- Я никогда не злоупотребляла его доверием, - начала горячо Фейт, но осеклась, поймав взгляд Нэша. Пытаться что-то объяснить ему бессмысленно. Резко повернувшись, она поспешила к дому.
Фейт чувствовала себя лучше, после того, как съездила в город. Она даже была довольна собой. Настроение у нее повысилось после ланча в кафе. Сандвичи были просто бесподобны, а потом ей попалась книга местного историка, в которой оказались подробные эскизы "Хэттона", относящиеся к периоду строительства.
Раздался телефонный звонок. Взяв трубку, Фейт узнала голос Роберта.
- Выезжаю из Лондона, - сообщил он. - Но транспорт есть транспорт. Быстро добраться вряд ли удастся. Как там дела? Спасибо за сообщение. Кстати, я не совсем уверен, что с декоративным оформлением все ясно. Надо бы поговорить с Нэшем. Если все остается в парке, мы, естественно, должны принять меры для охраны. Не скучаешь без меня? - Последнюю фразу он произнес другим тоном, почти нежно. Он засмеялся, когда Фейт замешкалась с ответом. - Ты вовсе не обязана тут же отвечать, обсудим это позже.
Роберт положил трубку, прежде чем она нашлась с ответом.
Вскоре у Фейт произошла очередная стычка с Нэшем. Она спустилась на кухню, чтобы приготовить чашку кофе, и как раз наливала кипяток в чашку, когда через заднюю дверь вошел Нэш.
- Хочу сразу сказать, - выступила вперед Фейт, - кофе я купила, и у меня есть договор с попечителями на право пользования кухней. Наверное, ты был занят важными делами и пропустил совещание попечительского совета, - насмешливо добавила она. Разговаривая с Нэшем, Фейт ставила молоко, купленное на свои деньги, в холодильник. Раз уж он даже не пытается ввести свою враждебность в какие-то рамки, она не намерена больше с этим мириться. - Вероятно, мне придется сообщить Роберту о проблемах, с которыми связана работа в этом доме. Хотя "Хэттон" передается в дар фонду...
У Фейт не было привычки прибегать к угрозам или отвечать злом на зло, но Нэш не оставил ей другого выхода.
Ее немного утешало то, что Нэш не единственный попечитель поместья Филипа, хотя она не имела понятия, кто остальные. Но, кто бы они ни были, Фейт была им очень благодарна. Без финансовой поддержки, которую они ей предоставили, она не смогла бы получить образование. Как не смогла бы поехать во Флоренцию, чтобы поработать там на каникулах. Работа в Италии была организована для нее одной славной конторой по указанию кого-то из попечителей. Об этом сообщил ей руководитель ее группы в университете.
Тогда Фейт не знала, что Нэш входит в число попечителей. Теперь она хорошо представляла себе его ярость. Как бесила его, должно быть, обязанность помогать ей! Хотя, вероятно, он считал своим долгом неукоснительно выполнить все пункты завещания.
- Фейт, - мрачно прервал ее Нэш, - я хотел только сказать, что оставил план особняка в кабинете. Бумаги на письменном столе Филипа.
Что произошло? Нэш заговорил с ней как с человеком, а не как с отвратительным монстром. Фейт открыла рот, потом закрыла, но хорошие манеры, привитые ей матерью, заставили ее выразить ему благодарность, хотя все в ней протестовало против этого.
Позже, работая с планом в своей комнате, она услышала, что подъехал Роберт, и, отложив бумаги, спустилась встретить его.
- Прости, я так долго сюда добирался, - сказал он, когда они поздоровались в коридоре. - Ужасное движение, всюду пробки.
- Самое главное, ты уже на месте.
- Да, но боюсь, что пробуду здесь недолго. Возникли серьезные проблемы с реконструкцией особняка Смитвик, и я, похоже, должен оставить тебя одну, пока мы с ними не разберемся. Пожалуйста, не волнуйся, - заметив выражение ее лица, добавил Роберт с улыбкой. - Я верю в тебя, ты знаешь.
