Его взгляд неожиданно стал серьезным, в глазах явно читалось некоторое непонимание и раздражение. Наоми усомнилась в своей правоте. Неужели опять что-то себе напридумывала, а он, может, просто решил повидаться с семьей и это не имеет отношения к ней? Самое неприятное, что это вполне логичное объяснение. Чтобы замышлять козни, сначала надо было вообще о ней подумать, а он, кажется, уже оставил ее в прошлом.
Наоми развернулась и направилась в дом в поисках Ханны и Доры. Уехать отсюда! Господи, да зачем она сюда приехала? Теперь любая встреча с его семьей и с ним – очередная боль, удар в сердце. Он и так уже сломал ее.
Она напряглась, ощущая приближение Андреаса, и ускорила шаг, стараясь как можно быстрее добраться до гостей, подошла к Каллиопе, та радостно улыбнулась, останавливая Наоми.
– Уже вернулась? Неужели на улице стало прохладно? Или же причина в другом?
– Какая креативность! И только для того чтобы выставить меня холодным, Кали? – пробормотал Андреас.
– Не холодным, дорогой братец, а невнимательным и равнодушным. Иногда это просто бесит.
– И снова ложь, ведь я не твой "дорогой" братец. Нам хорошо известно, что в списке дорогих тебе людей я занимаю последнее место.
Каллиопа рассмеялась, но не стала ему перечить. Она очень его любила.
– Это потому, что мы тебя почти не видим. Если будем чаще встречаться, ты очень скоро станешь одним из первых в этом списке.
– Хм. И это все? Тогда я могу это устроить.
– Правда? – И Каллиопа бросилась ему на шею. – Ох, пожалуйста, Андреас.
Он посмотрел на нее в замешательстве, словно от удара молнии. Наверняка Каллиопа обнимала его впервые. Наоми надеялась, что он не оттолкнет ее своим равнодушием. Медленно, словно обращаясь с бомбой, которая может в любую секунду взорваться, Андреас обнял сестру. Каллиопа подпрыгнула и поцеловала его в щеку. Вероятно решив, что на сегодня сантиментов достаточно, Андреас высвободился из ее объятий, Каллиопа поняла, что на большее рассчитывать не стоит, тяжело вздохнула и отступила.
– Неужели я заполучила обещание, что теперь мы будем видеться чаще? И ты пришел на мою свадьбу. Я уже говорила, как много это для меня значит?
– Только тридцать четыре раза.
– Ох. А я думала, тридцать пять.
– И четыре раза мне позвонила.
– Ты считаешь, сколько раз тебе позвонили?
– Только когда звонишь ты и Аристидес с какими-нибудь будоражащими новостями. Твоих звонков, маленькая Кали, я боюсь еще больше.
Каллиопа засмеялась, повернувшись к Наоми.
– Ты считаешь меня маленькой? И что же такого ужасного в моих звонках? Я просто рассказываю, где и как живут наши родственники, чтобы ты смог к кому-нибудь из нас заглянуть в гости.
– Пугают твои попытки меня изменить.
Каллиопа заговорщически посмотрела на Наоми:
– Думаю, теперь я могу не так стараться, да?
Наоми сможет его изменить? Если бы только Каллиопа знала правду. Наоми хотела поскорее уйти, не видеть сцену семейного воссоединения. И больше никогда и близко не подходить ни к кому из семьи Сарантос. Андреас внимательно смотрел на нее, будто ожидая ответной реакции на слова сестры, но, заметив, как Каллиопа поморщилась и погладила свой слегка выпирающий живот, снова обратил внимание на нее.
– С тобой все в порядке?
– Ох, кажется, начались ежедневные акробатические тренировки Татьяны.
– Вы уже дали имя ребенку?
– Мы выбрали имя Татьяна-Анастасия в честь мамы Максима и его погибшей сестры еще до того, как узнали пол ребенка. Все сложилось удачно, когда мы узнали, что это девочка.
Что-то похожее на восхищение промелькнуло во взгляде Андреаса.
– На свадьбе ты выглядела прекрасно, а теперь просто сияешь изнутри. Знаю, это клише, но по-другому не скажешь. Семейная жизнь идет тебе на пользу.
