".
Конечно, Нэнси было всего девятнадцать, и она по-прежнему не хотела отказываться от своей мечты, но Эрик... сейчас для нее ничего не было важнее. И кроме того, пожениться можно и через пару лет, когда она закончит колледж, а пока уже считаться женихом и невестой.
Что будет потом и как она сможет продолжать учебу после замужества, Нэнси не задумывалась - как-нибудь да получится! Она будет приезжать домой каждый месяц... даже чаще, или Эрик приедет к ней - неужели для него в Париже не найдется работы?!
Как ни странно, мать поддержала Нэнси в том, что выходить замуж лучше после колледжа. Возможно, ее приводила в ужас мысль, что в ближайшее время она может стать бабушкой?! Или она считала, что диплом колледжа придаст дочери дополнительный светский лоск и умение поддерживать интеллектуальную беседу?
Как бы то ни было, она с радостью ухватилась за идею помолвки и вознамерилась сделать из этого грандиозное шоу. Ведь в последнее время из-за болезни мужа ей нечасто удавалось устраивать приемы - а тут такой повод!
Было предусмотрено и торжественное убранство дома и сада, и шикарное меню, и вина, и платья для невесты и ее матери, и фейерверк, и букеты у каждого прибора, и популярный ансамбль... Словом, все, чтобы гости остались довольны.
Гости должны были начать собираться к пяти. В полдень, примерив платье, Нэнси вдруг подумала, что к нему очень подошел бы тот самый браслет, который до сих пор "жил" у матери.
Не долго думая, она сбежала на второй этаж, без стука влетела в мамин будуар - и увидела... Это зрелище Нэнси запомнила на всю жизнь, до мельчайших подробностей.
Мать в полурасстегнутой блузке сидела в кресле, а мужчина, стоя на коленях, целовал ее грудь. Руки мужчины были у нее под юбкой; она постанывала, откинувшись назад и запрокинув голову.
Этим мужчиной был Эрик...
- Когда ты, наконец, научишься стучать?! - вскинулась мать, еще толком не осознав, что произошло.
Эрик понял куда быстрее - отскочил от кресла и беспомощно, приоткрыв рот, уставился на Нэнси. С красным потным лицом, трясущимися, прижатыми к груди руками и хорошо заметной эрекцией, он вдруг показался ей смешным, нелепым и... очень противным.
- Извини, мама, - ответила она, шагнула назад и закрыла за собой дверь.
Добежав до своей комнаты, Нэнси сорвала с себя ненавистное платье, которое, казалось, жгло ее, как пропитанное ядом, и рухнула на кровать.
Сначала она плакала, потом - просто лежала в каком-то оцепенении. Осторожный стук в дверь раздался примерно через час.
- Нэнси, открой... Открой, пожалуйста, это я!..
Она подумала: "Почему так долго? Или они все-таки решили закончить начатое?" - надела халат, открыла дверь и впустила Эрика.
- Прости, пожалуйста! - с порога начал он и попытался обнять ее. Нэнси ударила его по руке, и он недоуменно отступил, потирая ушибленное место. - То, что там произошло... не имеет ничего общего с нашими отношениями...
- Наших отношений больше нет, - оборвала его Нэнси. - И помолвки тоже не будет. Пойди скажи об этом своей... моей... матери - пусть побыстрее все отменит, а то гости скоро начнут собираться.
- Но как же ты не понимаешь - это случайность... простая случайность... я люблю тебя. Она ничего для меня не значит - это просто... случайно...
- Уходи! - перебила она его и, видя, что Эрик не двигается с места, закричала: - Уходи! Убирайся! Убирайся! - замахнулась... Он вылетел за дверь, и Нэнси, защелкнув задвижку, снова залилась слезами.
Снова к ней постучали еще через полчаса - на сей раз это был отец. Правда, сквозь дверь она хорошо разобрала голос матери:
- Наша маленькая глупышечка навоображала себе невесть что! Поговори с ней, может, она хоть тебя послушает! - И его резкий, но неразборчивый ответ.
