- Ну сколько можно слоняться по квартире? - в полночь стонали измученные родители.
- Сколько хочу - столько и хожу! - куражился подвыпивший Толик.
- Да замолчите вы когда-нибудь все? - не выдержав, кричала Светлана из маленькой комнаты.
Семейная жизнь довольно скоро превратилась в перманентный ад.
Через три месяца перебрались к матери Толика, в небольшой частный дом на окраине Рязани. Там оказалось еще хуже.
Тяжелый быт без удобств (туалет на улице, холодная вода, баня - раз в неделю) доконал хрупкую Ветку. Она не вылезала из простуд, изнемогала от бесконечной домашней работы, а главное, ее непрерывно доставала свекровь. Она была постоянно чем-то недовольна: "Барыня нашлась! Ишь, белоручка, печь растопить не умеет!"
Толик ничего не замечал: он сутками где-то пропадал, приходил пьяный, грубил и ворчливой матери, и молодой жене, пытавшейся тихонько пожаловаться. "Смотри у меня, дождешься, зануда проклятая!" - бросал он Ветке. Мать он просто одергивал: "Не лезь, старая, не в свои дела!"
Кое-как продержались до весны, потом сняли комнату в коммуналке, поближе к центру. Радостная Ветка пыталась навести уют в новом жилище, сшила новые занавески, расставила цветы в горшках. Но без посторонних Толик окончательно распоясался. Как-то неделю о нем не было ни слуху ни духу. Вернулся измызганный, осунувшийся, в драном свитере. Даже не сняв ботинок, повалился на кровать и отсыпался двое суток. После нескольких робких попыток наладить отношения Ветка поняла, что так больше не может продолжаться. Высказав Толику все, что накопилось в душе за полгода семейной жизни, впервые отведала удар мужского кулака. Пришлось отпрашиваться на работе - предстать перед учениками с багровым синяком на скуле она не могла.
Собрав нехитрые пожитки, Светлана вернулась домой к родителям. Те, обрадованные, успокаивали ее: "Ничего, доченька, как-нибудь проживем. Ты еще молодая, красивая, устроишься и без этого ирода! Хорошо, хоть детей не завели".
Надо сказать, что мать с отцом после малоудачного опыта совместного житья от всей души невзлюбили зятя и были счастливы возвращению единственной дочери в лоно семьи. Казалось бы, на этом можно успокоиться. Но не тут-то было. Отвергнутый Толик еще долго не давал покоя Ветке. Пьяным поджидал ее у школы после уроков лишь для того, чтобы заявить:
- Убью, если узнаю, что у тебя другой завелся! - Щуря мутные глаза, он цедил: - Никак за москвича собралась?
О разводе он даже слышать не хотел, угрожая прикончить Светку на месте, если та подаст заявление в суд.
Ветка была рада уже тому, что редко видит мужа-кооператора, где уж тут затевать бумажную возню.
Так могло тянуться еще очень долго. К счастью, Толик сам попросил ее об официальном разводе - молодая продавщица из ларька забеременела и потребовала от хахаля немедленно жениться.
Встретившись с супругом в загсе, Светлана ужаснулась: перед ней стоял заплывший жиром, развязный мужик в китайских дешевых джинсах. Бесцеремонно оглядев ее, Толик хмыкнул:
- Все такая же жердь. - И, осклабившись, добавил: - Ну кто на тебя польстится?! Мужик - не пес, на кости не кидается!
Ветка, потупившись, закусила губу, чтобы не сорваться.
Получив долгожданное свидетельство о разводе, Вета долго не могла поверить своему счастью. Неужто свободна?! А впереди каникулы! Москва!
- Ирочка, вагон - пятнадцать, вечерним пассажирским. Встречай!
Москва поразила Ветку панорамой "дикого капитализма" во всей красе. В магазинах, в ларьках, на тележках, на столиках, на тротуарах и просто с рук - продавалось все. Казалось, жители столицы из профессоров, учителей, инженеров, артистов превратились в мелких лавочников, продавцов и торговых агентов. Все жители и гости города торговались, стоя на всеобщем российском базаре. Вдоль улицы Горького, свежепереименованной опять в Тверскую, тянулись сплошные торговые ряды. Интеллигентные московские бабульки застенчиво протягивали поношенные вещи:
- Возьмите, пожалуйста, совсем недорого, хороший гэдээровский пиджак.
