Степан Больших придерживался в общении с женщинами строгих правил: твердо заучив уроки первого брака, в жизнь свою их не допускал. Он мечтал лишь о покое, но страсть, вспыхнувшая между ним и Стаськой, перетасовала все убеждения зрелого красавца мужика и заставила его то млеть от жаркого желания, то леденеть в морозной пустыне сомнений…
Татьяна Алюшина
Просто о любви
Моей замечательной племяннице Александре Беляевой посвящается с любовью
- Нет, ну надо же было в очередной раз так попасть, а?! - негодуя, вопрошала у провидения Стаська. - Не умею я ей отказывать, и все! Ну хоть бы раз придумала что-нибудь - свидание какое захудалое, например, или работу срочную!
Стаськины стенания о возможных вариантах отговорок от поручения начались, как только она проснулась утром, и все были одного порядка, а именно: в пользу бедных, то бишь суть бесполезны, поскольку отказать любимой тетке, именуемой в семье "княгинюшкой", она не могла и, пожалуй, не знала никого, кто бы мог.
А отвертеться и придумать путевую отговорку… а-а-а!
Бесполезно!
Отмазки типа работы и свидания, как говорится в том анекдоте, "не канают!". Работала Стася на трех работах - для одной фирмы переводила официальные документы с немецкого на русский и наоборот, для другой фирмы делала то же, но на французском, но основным местом своей занятости числила издательство, для которого переводила с французского женские любовные романы. Работы выходило до фига, но основная прелесть состояла в том, что при наличии компьютера и электронной почты трудилась она исключительно дома, осчастливливая места трудового предписания своим непосредственным появлением крайне редко.
Поэтому сослаться на законный выходной и радостное отсыпание в субботу утром не было никакой возможности - спала она и так сколько хотела в любой день, предпочитая работать до поздней ночи и непосредственно ночью при необходимости, возникавшей практически всегда.
Ну а свидания… Это совершенно отдельная тема!
Словом, вчера, когда позвонила княгинюшка и выдала задание партии имени себя, отвертеться Стаське не удалось, хоть держалась она героически - канючила, пугала тетушку дорожно-транспортными ужасами, которые подстерегают на зимней дальней дороге.
- Ерунда! - пресекла слабые попытки отделаться от задания княгинюшка. - Ты прекрасный водитель, и я тебя не в деревню Синюки прошу съездить! Это солидный академический поселок, там дороги расчищают!
- Когда это он академическим был? Теперь он новорусский!
- Тем более дороги чистят! Слава, я понимаю, что тебе не хочется, но эти тетради мне срочно нужны для книги! И ничего такого уж страшного - съездишь, проветришься, воздухом подышишь, дом проверишь, погуляешь. За городом сейчас такая красота! Зима настоящая, с морозцем, с чистым снегом, а не московская слякоть! С Василием Федоровичем чайку попьете, поговорите. Ему будет приятно!
- Почему ты всегда придумываешь для меня какие-то суперзадания? - сдалась без особого боя Стаська.
Но выступить-то она имела право! Пусть бесполезно, зато хоть какая-то реабилитация для души!
- Слава, не вредничай! Давай, я тебя жду к вечеру, испеку твой любимый пирог.
- Ты испечешь или Зоя Михайловна? - съязвила Стася.
Тетушка рассмеялась:
- Какая тебе разница? Главное, что вкусно! Зоя Михайловна была не просто тетушкиной домработницей, а скорее членом семьи, домоправительницей, и изумительно готовила. Стася все поражалась, как при таких разносолах и каждодневных вкусностях княгинюшка умудряется быть стройной и подтянутой, в ее-то, тщательно скрываемом после пятидесяти лет, возрасте.
- Не надо пирога, у меня и так попа с джинсами в конфликте, - проворчала Стася.
Вот и пришлось ехать. А в одиночестве, за рулем, чего ж не поворчать на судьбинушку и железный характер любимой родственницы, тем более когда, вырулив на МКАД, она благополучно угодила в беспросветную, нудную пробку, не добавляющую радости настроению.
- Нет, ну я-то еду по делам, а вот вы все за каким лешим в субботнее утро поперлись? - риторически вопрошала она участников пробочного движения.
Стася включила приемник, молчавший до поры, пока она с наслаждением предавалась ворчанию, и улыбнулась - смешно!
Противостоять княгинюшке мог, пожалуй, только президент, и то особым приказом, куда уж ей тягаться! Тетушка была для Стаси самым родным человеком, пожалуй, что мамой и папой в одном лице и теткой, само собой.
Продвигаясь черепашьим ходом по дороге, в соседстве с такими же автострадальцами, Стася улыбалась, думая о тетушке.
