И вот с такими-то, прямо скажем, нерадостными мыслями, так ни разу не встав и не раздевшись, вконец измученный, Аполлон уснул ещё до темноты.
Проснулся он рано, хорошо выспавшийся и посвежевший. Только покалеченное место ныло и саднило. Но боль была уже не такой острой и нестерпимой. Терпеть можно было. Уже одно это прибавляло духу.
Аполлон встал, сделал гимнастику, разделся до трусов, сполоснулся под умывальником, в котором, к счастью, оказалась вода. Заглянул в трусы и ужаснулся: его красавец, его гордость, первоисточник самых сладких наслаждений имел весьма и весьма жалкий вид – распухший почти до габаритов батона варёной колбасы, с багрово-синими кровоподтёками вперемешку с сетью ссадин, царапин и даже трещин. На ближайшее время он был окончательно выведен из строя, мог служить лишь шлангом для выпускания мочи из организма. Как раз это-то и не мешало бы сделать…
Аполлон оделся со всеми предосторожностями, надел очки и вышел наружу.
Перед домом, который теперь на неизвестное время становился его родным домом, был небольшой палисадник, где виднелись яркие головки цветов вперемешку с бурьяном и крапивой.
Утро выдалось чудесное – тепло, солнечно. Настроение у Аполлона улучшилось. Выйдя на безлюдную в такой ранний час улицу, он увидел приближающуюся старушку с коромыслом на плече.
– Доброе утро. Вы не подскажете, где здесь туалет?
Старушка посмотрела на него с любопытством, смешанным с удивлением.
– А вон там, за домами должон быть, – она указала куда-то за спину Аполлона.
Аполлон обогнул палисадник. За его домиком был ещё один дом, побольше и подобротней, с полутораметровым забором перед ним. Невдалеке виднелся ещё один дом, ещё больший, без всяких заборов и палисадников. Ничего похожего на туалет поблизости не было видно.
На крыльцо соседнего дома вышел, кто бы вы думали? Перепелиное Яечко в трусах и в майке.
– ЗдорСво, Американец – широко заулыбался он, глядя на уже пританцовывающего Аполлона. – Выходит, мы с тобой теперь соседи. Ну, как устроился?
Обрадованный Аполлон вприпрыжку поспешил к нему и ответил вопросом на вопрос:
– Привет. Слушай, где здесь у вас туалет?
Перепелиное Яечко хмыкнул и заулыбался ещё шире.
– Там, за сараями, – указал он на видневшиеся за домом глухие постройки, – как повернёшь за угол, в конце сараев и увидишь.
Аполлон, строго следуя полученной инструкции, повернул за угол, дошёл до конца тянувшихся метров двадцать построек, стараясь не наступить на слегка подсохшие коровьи лепёшки.
Метрах в трёх от дальнего торца сарая стояла деревянная будка высотой в человеческий рост и шириной метра в полтора – ровно настолько, чтобы как раз уместилось две узких двери. Двери висели: одна на нижней, другая – на верхней, петлях, так что скособочены они были в разные стороны и плотно закрываться ну никак не могли. Но самое интересное в этом сооружении было то, что оно имело такой наклон назад, которому позавидовала бы Пизанская башня.
Аполлон отодвинул одну из дверок и растерялся – ни на полу у входа, ни на постаменте с прорубленной посередине дыркой не было места, куда можно было бы ступить ногой: всё было завалено горами использованных газетных обрывков вперемешку с засохшими отходами процесса пищеварения. Даже на всех трёх стенах на полметра от пола виднелись подозрительные коричневые пятна. Аполлон с тоской вспомнил привокзальный туалет, который в данной ситуации показался ему царскими хоромами.
За другой дверью была та же картина, только вдобавок из дырки возвышался порядочный пик всё из тех же отходов пищеварительного производства.
Аполлон сплюнул на вершину пика – попал на самую маковку, отпустил дверцу, которая со скрипом встала на привычное место, и, оглядевшись по сторонам, облегчился на лопухи между сараем и туалетом.
Перепелиное Яечко в своём дворе возился с заляпанными какой-то коричневой бурдой вёдрами. Увидев возвращающегося Аполлона, он заулыбался своей открытой, почти настоящей американской, улыбкой.