Приезжие бойкие бабенки на все голоса громко призывали купить разнообразный товар, привезенный из глубинки, где зарплату начали выдавать натурой: "Колготки шерстяные, теплые, из Минска!", "А кому хрустальных рюмочек недорого?!", "Люди добрые, налетайте! Плюшевые мягкие игрушки", "Сигареты свежие, только с табачной фабрики!"
Ветка осторожно присматривалась, привыкая к новому облику Москвы.
Рестораны, кафе, забегаловки приглашали отведать немыслимые деликатесы, правда, готовились они зачастую из просроченных продуктов, присланных по гуманитарной помощи с Запада.
- Пир во время чумы! - припечатала брезгливая Ирка, кивая на очередь, опоясывавшую недавно открывшийся "Макдоналдс".
Подруги ходили по любимым местам и не узнавали перерытые улицы и забаррикадированные строительными лесами здания. Чертыхаясь и в то же время с любопытством оглядывая пестрые картинки капиталистического быта, они поневоле мирились с переменами, приспосабливаясь к новым жизненным условиям. Ну а куда деваться? Эпоха перемен!
Вечерами, когда вымотанная, бледная Ирка приходила с работы, они сидели на кухне и разговаривали до третьих петухов. А днем, оставшись одна, Ветка давала уроки английского. Ведь Ирина не сидела сложа руки в ожидании приезда любимой подруги. Примерно за месяц она дала объявление о частных уроках делового английского.
- Хоть заработаешь немного на нормальную жизнь.
Час занятий с начинающими бизнесменами равнялся недельной школьной зарплате.
Ветка ликовала: столица, родная душа - Ирка, шальные деньги и полная свобода! И не хотелось думать, что это ненадолго - до первых сентябрьских деньков. А сейчас - какое счастье, что позади остались волнения, печали, несносные ученики, поднадоевшие коллеги и посторонние люди, охотно поучавшие ее, как надо жить.
- А как надо, Ирка?
- А надо, милая моя подружка, замуж выходить за богатого!
- Да где же его возьмешь, богатого? Не девочки ведь уже - под тридцать!
Ирка возмущенно наскакивала на нее:
- Ну что такое - тридцать лет? Расцвет женской души и тела!
Она подбегала к Ветке, подталкивала к зеркалу и крутила ее в разные стороны:
- Ну смотри, настоящая красотка! Модель!
Ветка удивленно косилась на отражение в зеркале и робко возражала:
- Тоже мне красавица: худющая, долговязая… Да ну тебя, Ирка, отстань!
Подруга всплескивала руками:
- Ну и дура ты, Ветка! Мне бы твою фигуру и лицо! Да я бы… - Порозовев от возмущения, она оборвала фразу.
Ветка засмеялась, обняла подругу:
- Ирик, миленький мой! Да ты внешне намного интереснее меня!
Ирина, смутившись, промямлила:
- Ты правда думаешь, я тоже ничего?
- Ирочка, ты прелесть! Маленькая, мягонькая, уютная! Мужики таких на руках готовы носить!
- Да, конечно, вон очередь на лестничной площадке выстроилась - сплошь женихи во фраках и поклонники с букетами наперевес!
И они, захлебываясь от смеха, рухнули на диван.
Ирка, всхлипывая, продолжала гнуть свое:
- Вет, ты помнишь Таню Фокину с третьего этажа?
- Ну помню, собачка у нее была - пекинес Торри.
- Ага, замуж вышла за западного немца. Уехала во Франкфурт!
- Да ты что? - Ветка даже подскочила от удивления. - Как - замуж? А сколько же ей лет? Ведь она была замужем, когда мы еще в школе учились.
- Ну да, сороковник ей! - Тут Ирка перестала смеяться, серьезно посмотрела на подругу и торжественно произнесла: - Жениха она нашла себе в международном брачном агентстве!
