Михаил вернулся в комнату, достал часы, включил, сказал Ок, Гугл и собрался подключить их к Галакси, но тот ругнулся: У Вас уже установлен Samsung Gear Live. Удалить? Он собрался удалить, но тут пришла в голову мысль, что прикольно было бы сейчас Белке на работе джакузи устроить… или парашют. Он нажал Нет. Хрен тебе! Не буду я плясать под твою дудку. Не на того напал. Щас мы тебе устроим… Варфоломеевскую ночь. Он загрузил http://4pda.ru/, почитал умельцев и расшарил часы на телефон. Борьба с китами электроники совсем его утомила, он забил в Гугл *.*.erec, тот умно подставил "скачать", и Михаил увидел три сайта, которые предлагали скачать эрековские файлы, уже не по десять, а по два бакса. Братья по разуму. Он выбрал red_sea. erec, заплатил WebMoney, улегся на диван и включил файл. В нос сразу ударил запах йода, зашумел прибой, по коже пробежала волна густой соленой воды, он оказался в Шарме, в море, с Белкой. Боже, как хорошо. И всего-то за два бакса. Как же можно с этим еще и работать. Нажимаешь Replay и… Надо покурить.
Даже сигарета приобрела свой вирджинский запах и вкус. Господи, ну как же его крэкнуть, этот Эморек. Михаил вернулся, включил телевизор, упал на диван и, походив курсором по списку файлов в медиаплеере, решил пересмотреть "Без лица". Кейдж и Траволта бодро поливали друг друга свинцом, но усталость взяла свое, и где-то на моменте, когда Шон Арчер оказывается в тюрьме, он уснул. Ему даже приснился сон: он сам, Михаил Дуридомов, в тюремной робе, дергает руками решетку и кричит: Открывайся, сука, я тебя все равно сделаю, гребаная ты железяка! В голове что-то пульсировало, вот, уже и за решеткой, ну какого тебе… эта решетка далась. Стой. Какого хера там эта решетка делает?!
Михаил рванул к компу – в редакторе были загружены файлы Эморека
"00")> "Play";;
"01")> " Pause";;
"02")> " Stop";;
# f! "03")> " Rec";;
"05")> " Replay";;
Вот она, решетка # f! Это же знак комментария! Он же останавливает выполнение команды! А таким придуркам, как ты, еще и f – fuck добавили. Как все просто! Ну-ка, мы его удалим. И сохраним. Плеер перегрузить. Есть!!! Горит кнопка Rec! Нажать. Нажимается! Мигает! Идет запись. Ух, твою мать, надо отлить срочно.
В туалете Михаил долго охал и ахал, освобождаясь от кружки чая и вспоминал русский кайф, что-то в этом есть. Ох, хорошо как, потом вернулся к компу: красный кружок Rec мигал. Ну что ты там уже пишешь, блин, погоди. Он нажал Stop. "Сохранить файл Noname01.erec?" Ну давай сохраним. Сохранили. Play. Ох, опять, блин, только что был же! Он побежал в туалет, уже недобрым словом поминая русский кайф, охал и ахал, но унитаз оказался девственно-чистым. Он обалдело уставился на свой прибор: что это ты, коник мне тут… Твою ж дивизию! Это ж Эморек его записал! Русский кайф! Работает! Эврика! Все работает!
Михаил подошел к дивану, сел и уставился в телевизор: Кейдж с Траволтой устроили гонки на катерах, в голове у него шумело, будто он сам летел через грохот, огонь и дым, но он уже знал, что все будет хорошо, он победит, вернется домой, хэппи-энд. Джон Ву – хэппи-ху!
Он соорудил из крэкнутого плеера инсталляционный файл и послал его по почте Тимке. Тра-та-та, бум-бум… а что у нас на обед… суп с фрикадельками и зеленым горошком… вот мы его в микроволновку… посербаем супчика. Интересно, а если включить Боржч. erec, что будет.
В кармане зажужжал телефон. Тимка.
– Ну какой ты сукин кот, а!
– Ты че, брат, не того курнул? Или пийнул?
– Да я не пил ниче ваще!!!