– Вот, скотину надо накормить, – ответствовал он на вопрошающий взгляд Аполлона.
Действительно, во дворе, у сараев, слышались хрюканье, повизгивание, гоготание, кряканье, кудахтанье…
– А где тут у вас человеку можно покормиться?
Перепелиное Яечко распрямился и указал испачканной в каком-то месиве рукой на дом без всяких палисадников и заборов:
– Так вот же столовая. Совхозная, правда, да пожрать дадут… Где-то через полчаса откроется.
До открытия столовой Аполлон решил немного прогуляться, ознакомиться с окрестностями своей кадепы, КДП, то есть.
С оборотной стороны его домика, за низеньким заборчиком, был ещё один вход. На низеньком крылечке, состоящем из двух ступенек, какая- то пожилая тётенька скликала на кормёжку разбежавшихся цыплят:
– Цыпа-цыпа-цыпа…
Насыпая цыплятам пшено, она с любопытством поглядывала на бродившего по окрестностям её дома незнакомого парня в зеркальных очках.
Аполлон приблизился к её палисаднику, улыбнулся.
– Здравствуйте. Я ваш сосед.
– Здравствуйте. Вот хорошо – теперь веселей будет, – женщина тоже приветливо улыбнулась Аполлону.
Аполлон прошёл дальше, между своим домом и столовой, и оказался на широком открытом пространстве, представляющем собой сильнопересечённую – в смысле рельефа – пыльную площадь. Прямо впереди, метрах в тридцати, стоял на высоком фундаменте магазин, о чём извещала уже подвыгоревшая на солнце вывеска. Справа, на противоположной стороне площади, стояло красивое двухэтажное здание, единственная двухэтажка во всех этих окрестностях. Подойдя к ней поближе, из вывесок Аполлон усвоил, что в этом здании находятся сельсовет, почта, сберкасса и контора совхоза.
Редкие прохожие, пересекавшие площадь, по большей части с заляпанными чем-то коричневым вёдрами на коромыслах, с откровенным любопытством рассматривали нового, столь примечательного зеркальными очками, человека в посёлке.
Рядом с двухэтажкой была ещё одна, судя по виду, тоже административная постройка. Приблизившись к ней, Аполлон прочитал вывеску над дверью: "Контора Синельского спиртзавода".
"Ага, вот он, офис… Это я, оказывается, подошёл к нему с другой стороны".
Действительно, рядом с конторой и ещё одним въездом на территорию завода – с большими автомобильными весами – находились уже знакомая проходная и синие парадные ворота. На этом Аполлон закончил свой обход. Впрочем, он всего лишь обогнул по периметру своё новое жильё.
Ещё раз окинув окрестности взглядом, задержав его на утопающих в зелени дальних усадьбах, новый обитатель заводского посёлка пошёл готовиться к поступлению на работу на советский спиртзавод.
Глава VI
Поступление на работу
– А-пол-лон… Фле-го-гон-то-вич, – прочитал с видимым усилием директор – плотный, лысоватый, добродушного вида, лет пятидесяти, мужчина с маленькими роговыми очками на круглом носу – и облегчённо закончил, – ИванСв.
– ИвАнов, – с улыбкой поправил его Аполлон.
Директор оторвал взгляд от паспорта и поверх мощных толстых линз с нескрываемым любопытством посмотрел на Аполлона.
Аполлон, конечно, по случаю такого торжественного момента – поступления на работу, да ещё куда: на советское предприятие – выглядел подобающим образом. Серый модный костюм с иголочки, моднейший галстук, белоснежная рубашка – всё, естественно, сшитое где-то в Мексике, но с советскими лейблами… Ну и, конечно, всё это дополняли уже знакомые нам мексиканско-советские зеркальные очки – в подобных ситуациях синяки отнюдь не украшают мужчин, даже самых настоящих. Хоть Аполлон и догадался припудрить свой фингал под глазом побелкой со стены, но полного эффекта невинности добиться всё же не удалось.
