Боль.
Жгучая, нестерпимая боль вырвала Мэри из спасительной темноты. Кто-то стонал. Бен!
Она попыталась сесть, посмотреть, кто это стонет, спросить у доктора, что с Беном, но чьи-то сильные руки грубо удержали ее. От них пахло приторным одеколоном и затхлым привкусом смерти.
Чарльз.
Раздраженный женский голос:
- Лежи смирно, а то будет хуже!
- Кто вы? Где мой муж?
Мэри осознала, что лежит навзничь на столе. Круглая лампа, свисавшая с потолка, слепила глаза. Мэри дернулась, пытаясь встать, понять, где она находится, кто эта женщина, и убежать от Чарльза. От этого движения боль между ног только усилилась, и женщину охватил ужас.
- Что происходит? Пустите! Я хочу встать!
- Держи ее как следует, а то ничего не выйдет.
- А ты ее усыпи, - послышался голос Чарльза.
Невидимая женщина презрительно фыркнула.
- Если тебе нужен наркоз, ступай в больницу и попроси, чтоб они сами сделали аборт. Ха!
Аборт?!
Это невозможно! Ей опять снится страшный сон!
Комната всколыхнулась, и лампа над головой завертелась, точно захмелевшее солнце. Снова Мэри падала в черноту забытья, где все было хорошо, где Бен еще жив и…
Нет! Ей нельзя терять сознание, она должна удержаться, остаться здесь, в кошмаре, творящемся наяву… Чтобы спасти своего ребенка!..
- Ради Бога, не делайте этого! - взмолилась Мэри, обращаясь к неведомой женщине. - Мой муж…
Она смолкла, не в силах произнести этих страшных слов, не в силах признать, что это правда.
- Бен мертв, - безжалостно закончил за нее Чарльз, дохнув в лицо Мэри едкой вонью гниющих зубов.
Слезы закипели в ее глазах, к горлу подступили рыдания.
- А ведь я предупреждал, что случится, если ты распустишь язык, - продолжал он. - Теперь лежи смирно, если жизнь тебе дорога, и поскорее покончим с этим.
Чарльз убил Бена, потому что тот все знал. Бен погиб, потому что Мэри обо всем ему рассказала.
Ее накрыла с головой волна ужаса, его ледяные щупальца стиснули сердце, проникая в самую глубину, навсегда поселяя в нем боль и мрак.
Мэри вспомнила о новой жизни, которая зреет в ее утробе. Дитя Бена… или…
На миг, всего лишь на краткий миг женщина подумала: а что, если успокоиться, подчиниться Чарльзу, избавиться от ребенка, зачатого не в любви, а в грязи и боли?
Но это длилось только миг. Как сказал Бен - неважно, кто посеял семя. Это ее ребенок. Ее и Бена. И она уже всем сердцем любит это не рожденное пока дитя.
И всем сердцем ненавидит Чарльза.
Эта ненависть придала Мэри сил, чтобы спасти своего ребенка. Она сглотнула твердый комок и глубоко, судорожно вдохнула.
- Ты прав. - Ледяной, неестественно спокойный голос принадлежал, казалось, незнакомке - Мэри с трудом верилось, что она способна говорить так. - Не хочу я ребенка, который может вырасти таким, как ты. Я не буду сопротивляться, если только ты уйдешь. Не хочу, чтобы ты… чтобы ты смотрел на меня.
Чарльз захохотал.
- Как будто я уже не видел всех твоих прелестей! Поздновато стесняться, куколка.
Мэри изо всех сил сжала колени, не обращая внимания на острую боль между ног.
- Выйди в другую комнату, - приказал женский голос. - В таком деле женщина имеет право требовать, чтобы на нее не глазели.
Чарльз немного помолчал.
- Ты, надеюсь, знаешь, что будет, если не сделаешь все, как надо?
- Знаю, - голос прозвучал пусто и безнадежно.
- Вот и ладненько. Делай что хочешь, только побыстрее.
Удалявшиеся шаги Чарльза отдавались в воспаленном мозгу Мэри болезненным эхом. Наконец он захлопнул дверь, и вместе с ним из комнаты исчез тошнотворный запах смерти.