Серафима Андреевна Гольдина (по последнему мужу), родная сестра Стаськиного папы - Романа Андреевича Игнатова, старше его на десять лет, "имела трудное удовольствие", как говаривала сама княгинюшка, трижды побывать замужем, но, к сожалению, детей у нее ни в одном замужестве не получилось.
- Мужья мои, слава богу, были не абы что, а вполне приличные люди. Я делала их, они делали карьеру - все справедливо. Теперь я могу спокойно и, заметь, комфортно жить так, как мне хочется, пользуясь плодами моих вложений в этих мужчин!
Не поспоришь!
Первый раз Серафима вышла замуж в двадцать два года. Сразу по окончании с отличием исторического факультета и поступив в заочную аспирантуру, сочеталась браком со своим преподавателем.
Супруг ее имел кандидатскую степень и ревностно охранявшую его одиночество и принадлежность лично ей мамашу, с которой вместе жил.
Энергичная Сима всерьез занялась карьерой мужа и укрощением его мамаши.
За пять лет ее стараниями невзрачный, измятый холостяк без особых амбиций преобразился в блистательного, подтянутого, одетого с иголочки доктора наук.
Такие разительные перемены не обошлись без последствия - муж-красавец завел любовную интрижку со студенткой, чуть не стоившую ему карьеры.
Серафима взялась уладить конфликт в институте и на кафедре, где и сама к тому времени работала, но с определенным условием - развод и размен квартиры на два отдельных жилья. Когда родилась Стаська, Сима как раз пребывала во временной стадии "незамужества" и раздела имущества.
Странное дело, но с первым мужем Серафима дружит до сих пор, она еще не раз ему помогала в сложных ситуациях, выручала, потому что, хотя доктор наук и приобретал внешний лоск, характер его, увы, не изменился. И похороны его мамы организовывала бывшая жена. Но это только тетушкины тайны и истории.
Во второй раз Серафима вышла замуж за доктора каких-то там технических наук, к истории как к науке и профессии не имеющего и близкого отношения, что не смутило княгинюшку ни на секунду.
- Ну, в бой так в бой! - сказала Сима.
Она энергично знакомилась с его технико-научной "тусовкой", вникала в тамошние интриги, уясняла для себя традиции и пути карьерного роста с мужем номер два. Все оказалось сложнее из-за времени, бытующего в стране, и его национальности, с которой страна находилась в неприязненных отношениях.
Серафима Андреевна справилась - профессора он получил. И она помогла ему отбыть в Америку через обетованный для таких случаев Израиль.
Даром ей это не прошло, ее сильно прессинговали за бывшего мужа-эмигранта из красот социализма, и Симе пришлось уйти с работы. А она и не особо переживала, осела временно и удобно в музее научным сотрудником переждать шумиху. А искренне благодарный бывший муж-профессор, уезжая, оставил Серафиме квартиру и что-то там еще.
Но опять же это только княгинюшкины тайны и истории.
Как ни смешно, но и со вторым мужем Сима дружит до сих пор: они частенько перезваниваются, переписываются по электронной почте, ездят друг к другу в гости. Сима в девяносто каком-то лохматом году спасла ему жизнь, когда он попал в больницу, тяжело заболев, и позвонил ей проститься. Княгинюшка понеслась "в эту Америку", и тамошние врачи поняли, почему русские победили во Второй мировой войне - Сима устроила им там такую Курскую битву! Подняла всех специалистов на ноги, пригрозила миллионными судебными исками - словом, резвилась от души! Но профессора поставила на ноги, не отходила от него ни на минуту, кормила с ложечки, весь период реабилитации ухаживала, как за ребенком. И спасла-таки!
В третий, и "окончательный", как говорит Сима, раз она вышла замуж за академика Гольдина, подведя итог своей матримониальности: "За двадцать лет я, наконец, научилась выбирать мужей - от кандидатов наук, отягощенных мамашами с мерзким характером, к красавцам академикам!"
Классный был дядька Евгений Симонович Гольдин, кому академик, а кому дядя Женя.
Третье замужество стало для тетушки "Самым", с большой буквы.
Единственная настоящая сильная любовь и счастье от первого до последнего дня совместной жизни. Стася очень хорошо помнила, какой была в то время княгинюшка, будто светилась изнутри, улыбалась все время, смеялась, шутила и все поглядывала на своего Евгеньюшку влюбленными глазами.
Он умер. Во сне. И больше Стася такой княгинюшку никогда не видела.
У Евгения Симоновича не было родственников. Вернее, они были до определенной поры. Родители его давно почили, с первой женой дядя Женя развелся задолго до встречи с Симой, братьев-сестер не имел, какие-то дальние родственники числились, но отношений близких не поддерживали. Был сын Саша, Стаська его хорошо помнила, он приезжал к ним часто - веселый, шумный, большой, до глаз заросший бородищей. Когда он появлялся, начинался шум. Смех, диковинные истории про тайгу, в которой Саша проводил большую часть времени - работал не то геологом, не то нефтяником. Там, в экспедиции, и погиб. Дядя Женя и Сима тяжело пережили его смерть. Это Стаська тоже помнила - тишину и подавленность в доме и тетушкины тихие слезы.
