Золотая подкова (сборник) - Василий Шаталов 9 стр.


Когда Джума зашел в вагончик, Кулиев понял, что тот чем-то огорчен. Чтобы развеять его печаль, бригадир сам решил настроиться на веселый лад.

- Домой, значит? Хорошо, - улыбнулся Кулиев. - Ну, что я скажу на прощание? Особенно хвалить не буду, но скажу: хватка у тебя есть. И глаз зоркий, и машина в твоих руках, как игрушка. Словом… надумаешь вернуться, приезжай. Примем, как брата.

Джума густо покраснел, вскочил, вытер вспотевший лоб и, позабыв попрощаться, выбежал из вагончика. На дороге он остановил попутную машину и, переполненный счастьем, поехал домой.

Стоя в кузове, он с волнением смотрел на знакомые с детства картины: хлопковые поля, где нежно белело волокно раскрывшихся коробочек, на сквозные заросли тальника, на высокое синее небо и пыльный придорожный бурьян.

Когда машина проезжала мимо одной из хлопковых карт, Джума постучал в крышу кабины. Машина остановилась. Джума спрыгнул и тут же был накрыт густым облаком пыли. Поблагодарив шофера, он вошел в кусты хлопчатника и остановился возле молоденькой сборщицы, той самой, которая была ему дороже и милее всех на свете.

- Здравствуй, Эджегыз, - тихо и смущенно сказал он девушке.

- Откуда ты? С неба, что ли? - удивилась Эджегыз.

- Нет, не с неба, а прямо с облака, - пошутил Джума, стряхивая с рубашки и брюк дорожную пыль.

…Он шел по соседнему междурядью, снимая с коробочек пушистые дольки, и клал их девушке в фартук.

- Ну, а как ты? Не скучала по мне?

- Нет, некогда было… - сузив глаза под густыми бровями, лукаво улыбнулась Эджегыз. - А все-таки, Джума, ты откуда? - поинтересовалась она.

- Я с практики. С канала. Бульдозеристом буду… Долго говорить с девушкой было нельзя. В их сторону уже неодобрительно стали поглядывать старые и молодые сборщицы. И тогда Джума, торопясь а волнуясь, быстро заговорил:

- Эджегыз! Скоро к вам гости придут… От меня, То есть от нас. Пожалуйста, примите и… не отказывайте…

Просьба Джумы не отказывать сватам была не случайной. И относилась она скорее не к Эджегыз - а к ее родителям, людям гордым и строгим в выборе зятя и родственников с его стороны. Сватали Эджегыз и другие, но все получили отказ. Особенно разборчив был Хангельды, отец невесты. Если жених или родственники его не приходились ему по душе, уговаривать Хангельды было бесполезно.

Но Джума не знал о тех событиях, которые предшествовали его приезду домой. Не успела сообщить о них и Эджегыз, а может, была уверена, что Джума уже обо всем знает.

Что же произошло?

Родители Джумы, чтобы не тянуть дело со сватовством, решили все уладить еще до возвращения сына с практики. А началось оно, как обычно, с разведки. Кичи-ага и его жена Амангуль уже не раз перебирали имена своих родственников и знакомых, желая определить: на кого же возложить роль "разведчика". Ведь от того, как ее сыграют, зависит успех сватовства. Поэтому от "разведчика" требовалось немало определенных качеств. Но, главное, чтобы он имел высокий авторитет, острый ум и не менее острый язык.

После долгих споров и обсуждений Кичи-ага и Амангуль пришли к выводу, что роль "разведчика" лучше всего возложить на колхозного бригадира Муратберды Аннаева. Это был человек внушительного вида: высокий, темнолицый, с черной бородой и громким голосом.

Муратберды охотно согласился я отправился к родителям невесты.

После долгих и обстоятельных приветствий с обеих сторон, Муратберды пояснил, что зашел сюда мимоходом, на пиалу чая - очень уж томила жажда.

Чай был принесен.

Муратберды, не вдаваясь особенно в дипломатию, между прочим сказал, что был бы рад, если бы уважаемый Хангелъды выдал дочь за его племянника, Джуму, младшего сына Кичи Мурадова.

