Возможно, сыграло роль то, что впервые в жизни мама дала возможность дочери сделать самостоятельный выбор, возможно, сама Тамара проявила неожиданную твердость, но тема Москвы была закрыта окончательно. Она будет учиться там, где училась. Потому что у нее есть новые друзья, есть Инночка и… есть Леша Радченко, о котором она не переставала думать ни на минуту.
Много лет спустя она узнала, что на тот момент родственники действительно строили далеко идущие планы: подыскивали невесту отпрыску дипломатической семьи. Будущая жена должна была быть неглупа, недурна, без вредных привычек. Желательно провинциалка, а не москвичка: менее капризна, менее избалованна, зато более покладиста. Участь жены дипломата - жить в тени мужа, но при этом оставаться ему надежной опорой, и девушка вроде подходила по всем статьям. Но для начала требовалось ее перевести на учебу в Москву.
Все это Тамаре и ее матери на тот момент было неведомо. В воскресенье вечером раздосадованные родственники уехали ни с чем. А утром следующего дня, завидев под окнами мамину служебную "Волгу", Тамара подхватила дорожную сумку, взяла ключи от входной двери, и вдруг в дом влетела Антонина Степановна.
- Сядь! - буквально рявкнула она с порога.
Тамара безропотно присела на кухонную табуретку. Тон, каким это было сказано, и воинственный вид матери не предвещали ничего хорошего. Внутри все сжалось. Это состояние ей было знакомо с детства: стоило маме повысить голос, как хотелось втянуть голову в плечи, уменьшиться до микроскопических размеров и спрятаться в какую-нибудь щель. Только бы не видеть и не слышать Антонину Степановну в гневе! Самое странное то, что мать и дочь успели попрощаться буквально полчаса назад. Что же такое могло стрястись за это время?
- Мне только что звонил Петр Викторович, - сообщила мать и буквально впилась в дочь взглядом. - Это правда, что ты связалась с плохой компанией? Отвечай!
- Я ни с кем не связалась, - ответила та дрогнувшим голосом.
О том, что декан может позвонить матери, она даже не подумала.
- А вот Петр Викторович утверждает обратное. Тогда следующий вопрос: кто такой Алексей Радченко? Смотри мне в глаза!
Зрачки у Антонины Степановны сузились, и Тамаре показалось, что в этот момент ее не просто пронзили взглядом, а прочитали все мысли до единой. Тут же покраснев, она опустила ресницы. Затянувшуюся паузу и поведение дочери мать поняла по-своему.
- Значит, так оно и есть. Да как ты могла! - взорвалась она и стукнула кулаком по столу. - Я даже не могу себе представить, как моя дочь гуляет в обнимку с развращенным женским вниманием ловеласом! В открытую, на глазах у всего города! Чем ты думала? На панель захотела?
Антонину Степановну понесло, и чем сильнее она распалялась, тем крепче цеплялась Тамара побелевшими костяшками пальцев за края табурета.
- Дрянь! Дрянь! Дрянь! - принялась она хлестать дочь попавшимся под руки кухонным полотенцем. - Теперь я понимаю, почему ты отказалась переводиться в Москву! А я поверила, что ты хочешь стать великим строителем. Да я сегодня же позвоню Мише с Валентиной, извинюсь перед ними и попрошу немедленно заняться твоим переводом!
- Мамочка, я не хочу в Москву! Не из-за кого-то, я просто туда не хочу! - неожиданно взмолилась Тамара и заплакала.
Огромные слезы-горошины катились по ее щекам и капали на новые, в первый раз надетые джинсы. Заметив это, мать бросила ей полотенце.
- Для чего я тебя растила? Чтобы с самого утра мне звонили на работу и сообщали, как ты шляешься непонятно с кем? А если разговор слышала секретарша? Ты подумала, как это может отразиться на моей карьере, на жизни всей семьи, наконец?
Тамара уже плохо понимала, что говорила мать. Плечи ее буквально сотрясались от рыданий, а в груди вырастал ком обиды.