Нэнси открыла дверь и снова легла на кровать, не зная, как сможет рассказать отцу о том, что произошло. Но говорить начал отец:
- Нэнси... - дотронулся до ее волос. - Нэнси, ты можешь мне не объяснять, я... я примерно представляю себе, что случилось. - Она подняла голову - отец сидел в своей коляске, какой-то сразу постаревший, и говорил запинаясь, словно бы через силу. - Ты добрая девочка, и... я знаю, что ты все время пыталась скрыть от меня... все это. Но... я, в общем-то, догадывался. Понимаешь, твоей матери очень важно чувствовать себя любимой и желанной. А я в последнее время не могу дать ей этого. Так что... ну, в общем, я люблю ее и хочу, чтобы она была счастлива...
- А я?
- Ты... ты не понимаешь... Она как бабочка - сама не ведает, что творит. Она же не хочет никому ничего плохого! Мне всегда было страшно умереть и оставить ее одну, она такая... беспомощная!..
- А я? - повторила Нэнси.
- ...Я прошу тебя, Нэнси, не отменяй помолвку! - продолжал отец, словно не слыша ее вопроса. - Я не хочу, чтобы пошли разговоры... сплетни - люди и так уже шушукаются.
В первый момент Нэнси не поверила своим ушам - как же так, он что, не видит, что это невозможно?! Но в следующий миг поняла - для него сейчас ничего не имеет значения... ничего, кроме Алисии. И она, Нэнси, тоже не имеет значения...
Внутри поднялась злая волна, заставившая ее спросить:
- И кроме того, удобно будет иметь прямо в доме кого-то, с кем она сможет чувствовать себя... любимой и желанной? Моего жениха... или мужа?
- Ты не имеешь права говорить так о своей матери! - Вспылил отец - и тут же сник. - Нэнси... я прошу тебя - ради меня. Ты сможешь разорвать эту помолвку хоть завтра, под каким-нибудь благовидным предлогом - но сегодня должна... обязана сделать вид, что все в порядке... чтобы никто ничего не мог сказать...
- Я завтра уеду, - медленно сказала Нэнси.
- Завтра - все, что хочешь. Но сегодня - пожалуйста, я прошу тебя...
- Хорошо...
Помолвка прошла точно так, как было задумано. Все восхищались Алисией, сумевшей организовать такой великолепный праздник; фотографы сделали пару снимков для раздела светской хроники.
То, что новоиспеченная невеста выглядела немного скованной и мало улыбалась, Алисия объясняла просто:
- Моя маленькая глупышечка поцапалась из-за какого-то пустяка с Эриком. Она еще такой, в сущности, ребенок! Ну ничего, милые бранятся - только тешатся!
Утром Нэнси зашла в кабинет к отцу, чтобы напомнить, что вечером уедет, - и была встречена упреками:
- Я надеялся, что ты хоть к утру одумаешься и оставишь эту свою идиотскую затею! Как мы объясним людям, почему ты уехала сразу после помолвки?
- Но мы же с тобой договорились?!
- Вчера ты была не в себе, и я готов был пообещать тебе все, что угодно, лишь бы ты не опозорила всех нас какой-нибудь глупой выходкой!
- Я?! Я опозорила?! - взорвалась Нэнси.
- Да, ты! Я ожидал от тебя большей ответственности и не думал, что ты меня так подведешь!
На крик прибежала мать - как раз в тот момент, когда Нэнси, не выдержав, крикнула:
- Ты хочешь, чтобы я осталась и объяснила всем, что рву помолвку, потому что застала своего жениха лапающим мою мамочку? Ты этого хочешь? И еще, может, рассказать, как ей это нравилось?
Алисия охнула, прижала руки к щекам и посмотрела на нее с ужасом, а отец заорал в ответ:
- Как ты смеешь так оскорблять свою мать, негодяйка! Хочешь уезжать - уезжай, но живи как хочешь! Я не обязан тебя содержать!
Вечером Нэнси уехала.
Ей было все равно, куда ехать, и она выбрала Нью-Джерси - там жили две ее школьные подруги. На первых порах Нэнси остановилась у одной из них и начала рассылать свои документы в различные колледжи, надеясь, что сможет получить где-то стипендию.