- Молода она. Жалко выгонять из дома, - с наигранной печалью отвечал Хангельды, пододвигая гостю вазу со сладостями.

- А наш Джума старик, что ли? - вежливо отвечал Мурагберды. - Лично и считаю, что ранние браки прочнее поздних.

- Не знаю, что и ответить, - колебался хозяин. - Надо бы спросить согласия Эджегыз. Может, она на захочет выйти за вашего Джуму.

- Это верно, - проглотив обиду, согласился Муратберды, - неволить девушку нельзя. Но тут, по-моему, главное слово все-таки будет за вами. Хочу отметить лишь, что наш Джума - парень скромный. Не курит, не пьет. Вот скоро закончит школу механизаторов и получит хорошую профессию. Говорят, на канала бульдозеристы меньше пятисот не зарабатывают.

- Это что же получается? - почти гневно произнесла мать невесты. - Ваш Джума женится, бросит жену и - на канал? Нет, Мурагберды, такого жениха нам не надо. И невесту ему пошлите где-нибудь в другом месте…

- Почтенная Сюльгун, - спокойно, но с достоинством обратился Муратберды к матери Эджегыз, - зачем же так сразу: "В другом месте!". - Обидно даже слышать такие слова из уст серьезной и умной женщины. Честное слово, обидно! Да разве Джуме обязательно забиваться куда-нибудь в пески? Рядом с домом работы на целый век хватит! Тут главное - ваше согласие!

Судя по угощению, которое было подано гостю, и спокойному тону беседы, Муратберды заключил, что родители Эджегыз не против выдать ее за Джуму.

- Если вы не против, - сказал Муратберды, поднимаясь с ковра, - то я передам наш разговор родителям жениха. И нельзя ли, кстати, узнать о сроке, когда им можно явиться к вам?

Родители невесты недоуменно переглянулись: "Ну, в хитрец, мол, этот Муратберды! Мы еще рта не раскрыли, а он: "Когда явиться?"

Выдержав солидную паузу, Хангельды снисходительно молвил:

- Ладно. Пусть приходят в следующую пятницу.

Подошел назначенный день. Принарядившись, Кичи-ага и Амангуль отправились в дом невесты. По дороге Амангуль сказала:

- Ты смотри, старик, не проболтайся, что Джума и Эджегыз уже встречаются. Все дело погубишь…

- Уж не думаешь ли ты, что я глупее тебя? - проворчал Кичи-ага. - Следи-ка лучше за собой.

Сватов приняли радушно. Угощение было обильным. Это был добрый знак.

- Уважаем-ый Хангельды! Дорогая моя сестричка Сюльгун, - защебетала сваха нежным голоском, - Породниться с вами великая честь. Можете не сомневаться, что ваша Эджегыз будет нам дороже дочери любимой. Постараемся любить и лелеять ее, как самый нежный и дорогой цветок!

Выслушав эти слова, Сюльгун пригорюнилась в поднесла к глазам кончик цветного платка.

- Да мы с отцом только и думаем о том, - сказала она, вытирая слезы, - чтобы наша Эджегыз, ласточка наша, была счастлива, жила в достатке…

Эти слова были намеком на то, чтобы перейти к серьезному разговору о выкупе за невесту.

- Да что ты, милая, - ласково отвечала Амангуль. - Оденем ее так - все завидовать будут! А теперь скажите, сколько и какого добра вы хотите получить от нас?

Родители Эджегыз выложили все начистоту. У Кичи-ага и Амангуль не было особых возражений и, довольные, они вернулись домой.

Теперь, как говорят дипломаты, когда обе стороны пришли к обоюдному согласию, можно было и свадьбу справлять. Но тут остался нерешенным один - на первый взгляд - не очень существенный вопрос: когда?

Дело в том, что согласно древнему поверью, не каждый день и месяц лунного календаря может благоприятствовать исполнению того или иного важного дела. К тому же родители невесты оказались людьми суеверными и выбор дня свадьбы волновал их особенно. Они заранее хотели быть уверенными в том, что предстоящая свадьба - этот грандиозный семейный праздник, в котором участвуют сотни односельчан к много приезжих, - пройдет гладко, без огорчений. Поэтому решено было выбрать для свадьбы дни самые удачные или, как говорят туркмены: "Сахатлы гунь". Не менее валено, чтобы в эти дни было и благоприятное расположение небесных светил. В качестве ориентира служат Зохре и самая яркая звезда нашей Галактики - Ялдырак. Издревле считалось, да и до сих пор еще многие считают, что человека, который пренебрегает этим обычаем, могут постигнуть несчастье, неудача. Особенно важно его соблюдать перед тем, как отправиться в дальнюю дорогу, откочевать на новое место, поставить новую юрту, справить свадьбу, новоселье.