- Потаскуха! - выкрикнула Антонина Степановна и вдруг, словно захлебнувшись собственной яростью, умолкла.
Огромный ком в душе Тамары рухнул куда-то вниз и раскололся на маленькие обидки: словно паучки, они стали медленно расползаться в разные стороны и обволакивать мысли тонкой липкой паутиной.
"Почему потаскуха? - уцепилась она за последнее слово. - После справки декан не мог меня так обозвать. Значит, это мама? Неужели я и ей должна принести справку?"
Словно услышав это, Антонина Степановна вскинула голову:
- Немедленно снимай джинсы, украшения и идем к гинекологу!
Последняя фраза подействовала на Тамару странным образом: перестав плакать, она вытерла ладошками слезы, молча сняла золотые сережки, цепочку, кольцо и положила все это на стол (во время приездов домой она предусмотрительно оставляла в общежитии подаренный бабушкой незадолго до смерти старинный золотой крестик с цепочкой: мама даже не подозревала, что дочь носит его практически не снимая). Встав с табуретки, расстегнула ремень, потянула лапку "молнии"…
- Сядь! Что за демонстрация? - не выдержала мать и снова стукнула ладонью по столу.
От удара лежавшие на нем украшения слегка подпрыгнули, а вместе с ними подпрыгнули солонка и пустая чашка на блюдце, по которому сразу расползлась трещина. Но это было еще не все: выскочив из крепежа, пластмассовая солонка покатилась по столу, свалилась на пол и, оставив там горку соли, закатилась под плиту. Взглянув на все это, мать стремительно вышла из кухни. В доме повисла тишина.
Тупым взором Тамара посмотрела сначала на трещину на блюдце, затем на белый соляной след, достала из шкафчика метелку, совок и принялась молча убирать свидетельства скандала. Подобное происходило не впервой: периодически в семье Крапивиных от Антонины Степановны доставалось всем. Даже маленькому Витальке.
Выбросив в мусорное ведро рассыпанную соль и разбитое блюдце, она вымыла руки, зашла к себе в комнату, стянула с себя новые джинсы и аккуратно сложила их на краю кровати. Достав из шкафа старые, надела их и вернулась на кухню.
Обхватив плечи руками, Антонина Степановна сидела на табуретке лицом к окну. По опыту Тамара знала: скорее всего, смирив гнев и трезво оценив ситуацию, она сожалела о том, что наговорила дочери, но извиняться было не в ее правилах. Как, впрочем, и объясняться.
- Ты уже взрослая и должна понимать, чего хотят от тебя мужчины, - неожиданно тихо произнесла мать. - Игру в любовь тоже придумали они, чтобы им сподручней было управлять нами, женщинами. Поэтому, если хочешь чего-то достичь в жизни, ты должна освободиться от романтических иллюзий, выбросить из головы образы тургеневских барышень и, самое главное, не забывать правило номер один: никогда, ни при каких обстоятельствах не доверять мужчинам! - выделяя голосом каждое слово, отчеканила мать. - Если ты не научишься управлять своими чувствами, ты погибнешь, потому что будешь зависеть от мужчины, от его желаний и поступков. Любви на свете нет, есть сладкая иллюзия.
- Мама, а ты любила когда-нибудь? - осмелилась спросить потрясенная Тамара.
- Любила, - ответила она после долгой паузы. - И потому считаю себя вправе так с тобой разговаривать… Сейчас Николай отвезет меня на работу и вернется за тобой.
Тяжело вздохнув, Антонина Степановна посмотрела на часы и направилась к выходу. Проходя мимо стола, она пододвинула украшения ближе к дочери и добавила:
- Переоденься. Нечего в старье ходить. Вечером позвонишь.
За два часа пути до соседнего областного центра Тамара не проронила ни слова. Мамин водитель был также немногословен. Молча довез, молча донес тяжелые сумки до комнаты, попрощался и уехал.