- Можно, я на минутку сяду? - жалобно спросила она. - Меня, кажется, сейчас стошнит.
Женщина вздохнула.
- Хорошо. Погоди, сейчас выну расширитель.
Боль ослабла, и Мэри наконец смогла сесть. Только сейчас она разглядела свою собеседницу - невзрачную особу лет примерно сорока, а может, меньше. Жесткие скулы и мелкие черты лица мешали точнее определить возраст.
- Зачем ты это делаешь? - спросила Мэри вполголоса - чтобы не услышал Чарльз, а еще потому, что каждое усилие давалось ей слишком дорого.
Жесткое лицо женщины окаменело.
- Я кое-что задолжала Чарльзу… А он умеет взимать долги.
- Ты задолжала ему так много, что можешь убить дитя человека, которого даже не знаешь?
Женщина потянулась к пачке сигарет, вытряхнула одну, прикурила и выдохнула облачко сизого дыма.
- Угу, - сказала она, - порядочно.
- Послушай, что если ты просто скажешь ему, что все сделала? Что ребенка не будет?
Женщина с силой затянулась и медленно покачала головой.
- Не пойдет.
- Почему?
- Думаешь, он не заметит, как тебя разнесет через пару месяцев?
- Тогда будет уже слишком поздно!
Мэри с жаром подалась вперед, умоляюще сложив руки.
Женщина нервно пыхнула сигаретой и раздавила ее в пепельнице, стараясь не встречаться взглядом с Мэри.
- Уничтожить меня он всегда успеет. Я медсестра. Моему малышу десять лет. Если Чарльз бросит меня в тюрьму за подпольные аборты, я потеряю все, что имею. Этот человек - воплощенное зло. Пользуясь своим положением, он собирает сведения о разных людях, а потом прибирает их к рукам. Как меня, например…
- Я уеду! Уеду из города! Клянусь тебе, он никогда ничего не узнает!
Карие глаза медсестры смягчились, но лицо осталось все таким же жестким и непреклонным.
- Послушай, детка, с какой стати тебе так хочется сохранить ребенка от этой сволочи?
- Это не его ребенок!
"Это наш ребенок, - сказал Бен. - Мне наплевать, чьи у нее будут глаза или волосы. Мне наплевать, кто посеял семя. Это наш ребенок".
- А Чарльз говорит, что его.
- Это ложь! Ребенок мой и моего мужа.
- Твой муж мертв.
Мэри сделала вид, что не слышит этих страшных слов. Сейчас об этом лучше не думать. Потом, потом ей придется свыкнуться с утратой, научиться жить без Бена, но не сейчас. Сейчас главное - отвоевать жизнь малыша!..
- Этот ребенок - все, что у меня осталось. Ты сама - мать. Ты меня поймешь.
Женщина отбросила со лба короткие каштановые пряди и снова вздохнула.
- Да-а, еще как пойму. Не будь моего маленького, и я сама бы свихнулась, когда мой муженек сыграл в ящик. - Она потрясла головой. - У мальчишки никого нет, кроме меня, а как я смогу о нем заботиться, если загремлю за решетку?
- Клянусь тебе, Чарльз ничего не узнает. У меня есть подруга, она мне поможет. Она живет в…
Медсестра резко вскинула руку:
- Нет. Не говори. Господи, поверить не могу, что я вообще над этим раздумываю… Ладно, слушай. Сейчас пойдешь в ванную, запрешься и включишь воду. Потом вылезай в окно - и дай Бог ноги. У тебя пять минут. Через пять минут я пойду и скажу Чарльзу, что ты меня надула. И видит Бог, если ты еще когда-нибудь появишься в этом городе, я тебя самолично изрежу на мелкие кусочки!
Мэри поспешно соскользнула со стола. Из глаз ее брызнули слезы.
- Спасибо тебе! Честное слово, ты не пожалеешь об этом. Спасибо!
- Пять минут, - жестко напомнила медсестра.