Да, он всегда верил в нее, а вот Нэш - нет, и встречаться каждый день ей придется с Нэшем... Роберт, как выяснилось позже, заказал для них столик в ресторане на берегу реки.
- За обедом мы и поговорим. Но сначала надо побеседовать с Нэшем. Я очень рад, что он решил пока остаться в доме. Особняк уединенный, далеко от города, я бы очень беспокоился, если бы ты жила здесь совсем одна.
Этот мужчина готов ее защищать, а у Нэша прямо противоположное отношение к ней: он полагает, что надо защищаться от нее.
Условившись встретиться с Робертом через час, Фейт вернулась к работе.
Она проверяла по плану параметры помещений на верхних этажах, отмечая большие площади, которые можно переделать в жилые комнаты для семей, и те, которые подходят для проживания одиночек.
Зал на нижнем этаже, в котором располагалась бильярдная, без сомнения, их фонд пожелал бы оставить в прежнем виде, а вот теннисный корт Фейт отметила знаком вопроса, поскольку его содержание обходится очень дорого.
Углубившись в работу, Фейт забыла о времени и, случайно бросив взгляд на часы, испуганно вскочила: оставалось всего пятнадцать минут до встречи с Робертом.
Быстро приняв душ, она переоделась в черное льняное платье, причесалась и слегка припудрила лицо.
Хотя Фейт была блондинкой, она загорала превосходно. А так как лето выдалось довольно жаркое, ее кожа отливала позолотой. Простое, но очень элегантное летнее платье без рукавов открывало стройные загорелые ноги и руки.
Платье дополняла ярко-малиновая накидка, которую, повинуясь внезапному импульсу, Фейт купила на распродаже. Если вечером будет прохладно, она пригодится. Она нежно провела пальцами по шелковистому материалу, накидывая ее на плечи. Только одно это прикосновение помогло ей почувствовать себя женственной и нарядной. Маме понравилось бы, как она выглядит.
Чуть поколебавшись, Фейт достала из шкатулки золотые сережки с крошечными бриллиантами, подарок на совершеннолетие, правда неизвестно от кого.
Она прекрасно помнила свое удивление и восторг, когда, развернув сверток, прочитала записку на небольшом футляре для ювелирных изделий:
"Примите поздравления с днем Вашего рождения, а также в связи с Вашими успехами в университете".
Вместо подписи было напечатано официальное: "Поместье покойного Филипа Хэттона".
У Фейт навернулись на глаза слезы, когда она надела изящные серьги. Щедрый дар анонимного попечителя очень много значил для нее тогда. Продев первый раз золотые гвоздики в уши, гордая и взволнованная, она отправилась праздновать свое совершеннолетие с университетскими друзьями...
Ожидавший внизу Роберт с улыбкой смотрел на спускающуюся по лестнице Фейт. В его взгляде светилось восхищение.
Хотя Роберт не обладал мужественностью и невероятной сексуальностью Нэша, он был привлекательным мужчиной и очень милым человеком. И, признавая это, она улыбнулась ему в ответ.
- Ты чудесно выглядишь, - сделал он ей комплимент. - Черный цвет тебе необыкновенно идет.
Краешком глаза Фейт заметила стоящего на пороге столовой Нэша, который не мог не услышать замечания Роберта. Судя по всему, он был с ним категорически не согласен. По отношению к ней Роберта Фейт поняла, что Нэш пока ничего не сообщил ему о ее прошлом, вернее о своей интерпретации ее прошлого, но, очевидно, принял решение это сделать. Значит, ей надо самой все рассказать. Фейт почувствовала, как у нее свело желудок. Ужасное ощущение стыда бросало длинную тень на ее жизнь, и она всегда страшилась мысли, что когда-нибудь придется извлечь из шкафа на беспощадный дневной свет этот скелет.
В ресторане, дорогом и пользующемся популярностью среди жителей города, царило оживление. В таком заведении никакие беседы, особенно деловые, невозможны. Когда их провожали к столику, Роберт послал ей чуть грустный взгляд.
- Я не подозревал, что тут такое столпотворение. Я просил Нэша порекомендовать мне что-то приличное, но, похоже, он не совсем понял меня.