– Так выпей валерьянки – котам помогает. Ты че гудишь-то, как раненный паровоз, весь истыканный индейскими стрелами.
– Да я три раза в сортир бегал, пока допер!
– А, русский кайф поймал!
– И ты собираешься на этом капусты нарубить?
– Да это прикол просто – я и сам бегал. Я тебе готовый продукт послал, а ты наезжаешь. Включи себе джакузи, расслабься. А лучше море.
– А ты ниче больше не записывал?
– Не. Вечером может. Голодный как волк. Расход мыслительной энергии. Штурм унд дранг.
– И как же ты его расколол?
– Да ты помог. Стрелялкой.
– Это как. Ширнулся адреналином и победил?
– Наоборот: заснул и увидел во сне.
– Ну ты молоток!
– А ты прикинь, че записать-то можно.
– А че?
– Ну, прерии там. Индейцы.
– Скачки?!
– Сечешь.
– Блин, это же сдуреть можно!
– Можно. Так что лучше осторожно.
– Ну ты Спиноза Чингачгукович!
– А ты думал – фирма веников не вяжет.
– Слушай, а можно ж и баню записать!
– Запросто.
– Так надо срочно заказать и Дашке позвонить.
– А ты кого записывать будешь?
– Как кого?! Себя, кого же еще.
– Эх ты, все-то тебе надо на блюдечке, с голубой каемочкой.
– Да колись уже.
– Сам дойди – вкусней будет. Пока.
До вечера Михаил бил балду, тыняясь по квартире и лениво перекатывая в голове шарики мыслей. Мысли были разные, но его не покидало ощущение, что главной среди них нет – где-то она была еще за порогом, в тени. Он неспешно сходил в магазин, купил фиников, бананов и рахат-лукума, потом курил, посматривал на часы и проверял молчащий телефон, пока не услышал звук ключа в замке.
– Привет, Мишка.
– Чур, ты сегодня лошадкой будешь.
– До канадской границы?
– Я думаю, Бельчонок, нам с тобой еще далеко до границы.
– Правда? Думаешь, мы еще не все испробовали?
– Вот мы сегодня проверим.
– Ладно. Ты что-то новое придумал?
– Да есть тут пара идей.
– И что это будет.
– Сделаем это в трамвае.
– Ну Мииишка! У нас уже давно и трамваев нет!
– А так ты бы согласилась?
– Да иди в баню. Я голодная.
– Сладкого хочешь?
– Конечно! Ты купил что-то?
– А соленого?
– Ну ты развратник мухосранский! Нашел новое.
– Это совсем и не то, что ты подумала.
– А откуда ты знаешь, что я подумала.
– А что ты подумала?
– Подумала, что если бы мы были на море… то можно бы и соленого. Но потом сладкого.
– Ладно. Раздевайся. Ванна ждет.
– Джакузи?
– Нет. Лучше.
– Да лучше не бывает!
– А если бывает?
– Нууу… тогда тебе будет бонус.
– А какой?
– Какой захочешь.
– Договорились. Я покурю пока.
Михаил уселся на кухне, закурил, достал смартфон, открыл Эморек и включил файл red_sea. erec – на Белкины часы.
– Мииишка!!!
– Горячо?
– Ну как ты это делаешь?! Ну прямо Шарм настоящий, все как на мой день рожденья! Как хорошо! Ну обалденно просто!
Он докурил, остановил воспроизведение, нажал запись и прошел в ванную. Белка лежала с закрытыми глазами, укрытая пеной, и мурлыкала песенку. Он опустил правую руку в воду, нашел холмики грудей и поймал сначала один сосок, потом другой, провел рукой по животу вниз, нащупал расщелину раковины-жемчужницы, приоткрыл створки пальцами, заглянул ими внутрь, – девушка сдвинула ноги, но не сильно, скорей инстинктивно, потом опять развела. Оставив большой палец работать наверху, он опустил указательный вниз, нашел еще одно тайное отверстие, погладил и проник в него.
– Ой, ну куда ты… ну щекотно! Ну зачем ты это делаешь!