В час занятий в общежитии было пустынно. Тамара заранее написала заявление в деканат, что пропустит их в понедельник. Послать машину в выходной день в соседнюю область мама не могла - в стране вовсю шла борьба с использованием служебного транспорта в личных целях. Меж тем у дочери начиналась горячая пора: зачетная неделя, сессия, день рождения. Вещей и банок с закатками набралось немало, так что надо было помочь ей доставить тяжелый груз в общежитие.
Разгрузив сумки, Тамара приняла душ и поспешила в институт, где подходила к концу третья пара. Пробежав глазами на факультетской доске объявлений все, что касалось ее курса, она опасливо оглянулась по сторонам и переместилась к спискам результатов экзаменов четверокурсников. Скользнув взглядом по номерам групп, она нашла нужный лист, но фамилии Радченко там не оказалось.
"Неужели не сдал? - растерялась она. - Кушнеров есть, Филевский есть, даже Щедрин - четыре!"
Уловив краем глаза, как шевельнулась дверная ручка кабинета декана, она совершила молниеносный прыжок в сторону.
- Крапивина? - услышала Тамара голос Кравцова и, крепко сжав губы, обернулась. - Вы-то мне и нужны. Кафедра математики рекомендовала вас и еще двоих первокурсников на вузовскую олимпиаду. О ваших способностях там очень высокого мнения, а это - прямой путь к межвузовской олимпиаде. А там, кто знает, возможно, и в науку! Я сообщил сегодня утром эту новость вашей матери. Она вам не успела рассказать?
"Вот они - взрослые игры! - усмехнулась в душе Тамара. - Почему бы не спросить прямо: поговорила она со мной или нет?"
- Она мне ничего не успела рассказать, - посмотрев ему прямо в глаза, соврала девушка. Хотя по большому счету она и не врала: о математике мать не обмолвилась ни словом.
- Жаль, - задумчиво произнес декан. - Но, как я понял, она только "за". Мы согласуем график занятий…
Слушая Петра Викторовича, Тамара непроизвольно скосила взгляд на мелькнувшую на лестничном пролете фигуру и напряглась: перепрыгивая через ступеньки, к деканату несся Алексей. Тут его заметил и Кравцов.
- Студент Радченко! Надеюсь, на этот раз вы порадуете меня своими успехами по экономике? - не скрывая издевки, спросил он.
- Возможно, - возвышаясь над Кравцовым на целую голову, в тон ему ответил Алексей. - "Отлично". Я за разрешением на пересдачу первого экзамена.
- Ну что ж, - многозначительно произнес декан. - Думаю, вы извлекли из всего урок… Крапивина, вы свободны, а вы, Радченко, зайдите.
"Мог бы хоть головой кивнуть, - расстроенно вспоминала вечером Тамара подробности случайной встречи. - Знал бы, что мне пришлось вытерпеть за пять дней знакомства! Ладно, захочет увидеть - придет. А если нет… Значит, буду учиться".
Целую неделю ей, как и другим, пришлось провести в напряженном ритме: зачет следовал за зачетом и подготовка к ним отнимала немало времени. Плюс Инночка с ее неспособностью воспринимать точные науки.
Погода резко испортилась: ни дня не обходилось без грозы, а затем и вовсе зарядил дождь. Тамара вынуждена была пережидать непогоду в одиночестве: лучшая подружка после занятий торопилась домой, соседка по комнате пропадала где-то со Щедриным, приятели по вечерам также куда-то исчезали, и даже родственники, которых она иногда навешала по выходным, уехали в отпуск. Нет-нет да и вспоминался вечер в ресторане, прогулка по городу, поцелуи под кустом акации…
Боясь себе в том признаться, она стала искать встречи с Алексеем. Выучив расписание экзаменов четвертого курса, она по несколько раз в день как бы случайно проходила мимо аудиторий, где шли консультации, но Радченко словно сквозь землю провалился! Его не было видно ни в общежитии, ни возле института… Расспрашивать о нем было неудобно, а потому приходилось ловить обрывки Пашкиных и Ленкиных разговоров да внимательно слушать Инночку. Но все напрасно: никто из них ни разу не упомянул об Алексее.