– Максим хорошо обо мне заботится. Он просто восхитительный. И после всех испытаний мы стали только ближе.
– Просто восхитительный? Максим, должно быть, супермен.
Лучезарная улыбка Каллиопы чуть не ослепила Наоми.
– Так и есть.
– Приятно знать, что теперь я в родстве с супергероем. Он может быть полезен.
Каллиопа ткнула его пальцем в бок, рассмеялась и посмотрела на мужа, наблюдавшего за ней с обожанием. В случае Каллиопы и Максима их словно объединяло нечто большее. По словам Селены, им пришлось пройти через настоящий ад, и они стали единым целым. Максим с обожанием смотрел на Каллиопу, Наоми почувствовала дискомфорт. Так сильно любить, кажется, невозможно.
– Прости, но Максим мой в этой и последующих жизнях. У тебя будут свои испытания на пути к той единственной, к которой тянется твоя душа.
Наоми не смела посмотреть на нее, но, повернув голову, встретилась взглядом с Андреасом. Он медленно отвел глаза и повернулся к сестре:
– Разве для этого у меня не должна быть душа?
– Ох, она у тебя есть, просто спрятана где-то глубоко, погребена под горой пыли. Нужно ее раскопать.
– Хорошо, только давай ты оставишь это дело мне, не станешь в дальнейшем ко мне приставать.
Каллиопа обратилась к Наоми. Пришлось участвовать в беседе, пока не подошла Ханна с новостью, что отведет Дору к бассейну. Наоми считала секунды до того, как сможет наконец уехать, старалась поддерживать разговор со всеми, кто выказывал к ней интерес. Казалось, окружающие уже считали ее частью семьи. И от этого становилось еще тяжелее.
Но ей было интересно наблюдать за родственниками. Отец Наоми умер, когда ей было пять лет, а Надин исполнился годик. Мать воспитывала их одна, других родственников не было. Ханна всегда была частью небольшой семьи, потому Наоми не знала, каково иметь столько родных людей. Интереснее всего было наблюдать за общением с Андреасом и следить за ним. Складывалось впечатление, будто он очень тепло относится к родственникам, особенно к Аристидесу и Каллиопе.
Через какое-то время Наоми снова оказалась в компании с Каллиопой. На этот раз та рассказывала о жизни на Крите, в основном о родителях с их больными отношениями.
Их отец умел очаровывать и пользовался этим, появляясь и исчезая из жизни матери. Всякий раз, уходя, оставлял ее беременной, забирая все, что у нее было. И окончательно бросил семью, когда Каллиопа еще даже не родилась. Мать, сокрушенная горем, не хотела больше жить.
Наоми посмотрела на Андреаса другими глазами. Возможно, он унаследовал равнодушие от своего отца? Остальным близким родственникам, казалось, не перепали вредные гены. А погибший брат Леонидас и вовсе, по словам Каллиопы, был самым радостным и любящим человеком на земле. Скорее всего, Андреасу не повезло родиться похожим на отца.
Может быть, она увидела то, что хотела видеть, надеялась найти в нем что-то, достойное спасения?
Как бы там ни было, его отношения с семьей не имеют значения для нее. Она явно его больше не привлекает. Хотя осознание этого ранило сердце, зато, по крайней мере, Дора теперь в безопасности.
В конце вечеринки Наоми всех расцеловала и раздавала обещания о скорой встрече. Правда, не собиралась выполнять. Андреас в стороне наблюдал за тем, как она общается с его семьей. Просто наблюдал.
Ханна несла уснувшую Дору. Наоми подозревала, что та желает, чтобы между ними с Андреасом что-то завязалось, поскольку собиралась, уложив малышку, уехать ночевать к своей дочери.
Пожелав всем доброй ночи, Наоми поспешила к машине, желая, чтобы все это уже закончилось сию минуту. Уже на выходе она заметила, что Андреас увязался за ней.
– Ты хорошо провела сегодня время?
Чувствуя, что вот-вот заплачет, она смогла только кивнуть, не смея поднять на него глаза.