Но какие дни и месяцы удачные, а какие неудачные и как определить, глядя на ночное небо, какое расположение звезд будет благоприятствовать намеченному мероприятию, а какое, наоборот, повредит ему? Да и есть ли на селе люди, знающие "небесную механику"?

Оказывается, есть. Правда, их немного, но они есть.

…Мать невесты, Сюльгун-эдже, прихватив с собой шерстяной платок, отправилась к одинокой вдове Огульнабат Кандымовой, жившей в скромном глинобитном домике.

Огульнабат была женщина дородная, с лицом румяно-смуглым, еще не утратившим былой красоты. Особенно хороши были глаза: большие, черные, как миндаль, они все еще были яркими, живыми. Свои знания по астрономии и уменье разбираться в удачных днях и месяцах Огульнабат усвоила от отца, а тот - от своего, словом, это был наследственный дар, от предков. Но если бы этими же знаниями обладал мужчина, то к нему пошел бы, конечно, мужчина. Так положено по обычаю.

Усадив гостью на кошму посреди небольшой опрятной комнаты, хозяйка принесла два чайника зеленого чая, свежий чурек, сладости и сама опустилась напротив. Поправив на голове круглый, похожий на обруч, борык, Огульнабат, как старшая по возрасту, подробно расспросила гостью о здоровье, о домашних делах, хозяйстве, о самых близких членах семьи. Сюльгун, не вдаваясь в подробности, на все вопросы отвечала коротко: "Ягши", "Ганимат", "Хорошо", "Терпимо".

- А как твои дела? - спросила в свою очередь хозяйку Сюльгун. - Не скучно?

- Когда нет внуков, детей - скучновато. Когда бывают - ничего: скучать не приходится, - слегка поникнув головой, с грустью отвечала Огульнабат. - Конечно, с мужем было легче. Да ведь аллах не считается с нашей волей: взял да и призвал к себе моего Мурада раньше срока. Вот и приходится пек доживать одной. Бывает иной раз так скучно и грустно… Да некуда деваться, надо терпеть.

Рассказав о своих печалях, Огульнабат слегка посветлела лицом и низким, повеселевшим голосом спросила:

- А вы, я слышала, Эджегыз просватали? Когда же свадьба?

- Ах, милая Огульнабат! К свадьбе уже все готово. Хоть завтра можно начинать, - радостно сообщила гостья. - Да ведь разве без твоего совета начнешь? Помоги нам, соседушка, выбрать для свадьбы такие дни, чтобы все прошло как у добрых людей. А в награду возьми вот этот скромный подарочек. - И Сюльгун подвинула к хозяйке завернутый в газету платок, Огульнабат смущенно опустила глаза.

- Можно было бы и без подарка, - негромко произнесла она. - Ведь мы же - соседи…

- Ничего, милая, возьми. Я ведь от чистого сердца, - настаивала Сюльгун. - Дают - бери, бьют беги…

- Что ж… Это верно, - согласилась вдова и тут не перешла на доверительный тон: - Скажу, подруга, откровенно: для свадьбы сейчас самое время! Хлопок убран. Погода золотая. И много в этом месяце дней удачных. Надо только избегать первого и третьего числа. Это черные, дни поминок. Но они, славу аллаху, уже позади. Зато впереди почти, все до одного дня счастливые. Выбирайте, сестра, любые и справляйте веселый тон.

Свадьба Джумы была назначена на вторую половину месяца, о чем и условились между собой родителе жениха и невесты.

После этого в доме Кичи-ага закипела подготовка к тою. Дел предстояло много. Тут даже мелочи нельзя упустить, если не хочешь оплошать перед людьми. Правда, все подарки для гостей и родственников невесты были закуплены еще летом. Теперь осталось завезти минеральную воду, посуду, напечь чуреку и заколоть несколько баранов.