За неимением других близких родственников, после смерти дяди Жени Симе досталась академическая квартира и дача в подмосковном поселке, некогда прозванном "научным филиалом" за принадлежность ученым одного профильного направления, и домработница Зоя Михайловна, всю жизнь верой и правдой служившая семье Гольдиных и без размышлений взявшая под крыло Серафиму.
Именно на эту дачу и заслала любимая родственница племянницу посреди зимы, мороза и снегопада.
У тетушки появилось новое увлечение - она писала!
После смерти Евгения Симоновича княгинюшка объявила себя одинокой дамой, потакающей своим капризам.
- Если случится ухажер какой - не откажусь! Но никакого сурьезу! Три замужества и одна большая любовь, мой Евгеньюшка, - более чем достаточно! Надо что-то и другим женщинам оставить, а то, как известно, замуж выходят одни и те же. Буду чудить в свое удовольствие, благо мужьями обеспечена!
Перво-наперво Сима принялась путешествовать по Европам, с восхищением делясь впечатлениями, дополняя повествования фото- и видеоматериалами. Частенько настаивала и таскала по заграницам Стаську. Когда новизна и острота восприятия притупились, к познавательно-развлекательным вояжам княгинюшка охладела и от очередного интересного предложения туроператора отмахнулась:
- Хватит. Накаталась.
Далее последовало новое увлечение - эзотерикой в различных формах и вариациях - от народной медицины до экстремальных тантрических занятий, приведших Симу к гомерическому хохоту.
- Нет, ты представляешь, - делилась она впечатлениями с племянницей, - оказалось, это все танцы вокруг секса! Я когда посмотрела, что предлагается вот эдак расслабиться, дышать, думать, двигаться, чтобы, пардон, достичь наивысшего духовного и телесного слияния, от души пожалела нерадивых, ей-богу! Если это у них называется "достичь", то что у них тогда происходит в обычной семейной жизни? Взаимный глубинный массаж органов в темноте и под одеялом? Я, знаешь ли, волнуюсь за молодое поколение, если им требуется заплатить деньги, и немалые, чтобы на глазах у еще двадцати человек научиться правильно владеть своими органами!
Тантры охладили увлечение эзотерикой, подорвав доверие к данному предмету, лишь оставили напоминания в виде фэн-шуйских штучек в доме, дорогущего астрологического прогноза жизни на десяти листах и массы литературы, спрятанной "с глаз долой" в глубины книжных шкафов.
Еще Стаське с Зоей Михайловной пришлось пережить увлечения экспериментальными театральными постановками, "тусовками" в высших, но при этом околонаучных кругах, попытки изучения китайского языка, японской кухни и так, всякого разного по мелочи.
Но надо отдать должное Серафиме: за каждое новое увлечение она бралась со всей серьезностью, подходя к вопросу по-научному. Всесторонне изучала предмет, перелопачивая массу литературы, сведений из Интернета, вникая в суть, посещая лекции и обращаясь к специалистам.
Что вы хотите - кандидат наук плюс характер!
Где-то в середине изысканий по интересам княгинюшка увлеклась йогой и занимается ею по сию пору, за что Стаська не перестает благодарить Бога, потому что ежедневные тренировки держат тетушку в прекрасной физической форме.
Нынешнее, последнее, увлечение свалилось негаданно.
Серафиме позвонили из Академии наук и поинтересовались, не остались ли после смерти академика Гольдина какие-нибудь записи, любого свойства - научного или личного, так как в академии принято решение выпустить серию книг о выдающихся ученых: их биографии, заметки родных и друзей, описание работ.
Надо знать Симу!
Она лично съездила на аудиенцию к ответственному секретарю и члену-корреспонденту, курирующему данный вопрос. Результатом рандеву явилось не какое-то там "описание биографии", а заказанная ей полноценная книга о жизни Евгения Симоновича в соавторстве с научным комитетом.
- Люблю себя в писательстве! - сверкнув глазами, объявила княгинюшка, явно загоревшаяся новой идеей.
Дневники, за которыми тетка так беспощадно отправила Стаську в субботу поутру на дачу, она вела, только когда жила с дядей Женей.
- Вот, представляешь, никогда не имела тяги зафиксировать мысли-события, а с Евгеньюшкои само сложилось, рука тянулась, как знала, что он самое скоротечное, яркое в моей жизни.
Дачу, построенную еще родителями Евгения Симоновича, не менее известными учеными, они любили, относились с почтением, почти с благоговением.