– Доротея и Ханна, кажется, довольны. – Господи, теперь ей известно, как чувствует себя мышка в бесстрастных лапах кота. – Все были счастливы увидеть вас.
Наоми хотелось закричать: "Все, кроме тебя. Что тебе нужно? Точно не я".
Андреас шел за ней и, когда она собиралась захлопнуть дверь машины, остановил ее, напряженно посмотрев.
– Завтра я собираюсь к тебе, думаю, стоит тебя предупредить, поскольку сюрпризы тебе не по душе.
– Так же как люди, которые являются без предупреждения.
– Но я ведь сейчас говорю с тобой.
– Ты объявляешь о своих планах и так любезно делаешь это заранее.
Андреас пребывал в замешательстве, словно не понимал, почему она так резко реагирует.
– Могу ли я прийти завтра?
Чтобы продолжить сводящую с ума игру?
– Нет.
И закрыла дверь машины. Он смотрел, как она медленно выруливает на дорогу.
Уже через час дома она уложила малышку в кроватку и сама подготовилась ко сну. Однако, завернувшись в простыню, она наконец дала волю слезам.
Глава 9
Проснувшись, Наоми обнаружила, что подушка вся промокла от слез, и раздосадованно ударила по ней. Хотя на самом деле врезать хотелось Андреасу. И давно. Мерзавец, наверное, до сих пор над ней насмехается. Выскочив из кровати, она настроилась выбросить его из своей головы и поспешила заняться утренними делами до тех пор, пока Дора спит.
Наоми приготовила кофе. В дверь позвонили. Решив, что это сосед, она поспешила к двери. Посмотрев в дверной глазок, отпрянула назад.
Андреас.
Еще раз посмотрела. Андреас с огромным букетом цветов. Абсурд. Андреас? С букетом чуть ли не с нее размером. Цветы солнечного и золотого цвета, со стебельками и листьями яркого изумрудного цвета.
У Наоми закружилась голова. Неужели Андреас страдал той же напастью, что и его отец? Приходил, уходил, чтобы снова вернуться, и так далее, – бесконечный замкнутый круг мучений, которые приведут к тому, что в конце она будет чувствовать себя окончательно разбитой.
Нельзя допускать такое. Возможно, ей никогда не избавиться от безумного желания к этому мужчине, но полностью сломать себя она не позволит.
– Уходи, Андреас.
– Не уйду.
– Тогда тебе придется и дальше стоять на пороге, пока не надоест.
– Я буду стоять до тех пор, пока ты не решишь выйти.
Самое ужасное, она уверена в том, что он именно так и поступит.
– Я не собираюсь заговаривать с тобой.
– Ты сейчас уже разговариваешь со мной. Не лучше ли нам перейти к действительно серьезным темам.
– Вот тебе серьезная тема: у меня аллергия на цветы.
– Неправда.
– У меня аллергия на тебя.
– Кажется, ты действительно странно реагируешь на меня.
– Ох, в моих реакциях нет ничего странного.
– Не для меня. Может, объяснишься?
– Послушай, мы ведем себя глупо.
– Это первое, на чем наши взгляды сошлись.
– Это Аристидес тебя послал? Или Селена с Каллиопой надоумили взять с собой эти цветы? Наверное, это было групповое решение. К тому же цветы в этом огроменном букете сочетаются по цвету с моими волосами и глазами.
– Я понимаю твой скептицизм. Но эти цветы и то, что они подходят тебе по цвету, исключительно моя инициатива. Вряд ли кто-то другой, кроме меня, смог бы выбрать что-то, что тебя так же сильно раздражало. И как бы глупо это сейчас ни звучало, я думал, этот букет станет жестом примирения в односторонней войне между нами, которую ты продолжаешь по непонятной причине.
– Ты что, окончательно потерял связь с реальностью? Не понимаешь, по какой причине?
– Не понимаю.
– Не собираюсь и дальше ждать, когда ты пропадешь куда-то, а потом появишься, делая вид, что ничего не произошло. Как тебе такая причина?
– Я никуда не пропадал.