За несколько дней до свадьбы состоялся большой семейный совет во главе с Кичи-ага. Оказалось, что к свадьбе все готово.

- А кого мы пошлем за невестой? - спросил Кичи-ага.

За невестой, как оолит обычай, послали жену старшего брата Джумы - Марал, а также Муратберды.

На этом же совете Кичи-ага дал каждому родственнику конкретные поручения: кому встречать и устранивать приехавших гостей, кому - почетных стариков-аксакалов, кому - находиться при казанах и следить за приготовлением пищи, кому - при музыкантах, кому - руководить спортивными состязаниями молодежи. Целой бригаде самых расторопных юношей и девушек было поручено обслуживать гостей во время свадебного пиршества, чтобы никто из них - сколько бы их ни было, ни в чем не испытывал недостатка и каждая их просьба выполнялась бы немедленно. Разумеется, днем, как и водится на большинстве современных сельских свадеб, угощение будет скромное: свежий суп из баранины с накрошенным в него чуреком, плов и зеленый чай. Зато вечером, кроме зелени, мясных блюд будет все, чем так богата и славится туркменская земляк изумительный виноград, лучшие в мире дыни, лопнувшие от изобилия сока золотисто-красные гранаты и много других фруктов.

Подготовка к свадьбе закончилась тем, что человек двадцать пожилых людей всю ночь крошили чурек. Целые Гималаи душистых, румяных лепешек были искрошены в ту ночь в расчете на многолюдную свадьбу.

А Джума в это время находился в соседнем доме, у своего родственника в окружении самых близких друзей. Все сидели на кошмах, вокруг скатерти - дастархана, плотно уставленного закусками, аппетитно пахло жареным барашком. Услаждая слух молодежи, под звуки гиджака и дутара, вдохновенно песню за песней пел приглашенный бахши. На правах лучшего друга Джумы здесь же находился первый наставник а бригадир Мамед Кулиев.

В тот же вечер много девушек-подружек собралось в доме невесты. Нарядные, юные, одна краше другой. На каждой девушке, одетой в красное или лиловое платье, чуть слышно и нежно позванивали серебряные украшения.

Включив проигрыватель, подруги Эджегыз слушали музыку, пели свои девичьи песни. Так до самого утра они и не сомкнули глаз.

Усталые от бессонной ночи, девушки и не заметили, как подоспело время одевать подружку в свадебный наряд: часам к двенадцати за ней должны будут приехать посланцы Джумы. Согласно обычаю, все свадебные дни невеста проведет у родственника жениха, под неусыпным наблюдением и опекой снохи старшего брата.

Утром к Эджегыз зашла мать. Поджав тонкие губы, Сюльгун-эдже с печальным видом наблюдала за действиями девушек, беспечно и весело наряжавших свою подругу. Вот на Эджегыз надели свадебное платье, ярко-красное, как спелые зерна граната, почти до пояса усыпанное круглыми серебряными бляшками. Утро ударило в них солнечным светом, и в комнате стало веселее. Сияние, исходившее от нагрудного серебра, ложилось на ковры, на мебель, на лица девушек, невесты. Ворот ее платья скрепили круглой брошью - гульяка, украшенной сердоликом. Вслед за этим на голову Эджегыз легла усыпанная множеством серебряных сосулек, узорчатая тюбетейка. Потом к тугим косам прикрепили длинные серебряные подвески. Руки ее украсили широкие браслеты, а пальцы - серебряные кольца. Голову невесты накрыли красным халатом-курте. Закрыв губы полоской яшмака - платка скромности и молчания - Эджегыз подошла к стоявшему в углу небольшому зеркалу. Взглянув в него, она не узнала себя - так изменял ее свадебный наряд.

Из-под накинутого на голову курте были видны лишь таинственно и лукаво сверкавшие глаза.

А девушки наперебой:

- Ах, Эджегыз! Какая ты красивая!..

- Роза весенняя!

- Куколка!

И вдруг… эти нежные возгласы были прерваны криками с улицы:

- Едут! Едут!..