– Неприятно?
– Ну стыдно!
– А приятно?
– Ну не спрашивай! Не скажу!
– Ну и ладно. Дай губы. Ты моя вкусная. Моя маленькая русалка. Попалась.
– Мишка.
– А.
– А скажи: ты это для себя делаешь или для меня.
– Я делаю это, потому что хочу.
– А почему.
– Не знаю. Желание возникает и не рассказывает мне – откуда и почему. И зачем. У тебя разве не так.
– Наверное. Но, бывает, мое желание возникает во мне и хочет тебя съесть. А бывает – ты что-то такое делаешь, и во мне появляется новое желание, вроде как оно и не мое. Или сначала оно не мое. Может, это твое желание переходит в меня?
– Конечно. Так и есть. А сейчас перешло?
– Ну не скажу! Ты сам не чувствуешь?
– Я чувствую. Но лучше знать наверняка. Тогда наши желания соединятся, и будет цепная реакция.
– Как у бомбы?
– Да.
– Так ты хочешь, чтобы я взорвалась?!
– Я хочу, чтобы ты побыла Кончитой.
– Ну подлец ты какой!
– Какой.
– Любимый. И всегда-то выходит по-твоему.
– Разве это плохо.
– Нет. Хорошо. Хорошо! Ааах, как хорошо! Еще! Все! Хватит! Ну пусти, Мишка. Уже все. Почти. Нет, теперь точно все.
– Ну вставай. Я тебя вытру. Во всех местах.
– Ну нет. Я еще полежу. Ставь чайник. Я сейчас.
– Ладно, маленькая.
Михаил вернулся в кухню, остановил запись и поставил чайник, потом с замиранием сердца включил сохраненный файл Noname02.erec. Шизофренические ощущения чуть не сбили его с ног: он был Белкой, чувствовал свою руку на сосках, которые отзывались удовольствием, на животе, внизу. И там, еще ниже. Было приятно, хотелось еще, глубже. Так ты этого хочешь, кошка. Тебе это нравится, маленькая брихушка. Тебе приятно, хоть и стыдно. Белкино желание пульсировало в нем милицейской мигалкой, стучало в ушах колоколом, волнами гнало кровь в сосудах и вдруг взорвалось невероятным, фантастическим, неземным, негуманоидным даже оргазмом. Реки Вавилонские вышли из берегов и затопили его всего; они вертели и крутили его, потом выбросили на берег – совсем обессиленного и полностью обалдевшего. Он остановил файл, дрожащими руками вытащил сигарету из пачки и жадно закурил. Господи, это она всегда так? Или только сегодня.
Из ванной вышла Белка в махровом халате, подошла к нему и уселась на колени, он обнял ее за шею, повернул к себе голову, пытаясь заглянуть в глаза, она их прятала, покусывала его за ухо и водила рукой у него в паху.
– Мне было так хорошо, что я забыла про тебя. Про него. Про вас. Хочешь, я его приласкаю, поцелую разочек? Сейчас.
– Слезай, Бельчонок. Давай потом. Поешь сначала, а то отгрызешь с голоду.
– Ладно. Но я отработаю. Ты же меня знаешь.
– Да. Я тебя немножко знаю. Накрывай на стол.
После ужина они лежали на диване, по MGM шел какой-то вестерн, Белка тихонько перебирала пальцами его "коника", а в голове у Михаила докручивалась мысль: надо одновременно два запустить, а потом…
– Белка, дай-ка мне твой телефон.
– Ага, хитрый какой! Нет уж!
– Да я не буду ничего читать.
– А зачем тогда?
– Хочу сделать одну вещь.
– Какую?
– Ну увидишь. Эксперимент один.
– А ты мне свой тогда дай.
– Ладно. Держи.
Михаил скачал на телефон Android Wear и EmoRec и соединил его с Белкиными часами.
– Скажи: Ок, Гугл.
– Кому?
– Часам.
– Ну Ок. Гугл.
– Так, теперь на моем телефоне найди иконку EmoRec.
– Нашла. Плеер какой-то.
– Да. Нажми Rec.
– Нажала. И что дальше.