Упоминание имени Нэша представило Фейт удобный случай, чтобы кое-что прояснить. С некоторым напряжением она спросила:
- Ты не знаешь, сколько времени Нэш собирается еще пробыть в "Хэттоне"?
- Раз попечители передали особняк нашему Нэшу, у него, кажется, здесь нет никаких дел.
Да, действительно, никаких дел, кроме как мучить ее, подумала Фейт.
- Так Нэш единственный попечитель "Хэттона"? - переспросила она.
- Да. Он по собственной инициативе предложил фонду особняк. Очевидно, Нэш с большим сочувствием относится к тяжелому положению детей из неблагополучных семей, терпящих лишения. Он говорил мне о своем желании удостовериться, что фонд правильно распорядится полученным имуществом, прежде чем осуществится акт передачи. Должен сознаться, мне не хотелось бы лишиться особняка. Если бы можно было объявить правлению фонда, что именно я способствовал приобретению поместья "Хэттон", это бы значительно повысило мои акции. - Роберт улыбнулся своей чуть грустной улыбкой. - Многие из членов правления, зная меня с детских лет, относятся ко мне все еще как к школьнику. Фейт, я всецело рассчитываю на тебя в этом отношении. Я имею в виду, наши планы по реконструкции поместья должны произвести прекрасное впечатление на Нэша. Он хорошо отозвался о твоей работе, и я понимаю почему.
С каждым словом шефа беспокойство Фейт росло. Сколько времени Нэш является единственным попечителем? Наверное, не очень долго.
- Я, кстати, передал Нэшу наш разговор про декоративное убранство парка и твое беспокойство по этому поводу, - продолжал Роберт. - Я упомянул о твоем намерении составить каталог. На настоящий момент особняк и все имущество застрахованы, но, когда "Хэттон" официально перейдет в наши руки, за все будет отвечать фонд. Я предложил Нэшу забрать наиболее ценные произведения искусства, но он отказался, сказав, что хочет, чтобы они остались в доме.
- Вот как? - удивилась Фейт. Такая щедрость Нэша явилась для нее настоящим откровением.
- Надеюсь, Фейт, ты выполнишь в "Хэттоне" возложенную на тебя задачу на самом высоком уровне, не обращая внимания на ее слова, продолжал Роберт. - Сделай это для меня. Тут многое поставлено на карту. От приобретения особняка зависит как моя, так и твоя карьера. Как я уже сказал, это будет главным моим достижением, и, будь уверена, тебя ждет повышение.
- Я должна тебе сказать... - упавшим голосом начала Фейт.
Но Роберт перебил ее:
- Мне кажется, твое знакомство с Нэшем сослужит нам неплохую службу. - Он усмехнулся, не замечая переживаний Фейт и не интересуясь ее мнением.
Падая духом под бременем возложенной на нее ответственности, Фейт уже была близка к истерическому припадку.
- Но, Роберт, я не считаю... - Она тщательно подбирала слова, чтобы объяснить истинное положение, однако он, нежно пожав ей руку, попросил не волноваться.
- Я уверен, лучше тебя никто не справится с этим, - сказал он. - Я когда-то почти единолично принял решение о приеме тебя к нам на работу. Ты сможешь, Фейт, я знаю, у тебя получится. Многие члены правления стояли за то, чтобы взять на это место более опытного специалиста, желательно мужчину, но я уже тогда понимал: ты докажешь, что они ошибаются.
Сердце Фейт сжималось все сильнее и сильнее, с каждым словом Роберта. Как же теперь рассказать ему? Она не может, не имеет права его подвести. Она не знала, что документы о передаче поместья фонду еще не подписаны. И понятия не имела, какую битву пришлось вести шефу, чтобы принять ее на работу.
В этой ситуации ей оставался единственный выход: даже если придется поступиться собственной гордостью, она должна сделать все, что в ее силах. Она будет просить, умолять Нэша выслушать ее ради Роберта, перед которым она в долгу за его поддержку, за его веру в нее, а также ради тех людей, которые ждут помощи от их фонда.