Директор остался доволен внешним видом претендента на баранку освобождающегося спиртовоза, но, тем не менее, удивлённо-наивным тоном спросил:
– Почему это – ИвАнов? Все ИванСвы, каких я знаю, – ИванСвы.
– На самом деле, товарищ директор, все ИвАновы – ИвАновы, а не ИванСвы.
– Это почему же? – набычился директор, глядя поверх очков.
– Ну, возьмём, к примеру, фамилию Семёнов, – пустился в объяснение Аполлон. – Заметьте, не СеменСв, а Семёнов. Здесь всё правильно. Откуда это пошло? А с тех времён, когда ещё и фамилий не было. Вот, скажем, у какого-то Семёна был сын. Его, этого сына, спрашивают: "Мальчик, чей ты будешь?". А он отвечает: "Семёнов сын". Со временем "сын" отпало, остался просто Семёнов… То же самое и с моей фамилией. Вот, допустим, у меня отец – Иван. Теперь, товарищ директор, спросЗте меня, чей я сын.
Директор, с интересом следивший за этим увлекательным экскурсом в историю происхождения фамилий, послушно, с самым серьёзным видом спросил:
– Мальчик, чей ты сын?
– ИвАнов сын я, товарищ директор, – так же серьёзно ответил Аполлон, и добавил, – вот видите, ИвАнов, а не ИванСв. Ну никак тут не скажешь – ИванСв сын.
– Ишь ты! И правда! – удивлённо вскинул брови директор. – И откуда только вы всё это знаете, товарищ ИванСв?.. То есть, ИвАнов, я хотел сказать…
– Да книжку одну про русские фамилии читал.
– А у вас эта книжка есть? – с надеждой в голосе спросил директор.
– Нет, к сожалению. Дома осталась.
– Жалко. А то мне вот интересно, откуда моя фамилия произошла – Пуритин?
– Наверное, от purity, – поразмыслив, предположил Аполлон. – В переводе с английского это означает "чистота".
Директор, было очевидно, остался очень доволен таким объяснением – оживился:
– Да?! А вы английский знаете? Аполлон Фле-го-го…
– Фле-гон-то-вич, – помог по слогам Аполлон.
– Ишь ты, – засмеялся директор, – редкое отчество. Мне, так первый раз встречается. И имя у вас редкое. Прямо, как американская ракета.
При этих словах Аполлону сразу вспомнилось небесное видение Таня и "козёл!".
– Ну, когда я родился, американцы ещё не успели ракеты запустить, – поспешил объяснить Аполлон, дабы поскорее увести разговор подальше от ломовского ангелочка, а заодно и от своей родины – всё от греха подальше. – Тогда ещё два месяца оставалось до запуска даже вашего…
Аполлон осёкся. Ну вот, увёл подальше, называется!
– То есть, я хотел сказать, до запуска нашего спутника.
Хорошо, что за зеркальными очками директору не было видно, как у Аполлона испуганно забегали глаза.
– Просто отец назвал меня в честь русских поэтов Майкова и Григорьева, – нашёлся, наконец, он.
– Что-то не слышал о таких, – пропустил, к счастью, мимо ушей информацию о вашем-нашем спутнике директор. – Пушкина знаю, Лермонтова… А про этих не…
– Они в прошлом веке жили, – торопливо прервал его Аполлон. – Хорошие стихи писали.
– А у вас есть их книжки?
– К сожалению, нет.
– Жалко, я люблю хорошие стихи, – по тону, каким было произнесено это признание в любви, было заметно, что директор уже и сам хотел произвести хорошее впечатление на претендента.
– Я кое-что помню, – обрадовался такому повороту разговора – подальше, подальше от спутников и американских ракет – Аполлон. – Вот, например, Григорьев:
О, говори хоть ты со мной,
Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
А ночь такая лунная!..
– А-а-а, – радостно перебил директор, – так это ж Сличенко поёт! Ишь ты, а я и не знал, что это Аполлон Григорьев написал. Ишь ты!.. Моя любимая песня!.. И ещё вот эта…
Директор неторопливо снял очки и, предельно сосредоточившись, затянул:
– Две гитары, зазвенев,
Жалобно заныли…
– Это тоже стихи Аполлона Григорьева, – улыбнулся Аполлон.