Глава 13
По возвращении из библиотеки Джейк отправился в свой номер, а Ребекка - в свой. Больше ей деваться было некуда, и все утро она бесцельно расхаживала по комнате, то включала, то выключала телевизор и безуспешно пыталась вслушиваться в обрывки приглушенной речи, доносившиеся из номера Джейка. Время тянулось нестерпимо, и с каждой минутой смятение Ребекки возрастало. То же самое было с ней в Далласе, перед тем, как она решила отправиться в Эджуотер - тогда она так же бесцельно бродила по дому, не зная, куда пойти и куда себя девать.
С первого дня в Эджуотере у Ребекки не было ни единой свободной минутки и потому ей казалось, что она хоть чем-то занята, что постепенно к ней возвращается былая уверенность в себе. Неважно, что в большинстве случаев их усилия пропадали втуне - зато она действовала, не сидела сложа руки.
А теперь Джейк засел в своем номере, чтобы "сделать пару звонков", и Ребекка даже не осмелилась намекнуть на то, чтобы пойти с ним. Близость Джейка, да еще наедине, в тесном номере мотеля, отнимала у нее остатки здравого смысла, зато пробуждала совершенно ненужные инстинкты.
Здраво рассуждая, стоило бы принять совет Джейка и уехать в Даллас. Пусть себе работает в одиночку и посылает ей свои знаменитые отчеты.
Она потянулась к телефону и набрала свой домашний номер, решив выяснить, не звонил ли кто-нибудь за время ее отсутствия, но, не дождавшись второго гудка, повесила трубку. Вряд ли на автоответчике записано что-то, достойное ее внимания. Возвращаться в Даллас ни к чему, потому что, по сути, ей некуда возвращаться. Прежняя жизнь навсегда осталась позади, новая жизнь пока еще совершенно не устоялась.
И единственная связь ее с этим новым, зыбким, неведомым миром - Джейк Торнтон.
Нелепо - пытаясь вновь обрести себя, она рискует потерять остатки прежней уверенности и цельности существования. Что ни делай, а в итоге остается одно: довериться Джейку и ждать, когда он поможет ей, когда исполнит свою работу.
Чересчур большим искушением было бы искать у него иной поддержки - как случилось тогда, на кладбище.
Ребекка ощущала в себе безмерную пустоту, и больше всего на свете ей хотелось коснуться другого человека, слиться с ним неразрывно в этом касании, лишь бы получить то, чего ей недостает.
Такое случалось с ней еще в детстве, и тогда она льнула к отцу и маме, стремясь получить от них больше, чем они могли дать. Быть может, она всегда подсознательно чувствовала, что от нее отказалась родная мать? Ребекка слыхала, что под гипнозом у человека можно пробудить даже память о жизни плода в материнском чреве.
Повзрослев, она решила, что все это осталось в прошлом, и вот опять угодила в ту же ловушку. Вот только теперь Ребекка слишком хорошо знала, как бессмысленно льнуть к другому человеку, в особенности такому, как Джейк. Ей надлежит самой найти себя, самой обрести утраченную цельность бытия… И уж тогда ей не понадобится ни Джейк, ни кто-то иной. А может быть, и понадобится, но разве что ради того, что хочет получить от нее Джейк Торнтон - физического наслаждения. Ничего более. Да и что еще он в силах дать? Только наслаждение - причем, как подозревала Ребекка, в этой области он даже очень неплохой специалист.
Телефон зазвонил так резко, что девушка вздрогнула.
С неистово бьющимся сердцем она уставилась на телефон, но только после третьего звонка собралась с духом и наконец подняла трубку. И даже тогда не сумела выдавить ни слова, ничего не решилась сказать очередному таинственному собеседнику, который сейчас снова попытается напугать или запутать ее…
- Ребекка?
- Джейк! - она облегченно выдохнула.
- Все в порядке? Голос у тебя какой-то странный.
- Все хорошо, - привычно солгала она.
- Готова отправиться к Дорис Джордан?
- Сейчас иду.
На сей раз, когда Ребекка вышла из номера, в лицо ей ударила волна обжигающего, пахнущего асфальтом жара. Что ж, по крайней мере это не было обманом, как чудесная свежесть раннего утра, которую она вдыхала с такой бесполезной надеждой.
- Кому ты звонил? - спросила Ребекка, едва седан отъехал от мотеля. - Если только это не были личные звонки, - прибавила она поспешно, лишь сейчас осознав такую возможность. - Тогда, конечно, можешь не отвечать.