- У тебя нет аппетита? - заботливо спросил Роберт, увидев, как Фейт отодвигает тарелку.
- Просто переела за ланчем, - солгала она. Почему судьба так жестоко обходится с ней?
5
Нэш сердито смотрел на часы. Фейт, видимо, считала, уезжая с Робертом в ресторан, что он непременно дождется ее возвращения, у нее ведь нет ключей от дома. Запереть особняк - его обязанность.
Раздражение усилилось при воспоминании о разговоре с Робертом, когда тот сообщил, что хочет пригласить Фейт пообедать, так как намерен обсудить с ней ряд важных проблем, но блеск в глазах выдал его с головой.
И Нэш хорошо понимал, что желание пообедать с Фейт никак не связано с делами. А та, судя по тому, как оделась, тоже думала не о работе.
Ее красивое черное платье, очевидно, куплено в каком-нибудь дорогом бутике, наброшенная на плечи накидка своим шелковистым блеском подчеркивала мягкую позолоту кожи, в ушах сверкали бриллианты...
При воспоминании о серьгах в потемневших глазах Нэша появилось горькое выражение. Фейт была бы поражена, если бы узнала правду.
Из окна кабинета, где находился Нэш и пытался работать, был хорошо виден подъезд к дому от шоссе. По этой дороге должна вернуться Фейт.
Роберт застал его врасплох, когда, подняв вопрос о декоративном убранстве, упомянул о беспокойстве Фейт относительно его сохранности в парке. Роберт сказал, что она считает необходимым предусмотреть вероятность не только кражи, но и случайной порчи скульптур, как детьми, так и взрослыми.
- Должен сознаться, я не вполне сознавал ценность и уникальность некоторых скульптур, - заявил Роберт. - Фейт, несомненно, права. Если они останутся здесь, мы должны разработать необходимые меры для их охраны. Нам определенно поможет каталог, а потом...
- У меня имеется перечень, - сухо проинформировал его Нэш. - Этого потребовало страховое агентство.
А вдруг я не прав относительно Фейт? - подумал Нэш. Взгляд его омрачился. Вот я снова здесь и опять ищу доказательство ее невиновности, стремлюсь оправдать ее. Как и много лет назад...
Он закрыл глаза, и шлюзы памяти легко открылись. Нэш никому не рассказывал, что пришлось пережить ему в тот страшный день. Он вернулся из Лондона после делового совещания раньше обычного. Что-то беспокоило его. Было ли это смутным предчувствием беды или инстинктом, сигнализирующим об опасности, он не знал, но, поверив предостережению, торопился.
Картина, увиденная им в кабинете, до сих пор стоит у него перед глазами: Филип, лежащий на полу, и рядом - в окружении подруг, - нагнувшись над ним, Фейт с бумажником в руке. На лице девочки застыло странное выражение ярости и вины.
Нэш был потрясен.
Позже в полицейском управлении он долго ждал, пока преступную компанию передавали в руки правосудия. Сначала всех два часа держали в отдельном помещении, потому что девицы еще не достигли совершеннолетия и, следовательно, их разрешалось допрашивать только в присутствии родителей или опекунов. Сержант полиции, сочувствуя Нэшу, завел с ним разговор.
- Девчонки настоящие преступницы, хотя, может, вы думаете, что это обычные милые школьницы, - говорил он. - Но мы-то знаем их с другой стороны, и, поверьте мне, они так же безжалостны и агрессивны, как и парни, если не больше.
- Но крестный любил Фейт, - возразил Нэш, все еще не в силах поверить в случившееся. - Я не могу подумать, что она способна сделать ему что-то плохое.
Он должен был сказать, что тоже очень любил ее, что никогда бы не поверил, что она способна на что-то плохое по отношению к нему, потому что был убежден: через несколько лет они обязательно будут вместе. Навсегда.
- Вас, вероятно, здорово удивит, - гнул свою линию сержант, - но, судя по высказываниям членов этой шайки, именно та девица, которую вы застали с бумажником, была у них заводилой. Как говорится, главарем. Она и повела всех остальных на дело. Вы говорили, она жила у вас летом?