По проселочной дороге на бешеной скорости мчалась длинная вереница легковых автомашин. Трепетали на ветру разноцветные шелковые платки и шары, неистово гудели машины. Вскоре они выехали на сельскую улицу и подкатили к дому невесты. Сюда же сбежался народ, чтобы посмотреть на отъезд невесты.

Из головной "Волги" вышли дядя жениха Муратберды, сноха Джумы - Марал и другие его родственники. Они направились к дому невесты, перед дверью которого стояла плотная стена мужчин и женщин.

- Разрешите! - громко, но вежливо попросил Муратберды, пытаясь войти в дом, но его под громкий хохот и крики довольно грубо оттолкнули назад.

- Ишь чего захотел! - смеялись в толпе, - пройти!..

- Ты лучше щедрость свою покажи, выкуп дай, а там видно будет!

- За выкупом дело не станет! - крикнул Муратберды и достал из кармана пиджака пачку так называемых "дверных денег" - "гапы пулы" и каждому, кто стоял на его пути, начал их раздавать. Получивший деньги отходил в сторону. Так мало-помалу посланцы жениха пробились в дом невесты. Они взяли её под руки и вывели во двор, где был расстелен большой темно-вишневый палас. Эджегыз села на него и тут же со всех сторон ее облепили девушки, женщины, показывая тем самым, что они не желают с нею расстаться.

Муратберды вынул вторую пачку денег "палас пулы" - "паласные деньги" и снова принялся раздавать их тем, кто сидел на ковре с невестой. Получив вознаграждение, они поднимались и отходили в сторону. Наконец, рядом с невестой осталась только одна женщина. Крепко прижимая к себе Эджегыз, она всем видом показывала, что ни за что на свете не расстанется с нею. Но Муратберды "сломил" и ее сопротивление, дав ей денег значительно больше, чем другим.

Когда невеста осталась, наконец, одна, Муратберды в прибывшие с ним девушки подняли ее с паласа в усадили в "Волгу". Молодой шофер лихо рванул было машину вперед, но Муратберды тут же охладил его пыл дружеским замечанием:

- Не рвись, Аман. Пусть другие мчатся, а нам торопиться некуда: невеста с нами, а обещанного женихом барана ты получишь в любом случае, если приедешь даже самым последним.

Как только "Волга" с Эджегыз тронулась в путь, все машины двинулись следом и вновь, перебивая друг друга, на разные голоса начали гудеть, словно выражая радость по поводу увоза невесты.

Однако не все в эту минуту испытывали радость. Когда автомашина уже набрала скорость, вдруг раздался отчаянный женский крик:

- Доченька!!

Это был голос Сюльгун. Отъезд дочери так потряс ее и такой нестерпимой болью отозвался в сердце, что она не в силах была заглушить её и закричала. Закрыв лицо руками, Сюльгун стояла на обочине и плечи ее вздрагивали от рыданий. К ней подбежали женщины и тут же, успокаивая, увели в дом.

Следует заметить, что в те времена, когда не было автомашин, невесту в дом жениха отправляли на верблюде. И, конечно, не так торопливо, как теперь. Сейчас что получается… Сядет невеста в машину, не успеет оглянуться, и уже - в доме своего суженого! Весь путь пролетит так, что ничего не увидит и ничего не изведает.

Раньше такой спешки не было. Каждый верблюд в свадебном караване был украшен с головы до ног. К передним его ногам выше колен пристегивались крупные медные бубенцы с мелодичным звоном.

Особенно нарядно выглядела белая верблюдица - Акмайя, которая везла невесту. Акмайя - верблюдица волшебная. Это ее именем туркмены называют Млечный путь. Согласно легенде, звезды его зажглись из капель молока, пролитого Белой верблюдицей на ночном небе. Туркмены издревле почитают ее, как самое доброе из домашних животных. Поэтому то она и служила для перевоза невесты в дом жениха.

Как уже сказано, украшалась Акмайя особенно пышно. На ней сооружалась небольшая будочка - кеджебе, откуда на три стороны открывался широкий простор и обзор. С боков чуть не до самой земли свисала с нее разноцветная бахрома. Такие же будочки-паланкины подвешивались и к бокам других верблюдов; в которых, покачиваясь, ехали родственницы жениха.

Назад Дальше