Полное неведение и желание узнать хоть что-то угнетали. В конце концов, зная, что Инночка продолжает встречаться с Артемом, она затащила ее в кафе-мороженое и решилась спросить напрямик.
- Ты уж извини, что я тебе ничего не рассказывала, - виновато опустила та ресницы. - К ребятам тогда декан на экзамен пришел. И именно в тот момент, когда Леша отвечал, ну и… Том, ты никому, кроме меня, не говорила, что накануне вы были в ресторане?
- Нет.
- И никого из знакомых не заметила в тот вечер?
- Нет. Никого не помню… Шампанское так ударило в голову…
- Вот и Леша скорее всего по сторонам не смотрел… В общем, декан поинтересовался, как отвечает Радченко, а когда услышал от преподавателя, что мог бы и лучше, взорвался, стал орать, что это ему не с девушками на проспекте обниматься, и выгнал из аудитории.
- И что дальше? - замерла Тамара.
- Экзамен Леша пересдал на четверку, но на прошлой неделе ему неожиданно практику поменяли. В какую-то Тмутаракань, в Карелию направили. Но и это еще не все, - тяжело вздохнула Инночка. - Кравцов пригрозил, что если снова его с тобой увидит, выгонит из института без лишних слов.
- А почему ему практику поменяли?
- Не знаю. Возможно, потому что у нас в июле геодезическая практика и мы на месяц в городе остаемся. А ведь Леша с Артемом еще задолго до того, как с нами познакомились, тоже собирались здесь остаться.
- А Артема оставили?
- Оставили. Расстроился сильно, что без Лешки. Просился вместе с ним в Карелию, да Кравцов не пустил. Сказал, что пришло время разлучить этих близнецов.
- Так вот в чем дело, - вздохнула Тамара. - Значит, декан не ограничился звонком маме.
- Каким звонком?
- Обыкновенным. Рассказал ей, что я связалась с плохой компанией. В общем, влетело мне по первое число. Такого наслушалась… А я ведь собиралась пригласить их на день рождения.
- Даже не знаю, чем тебе помочь… Если бы мои узнали, что я встречаюсь с Артемом прямо у них под носом! Бр-р-р-р! - вздрогнула Инночка. - Они ведь по-прежнему считают, что я у тебя в общежитии пропадаю, к сессии готовлюсь. Ты уж извини.
- Ладно, - грустно улыбнулась Тамара. - Должна же хоть одна из нас быть счастливой. Дай сигарету.
- Бери. Только смотри, не увлекайся, - предостерегла она, памятуя о том, что первую свою сигарету Тамара выкурила с ее подачи. Вот что странно: почему-то именно в курящих компаниях собирались самые веселые и остроумные студенты, а потому многие, кто приходил просто послушать, пристрастились к сигаретам именно таким образом. - Не расстраивайся. Он, конечно, красив, как Аполлон, только я еще раз напоминаю: тебе с ним опасно сближаться.
- Почему?
- Если влюбишься, то у тебя это будет всерьез. Вот и сигарету тебе больше не дам, а то привыкнешь.
- Так ведь это не выход, Инка, сама куплю. Если что-то начинают запрещать, у нормального человека в глубине души сразу зарождается чувство протеста.
- Это у тебя зарождается, - не согласилась Инна. - Другие, кто поумнее, на рожон не лезут. Вот и Радченко твой к тебе не идет - знает, что ему за это будет.
В искреннем порыве уберечь подругу от дурного влияния Инночка даже не заметила, что причинила ей боль.
- Ладно, извини, - спохватилась она. - Я подумаю, как тебе помочь.
- Ты о чем?
- Да так… Что-то я замерзла. По домам?
Прошло еще несколько дней, и наступило первое июня. Вспоминая о том, что случилось на экзамене с Радченко, Тамара нервничала как никогда. Но, к счастью, все обошлось. Опасения, что декан придет на экзамен и к ней, оказались напрасными, и она без особого труда получила заветную пятерку. Вот только Алексея за эти дни Тамара так ни разу и не увидела. Ей даже стало казаться, что события трехнедельной давности случились не с ней. Чем больше времени проходило после случайной встречи с ним в деканате, тем сильнее было чувство, что и ресторан и поцелуи под кустом акации - тоже лишь плод ее воображения…
2
…Когда давние подруги вышли из метро прямо к берегу Сены, Тамаре наконец удалось вымолить у Инны маленький перерыв для отдыха.