– Дальше снимай халат, – Михаил кликнул Rec на Белкином телефоне, забрал у нее свой и положил оба на стол.
– Ну я буду тогда вся голая.
– Именно.
– Вот ты какой, Мишка. Тебе мало со мной вытворять всякое, еще надо и смотреть.
– Конечно. И смотреть, и трогать, и слышать. И чувствовать.
– Ладно. Давай его сюда. Чувствуешь?
– Чувствую шершавый язычок.
– Нравится ему?
– Не скажу.
– Чего это.
– Ты же не говоришь.
– Ну я стесняюсь. Иногда.
– Ты так и не привыкла? А сейчас?
– Не привыкла. И сейчас. Свет. Я голая. И я уже знаю, что ты хочешь.
– Если знаешь – становись. Моя лошадка.
– Ну выключи свет, Мишка. Ну пожалуйста.
– Ладно, моя хорошая.
Михаил выключил верхний свет, оставив телевизор, девушка стала на колени перед диваном, опустила руки на пол и положила голову на подушку на краю.
– Чуть пошире ноги, конячка.
Он провел пальцем по выступающим позвонкам, погладил шею, погрузил ладонь в темно-рыжую гриву, а левой рукой нашел пушистый холмик – гнездо желания.
– Ну как ты, Бельчонок? Ты готова?
– Да готова. Но все равно немножко страшно.
– Чего?
– Ну я знаю, что ты сейчас будешь делать. Мне это всегда немножко страшно. Сначала. Возьми крем, как твоя Марта Кетро пишет. И потихоньку.
– А вот и не знаешь. Смотри, что я тебе приготовил, – он дотянулся до стола, выдвинул ящик и достал лошадиный хвост, – будешь настоящая лошадка.
– Ну Мииишка! Ну что ты такое придумал! Ну это вообще уже!
– Соглашайся.
– И как его прикрепить.
– Засунуть надо.
– Ну стыдно так! И куда?
– Хочешь – вверх, хочешь – вниз.
– Ну какой ты подлец! Ну что ты делаешь с бедной девочкой.
– Только то, что она сама хочет. А ну спроси ее – как она хочет.
– Она тебе щас открутит что-нибудь – вот что она хочет.
– Ладно. Но скажи ей, что это потом. Так куда?
– Ну тебе надо, чтобы я еще и сказала! Засовывай уже. Вверх. Ты же так хочешь, я тебя знаю.
– Вот и умничка. Хорошая конячка. Расслабься. Не больно?
– Да нет почти. Стыдно до смерти.
– Зато красиво как. Нет?
– Дико как-то. Я – с хвостом. Давай уже его, коника своего.
В телевизоре раздалось улюлюканье – индейцы штурмовали форт.
– Индейцы! – он звонко шлепнул девушку ладонью по попке, она дернулась вперед, но диван ее не пустил. Михаил забрал ее гриву в правый кулак, а левой рукой стал крутить хвост, ритмично двигая бедрами.
– А я? Ты про меня забыл, ковбой ты гадский!
Михаил отпустил хвост и опустил руку вниз, Белка выгнула круп и стала двигать им навстречу его бедрам, охая в момент самого сильного столкновения; хвост матлялся туда-сюда сам по себе. Солдаты открыли ворота форта и выстрелили из пушки, раздался дикий визг и стоны раненных индейцев, но они не помешали Михаилу услышать приближение победы: девушка дышала бурно и прерывисто, потом на мгновенье замерла и рванулась вперед, подняла руки на диван и закопала лицо в подушку, чтобы заглушить крик. Солдаты выбежали из ворот форта и дали залп из ружей, Михаил перестал сдерживаться и выстрелил в Белку, навалился на нее всем телом и схватил зубами за плечо, она слабо вскрикнула и стала брыкаться, он отпустил ее, отвалился влево и перевел дух, вытер пот со лба и подполз к столику, чтобы остановить запись. "Сохранить файл?" – две надписи мигали на телефонах. Да, бл…, сама могла бы догадаться, железяка ты дурная. Сохранить.