Жизнь на даче для Стаськи была особенной - безалаберно-свободной, счастливой и пахла малиной!
Всегда малиной!
Огромные заросли одичавших кустов буйствовали по всему участку и неизменно, каждый год приносили какой-то нереальный урожай.
- Сима! - кричал из кустов дядя Женя. - Ее все-таки надо проредить! А то малинник, как в тайге, скоро до дома дойдет!
- Да не будем мы ее прореживать, Евгеньюшка, зачем! Пусть себе растет! - отмахивалась Сима.
Диалог, неизменно повторявшийся из года в год, в первый день их летнего приезда. Они начинали перетаскивать вещи из дяди-Жениной "Волги" в дом, бросали барахло на полдороге и все втроем забирались в малину.
Стаська улыбалась, вспоминая те годы.
Странная штука сознание - мысли цепляются одна за хвостик другой, и куда тебя занесут плавные неторопливые размышления, неизвестно. О чем только не передумаешь и чего только не вспомнишь, стоя в пробках да в дальней дороге. Иногда такое наворотишь в уме - вроде только что думал об утреннем кефире, а спохватился - о кладбище! И поражаешься: господи, как это меня занесло?
Правда, философы утверждают, что все в жизни взаимосвязано, и утренний кефир вполне может оказаться вечерним кладбищем.
Вот ведь начала день с бухтения и негодования, а смотри - ползет в пробке на своем фордике, присыпаемом сверху снегом, который здесь, на МКАДе, в мешанине машин, кажется изначально, еще в небе, грязно-серым, - и улыбается, вспоминая лето, дядю Женю, малину, неспешные вечера на веранде за чаем и дачную вольницу!
Нет, на самом деле, чего куксилась, сопротивлялась? Ну, дорога сложная, так на то она и зима, чтобы мороз крепчал и снег валил, а водитель она действительно хороший!
Четырнадцать лет за рулем!
Срок, между прочим!
Первую машину родители подарили Стаське в ее восемнадцать лет - "жигули"-"пятерку", - получив совместный "большой" гонорар.
Полгода Стася так старалась и до ужаса боялась водить, что от напряжения у нее постоянно болели спина, руки-ноги, голова, и, доезжая до дома, она всегда страшно удивлялась, как умудрилась добраться из одного пункта в другой и не вдряпаться ни в какие ДТП.
Ничего, привыкла, и все получилось!
В водительском багаже имелось несколько несерьезных аварий, половина по ее вине, и всяческие мелкие происшествия. Так у кого не бывает!
И вот сидела бы сейчас дома, немного ленилась, много работала, на улицу и носа не высунула! Так чего изворчалась?
А никому не нравится, когда кто-то напридумывал дел и втягивает вас в их исполнение!
Обижаться на княгинюшку Стаська не только не умела, но и представить не могла, как это возможно - с Симой они пребывали в полном согласии. Ну, любила Серафима Андреевна иногда "порулить" окружающими, так и что? Характер такой!
У Стаськи-то и подруг задушевных не было за ненадобностью. У нее всегда была Сима - всеми своими тайнами, мечтами, обидами, разочарованиями и победами она делилась с княгинюшкой. Подруги, конечно, имелись, как же без них, но…
Серафима всегда была за Стаську, невзирая ни на что, даже если племянница набедокурила или упорствовала в своей неправоте.
Всегда. С детства.
Даже не так - еще до Стаськиного рождения Сима стояла за этого ребенка горой!
Роман Андреевич, Стасин папа, родился нежданным сюрпризом, когда уж бабушка с дедушкой уже и не чаяли. И как водится в таких случаях, был без меры любим и без нее же, без меры, балован, и больше всех старшей сестрицей Симой. Но на удивление ни эгоистом, ни маменькиным сынком не вырос, может, благодаря открывшемуся с детства таланту музыканта.
Мальчик был настолько одарен, что перешагивал через классы в музыкальной школе и стараниями своего первого преподавателя был зачислен в Гнесинское музыкальное училище, по окончании которого поступил в Московскую консерваторию.
Сам. Без блата и протекции.
А какой мог быть блат, скажите на милость, у преподавателя английского языка в вузе бабушки Елены Дмитриевны и начальника заводской автоколонны дедушки Андрея Ивановича?
Такой вот очень талантливый мальчик-скрипач получился!
В консерватории у молодого дарования Романа Игнатова случилась, помимо блистательных успехов, большая любовь к сокурснице-скрипачке, профессорской дочке Оленьке Ремизовой, тоже не обделенной талантом.
Только талант там или не талант, но между фугами Баха и сонатами Моцарта, где-то в джунглях оркестровой ямы или на явочной квартире однокурсника, образовалась у детей "нечаянная" беременность.
По тем-то временам - позор и крест на карьере!