Мой взгляд замечает в ближайшем зеркале кое-что, что не может обойтись без моего внимания. Я подхожу к своему отражению все ближе и ближе и вижу самую печальную картину на свете - девушку с обилием косметики на лице, которая делает ее старше. Глубокий вырез на платье девицы придает ей пошлый и самоуверенный вид, к чему добавляется пустой, равнодушный взгляд и одиночество, которым так и веет от этого печального образа. Несмотря на все это, девушку можно было бы назвать красивой - если бы в ней была хоть капля огня, хоть капля жизни. Возможно, найдется тот, кто полюбит ее и вдохнет в нее что-то новое, но сейчас это просто бракованная и бесполезная кукла сеющая вокруг смуту и хаос.
Эту куклу спишут, спишут со всех счетов, потому что она не идеальна. И недостаточно хороша.
Я трясу головой и закрываю глаза, ужаснувшись от того, что только что увидела. Когда вновь открываю их, легче мне не становится - в зеркале я вижу всю ту же Ребекку Картер. Но вдобавок она еще и толстеет на глазах. Я ощупываю свой подбородок, кажущийся двойным, и кладу руки на живот, ощущая себя наполненной до самого горла. Отвратительная еда просится наружу, образуя во рту ком из тошноты и отчуждения.
"Ты опять поправилась? Ребекка, кому ты будешь нужна со своим жиром на боках?" - Голос Элины, доносящийся из моих воспоминаний, разрывает меня на части. Там, в прошлом, она затягивает на моей и без того тонкой талии корсет, и я начинаю задыхаться от недостатка воздуха.
Хватаясь за голову, я стремительно бегу по лестнице вверх в поисках туалета. Скорее, скорее избавиться от этого дерьма. Пока не поздно.
Добежав до пункта назначения, судорожно дергаю ручку, но в ответ слышу только оглушительные стоны, раздающиеся по ту сторону двери. Черт, нашли же время.
Я бегу дальше, и, наконец, оказавшись в свободном туалете, наклоняюсь над унитазом и вызываю рвоту. Мой желудок сжимается, и я громко кашляю, чувствуя, как из глаз вырываются скупые слезы.
Я никогда не плачу. Я заедаю свое одиночество. Мне так легче почувствовать себя наполненной.
В моей семье никто не подозревает о моей булимии. Даже я долго не считала это недугом - мне казалось, что я наоборот помогаю себе, и это просто замечательно - всегда оставаться стройной, поедая при этом горы шоколадок, уже не чувствуя их вкус.
Но в глубинах сознания я прекрасно знала, что это не есть хорошо. Это ненормально. Мне нужна помощь, но если родители узнают об этом, они отправят меня на лечение в Швейцарию. Зачем заботится о непутевой дочери, когда она и так прекрасно проведет время на Европейском курорте в компании с психиатрами и такими же сумасшедшими? Правильно, это совершенно ни к чему.
Расправившись с едой, встаю и нахожу умывальник, чтобы окатить себя ледяной водой. На этот раз я даже не смотрю на себя в зеркало. Пошатываясь, выхожу из туалета и вижу перед собой страстно целующуюся парочку, которая только и ждет, когда я освобожу место. Я подавляю в себе новый рвотный позыв и собираюсь покинуть вечеринку, но тут меня находит Трей.
- Бекс, вот ты где. Я повсюду искал тебя. - Парень обнимает мою талию, но не потому, что хочет успокоить. Трей даже не замечает мой замученный вид и яростно целует в шею, по-видимому, желая заманить в один из туалетов.
- Отстань, - устало шепчу я, упираясь руками в его грудь. В ответ он только более настойчиво кусает мою шею, но я не чувствую ни капли возбуждения - лишь желание смыться отсюда поскорее. - Трей! Мне, правда, Плохо.
- Детка, не ломайся. Тебе всегда хреново, когда дело доходит до главного. - Его руки опускаются ниже моей поясницы и начинают задирать платье.