Белка встала и обернулась, рассматривая хвост, повиляла бедрами, оттопырила попку и подняла глаза на Михаила; он, совсем не думая, кликнул на камеру и щелкнул ее смартфоном.
– Нууу! Стирай сейчас же! Щас убью уже тебя!
– Ну, Бельчонок, ну давай оставлю. Ты такая с ним красивая. Ну пожалуйста!
– Да знаю я тебя – побежишь завтра Тимке показывать!
– Да никада! Клянусь тебе!
– Правда?
– Ну когда я тебя обманывал?
– Никогда. Почему-то я тебе верю, Мишка.
– Почему?
– Может, я тебя люблю, Дуридом ты стоеросовый.
Михаил поднялся на ноги, подошел к девушке и обнял ее, подергал легонько хвост, прикусил ее нижнюю губу, поцеловал в шею.
– Я не очень тебя умучил?
– Очень! Но, наверно, я так и хотела. Пусти, схожу в ванную. Вытекаешь из меня.
– Ладно. Пойду покурю. Потом расскажу тебе что-то.
Хороша была Белка с хвостом. Хорошо, что осталось фото. А если видео записать и совместить с эреком? Или чтобы сразу записывалось и то, и другое, в один файл. Горалики со Смитами это в свой Эморек не вставили. Это нужна новая программа. И что тут особо сложного. Добавить эрековский сигнал к видео, закодировать… Так тебя ж убьют. Киты порноиндустрии. Не, это выпускать нельзя. Это можно только для себя. Да еще и Белку надо уговорить. Еще есть над чем работать. Господи, какая вкусная сигарета. Или это жизнь такая вкусная пошла. Ты только об этом подумал, а он уже готов, как и не ел только что. И на что это он. Откуда берется это неуемное желание. Это же не просто трах. Как это Белка говорила. Твое желание проникает в меня и становится моим. Это же гораздо больше, чем слушать только себя – слышать другого, пить его желание, превращать его в свое и наоборот, это же бесконечная дорога. К источнику удовольствия. Это праздник, который никогда не закончится.
Михаил зашел в ванную и вернулся в комнату – Белка сидела на диване в халате, согнув ноги в коленях; он уселся в кресло.
– Послушай, что расскажу, Бельчонок.
– Я уже боюсь, что ты там еще можешь придумать, Мишка.
– Не бойся. Все будет хорошо.
– Ты мне копыта не будешь клеить?
– Нет. Дело не в рогах и копытах.
– А в чем.
– Дело в том, что в нас. Внутри.
– И что там. В вас.
– Чувства. Ощущения. Желания.
– Ну да. Это я и сама знаю.
– Да. Но ты вот знаешь, какие они во мне?
– Да уж догадываюсь. Ты их регулярно в меня запихиваешь. В разные места.
– А разве ты не любишь сделать мне приятно? Ты не получаешь от этого удовольствие?
– Я люблю, Мишка. Люблю ухватить тебя за него, смотреть тебе в глаза и видеть, как ты меня хочешь. До дрожи. Я люблю чувствовать, как ты дрожишь от желания. Люблю чувствовать рукой, как он рвется вперед, в меня.
– Это тебя заводит?
– Очень. Иногда я сначала сама и не хочу. Или не очень хочу. А твое желание – как искра. Падает на мой порох. Знаешь, что тогда бывает.
– Вот ты умничка у меня какая. Как ты все правильно рассказала. А ты не хочешь рассказать мне про какое-нибудь свое желание? Поработать искрой?
– Ну нет, Мишка.
– Почему?
– Ну одно дело – чувствовать, а другое – рассказывать. Мы чувствуем молча. Рассказывать стыдно.
– Почему это?
– Ну вот ты такой умный, а не понимаешь простую вещь.
– Какую.
– Ну не может девушка сама об этом говорить. Так уж она устроена. Я и так тебе много говорю. А ты хочешь, чтобы я тебе рассказывала о том, о чем, может, и сама думать боюсь.
– А если не думать и не говорить?
– А как тогда?
– Сразу чувствовать?
– Ты что-то туману нагнал – я аж потерялась в нем.