– Но почему, почему ты тогда не сделал так, чтобы… чтобы… – Алиса не договорила, замолчала. Потом едва слышно добавила: – Чтобы не было никаких последствий.
– Не успел. Не получилось. Мой промах. Ви-новат.
– Ты теперь должен вернуться к ней.
– Ничего я не должен! Вот еще. У меня одна жизнь, я себе должен, а не ей! – возмутился Роман. – Если хочешь знать, то мне теперь все женщины отвратительны. Кроме тебя, Алиса.
– Я не самое выгодное приобретение, – странным, насмешливым голосом произнесла та.
– Ты мое самое выгодное приобретение! – фыркнув, засмеялся Роман. – Ты спасла меня, ты меня поставила на ноги, ты меня изменила, и в самую лучшую сторону.
– Ты переоцениваешь возможности лечебной физкультуры и значение режима дня, – тоже усмехнулась Алиса.
Надо было себе честно признаться – все последние дни Алиса жила с ощущением, что должно произойти нечто. Да, она купалась в абсолютном счастье, но где-то в самых дальних уголках мозга пряталась мысль – ну не может быть все время так хорошо и гладко.
В сущности, если копнуть еще глубже, то Толик Карташов оказался прав. Толик, как знаток психологии, как мужчина, как человек, наблюдающий со стороны, точно ухватил суть возможной проблемы.
Дети. Ребенок!
Алиса не хотела детей в принципе. Ей хватало Рыжика. И даже несмотря на возраст и физическое здоровье, если бы была возможность, она не решилась бы на еще одного ребенка. Ее психика не выдержала бы вновь всех этих переживаний и тревог, связанных с материнством. Кому-то материнство в радость, а вот такие, как Алиса, вечно раздавлены страхом за ребенка. И это просто удача, что Рыжик уехал к отцу, иначе Алиса испортила бы жизнь своему мальчику переживаниями и давящей заботой и себя окончательно доконала бы.
Она, Алиса, безнадежно бесплодна, а у Романа (которому уже почти сорок пять) своих детей еще нет. Да, он пока не задумывался о потомстве, но рано или поздно очнется… Потому что с возрастом человек понимает, какие возможности он упускает, чего может лишиться. И потому с Романом лучше расстаться сейчас, пока еще нечего терять, пока еще ничего не связывает, пока еще можно быстро восстановить сбитое дыхание, успокоить сердце.
Как же был прав Толик, как мудр, как самоотверженно он пытался остановить свою подругу, а она, Алиса, оттолкнула его…
Алиса отчетливо слышала весь разговор Романа с Идой. Поначалу, в первые мгновения, Алиса испытала шок, отчаяние. Но очень скоро пришло осознание того, что их союз с Романом развалился. Никакой свадьбы не будет, ничего не будет, надо уходить прямо сейчас и забыть об этой истории навсегда.
Конечно, Роман пытается остановить Алису, но толку-то… И даже рассказывает ей, насколько она "полезна" для его здоровья. Вот он, махровый мужской эгоизм в полную силу! Однако даже эгоизм Романа почему-то казался ей милым. Дурачок, точно, наивный дурачок.
Некоторое время Роман молча хмурился.
– Ладно, я пойду, – не выдержала Алиса.
– Нет, – упрямо произнес он.
– Но почему нет? – нетерпеливо, с раздражением, вздохнула Алиса.
– Да потому что я люблю тебя, – вдруг поднял голову он. И улыбнулся.
Это было так странно – и его слова, и улыбка, что Алиса моментально растерялась. Она замерла, обескураженная, с изумлением глядя на Романа.
– Я тебя люблю, – повторил он. Взял Алису за руку, поцеловал ее, прижал ладонь к своей щеке. У него даже заблестели глаза. – Что ты молчишь? – спустя время, спросил он.
"Это шантаж", – хотела сказать Алиса, но не стала этого делать. Опять все слова показались ей лишними, ненужными, даже глупыми.
– Алиса…
– Я не знаю. Ну что мне теперь делать! – в отчаянии всхлипнула она.