- Нет, мне, правда, плохо... Не сейчас! Отвали! - Мой голос слабый, поэтому он, наверное, думает, что мои протесты - это лишь часть сексуальной игры.
- А мне уже хорошо... Мне так хорошо, а ты можешь сделать мне еще лучше, - нагло заявляет он и вдруг достает из кармана какой-то маленький пузырек. - Смотри. Целая туча экстази - отхватил совершенно бесплатно. Тебе нужно попробовать это, детка, и тебе будет хорошо... Поверь.
Он смотрит на меня какими-то дикими, восторженными глазами, будто приглашает в секту, которая решит все мои проблемы. Это звучит очень заманчиво, но я никогда не курила травы, не говоря уже о наркотиках.
- Убери это, - прошу я, но он только ворчит в ответ и крепче прижимает меня к себе. Трей впечатывает меня в ближайшую стену и тянется своими лапами к моей груди, сжимая ее в своих ладонях.
- Детка, ну давай же... Ты захочешь этого, тебе понравится...
Я знаю, что нет.
Когда он нападает на мои губы, я почти не шевелю своими - раз Трей так хочет, он может сделать это со мной, как с куклой.
Соберись, тряпка.
Я не позволю ему так обращаться со мной. Дергаю коленом и со всей силы бью в пах. Мое действие сопровождается диким криком боли и потоком мата из уст Трея.
- Ах ты, тварь!
- Между нами все кончено, - выдыхаю я, оседая на пол. Удар отнял у меня последние силы, и все, что я могу сказать ему напоследок, - это лишь пустая угроза: - Еще раз меня коснешься, сам станешь жертвой моего гнева. Я настрою против тебя всех, и на твоем фоне даже Стоунэм перестанет быть изгоем.
- Сука, - все еще ревет он, не обращаясь ко мне определенно. Из-за кайфа он, может, даже забудет об этом инциденте, но я пока не уверена, что хочу этого. Держась рукой за штаны, парень пятится по коридору, отдаляясь от меня, а я обхватываю голову руками, стараясь сдержать крик, который отчаянно назревает в глубинах моей души.
Опускаю кисти на пол, задевая ими что-то маленькое - пузырек с экстази, который Трей, видимо, обронил, стараясь добраться до моего тела. Ох.
Я слышала, что от наркотиков худеют. Подумать только - пара маленьких таблеточек, и я избавлюсь от своих приступов чревоугодия.
Сжимаю в кулаке пузырек, не намереваясь открывать его. Наркотики кажутся мне чем-то страшным, хоть, порой, я и говорю себе такие фразы, как: "живи моментом" и "в жизни нужно попробовать все".
- Я любила тебя, - вдруг я слышу чей-то женский голос, раздающийся неподалеку. Легкие и тяжелые шаги приближаются наперебой, и в разъяренной парочке я узнаю Мэлани Блэк и ее парня, имени которого я не помню.
Мэл была девушкой не от мира сего, этакой Коул Стоунэм в юбке. Но так сложились звезды, что ни я, никто другой в нашей школе не трогали ее. Кажется, ее парень был не последним местом в школьной команде по лакроссу, что значит, что он был довольно крепким и сильным парнем.
- Ты предал меня. Предал! - кричала девушка, и, должна признаться, я никогда не видела ее такой. Ее лицо исказила гримаса боли, она смотрела на своего парня так, будто хотела взмахнуть палочкой и пустить в него парочку непростительных заклятий.
Коренастый, плотный паренек в ответ на ее истерику только что-то несвязно мычал, как вполне себе типичный мужчина.
- Вот и трахай ее, - вдруг заявляет девушка, и я закатываю глаза, перенасыщенная драмами за такой короткий вечер. Что не так с этой вечеринкой, чёрт возьми? Почему вокруг меня все посходили с ума? Это же моя привилегия.