Ей везде отказывали. И не потому, что результаты тестов были плохими - наоборот! Но стипендии предназначались для выходцев из бедных семей, которые не могли сами оплатить учебу, а не для таких, как Нэнси. Кому какое дело, что ежемесячные поступления денег на счет прекратились - отец выполнил свою угрозу.
Он иногда звонил ей, разговаривал вполне по-дружески, но когда она заикнулась про деньги - отказал категорически, сказав: "Я тебя предупреждал!" Звонила и мать - как ни в чем не бывало. Расспрашивала, что носят "там, у вас на Востоке[1]", передавала приветы от многочисленных знакомых и советовала не огорчать отца и поскорее возвращаться домой.
Известие о втором инсульте отца и о том, что тот при смерти, пришло как раз тогда, когда Нэнси, поняв, что с учебой в этом году ничего не выйдет, устроилась работать на местную киностудию "ассистентом бутафора" - а фактически девочкой на побегушках и прислугой за все.
В живых она отца уже не застала...
Мать в черном траурном платье выглядела особенно утонченной и беспомощной. Она принимала многочисленных соболезнующих друзей, изящно рыдала в платочек и устроила прием по случаю похорон.
А Нэнси удивлялась - почему она ничего особенного не чувствует? Словно отец умер куда раньше, в тот день, когда умерла ее любовь к Эрику...
На похоронах Эрик стоял рядом с ней и даже попытался взять под руку. Нэнси отдернулась и смерила его возмущенным взглядом.
Уже дома мать объяснила:
- Ну... ты понимаешь, в глазах окружающих он по-прежнему твой жених. Мы с папой решили никому не рассказывать про твою нелепую выходку и говорили, что ты просто уехала учиться. Он так надеялся, что ты рано или поздно одумаешься и вернешься!
Отец не только надеялся - он сделал для этого все!
Когда вскрыли завещание, выяснилось, что дом он завещал жене и дочери - поровну, пополам. Все остальное состояние он оставил "любимой жене Алисии" - кроме трастового фонда, который Нэнси могла получить в двадцать пять лет, когда она, как значилось в завещании, "повзросжет и научится с большей ответственностью относиться к близким людям и семейным ценностям". Пока же она могла рассчитывать лишь на сравнительно небольшое содержание, которое должно было ей выплачиваться в случае, если она будет жить дома, с матерью.
- Вот видишь, как хорошо! - обрадовалась мать. - Теперь мы снова будем жить вместе!
- Завтра я уеду, - ответила Нэнси. - С работы отпустили всего на неделю, да и то с трудом.
- Господи, ну неужели ты до сих пор не можешь мне простить... я уж не помню, из-за чего ты на меня тогда так взъелась?! - с раздражением и обидой сказала мать. - Ну хочешь, я попрошу у тебя прощения?! Могу даже на коленях - хочешь? - И тут же со смехом встала на колени и пропела: - Про-сти-и-и! - и еще что-то подходящее к случаю, из оперетты - словно начисто забыла, что ее мужа похоронили только позавчера.
Нэнси стало невыносимо противно.
Первые месяцы в чужом незнакомом городе дались Нэнси не просто. Дома она привыкла модно одеваться, пользоваться дорогой косметикой и не задумываясь тратить деньги на какие-то безделушки и развлечения - теперь все это было ей не по карману.
Но жизнь постепенно наладилась. На работе ее повысили: взяли на новый сериал уже бест-боем, старшим помощником главного бутафора. Конечно, "я - бест-бой" звучало смешно, но зато платили побольше. Она закончила заочное отделение колледжа и получила степень бакалавра искусств - как и мечтала.
Постепенно жгучее чувство неприязни к матери как-то притупилось - а может, Нэнси просто действительно повзрослела. Через пару лет, на Рождество, она приехала в Хьюстон - и с тех пор приезжала регулярно, раз-два в год.