– Ничего не делай. Не уходи. – Он потянул ее за руку к себе, посадил на колени, обнял. – Я тебя люблю. Я тебя очень-очень люблю, моя Лисичка.
Алиса горько разревелась, обнимая Романа. Она чувствовала, как слезы капают на его шею, стекают за воротник его рубашки. Уткнулась мокрым лицом в плечо Романа, вдохнула. Ей нравился запах этого человека, запах казался ей родным и милым. И весь Роман с его недостатками, эгоизмом, безалаберностью был ей дорог.
"А я ведь тоже, наверное, люблю его, – подумала Алиса. – И это все полностью меняет!"
– Ты знаешь, Лисичка… Мне кажется, со стороны я выгляжу ужасно. Подлец, оттолкнувший несчастную, беременную женщину. Но я не отталкивал Иду. Я честный человек, я готов помогать ей и ребенку, я не отказываюсь от своих обязательств… Я не собираюсь нудно рассуждать о том, кто из нас больше прав, кто виноват… Так уж случилось. Только, ты знаешь, я не верю Иде.
– Почему? – всхлипнула Алиса.
– Как сказать… Я ее хорошо знаю и понимаю. Если бы Ида была действительно в положении, то она прискакала бы сразу, она раструбила бы об этом на весь мир. Ну, не знаю, может быть, правда, дело в гормонах… А, и вот еще что. Она ведь звонила мне сразу после Нового года. Звала встретиться. А я ей отказал. Признался, что не один, что собираюсь жениться. Ох, как она разозлилась… А ведь Ида к тому времени, если верить ей, уже была в положении. Ведь на тот момент после встречи прошло больше месяца… Хотя… Не знаю, не знаю, – с тоской произнес Роман. – Если ребенок родится, я хотел бы провести экспертизу ДНК.
– Женщины обижаются на такое предложение, – пробормотала Алиса.
– А что такого, не понимаю… Ладно бы я был ей мужем и ни дня от нее не отходил, тогда мое предложение о ДНК выглядело бы обидным, но в этом случае… Да и во время нашей совместной жизни, если честно, мы особо не предохранялись. А тут, получается… Ах, я не знаю! – с тоской произнес Роман. – Ладно, пусть будет, как будет, там посмотрим. Только ты не уходи. Я тебя очень люблю. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Я буду верен тебе, я на все готов ради тебя… И меня ничего не может остановить, или смутить, или стать препятствием… Мне нужна ты, и только ты. Ты одна.
– Пройдет время, ребенок родится, и ты… вдруг ты решишь уйти к Иде? – тихо спросила Алиса.
– Нет. Я давно к ней ничего не чувствую, и даже ребенок не сможет нас с ней соединить. И к ребенку я сейчас тоже ничего не чувствую, вот честно. Мужчины, они… порой не очень-то сентиментальны в таких ситуациях.
– Сейчас не чувствуешь, а потом?
– Не знаю. Не знаю. Как же мне… нехорошо, – сдавленным голосом произнес он.
– Тихо, тихо. – Алиса смахнула со своего лица слезы, отклонилась назад. – Посмотри сюда. Теперь сюда. А теперь наклони голову…
– Да на душе у меня нехорошо! – с отчаянием расхохотался Роман.
– Что ж ты меня пугаешь! – возмутилась Алиса. Она опять обняла его.
Через неделю они расписались. Обошлись без торжественной регистрации. Правда, Роман принес планшет, и за росписью по скайпу наблюдал Макс.
Сын Алисы в это время находился с друзьями в туристической поездке по Европе. Романа он увидел только на экране своего монитора. После церемонии, уже в коридоре, Макс и Роман немного поговорили. Макс поздравил мать и отчима. Хоть и смущался сильно, но вел себя очень благожелательно, улыбался. Роман пригласил его в гости.
Уже на улице, помогая Алисе сесть в такси, Роман произнес удивленно:
– Какой замечательный у тебя сын! И такой взрослый… Слушай, он кажется твоим младшим братом, честно!