До сих пор Ребекке просто не приходило в голову, что у Джейка есть близкая женщина, и он мог звонить ей. Она подумала об этом лишь сейчас, уловив в своем голосе требовательные нотки и ужаснувшись самой мысли о том, что у Джейка кто-то есть.
О Господи! Есть или нет, женщине звонил он или мужчине - ей-то какое дело? Почему ее должно волновать, что где-то существует женщина, с которой Джейк Торнтон делится, быть может, самыми сокровенными своими мыслями?
Вовсе незачем так злиться по этому поводу, распекала себя Ребекка. Джейк всего лишь нанятый ею частный детектив. Нельзя ждать от него большего, да и к чему? Он не пожелает, да и не сумеет заполнить мертвящую пустоту в одинокой душе Ребекки.
Ну да, они целовались. Ну да, их влечет друг к другу. И что с того? Едва завершатся поиски, они оба вернутся к привычной жизни и очень скоро забудут о существовании друг друга.
Если только Ребекке будет куда возвращаться.
Губы Джейка дрогнули в усмешке, которая больше напоминала хищный оскал. Он искоса взглянул на девушку, и она невольно покраснела под этим проницательным взглядом.
- Дела, мэм, сплошные дела, - сказал он. - Часовой Торнтон всегда на посту.
И замолк так надолго, словно ему неприятно было продолжать разговор об этих загадочных звонках.
- Я поговорил с парой ребят из далласской полиции, которые у меня в долгу, - сказал наконец Джейк, видимо решив, что уже довольно помучил Ребекку своим молчанием. - Попросил их проверить прошлое Чарльза Мортона в Виллифорде, штат Огайо.
- Зачем?
- Стандартная процедура. Что ни говори, а он как-то связан со всей этой чехардой. Вряд ли мы узнаем что-нибудь стоящее, но, как я уже говорил, работа детектива в том и состоит, чтобы идти по ложным следам, покуда не отыщется настоящий.
При мысли о том, что Чарльз Мортон и вправду как-то связан с ее прошлым, Ребекку охватила дрожь омерзения.
- Тебе холодно? Может, выключить кондиционер?
- Нет, все в порядке.
Сейчас Ребекка не лгала. Ведь таким простым способом ее проблем не решить.
На сей раз дорога к дому Дорис Джордан выглядела совсем иначе. Словно позолота осыпалась с сусального облика маленького городка, и теперь Ребекка невольно примечала то, что в прошлый раз ускользнуло от ее внимания. На уютных домиках кое-где облезает краска, дворики поросли сорняками, двое мальчишек дерутся из-за велосипеда, а третий хнычет - катался на роликовых коньках, упал и расшиб коленку… Эджуотер, как и ее радужные надежды, изрядно поблек в столкновении с жестокой реальностью.
И все же домик Дорис не утратил своего обаяния. Сама хозяйка, приветливо улыбаясь, встретила их на крыльце.
- Входите, входите. Как я рада снова вас видеть!
- Как мило, миссис Джордан, что вы пригласили нас, - сказал Джейк, открывая дверь перед Ребеккой, и снова, пропуская девушку вперед, легонько коснулся ладонью ее спины.
Как и прежде, это незамысловатое касание отозвалось в ней сладостной дрожью желания. Ребекка поспешно ускорила шаг и, обогнав Дорис, первой вошла в дом.
- Джейк… могу я звать вас просто Джейк? - Ребекка обернулась, увидела, как ее спутник кивнул, и тепло улыбнулась Дорис. - И Ребекка. Зовите меня Дорис. "Миссис Джордан" звучит так формально, а я никогда не была большой любительницей формальностей, - прибавила Дорис, проводя их в гостиную.
Ребекке чудилось, что все ее проблемы остались за порогом этого гостеприимного дома. Они, конечно же, никуда не делись, дождутся, пока она выйдет наружу, и снова вцепятся в нее, точно голодные волки, но покуда можно без помех наслаждаться покоем мирного жилища Дорис.