Несмотря ни на что, у нее по-прежнему оставалось чувство, что она приезжает домой. Этот дом, с его картинами и дорогими безделушками, с отцовским кабинетом, с комнатами, в которых прошли ее детство и юность, с огромной кухней, на которой Нэнси привыкла завтракать, до сих пор оставался ее единственным домом. Ведь не считать же домом съемную квартиру в Нью-Джерси с шумными соседями и темной, вечно неубранной лестницей?!
Ну и, чего греха таить, хотелось хоть немного пожить, ни о чем не заботясь. Мать охотно ездила с ней по магазинам и по салонам красоты, покупала ей модные тряпки и дорогое белье. Этих запасов потом хватало на целый год.
Нэнси продолжала жить своей мечтой - когда ей исполнится двадцать пять лет, она получит деньги и уедет учиться. Даже решила не покупать другую машину, когда окончательно вышла из строя ее развалюха. Зачем? Ведь оставшиеся несколько месяцев не страшно поездить и на автобусе.
Когда незадолго до Рождества Нэнси обнаружила на автоответчике сообщение матери: "Нэнси, перезвони мне скорее, я очень жду!" - и через час: "Ну куда ты делась?! Перезвони обязательно!" - ей почему-то стало не по себе.
Она перезвонила. Мать стала допытываться, приедет ли Нэнси в этом году на Рождество, а получив ответ: "Не знаю" - воскликнула: "Нет, но ты обязательно должна приехать - это вопрос жизни и смерти!"
Лишь приехав, Нэнси узнала, что для матери стало "вопросом жизни и смерти" - та была разорена, и едва ли сама смогла бы толком ответить на вопрос, как это получилось.
Часть денег, и немалая, ушла на неудачную попытку вернуться в Голливуд. Фильм, в котором Алисия Хэнсфорд играла главную роль (и одним из продюсеров которого являлась), вместо ожидаемой прибыли и успеха принес одни убытки. Нет, критики даже не ругали его - просто... не заметили.
Ну а кроме того - она просто не привыкла ни в чем себе отказывать и жила на широкую ногу. Приемы, праздники, круизы, подарки друзьям, наряды и украшения, которые надевались один раз, а потом забывались, подтяжки в модной клинике в Европе - всего понемножку...
Но страшнее всего были даже не долги, в которые влезла мать, беспечно продолжая тратить деньги направо и налево. Оказывается, был заложен дом - и полученные деньги тоже истрачены. Даже не будучи юристом, Нэнси знала, что дом, половина которого принадлежала ей, никто не мог заложить без ее ведома. Как же так?
- Ах, я в этом не разбираюсь, тебе стоит поговорить с Тедди Палмером, он все лучше объяснит! - ответила мать.
Вот этот самый "Тедди Палмер" - вице-директор банка - и показал Нэнси банковские документы, заявив:
- Все было сделано на законном основании! Вот ваша подпись!
- Но я ничего не подписывала! - возразила Нэнси. - Это не моя подпись! Я же и в банке у вас уже сто лет не была!
Он долго отнекивался и вилял, но потом признал, что "наша дорогая Алисия" взяла документы, сказав, что "ее милая дочурка" приехала отдохнуть на уик-энд и нехорошо заставлять ее тратить время на посещение банка, - а на следующий день принесла их уже подписанными.
- Неужели вы собираетесь обвинить свою родную мать в подлоге? - ужаснулся мистер Палмер, когда Нэнси повторила, что ничего не подписывала. - Идти в полицию, писать заявление... Да вам никто не поверит - и в первую очередь я! Будут экспертизы, суд, вы истратите массу денег на адвоката...
Он давил, угрожал, уговаривал, напоминал о добром имени отца, объяснял, что доказать что-либо будет исключительно трудно и что в любом случае банк должен как-то возместить затраченные деньги. А потому, если Нэнси не хочет, чтобы дом со всем его содержимым продали с аукциона, у нее есть только один выход - расплатиться с банком теми деньгами, которые оставил ей отец...
Глава 8
- Вот и все... Я и сама знаю, что но натуре я не борец. - Нэнси неловко пожала плечами.
- Ты что - отдала им деньги? - с ужасом переспросил Ник.