Директор чуть ли не запрыгал от радостного возбуждения:
– Иди ты!.. Ну ты смотри! Ну кто бы мог подумать, что это Аполлон Григорьев для Сличенки песни писал?! Ишь ты!
В это время дверь в кабинет приоткрылась, в проёме показалась голова секретарши и молвила:
– Никита Николаич, тут к вам Тенькова пришла.
– Пусть подождёт, я занят.
Но тут, видимо, директору в голову пришла какая-то счастливая мысль, и его новое решение ещё успело влететь в ухо исчезающей за дверью головы секретарши:
– А вообще-то, пусть зайдёт.
Через секунду дверь открылась и вошла объявленная Тенькова. Аполлон обернулся и оторопел: вот это girl! Вот это красавица – ни в сказке сказать, ни пером описать! Белокурая фея в белоснежном халате, туго стянутом поясом на осиной талии! Молодость и свежесть, красота и обаяние! Короче – супергёрл!
– Здравствуйте, – сказала фея волшебным голосом, и как бы ненароком бросила беглый взгляд на Аполлона.
– Здравствуй, Катюша, – ласково промурлыкал директор, и указал на один из стульев, – присядь пока.
Катюша сделала несколько шагов, в которых было столько! грации, и села, а директор повернулся к обеспокоенно заёрзавшему Аполлону и сказал таким серьёзно-деловым тоном, как будто перед ним сидел не кандидат в шофёры, а, по крайней мере, кандидат наук:
– Так вы говорите, Аполлон… – директор поднёс к носу паспорт Аполлона, – Флегонтович, фамилия моя произошла от английского слова "чистота"?
– Мне кажется, это вероятнее всего – "purity". Звучит по-английски немного по другому, но пишется – буква в букву, только "н" на конце приставить…
– А как вы полагаете, Аполлон Флегонтович, наверное, мои предки, так сказать, пра-пра-пра-, были англичанами?
– Вполне возможно, – Аполлон уже вошёл в роль профессора филологии. – Во времена Екатерины Второй в Россию понаехало много всяких переселенцев из Западной Европы: немцев, голландцев, шведов… Уверен, что были и англичане.
– Ну что ж. Я так и думал. Вы меня окончательно убедили.
Тут директор как бы вспомнил о сидящей в стороне Теньковой:
– Что у тебя, Катюша?
Катюша, до этого с видимым интересом следившая за диалогом директора и незнакомца, причём от самого незнакомца не ускользнули её особо любопытствующие взгляды в его сторону, слегка смущённая, своим приятным чистым голосом, в котором слышались нотки обиды, сказала:
– Никита Николаевич, я уже вторую неделю не могу собрать комсомольцев на собрание. Уже все сроки проходят. Попробуй их собери, когда одному некогда, к другому родственники приехали, третий говорит, что заболел, у четвёртого – корова отелилась… Да знаю я, как они болеют! У некоторых уже по полгода взносы не уплачены. Никита Николаевич, разрешите провести собрание в рабочее время. В четыре часа было бы удобнее всего: как раз пересменка, и кто днём работает, ещё на месте…
– Безобразие, – директор сделал недовольный вид. – Что ж они взносы-то не платят? Надо их хорошенько пропесочить.
– Вот и я говорю, никак не могу собрать и половины…
Директор взял зачем-то со стола ручку, повертел её, подумал, или сделал вид, что думает, выдерживая необходимую для солидности паузу.
– Ладно, Катюша. Знаю я этих обормотов. Проводи собрание, когда тебе будет угодно. Только без ущерба для производства. Да спуску никому не давай, – уже прямо по-отечески наставлял он. – Ишь, взяли моду взносы не платить!
– Спасибо, Никита Николаевич.
Тенькова встала, демонстрируя даже таким простым и обычным актом многообещающие возможности своих великолепных физических данных. У Аполлона сладко защемило в груди и подкатило к горлу, а в диаметрально противоположной части тела заныло – тоже бы сладко, не будь там тяжких телесных повреждений.
– Да, Катюша, а что там у вас с Макаркиным? – спохватился вдруг директор.