На следующий день в гости к молодоженам прибыла сестра Романа, Наталья, со своим сыном Виталием.
Наталья чем-то напомнила Алисе даму, занимавшую в их поликлинике должность заведующей отделением, – и внешностью, и возрастом. Виталий оказался старше сына Алисы, но вел себя совсем как капризный мальчишка – не выпускал из рук телефона, постоянно с кем-то обменивался сообщениями, а когда его спрашивали о чем-то – говорил нарочито громким, манерным голосом… Кажется, он ревновал Романа к Алисе – чужому, новому для него человеку.
Наталья вела себя любезно, но казалась абсолютно закрытой женщиной.
– Как тебе моя родня? – спросил Роман Алису позже, когда они остались наедине.
– Нормально.
– Мне кажется, ты Наташе понравилась. Виталька, конечно, выпендривался много, но он хороший парень, поверь…
– Я верю.
– Ты не устала? Ты не обиделась?
– Господи, Рома, на что? – удивилась Алиса.
– Я же знаю, как ты не любишь гостей…
– Глупости! Я не "не люблю людей", как ты утверждаешь, я тяжело схожусь с ними и стараюсь держаться подальше от шумных компаний, вот это правда. Я, если ты помнишь, по своей профессии обязана общаться с людьми! Не любила бы я их, так в жизни не пошла бы в эту профессию. Я просто стараюсь избегать излишней близости, она душит меня…
– Ты сердишься? Мне хотелось бы, чтобы ты подружилась с моими родными.
– Подружимся потом, может быть. И вовсе не обязательно родственникам любить, дружить, нравиться друг другу, – не выдержав, призналась Алиса. – Да и не родственникам тоже! Главное – по-человечески друг к другу относиться, быть между собой вежливыми и честными. Доброжелательными. Я не понимаю этого мира, который поделен на своих и чужих, где либо друг, либо враг… Все обязаны вести себя нормально и доброжелательно, вне зависимости от того – нравится тебе твой собеседник или нет. И ругаться зачем? Мстить, злиться, обижаться? Если нет контакта, – проще отстраниться, ограничить общение. Я никогда ни с кем не ссорилась, знаешь? Даже с Толиком, – подумав, добавила она. – Просто перестала с ним общаться, как раньше, и все.
– Ты удивительная и странная. Ну хоть кто-то тебе нравится?
– Рыжик. И ты. Вы двое – для меня самые главные, – твердо произнесла Алиса. – И я только с вами двумя и близка… Только вам могу открыться. Хотя, вру. Рыжику не во всем могу открыться. Вот тебе – да.
– Я это очень ценю, – дрогнувшим голосом произнес Роман и обнял ее. – Только вот завтра к нам в гости напросился Иван. Очень хочет с тобой познакомиться. Отказать?
– Нет, нет, что ты… – засмеялась Алиса. – Он же твой лучший друг!
На следующий день пришел Иван – огромный красавец, настоящий Аполлон. По его мышцам можно было изучать анатомию, настолько заметно они прорисовывались. Актер, каскадер, спортсмен. Смотрел на Алису изучающе, исподлобья, долго, но, странное дело, с ним ей было проще общаться, чем с родней Романа.
– Ты ему понравилась. Я видел, – после визита друга заявил Алисе Роман. – Он на тебя пялился.
– Ну что ж такое, все не по тебе! – засмеялась она.
– Я слишком неравнодушен и меня волнует, как к тебе будут относиться мои родные и близкие… Я хочу, чтобы тебя все любили, как и я… Но любили по-дружески! – грозно возвысил он голос.
– Ты меня ревнуешь?
– Оказывается, да.
– Но повода нет!
– Нет, но… Если бы ты знала, как ты меня волнуешь… Веду себя как дурак… Взрослый дядька, а собой не владею. Я себя совсем не узнаю! – с трагикомической интонацией воскликнул он.
Реакции мужа и смешили, и вызывали у Алисы умиление. Кажется, Роман действительно был влюблен в нее и, что интересно, не умел обращаться со своей влюбленностью. Словно полюбил впервые в жизни.