Сквозь полузакрытые веки я наблюдала за тем, как она отвесила ему оплеуху и, прогнав парня, закрыла руками лицо, чтобы вдоволь нарыдаться.
Мне кажется, что это так глупо - плакать из-за парня. Они приходят и уходят, а твоя честь и гордость остаются с тобой навсегда.
По крайней мере, тогда я была уверена в этом и знала, что еще не родился тот парень, по которому я могу пролить хотя бы одну слезинку.
Девушка опускается на пол напротив меня, занимая противоположную сторону стены, давясь рыданиями. Мне хочется хорошенько пнуть ее, ибо она занимает мое личное пространство. В конце концов, я заняла этот пол первая, и сейчас она мешает мне утопать в собственной никчемности.
Не выдерживая диссонанса в нотах крика девушки, я задеваю ее ногой. Тонкий намек на то, чтобы та успокоилась, но она отрывает голову от коленей и смотри на меня... Лучше бы она этого не делала: черная подводка и тушь растеклись по щекам, превращая девушку в панду; нос стал красным и опухшим, на пару с голубыми глазами.
- Прекрати реветь, глупая, - четко проговариваю я, и она начинает делать это еще громче.
Я затыкаю уши, но спустя пятнадцать минут плача, она наконец-то успокаивается и тихо обращается ко мне:
- А ты чего тут сидишь?
Я не сразу нахожусь с ответом на ее вопрос. Если бы я встала еще пятнадцать минут назад и покинула бы это место, все могло бы сложиться по-другому.
Но этого не случилось. Мой ответ на вопрос этой девушки не принес ей ничего хорошего, кроме порыва отчаяния, приведшего к ужасной ошибке.
Наши дни.
POV Коул
Сцепив руки в замке, восседаю в кресле, и, закрыв глаза, прислушиваюсь к тихим шипящим звукам. Со стороны может показаться, что я сплю, но это не так – мне просто необходимо прийти в себя после всего, что произошло этим вечером.
После того, как я позволил себе такую оплошность - дал слабину. Пусть момент длился лишь долю секунды, но я допустил это.
Я вдруг чувствую что-то тяжелое и родное – Конда движется по моей ноге вверх, и, приоткрыв глаза, я наблюдаю за тем, как змея карабкается по моему телу. Анубис закрыт в своем террариуме, и, очевидно, чтобы скрасить скуку, она решила подонимать меня.
- Конда, – шепчу я, заглядывая ей прямо в глаза, не чувствуя ни капли страха. – Не ревнуй.
Змея ползет по мне. Я вижу ее светлую чешуйчатую кожу с желтыми пятнами и поражаюсь тому, насколько прекрасно это животное. - Я тебя только что кормил, – вздыхаю я, и на секунду мне кажется, что она помотала головой из стороны в сторону, выказывая свое недовольство.
Члены братства уже не раз задавали мне вопросы о том, зачем к нам в дом стаями носят различных птиц и прочую любимую живность Конды и Анубиса. Знаю, что некоторые уже догадываются о моем террариуме, и это пугает их.
Они считают меня психом, но это только поможет мне держать их в страхе.
Что ж, они правы – я псих, но это заключается вовсе не в пристрастии к змеям, паукообразным и ящерам, которых я коллекционировал, а в кое-чем похуже.
У меня были свои причины для симпатии к животным из своей коллекции. На свете так много людей, которые боятся змей, и за это ненавидят их. Они не замечают их грации, не ощущают их могущественную энергетику – люди могут только радоваться новым перчаткам из змеиной кожи, забывая о том, что этот кусок ткани когда-то тоже был живым существом.
Это несправедливо – ненавидеть кого-то просто за то, что испытываешь к нему страх. Это чувство рождается в их головах, но никак не в сознании несчастного животного.
Они были созданиями, которых я действительно мог бы любить, если бы определял это слово, как чувство глубокой связи.