В комнате воцарилась тишина. Подруги встали с дивана и молча двинулись на кухню.
Чайник возвестил о себе веселым свистком, и Ира с Веткой словно очнулись.
- Ир, а какое агентство? В Москве?
- Ага, у меня есть адрес. Я уже все узнала!
Ветка удивленно посмотрела на подругу и засмеялась:
- Невесты без места!
Ирка опять наскочила на нее:
- И ничего смешного нет! Знаешь, сколько сейчас девчонок выходят замуж за иностранцев и уезжают? Тысячи!
- Да ты что? Правда?
- Правда, Веточка, правда! А что еще остается делать?
Ирка возмущенно стукнула по столу:
- Ты посмотри на наших мужиков - одна пьянь и нищета! И еще не подступись, выкаблучиваются. А деликатные интеллигенты лежат на диванах, размышляя о судьбах цивилизации, как будто еда в холодильнике сама появляется. Бизнесмены еще хуже. Вспомни своего Толика!
Ветка вздрогнула, услышав имя бывшего, слава богу, мужа.
А подруга, входя в раж, забрасывала Ветку цифрами и фактами. Та беспомощно поникла, удрученная такой ужасной статистикой.
- А теперь подумай хорошо. Будем сами устраивать свою судьбу. Сделаем приличные фотки… - Ира задорно уперла руки в бока. - Я уже и фотографа нашла!
- Да ты что? Ну, ты, Ирка, даешь!
- А что тянуть, надо сдаваться, пока еще только тридцать, а не сорок. Все, моя дорогая, решено! Выходим замуж за заморских принцев, богатых и красивых!
Вета хихикнула:
- Ну да, конечно, очередь на лестничной площадке ты мне уже показала.
И они снова дружно захохотали.
Прошло два месяца.
Ветка понуро собирала вещи.
- Ир, ты тут держись без меня. А?
Ирина, свернувшись в кресле клубочком, печально взирала на подругу.
- Не понимаю тебя, Ветка! Ну что ты там забыла? Школу? Толика с его беременной пассией?
Светлана молчала. Она понимала, что подруга сто раз права.
- Подожди, приеду, напишу заявление… - И она, ища поддержки у раздосадованной Ирки, неуверенно посмотрела на нее. Потом вздохнула: - Честное слово! И вернусь! К Новому году!
- Правда? Обещаешь? - Ирина в радостном порыве чмокнула Ветку в щеку.
Надо сказать, что Новый год для подруг был не просто праздником, а светлой детской сказкой. С пятилетнего возраста они вместе встречали новогодние праздники и проводили зимние каникулы в Рязани или в Москве. Даже после окончания института они не изменили этой традиции.
- А зачем ждать до Нового года? Может, к ноябрьским обернешься?
Ирине не терпелось поскорее увидеть любимую подругу.
- Нет, Ириш, я знаю, заставят как минимум отрабатывать первое полугодие.
Ветка, вспомнив о школе, вздохнула:
- Представляю, как директриса окрысится! Она и так меня за человека не считает, мол, разведенная, легкомысленная, ученики влюбляются - записки пишут!
- Вот-вот, поэтому и посылай ее подальше вместе со школой. Может, сразу и отпустит?
Ветка опять вздохнула:
- А родители что скажут?
Ирка от возмущения широко раскрыла глаза и ринулась на абордаж:
- Родители? Ветка, тебе сколько лет, а? Ну сколько можно жить с родителями? До пенсии?
- Да знаю, Ир! - Она подошла к Ирине, обняла ее: - Спасибо тебе, моя дорогая! За все!
- Ну ладно, ладно, - засмущалась от таких нежностей подруга. - Поехали, а то опоздаем!
Они взяли тяжелую сумку за ручки и пошли к дверям. Уже у выхода Ира бросила сумку:
- Присядем на дорожку, Вет!
Сели прямо в коридоре: Ветка на тумбочку, а Ирка на стул у телефона. Помолчали.
- Ну, с Богом!