– А то, что от тебя не было новостей три дня после вашего разговора с Аристидесом?
– После того, как натравила на меня Аристидеса, ты хотела сказать. Я собирался дать тебе время остыть.
– Остыть? Я с ума сходила, желая узнать результаты этого разговора и твое решение.
– Я думал, ты не захочешь со мной разговаривать, а Аристидес сам расскажет тебе, как прошла наша встреча.
– И как же? Он ведь тоже не знал, что ты решишь, поэтому я сгорала от нетерпения услышать ответ от тебя. А ты провел целый вечер со мной и моей семьей и слова не сказал. Снова пропал на неделю. Следующая встреча была случайной. И ты также ничего дельного не сказал!
– Это не случайная встреча.
Наоми застыла в замешательстве, сердито рассмеялась.
– И ты хочешь, чтобы я поверила, будто ты не играешь со мной?
– Почему ты так вообще думаешь? Когда это я играл с тобой?
– Я хочу сказать, что ты манипулируешь мной с тех пор, как вернулся.
– И как же я манипулирую тобой? Я всего лишь заявил права на Доротею, но не сказал, что забираю ее у тебя. А что касается второго раза, когда я исчез, как ты выразилась, мне понадобилось время, чтобы организовать семейное мероприятие.
Наоми резко открыла дверь:
– Что?
Казалось, все вокруг закружилось, когда она увидела Андреаса. Он стоял с огромным букетом, широко расставив ноги, будто готовился к неминуемой битве. Выглядел просто восхитительно, хотя и, при ближайшем рассмотрении, немного потрепанным. И разве не в этом же костюме он был вчера?
– Теперь я могу войти?
– Ты сказал это, чтобы я позволила тебе войти?
– Я обладаю многими отрицательными качествами, однако лгать не привык.
Это верно. Он никогда не обманывал. И, исходя из его слов, она, возможно, поспешила с выводами. Ох, она уже ни в чем не уверена.
Раздраженная больше всего своей собственной глупостью, Наоми, недовольно фыркнув, пустила Андреаса. Он прошел мимо нее настолько близко, что на мгновение их тела соприкоснулись, и это еще сильнее взбесило ее.
– И даже не собираешься пенять на то, какая я негостеприимная?
– Конечно. Теперь мне известно, насколько острые коготки ты можешь выпускать, а я не хочу лишиться глаз.
Андреас направился в гостиную, положил букет на столик, повернулся к ней, на лице появилось нечто похожее на разочарование, быстро сменившееся тревогой.
– Почему Доротея все еще спит?
Что с ним происходит?
– Она вчера сильно утомилась.
Такое объяснение его явно не убедило и не успокоило.
– Ханна говорила, что малышка всегда просыпается не позже шести. А сейчас уже девять. Вчера она много времени провела на солнце и купалась в бассейне. Может быть, с ней что-то не так.
– Откуда ты знаешь?
– Почти все это время я провел с ней.
Вот, значит, где он был вчера, когда периодически пропадал.
Внезапно Наоми пронзила тревога. Могла ли Дора получить солнечный удар? Возможно, сейчас у нее жар. Она выбежала из комнаты, он следовал за ней. Остановившись у двери в детскую, она пыталась сдержать панику, жестом указала войти в комнату тихо. Он кивнул и практически бесшумно последовал к кроватке Доры.
Сердце бешено билось. Наоми прислонилась щекой ко лбу малышки, у нее отлегло от сердца. Дору не мучил жар. Андреас прижался к Наоми всем телом. Сильная широкая ладонь коснулась нежной щечки малышки. Дора причмокнула, схватила его за палец и потянула за собой. Им пришлось и дальше стоять, прислонившись друг к другу, потому что Дора не желала отпускать его палец.
– Она проснется, если я попытаюсь убрать руку?
Наоми повернула голову, ее губы оказались близко к его шее.
– Ей все равно пора просыпаться.
– Не хочется будить ее.
– Вообще-то лучше сейчас разбудить. Если она будет долго спать, расписание пойдет наперекосяк.
– Тогда давай ты сама ее разбудишь.
– Убери руку, и посмотрим, что из этого выйдет.