Мне нравились вещи со слишком выраженным двояким смыслом, которому никто из обычных людей не придавал значения. Скорпион – для всех это смертоносное животное, которого стоит остерегаться, и мало кто знает, что яд этого существа одновременно применяют и в лечебных целях.
Сейчас в моей коллекции насчитывалось две змеи, один скорпион, три ящера и несколько видов пауков – мое увлечение началось с тех пор, как мой отец начал терять сознание.
В буквальном смысле – сходить с ума.
Я медленно провожу по затянувшемуся шраму под своей губой. Сколько проблем он доставлял мне в школе. Сколько людей отворачивали от меня взгляд, когда я просто шел по коридору. Особенно первое время, с тех пор как он появился. Сейчас от него остался лишь рубец длиной в указательный палец, и девочки только текли при взгляде на этот "символ мужества", как они говорили.
Для меня же это был символ того, что меня может ожидать та же участь, что настигла моего отца. Я даже не хочу уже ходить к врачам, которые только нагнетают обстановку. Бесконечные тесты, капельницы, сдачи анализов… Все это было забавно лет в пятнадцать, но не сейчас.
Теперь я сделал себя сам – искоренив страх из своего сердца, попрощался со всеми хорошими чувствами, которые, наверняка, испытывает среднестатистический человек.
Мне же они всегда были чужды.
Любовь, дружба, уважение – эти слова напрочь отсутствуют в моем словаре, и, глядя на Бекку, я понимаю, что она такая же.
Даже не знаю, чем оправдать этот необъяснимый порыв желания поцеловать ее. Похоть, которую я жажду удовлетворить, поимев ее, - всего лишь потребность, но поцелуи… Это слишком.
Для меня поцелуй был проявлением нежности, что была мне незнакома. Каким-то священным признаком доверия. Трахая девиц, я всегда думал только о том, как бы поскорее кончить. А для этого совсем не обязательно целоваться.
Тут же я впервые захотел узнать ее вкус везде. Эта девушка была мне по абсолютному кайфу – каждый раз, когда она тряслась передо мной от страха, и каждый раз, когда бросала мне вызов.
Я не представлял, где найду себе подобную для своих утех – обычно уже через несколько минут девушки реально стояли передо мной на коленях и выполняли все желания. Они даже не боролись. Я вертел ими, как хотел, и это было так скучно.
Мне же были нужны эмоции. А поскольку хорошие эмоции были давно забыты (а были ли они вообще?), я питался лишь негативом, который разбудил во мне второе "я".
Я вспоминаю дикие глаза отца, и то, как он хотел напасть на меня во время нашей последней встречи. Интересно, он вообще соображал, что я его сын? Сколько лет пройдет, прежде чем я стану таким же?
Я не знал ответы на все эти вопросы, но знал лишь одну истину: мой отец был точно таким же в моем возрасте. Только вот он надеялся на то, что будет нормальным, а я… Я надеюсь, что встречу свое сумасшествие с бутылкой виски и фейерверком, а не на образном электрическом стуле и в смирительной рубашке.
POV Ребекка
- Ребекка, дорогая, поверь, я хочу как лучше. - Элина смотрит на меня, прижимаясь подбородком к своему пушистому воротнику - одна из новинок в ее гардеробе. Я вновь оказалась в доме родителей. После последнего вечера, что я провела в комнате Коула, захотелось оказаться подальше от кампуса и особняка братства, где я могла встретить его в любой момент. Заметив, что меня дергает от каждого Cadillac Escalate, проезжающего мимо, я не выдержала и, взяв в охапку Зевса, решила провести пару ночей дома.
Бедный пес уже замучался привыкать к новой обстановке, но я дала ему обещание, что скоро это прекратится, и, конечно же, продление дневной прогулки на пятнадцать минут.
- Элина, я не хочу в этом учувствовать. - Я специально называю ее по имени нарочито-вежливым тоном, изображая одну из наседок ее сообщества.