В метро была страшная толкучка. Они доехали до Белорусского вокзала. Уже на нужной платформе наконец перевели дыхание:
- Уф, успели!
- Ветка, письма я тебе буду пересылать раз в неделю.
- Нет, Ир, ты сама их читай и отбирай самые лучшие - с фотографиями. Немцев не надо! И французов! Мне проще на английском.
Ира согласно кивала:
- Хорошо, я помню.
Раздался свисток. Подруги обнялись, поцеловались, и Ветка, прилипнув лицом к грязному окну, улыбалась и махала рукой уже бежавшей за вагоном Ирке:
- Приезжай скорей! Я жду тебя, Веточка!
Небольшой офис, принадлежащий брачному агентству "Гименей", находился на первом этаже многоэтажного жилого здания в самом центре Москвы. Когда-то это была обыкновенная коммунальная трехкомнатная квартира, которую в самом начале девяностых расселили и приватизировали предприимчивые люди, а затем продали под офис. Две комнаты из трех занимала турфирма. "Гименею" досталась небольшая комнатка с предбанником-кухней, переделанной в приемную. Первоначальный энтузиазм, с которым Роза принялась соединять одиноких российских гражданок с добропорядочными и обеспеченными (другие варианты не рассматривались!) заграничными джентльменами, давно иссяк. Каждый третий брак трещал по швам. С обеих сторон сыпались претензии: кто подменил милую покладистую фею расчетливой стервой, не желающей ударить пальцем о палец; где обещанный рай и богатый щедрый красавец?
Роза, апеллируя к работавшим на нее Леночке и Танечке, театрально заламывала руки и декламировала Пушкина: "Судите ж вы, какие розы нам заготовил Гименей, и, может быть, на много дней…", а экс-клиентам твердила: "Терпение, господа, терпение. Все будет о'кей". И начинала приводить примеры удачных браков от "Гименея" бабаевского разлива. Девочки давились от смеха, а Роза, чертыхаясь, принималась перебирать новые пачки анкет. Разочарованные в российских принцах трепетные девы, ангелочки с опаленными разводом крылышками, добропорядочные вдовы второй молодости, жаждущие вечной любви, где ж ее взять, будь она неладна… Волнуясь, она разбирала почту с письмами заграничных клиентов, желающих еще раз попробовать обмануть судьбу, заполучив по дешевке свою "половинку"! Новые кандидатуры она прежде всего примеряла к собственной кандидатуре. Прелести жизни в дичающей России доконали и ее.
Розе стукнуло сорок три. Красавицей ее, конечно, не назовешь, но в обаянии ей не откажешь. Огромные раскосые глаза (в юности ей твердили, что она похожа на олененка Бэмби из диснеевского мультика). Волосы темные, жесткие, с пробором посередине. Тонкокостная и гибкая, она выглядела значительно моложе своего возраста Коренная москвичка (прадед-татарин еще до революции служил дворником в большом доме на Мясницкой), она считала себя русской (татарского практически не знала), уже взрослой крестилась в православной церкви, так что, когда меняла паспорт после развода, в графе "национальность" написала - русская.
Брак с казанским татарином Ренатом, воспитанным в мусульманской вере, оказался неудачным. Роза, выросшая в типично советской атеистической семье (папа как-никак был секретарем горкома партии), поняла, что роль покорной и безмолвной жены в парандже точно не для нее. Так что развод принес облегчение обеим сторонам. С тех пор Роза жила одна, недолгие отпускные романы не в счет. Сын Руслан незаметно вырос. Бросив в начале перестройки технический вуз, зажил самостоятельно. Вместе с отцом они занялись бизнесом. Руслан был единственной ее радостью и гордостью: красавец-жених! Но, к сожалению, характер горячий - весь в нее: гордый, независимый, он изо всех сил демонстрировал, что не нуждается в материнской опеке. И это в двадцать лет!