- Надеюсь, что вы оба не вегетарианцы. Я приготовила сандвичи с цыпленком. Хлеб пекла сама. Эдгар всегда называл это блюдо "ланчем в женском клубе", хотя сама я никогда не принадлежала к женскому клубу, и муж, сдается мне, был очень этим доволен.
Гостей ожидал уже накрытый стол - любимые тарелки Дорис, расписанные садовыми цветами, блюдо увесистых сандвичей, огромная миска с картофельным салатом, шоколадное печенье и высокие стаканы чая со льдом. На буфете высился пузатый кувшин с тем же напитком.
- Выглядит замечательно. - Ребекка заняла предложенный хозяйкой стул - напротив Джейка.
Так легко - опасно легко - было бы сделать его частью этого бегства от реальности, расслабиться и хотя бы на время обеда вообразить себе, что они не просто работают вместе над одной проблемой, а связаны чем-то большим… Но ведь обед рано или поздно закончится. А реальность обладает отвратительным свойством особенно сильно ранить тех, кто позволил себе глупость задержаться в мире фантазий и грез.
Во время еды Дорис как истинная техасская леди вела разговор на приятные легкие темы, старательно избегая упоминаний о голубом платье и настоящих родителях Ребекки. Трапеза - не время для деловых разговоров и неприятных тем.
Джейк был безусловно прав: Дорис скучно одной, но это Ребекку нисколько не задевало. Ей тоже было приятно общество этой милой женщины. Она нуждалась хотя бы в кратком отдыхе от неверного и опасного мира, в который швырнула ее смерть отца и мамы.
- Что вы думаете о нашем городке? - спросила Дорис, передав блюдо с печеньем Джейку, который уже расправился с двумя сандвичами. - Наверное, здесь совсем не то, что в Далласе.
Джейк ловко прихватил с блюда несколько печений.
- Спасибо. Что верно, то верно - здесь, в Эджуотере, все иначе.
- А вы оба родом из Далласа?
- Я - отчасти, - отвечал Джейк, - а вообще мне довелось пожить во многих местах - Мескит, Форт Уорт, Ред Оук, Льюисвилль, и это еще не все.
- Значит, ваша семья часто переезжала?
- Можно сказать и так. - Он одарил Ребекку почти заговорщическим взглядом, напомнив о том, что знали только они оба, о его детской тайне, которая почти связала их, но только почти.
- Ребекка из Плано, - продолжал Джейк. - Думаю, что ее родители отличались более оседлым характером.
Он искусно отводил разговор от своей персоны.
Отчего-то Ребекку взволновало, что Джейк ни с кем, кроме нее, не желал делиться историей своей семьи… Хотя, скорее всего, он просто щадил чувства Дорис.
- У моих родителей в Плано был ресторанчик, а жили мы в нескольких кварталах от него. Обычно мы проводили в ресторане куда больше времени, чем дома.
- Значит, вам никогда не приходилось мыть посуду.
Ребекка рассмеялась.
- Как бы не так! Моя мама считала, что мы должны вести нормальный образ жизни, а потому при каждом удобном случае мы обедали дома, даже если потом отцу и маме приходилось сломя голову нестись в ресторан. Само собой, мытье посуды обычно доставалось мне.
- Ваша мать была мудрой женщиной. Вы, наверное, очень любили ее - это сразу видно по тому, как вы о ней говорите.
- Да, - сказала Ребекка, - я очень любила их обоих.
Она не лгала. Пускай между ними и не было кровной связи, но Ребекка действительно обожала своих родителей. Тем больнее было ей смириться с их предательством.
- И теперь их гибель повергла вас в смятение.
- Немного, - покривила душой Ребекка.
- Что ж, обычное дело. К смерти близких всегда нелегко привыкнуть, а ведь вы понесли двойную утрату. У вас не только умерли отец и мама - вы еще и обнаружили, что были приемной дочерью.
Девушка кивнула. Сокрушительные удары судьбы, когда о них так спокойно говорила Дорис, казались уж если не такими мучительными, то, по крайней мере, терпимыми. Когда-нибудь она сумеет с ними свыкнуться.
- Еще чаю? - Дорис держала кувшин на весу, и ее изящная сухощавая рука чуть заметно дрожала.
Сильная женщина, которая научилась справляться со своей неизбывной бедой.