- Бекка, это не обсуждается. - Вновь эти строгие нотки, которые не оставляют мне вариантов. В конце концов, в общежитие я возвращаться пока не хочу, поэтому придется пойти родителям на встречу и принять участие в их сегодняшнем вечере.
Целое утро по нашему дому бегают стаи прислуг, а сад заполнили бригады садовников и установщики декораций. Вчера у дедушки был какой-то важный тендер, и сегодня среди всех своих партнеров и влиятельных семей, крутящихся в сфере его бизнеса, он объявит победителя. Если говорить одним словом и рассказывать о мероприятии словами Элины, то оно будет звучать примерно так:
- Это событие года. Наконец-то мы с твоим отцом будем выглядеть, как настоящая семья. Это будет наш первый выход перед прессой за весь год. А тебе я уже присмотрела двух потрясающих молодых людей. Честно говоря, я мало что о них знаю, но они баснословно богаты и являются людьми нашего уровня. Сама понимаешь, дочка, ты можешь сколько угодно прыгать по койкам неудачников, но мужа я подыщу тебе сама.
- Что?! Мужа?!
- Разумеется, я про твое будущее. Никто не заставляет тебя выходить замуж завтра. Просто, сама понимаешь, бизнес - дело рискованное. Сегодня есть, завтра нет, и мы банкроты. Нам нужна мощная опора. Некая подстраховка в виде заключения крепкого брака с богатым мужчиной или парнем из такой семьи. - Мне хочется заткнуть уши, лишь бы не слышать этого потока бреда, обрушившегося на мою голову.
- Поэтому, сегодня ты должна выглядеть великолепно. - Она смотрит на то, как я мучаюсь с корсетом, который она вручила мне ранее. - Я помогу тебе.
Я закатываю глаза и опускаю руки, делая глубокой вдох. Руки Элины тянут на спине веревки моего бандажа, затягивая грудь все туже и туже.
- Мне больно, - выказываю все свое недовольство, мечтая содрать с себя этот нелепый корсет.
- Потому что ты поправилась. Серьезно, Бекка, ты могла уже сто раз сбросить эти пару килограмм. Я так хотела, чтоб сегодня ты выглядела идеально, - подмечает она, заканчивая со шнуровкой. Тугой корсаж делает мою грудь еще более аппетитной, а талию настолько тонкой, что кажется, будто я совершенно ничего не ем. На вид я дала бы своей тали около пятидесяти пяти сантиметров.
Я гляжу на мать исподлобья. Внешне мы очень похожи, только она платиновая блондинка. Я не могу судить, насколько похожи наши характеры, потому что почти ничего о ней не знаю. Мы редко разговариваем, не считая перепалок и обсуждения моего будущее, в котором я должна не подвести свою семью.
Проще говоря, не быть позорным пятном на ветках нашего фамильного древа.
- Я не меняюсь, Элина! Пора бы уже запомнить это, – вдруг выпаливаю я, прожигая ее своим взглядом насквозь. – Я пойду на этот дурацкий вечер, но не потому, что ты об этом просишь.
Женщина замирает под моим взглядом и снисходительно скрещивает руки на своей талии – некий вежливый жест, созданный в их сообществе, выражающий глубокое разочарование.
- А потому, что у меня есть свои причины на это. – И, разумеется, у меня они грандиозные: раз уж мама приготовила для меня целых две партии, я постараюсь извлечь из этого пользу. Наконец-то я смогу отвлечься от мыслей о Коуле. А, возможно, и заменить их навсегда на мысли о ком-то другом.
О том, кто не будет обращаться со мной, как последняя скотина. О том, кто выбьет из Коула всю душу и не допустит того, чтобы он шантажировал меня.
Но я сама это допускаю.
- А теперь уйди из моей комнаты. – Она меняется в лице, но я сохраняю достаточно вежливый тон голоса, чтобы женщина не начала истерику. – Я выйду, когда соберутся все гости.