Саму Розу давно уже никто не опекал. В жизни всего она добилась сама. Чтобы как-то прокормиться после развода, Роза занялась самым прибыльным на тот момент бизнесом - коммерцией. Ее подруга Дина "челночила" - ездила в Польшу за товаром, а Роза сбывала привезенное с лотка на Черкизовском рынке. Ей повезло, на нее не наезжали ни менты, ни бандиты; бывший муж прочно обосновался в автомобильном бизнесе - вовсю торговал пригнанными из Европы подержанными иномарками. Поначалу она стеснялась стоять на базаре (стыд-то какой, не дай бог кто из знакомых увидит!), ведь как-никак высшее образование - филологиня! Вряд ли бы кто поверил, услышав, как Роза нахваливает войлочные тапочки из Кракова, что она прекрасно говорит по-французски и обожает Верлена и Рембо! Вот уж воистину: "О, времена! О, нравы!"
Но стыд стыдом, а пять лет успешной торговли позволили ей обрести материальную независимость: купить квартиру и собственное дело.
Агентство "Гименей" досталось ей, можно сказать, по наследству. Она выкупила его у близкой подруги Нины Ермаковой, сделавшей хорошие деньги на волне популярности браков с иностранцами в конце восьмидесятых. Так сказать, вовремя захватила нужную нишу. Это сейчас брачных агентств пруд пруди, а тогда "Гименей" был одним из первых! Потом Нина выскочила замуж за одного из своих клиентов и уехала к мужу в Западную Германию. Глядя на подругу, которая в сорок лет неплохо устроилась, Роза подумала: а я чем хуже! Была не была, попробую!
Первые неудачи ее не расстроили. Что делать - лотерея! Она твердо была убеждена, что рано или поздно вытянет свой счастливый билет. Примеры "гименеевских" удачных браков доказывали, что на каждую голову найдется своя шапка. Придет и ее черед, надеялась она. Учась на ошибках своих клиенток, Роза стремилась правильно выстраивать отношения с избранником.
"Ну чем я хуже этой Лиды-хромоножки?! - восклицала она. - Ведь нашла же та мужа, дородного и добродушного австрийца, живет теперь в большом доме в Альпах! Муж в ней души не чает".
Полгода спустя вещи собирала уже Ирка. Подруги вновь прощались. На этот раз надолго. Ирка улетала в Роттердам. Подруги сидели в аэропорту, и все еще не в силах свыкнуться с мыслью, что расстаются всерьез и надолго.
- Веточка, не забудь сходить на могилу к моим. Три года будет, как отец умер, а через год после него - мама, почти день в день. Венка не надо. Букет живых цветов.
Ветка глотала слезы и согласно кивала головой:
- Все сделаю, Ир, не волнуйся.
- Квартиру оплачивай поквартально, деньги я тебе буду высылать.
- Ну, Ирочка, мы же договорились: я живу - я плачу! Ничего не хочу слушать про деньги. Сама знаешь, сколько стоит снимать квартиру!
Ира молчала. Она смотрела на Ветку, и жалость к подруге не давала ей покоя. Ирка понимала, что счастливый лотерейный билет вытянула она, а не Ветка - лапочка, красавица и большая умница. Не то что Ирка: ну чистая замарашка, простенькая домашняя "клуша". Правда, очень уютная и женственная, словно созданная для семьи. А добродетель иногда, как известно, бывает сильнее красоты.
Ирка глотала слезы и чувствовала себя бесконечно виноватой, что, затеяв всю эту катавасию с брачным агентством ради своей подруги - по крайней мере, так она себя уверяла, - идеального жениха по иронии судьбы получила именно она.
Ван дер Хаальс - Ванечка, как тут же прозвали его девчонки, - был действительно идеальным. Ему было сорок семь лет, выглядел еще моложе, оставленный женой пять лет назад, с двумя детьми-подростками, он, измученный бытовыми проблемами (большой двухэтажный дом без хозяйки), решил найти свою половинку в России. Знающие люди ему посоветовали: русские женщины красивы, интеллигентны, не избалованны и хорошие хозяйки. Ну что еще надо нормальному мужику, у которого есть все: хорошо оплачиваемая работа, дом, две машины и много времени для путешествий. Вот именно, внимания, женской ласки и домашнего уюта ему не хватало.