Она и сама себя не узнавала, будто тоже влюбилась в первый раз. Это чувство изменило ее, заставило пересмотреть взгляды на многое. Иногда она вспоминала свое прошлое, отношения с Игорем. Безусловно, его Алиса когда-то любила, и любовь эта была настоящей, сильной, но – другой. Та любовь ничего не давала, а лишь отнимала.
Только теперь рядом с Романом Алиса по-настоящему, окончательно сумела простить Игоря. Она стала относиться ко всему происходящему, к людям легко и просто. И даже история с Идой больше не терзала Алису. Исчезло куда-то прежнее депрессивное настроение. Словно у нее за спиной выросли крылья… И все это сделала любовь. Не гипноз, не внушение, не сеансы групповой или индивидуальной психотерапии, не таблетки-антидепрессанты, а одно это чувство…
* * *
Когда-то давно Анатолию нравилось "вскрывать" человеческую душу и в глубинах подсознания пациента находить причины его страхов, зависимостей, фобий, нынешних психологических проблем. Найдешь причину – поможешь человеку изменить жизнь в лучшую сторону.
Хороший врач не делает пациенту внушение напрямую, а вводит его в гипнотическое состояние и сопровождает его во время транса. При этом врач ведет с пациентом непрерывный диалог, во время которого человек сам находит в своем подсознании проблему, причину недуга. И лишь после этого врач помогает больному подобрать ключи к устранению проблемы. Словом, врач лишь помогает своему пациенту закрепить правильные установки.
Но чем больше Анатолий работал, тем безразличнее ему становились людские проблемы. Человек – скучнейшее существо… и жалкое какое-то с этими своими слабостями.
Поэтому он все чаще стал прибегать к так называемому директивному гипнозу. Когда можно ввести пациента в глубокий транс и без всяких душевных копаний внушить ему определенные установки, дать запреты – не пить, не курить, не обжираться. Да, при этом причина заболевания, зависимости не устранялась с корнем, убиралось лишь проявление заболевания, да и еще, конечно, бывало, что одна зависимость сменялась другой… но зато это был очень эффективный метод. И эффектный. Врач сделал внушение – надо похудеть, и больной немедленно начинает сбрасывать вес.
Пациенты, вернее, большей частью пациентки, желающие похудеть, безусловно доверяли Анатолию.
Конечно, он изначально многое делал для того, чтобы расположить к себе женщин, страдающих от пищевой зависимости… начиная с уютной обстановки кабинета, комфортной температуры в нем, приглушенного освещения, отсутствия посторонних шумов и заканчивая собственным поведением.
Да, поведением. Анатолий также следил за тембром своего голоса, интонацией, контролировал свою позу, жесты, мимику. Для того чтобы достичь максимального контакта со своими пациентами, он порой вторил ритму их дыхания, подражал манере их разговора… Сливался с ними. И лишь потом, завоевав доверие пациентки, Анатолий потихоньку перетягивал инициативу на себя и вводил даму в транс.
Однако, как показали время и опыт, можно было и не стараться специально. Пациенты, в основном дамы, мечтающие похудеть, изначально были готовы подчиняться.
Стоило очередной тучной даме просто приблизиться к гипнотизеру, как она после пары пассов руками, сделанных Анатолием, мгновенно впадала в транс. И дальше уже можно было делать ей внушение.
Не жрать. Не жрать. НЕ ЖРАТЬ!
Анатолия теперь мало интересовало, почему та или иная дама страдала от переедания. Были ли у нее какие-то детские травмы, или же она с раннего возраста привыкла заедать свои проблемы жирным, сладким и копченым… Какая разница? Анатолий и так видел каждого больного насквозь – едва тот (чаще – та) переступал порог его кабинета. Augenblick Diagnostic, как говорят немцы, то есть мгновенное определение диагноза. Видел и мысленно морщился. Все то же самое, надоевшее…
Мало того, и сами пациентки порой не хотели, чтобы в их подсознании кто-то копался, они не хотели думать, работать над собой. Это ведь сложно. Проще получить команду со стороны – не переедать!