– Да всё в больнице лежит – говорят, медленно заживает, какое-то осложнение получилось…
– А кто в смене вместо него?
– Да по очереди из других смен варщики работают. Только вот уже отказываются, говорят, сколько можно по две смены подряд вкалывать… Эту смену вообще без варщика работаем – Михаил Иванович сам за него.
– Ладно, Катюша, иди. Придумаем что-нибудь.
Когда Тенькова, бросив последний, такой!, взгляд на незнакомца, скрылась за дверью, директор поведал Аполлону доверительным тоном, уже как старому знакомому:
– Катя Тенькова, секретарь заводской комсомольской организации. Сменным химиком работает. Всего двадцать три года, а уже такой опыт! Вообще молодец! Ещё и года у нас не проработала, а уже лучший специалист во всём объединении. Единственная у нас с высшим образованием, – последние слова директор произнёс с гордостью и заулыбался. – Хороша девка, а?! Да-а-а… Ребята за ней табуном бегают. Да только она их всех так отбривает… Вон, Круглов за ней три месяца бегал, как собачонка бездомная, так она, знаешь, что ему сказала?
Директор хихикнул и сощурил огромные – за толстыми линзами – глаза.
– Говорит, что я с тобой, в куклы играть буду, что ли? Представляешь, это Колобку-то?! Он же у нас первый парень на деревне. Хоть он и говорит, что в совхоз уходит, потому что, мол, там шоферам больше платят, да брешет он, из-за Катюши – позор свой бублЗчный пережить не может.
Он ещё посмеялся, повизгивая, в своё удовольствие, потом сказал:
– Так, значит, Аполлон… Слушай, давай я буду звать тебя просто Аполлоном?
– Конечно, – с готовностью согласился Аполлон, которому и самому были непривычны всякие фамилии-отчества.
– Ну, а меня зовут Никита Николаевич – ты уже знаешь… Так, значит, тебя Фомин присмотрел? Ну, Фомин знает, кого брать. Я с ним разговаривал. В общем, пиши заявление, оформляйся, и с сегодняшнего дня считай, что на работе. Только вот Круглову ещё две недели дорабатывать. Пока придётся послесарить в гараже.
Но Аполлону было уже всё равно, где и чем ему заниматься эти две недели. Хоть "метлой махать", лишь бы иметь возможность видеться с Катюшей.
– С превеликим удовольствием, Никита Николаевич. Хоть в гараже, хоть возле него, – радостно заявил он.
Никита Николаевич одобрительно посмотрел на него и проинформировал:
– Рабочий день у нас с восьми до пяти, перерыв на обед с двенадцати до часу. Поживёшь пока в комнате для приезжих. Да она почти всё время пустая стоит. А там придумаем что-нибудь.
А Аполлон, уже с самого момента ухода сменного химика Теньковой, лихорадочно соображал, как бы поскорее увидеть её вновь… Всех отшивает… Ну, с ним-то в куклы играть не придётся. А как она посмотрела! Он даже забыл, что на пару недель выведен из строя двумя предыдущими красавицами.
Наверное, из русской поговорки "Куй железо, пока горячо" американцы сделали свою "Time is money" (Время – деньги (англ.). Аполлон же изобрёл из них свою смесь – "делай любовь, пока горячо", или "time is love" (Время – любовь (англ.).
И вдруг его осенило.
– Никита Николаевич, а работа сварщика очень сложная?
– Сварщика? – директор недоумённо посмотрел на Аполлона.
– Ну, этого, который в больнице лежит, – поспешил тот внести ясность.
– А-а-а, варщика… Да нет, вентили открывать, да закрывать. Только, когда загружаешь разварник, надо хорошенько проверять, чтоб пара не оставалось. А то вон Макаркин обварился… И, вроде, не дурак, – как бы размышлял про себя директор.
– А может, мне можно там поработать, пока машина освободится? – робко предложил Аполлон.
– Тебе? – директор посмотрел на Аполлона, и лицо его просветлилось. – А что? Это был бы выход.
Он помолчал, прикидывая что-то в уме, потом сказал, как бы подытоживая:
– Значит, вместо слесаря хочешь поработать варщиком?