- Да, - еле выговорил Нэш, язык не слушался его. - Она была на экскурсии в "Хэттоне" вместе с другими воспитанницами детского дома, и крестный пригласил ее провести в особняке летние каникулы. Он очень жалел ее, ведь ее мать...
Сержант, тяжело вздохнув, покачал головой.
- У этого заведения плохая репутация. К нам уже поступали жалобы на девчонок из детского дома. Они занимались воровством в местных магазинах. Прямой путь в банду. Он замолчал, так как в приемную вошла директор интерната с сопровождающим ее служащим.
Не выдержав, Нэш бросился к ним.
- Что будет с Фейт? Как она? - спрашивал он умоляющим голосом.
- Она все еще отказывается признать свое участие в совершенном преступлении, - устало ответила директор интерната. - Надо прямо сказать, я никогда бы не подумала, что именно Фейт... Но она очень умная девочка, а развитой интеллект иногда играет плохую шутку... Сообразительные подростки все быстро схватывают. Вы понимаете? Огромный заряд нерастраченной ментальной энергии, которую некуда приложить, к сожалению... Когда она попала в особняк вашего крестного, ее внимание, несомненно, привлекли открывающиеся тут богатые возможности. Я полагаю, соблазн был слишком велик, особенно в ее обстоятельствах - тяжелая болезнь матери, финансовые трудности, нужда, - а это порой порождает у детей обиду на весь мир, что очень опасно. - Женщина отвела глаза и добавила, явно чувствуя себя неловко: - Она просила, чтобы ей разрешили свидание с вами. Фейт говорит... - Она замялась. - Ну... она заявила, будто остальные девочки сговорились, чтобы ее подставить и свалить на нее вину. Она хотела защитить вашего крестного, а не красть у него. Но другие воспитанницы дружно утверждают, что преступление спланировано ею, и мне приходится признать: это похоже на правду.
- Я не хочу ее видеть. - Отказываясь встретиться с Фейт, Нэш сознавал, что отныне до конца своих дней он обречен, носить в себе глубоко запечатлевшуюся в сознании сцену, которая предстала перед его глазами в кабинете Филипа.
Первым делом он закрыл кабинет, спрятав ключ в карман, и таким образом задержал всю группу. У одной из девиц в руках оказался нож, но он быстро с ней справился. Затем вызвал "скорую помощь" и полицию.
Пока девицы вопили во весь голос, осыпая его угрозами и проклятьями, Фейт не произнесла ни одного слова. Только после того, как Филипа унесли в машину "скорой помощи", а подоспевшие полицейские окружили группу, она обратилась к нему. Нэш хорошо помнил мертвенно-белое лицо и застывший в глазах ужас. Фейт просила его выслушать и понять ее, она умоляла поверить ей, поверить, что она невиновна.
- Но ты схватила бумажник Филипа, - мрачно напомнил он ей.
- Я пыталась помочь ему, - сказала Фейт.
- Да не верьте вы ей! - закричала какая-то девчонка. - Это она привела нас сюда, еще уговаривала, обещала, что тут есть чем поживиться. Она нам и сказала, что старик будет дома один.
Нэш не отводил взгляда от Фейт. Несмотря на выдвинутые против нее обвинения, он ждал чуда, ему так хотелось поверить в невиновность Фейт, но выражение вины на лице девочки выдавало ее с головой.
Не обращая больше внимания на взывающие к нему мольбы, на ее слезы, Нэш отвернулся и направился к машине "скорой помощи". Он не видел, как полицейские уводили Фейт.
В госпитале врач сообщил ему, что у Филипа инсульт, вызванный, очевидно, перенесенным шоком. Он заверил Нэша, что крестный будет жить, но, насколько серьезны последствия, на этой стадии сказать не мог.
Если бы он увидел, что Фейт мучается угрызениями совести, если бы вместо этой беззастенчивой лжи она, раскаиваясь в содеянном, попыталась бы как-то объяснить ему происшедшее, он, наверное, согласился бы поговорить с ней. А так...
- Что с ней будет? - спросил он сержанта.