Они приходили к врачу именно затем, чтобы не брать ответственность на себя. Чтобы врач все решил и сделал за них, дал им (в переносном смысле, конечно) по лбу с размаху!
И вот как после этого любить людей, как стремиться им – ленивым и наглым – помочь наилучшим, щадящим способом, позволяющим закрепить результат? Им скомандуют – а они не обижаются, наоборот, готовы руки лизать. Чем сильнее их унизишь – тем они покорнее и подобострастнее. Значит, что-то есть правильное в этой радикальной, авторитарной методике, которую избрал для себя Анатолий.
…В коридоре поликлиники навстречу ему попалась Алиса, с объемной папкой в руках.
– Привет, – коротко бросил он.
– Привет, – равнодушно отозвалась та, проходя мимо.
Что-то не то. Не так. Но что?
А, кольцо. Кольцо блеснуло на безымянном пальце Алисы, сроду не носившей никаких украшений. Неужели обручальное?
Анатолий спустился вниз, мило (а он умел, когда надо, быть милым) поболтал с гардеробщицей, которая была в курсе всех здешних сплетен. Оборонил осторожно:
– Что-то наша Алиса Николаевна грустной выглядит… Сейчас видел ее. Идет, чуть не плачет.
– Да ну что вы, Анатолий Георгиевич, показалось вам! – всплеснула руками гардеробщица. – Она же от счастья прям светится! А похорошела как, красоткой настоящей стала. В начале ж февраля у ней свадьба была, теперь она официально замужняя.
– Да? А она мне что-то не показалась счастливой. Вообще, Анна Ильинична, я вам честно скажу, как людовед и душелюб профессиональный, брак – это тяжелая вещь. В день свадьбы всегда веселятся, зато потом… сами знаете. Это тяжкий труд, попытка приспособиться к чужому человеку.
– Ну не у всех же…
– У всех, Анна Ильинична, к сожалению. И потом, кто в зрелом возрасте стремится брак заключить? Те, кто пытается с помощью супруга свои проблемы решить. Как я понял, муж Алисы – ее бывший пациент – мечтал себе бесплатного врача заполучить, сама же Алиса Николаевна – в жесточайшей депрессии после отъезда сына.
– Ну да, ну да… – сочувственным шепотом произнесла гардеробщица. – Слышала я про сына. Конечно, тяжело матери от сердца родное дитя отрывать…
– Я как психотерапевт вижу, что не по любви Алиса Николаевна в романтику бросилась, а от тоски… Говорил ведь ей, предупреждал, – вздохнул и Анатолий.
– А что плохого, может, найдут они оба свое счастье?
– Да вряд ли по расчету можно счастливым стать. Когда каждый в паре решает свои проблемы, а о любви, о чувствах и не думают.
– Ну да, ну да! – горячо согласилась гардеробщица. – Без любви нельзя!
– Ладно, пойду. Ждут меня.
Анатолий повернулся и пошел прочь, оставив сентиментальную Анну Ильиничну в горестных раздумьях. И смешно, и глупо – вот так, на раз, провел пожилую женщину, внушил ей свою точку зрения. Получается, немного отомстил Алисе? Обесценил ее скоропалительный брак в глазах общественности? Ладно, ерунда…
У дверей Анатолия уже ждала очередная пациентка – немолодая дама необъятных размеров, вся в золоте и парче. С гривой черных, крашеных волос, "взбитых" по моде восьмидесятых, с броским макияжем и яростным огнем в глазах.
– Голубчик вы мой, Анатолий Георгиевич, на вас одного надежда… Сердце уже с весом не справляется, суставы отказывают, давление! – визгливым, давящим на барабанные перепонки голосом начала дама.
– Тихо-тихо! Сейчас разберемся, поможем го-рю, – солидным голосом прогудел Анатолий. А чем он, в сущности, отличается от Романа Катаева, супруга Алисы, занимающегося озвучиванием? (Да-да, он про него погуглил!) Тоже голосом работает… В общем-то, все люди работают голосом, если подумать.