Андреас попытался, Дора тут же сонно захныкала и еще крепче ухватилась за палец.
– Ну, вот и выяснили. Надо действовать более настойчиво.
Андреас остановил Наоми, когда она потянулась к Доре, обвив ее руками и сильнее прижав к себе. Внутренний мир начал рушиться, когда она повернула голову и увидела, что он смотрит на малышку.
– Она так умиротворенно спит.
Он говорил низким шепотом полным обожания. И стало предельно ясно, почему он так себя вел. Сердце не позволяло нарушить сладкий сон Доры. У Андреаса есть сердце? Видимо, да, судя по тому, как он обращается с малышкой. Во всяком случае, появилось.
Взбудораженная этой мыслью, Наоми заговорила громче, решив, что Доре необходимо проснуться.
– Ты забудешь о том, какая она милая, когда она станет капризничать от усталости вечером и не сможет уснуть.
Андреас поморщился и, тихо извинившись на греческом, уверенными, но осторожными движениями высвободил руку от хватки Доры. Она заерзала и открыла глазки. Андреас резко вздохнул. Наоми погладила Дору по головке.
– Дорогая, уже пора вставать.
Как всегда, девочка проснулась бодрой, глазки наполнились радостью, когда она увидела Наоми, а потом повернула головку и, к своему явному удивлению, заметила Андреаса. Наоми, затаив дыхание в тишине, казалось, чувствовала, как встретились взгляды мужчины и маленькой девочки. Дора радостно вскрикнула, перевернулась на бок, держась за столбики кроватки, поднялась на ножки и принялась припрыгивать на месте. Ее глаза светились счастьем. Андреас прикоснулся ладонью к щеке малышки.
– Она всегда такая радостная просыпается?
– Большую часть времени она очень жизнерадостна и просыпается в хорошем настроении. Но не до такой степени.
– Она просто привыкла к тебе, а я для нее новый человек.
– Она никогда еще так радостно не приветствовала новых людей.
Глаза Андреаса удивленно округлились.
– Правда?
– Правда. Мы нашли для нее хорошую няню, но она ее не приняла. А несколько недель назад к нам на обед пришли соседи, очень милая пара, но Дора весь вечер не обращала на них внимания.
Андреас выглядел довольным. Наоми хотелось потереть глаза, чтобы убедится, что это наяву. Очевидно, он радовался, что Дора относится к нему по-особенному.
– Ждешь, что она попросит тебя взять ее на руки именно так, как ты ее научил?
– Я так поступил, потому что она капризничала. А теперь…
– Мила как никогда? Так чего же ты ждешь? Она так попрыгивает, потому что ей не терпится, чтобы ты взял ее на руки.
Андреас тут же подхватил девочку и поднял над кроваткой, отчего малышка радостно задрыгала ножками.
– Sygnómi, Доротея. Когда ты хватала меня за штанину, твои требования были более очевидными.
Наоми разразилась громким смехом. Мужчина и ребенок удивленно посмотрели на нее.
– Не обращайте внимания. Продолжайте, – пробормотала она, направляясь к пеленальному столику. Андреас последовал за ней и передал Дору с явным нежеланием, внимательно следил за каждым ее движением, не выказывая отвращения, пока она меняла малышке подгузник. Затем Наоми позволила ему взять Дору на руки. Андреас извинился за то, что не сам переодел памперс, ведь этому еще нужно научиться. Наоми снова рассмеялась, пошла на кухню. Андреас с Дорой и кошки пошли за ней. Она принялась готовить завтрак. Он мастерски быстро, будто делал это каждый день, усадил Дору на детский стульчик. Девочка мило попросила его дать ей игрушки.
Андреас присоединился к Наоми в приготовлении завтрака, признавшись, что с утра ничего не ел. Между ними возникло некое подобие гармонии. Все происходило само собой.
Словно по молчаливому соглашению, они не стали поднимать конфликтные темы во время завтрака, а когда перешли в гостиную, Наоми поставила его букет в вазу. Дора игралась с кошками, Андреас объяснил неожиданное высказывание, из-за которого она открыла дверь.