- Уговорила, - вздохнула та. - Но не надейся, что я оставлю тебя в покое. Перед нами остров Сите, а эта река, - показала она рукой в направлении Сены, - традиционно делит город на правый, буржуазный, аристократический, чиновничий, и левый - демократичный, богемный, студенческий берег. В Париже всегда обращали внимание на то, в каком месте и в каком округе вы живете. А их - двадцать, словно двадцать разных городов под одной крышей. Обедаем сегодня на другом берегу, и в нашем меню обязательно будут виноградные улитки!
- Согласна на всех улиток, вместе взятых! - оглядываясь по сторонам в поисках места, где можно присесть, устало отмахнулась Тамара. - Но сейчас я хочу вытянуть ноги, сделать глоток вашего знаменитого кофе и покурить. Инка, ты даже не представляешь, как долго я об этом мечтала: сидеть в центре Парижа с чашечкой кофе, никого не замечать, ничего не делать и ни о чем не думать!
- Можешь не думать, но слушать тебе все равно придется. Ввиду приближения обеденного времени поговорим о французской кухне, - тут же сменила тему Инна. - Во Франций еда - это искусство, философия, своего рода религия. Шеф-повар - верховный жрец, а ресторан - храм, в котором свято хранятся рецепты фирменных блюд…
- …Ну ты даешь! - уважительно заметила Тамара, выслушав краткий экскурс в историю приготовления пищи. - Как тебе удается все это помнить? Даты, фамилии, события? У тебя же рот ни на секунду не закрывается!
- Но ты же помнишь все свои контракты? Вот и я просто люблю дело, которым занимаюсь. Но знала бы ты, как сложно здесь получить аккредитацию экскурсовода! Экзамен проводят раз в год и делят на несколько этапов. В нашей группе из ста человек с первого раза сдали только восемь. Кстати, могу похвастаться: по истории экспозиции Лувра я удостоилась похвалы от самого председателя экзаменационной комиссии! Любовь к живописи мне Вадим привил, и большое ему за это спасибо, - по лицу Инны скользнула тень.
- А как ты в Питер попала? - поинтересовалась Тамара, сделав глоток живительного кофе и с наслаждением затянувшись сигаретой.
- Тогда еще в Ленинград, - поправила Инна. - Поехала на трехмесячные курсы повышения квалификации. После развода с Артемом жила как в тумане: ходила на работу, занималась дочерью и… практически ни с кем не общалась. В конце концов поняла, что без вреда для психики больше не могу в том городе оставаться. А тут предложили курсы… Юльку к родителям отвезла, а сама куда подальше, только бы не сойти с ума от одиночества. Таких близких подруг, как ты, у меня больше так и не случилось… Если бы ты знала, как мне не хватало тебя в то время…
"И мне тебя не хватало, - печально констатировала Тамара. - Кто мог подумать, что ни я, ни Инна так и не встретим больше такой подруги?"
- Прости меня, - погладила она ее ладонь. - Я, как могла, отслеживала вашу жизнь, но о том, что вы разошлись, узнала не сразу. Однажды, буквально перед моим увольнением, к нам в отдел приехали командированные из вашего города. Я и спросила про Кушнеровых, и мне ответили, что в Москву перебрались. Я даже успела за вас порадоваться. И вдруг огорошили известием, что жену Артема вовсе не Инной зовут.
- Это его Леша в Москву перетянул… Все, пошли дальше! Нас ждет "чрево Парижа", Центр национального искусства и культуры Жоржа Помпиду, мэрия. Затем переберемся на Сите, Сент-Шапель, Нотр-Дам…
Неожиданно зазвонил телефон, и обе они непроизвольно потянулись к сумочкам. На этот раз Тамара не решилась оставить свой телефон в номере, но звонили Инне.