Девушка, выходившая в туалет, снова дефилирует мимо нас, направляясь к своему столику. Я инстинктивно оборачиваюсь ей вслед. Джин только этого и ждала, она ее подзывает.
- Извини!
- Да?
- Можешь подойти на минутку?
Девушка удивленно кивает.
- Слушай, Джин, перестань. Давай хоть один вечер спокойно проведем.
- Да что ты волнуешься? Я же для тебя стараюсь.
Девушка любезно подходит к нашему столу.
- Спасибо… Видишь ли, этот молодой человек, Стефано, Стэп, легенда для очень многих людей, он хотел бы взять твой номер телефона, но не решается у тебя его попросить.
Девушка стоит, открыв рот. Джин улыбается.
- Да ты не волнуйся - я его двоюродная сестра.
- А-а.
Теперь она, кажется, успокоилась. Смотрит на меня, прикидывая, стоит ли мне дать телефон, а я, может быть впервые в жизни, краснею.
- Я думала, вы ссоритесь. Или, может, это шутка…
- Нет, совсем нет.
Джин очень уверенно это сказала.
- Ладно, не заморачивайся так. Все нормально. Юбка у тебя классная. Это от "Ann Demeulemeester"?
- От кого?
- Нет, мне показалось. Размер сорок, пояс с ушками, скрытые пуговицы, карман…
- Нет, это "Uragan".
- "Uragan"?
- Да, новая марка одного моего друга.
- Ясно, а ты что-то вроде ходячей рекламы.
Девушка улыбается, разглаживая юбку и пытаясь прийти в себя.
- Да, можно так сказать.
Напрасные старания. Юбка облегает ее слишком плотно, и так обтягивает бедра, что прорисовываются трусики.
Я пытаюсь взять ситуацию в свои руки:
- Извините. Похоже, вас зовут.
Девушка оборачивается. И в самом деле, ее подруги собираются уходить.
- А, да, простите.
- Ну, пока.
- Да, пока.
Девица уходит. А мы сидим и смотрим ей вслед: как ни странно, она крутит задом еще больше, чем раньше.
- Поздравляю.
- С чем?
- Знаешь, впервые в жизни женщине удается поставить меня в дурацкое положение… да еще перед другой женщиной.
- Ну, я все для этого сделала. Странно… она не дала тебе свой номер.
- Не знаю, может ли это тебя утешить, но грудь у нее силиконовая.
- Не обратил внимания. Я был очарован ее натуральной задницей. - Я зловеще улыбаюсь. - Здесь тебе нечего возразить?
- На самом деле, я и насчет задницы сильно сомневаюсь. Мне жаль, что ты никогда этого не проверишь.
- Никогда не говори никогда.
Именно в этот момент Марио ставит перед нами две тарелки с отбивными.
- Вот, пожалуйста.
- Спасибо, Марио.
- Это моя работа, - он нам улыбается.
Джин сразу принимается резать мясо.
- Ну, Стэп, придется тебе довольствоваться этой отбивной.
- Да, но если и она не натуральная, мы оба попали.
При этих словах Марио цепенеет.
- Да вы что, шутите? Здесь самое лучшее мясо, синьор. Пожалуйста, не распускайте дурные слухи, иначе я пропал.
Мы хохочем.
- Да не волнуйся. Мы говорили о другом, правда!
И мы, налив себе "Каберне", принимаемся за отбивную. Мы едим медленно, перебрасываясь шутками, рассказывая друг другу малозначительные истории, которые кажутся нам очень важными. Джин наливает мне вино. И тот факт, что это делает она, заставляет меня забыть обо всем на свете.
43
Джули смотрит на Даниелу, открыв рот.
- Да закрой ты рот, а то я еще виноватее себя чувствую.
Джули закрывает рот. И, чтобы прийти в себя, сглатывает слюну.
- Я поняла… но как это могло случиться?
- Как это могло случиться? Ты-то должна это знать, ты же сделала это раньше, чем я. Хочешь, чтобы я тебе объяснила?
- Да нет, дурочка. Я-то знаю, а вот ты, похоже, нет. Я имела в виду, как это получилось, что ты забеременела?
- Слушай, Джули, прошу тебя, не надо, мне и так плохо. Посоветуй лучше, что мне сказать родителям!
- А зачем им говорить?
- А как же иначе? Конечно, я им скажу!
- Это же очень просто! Один день в клинике и вся эта фигня - пуф! - исчезнет. Поняла?
- Ты что, с ума сошла? Я хочу сохранить ребенка.
- Ты хочешь сохранить его? Ну, тогда ты точно рехнулась!
- Ну, уж от тебя, Джули, я такого не ожидала. Ты заставляешь меня каждое воскресенье ходить с тобой в церковь, а потом… позволяешь себе давать мне такие советы!
- Ой, слушай, ты мне еще проповеди будешь читать! Ты сама хотела это сделать до восемнадцати лет, а то ты чувствовала себя несчастной. И теперь ты наказана, видишь? Тебе кажется, ты рассуждаешь как христианка? Умоляю тебя! В общем, поступай, как знаешь, жизнь-то твоя…
- Ты ошибаешься. Жизнь еще и его. Видишь, об этом ты не подумала. Теперь, кроме меня, есть еще один человек.
- А еще о чем-нибудь ты подумать не хочешь? Например, ты ему сказала?
- Ему - это кому?
- Как - кому? Папаше!
- Нет.
- Молодец! И ты не подумала о том, как эту новость воспримет Кикко Бранделли, нет, не подумала?
- Нет, об этом я не думаю.
- Конечно, тебе плевать на него, а он, небось, с крыши бросится!
- Я не думаю, что отец - он.
- Что? А кто же тогда? Понятно. Прошу тебя, не говори мне "нет". Андреа Паломби. Да он просто чудовищем стал, жуть, до чего он, бедняга, дошел.
- У меня будет чудесный ребенок, он возьмет все от меня…
- Откуда ты знаешь? А может, он будет копия Паломби. Мама дорогая, в таком случае я ни за что не буду крестной, прямо сейчас говорю, ни за что!
- Не волнуйся. Он не будет таким.
- Почему это?
- Потому что отец - не он.
- Что, он тоже не отец? Тогда кто же? Блин, ты исчезла с вечеринки тогда, и я подумала, что ты ушла с Кикко.
- Нет, я помню только, что проглотила белый экстази, который взяла у той барыги, которую ты мне показала, а потом…
- Белый экстази? Да ведь это был scoop!
- Scoop, а что это?
- Теперь-то понятно, что ты ничего не помнишь. Хорошо еще, что жива осталась. Он пробивает насквозь, срывает все тормоза, ты способна на все, становишься полным животным, и потом - пуф, - ты забываешь даже, как тебя зовут!
- Точно, именно так все и было… по-моему.
- Не может быть… ты взяла scoop.
- Это Мадда. Так она, наверное, хотела наказать сестру.
- Да, доставив удовольствие тебе!
- Ей и в голову не могло прийти, что мне будет настолько хорошо.
- Блин, вечно ты преподносишь сюрпризы!
- Я классная, да?
- Да уж… но неужели ты не помнишь хоть какую-нибудь деталь?
- Нет, вообще ничего, полный мрак. Он был очень красивый, вот это я помню!
Джули молчит, делает глоток воды, смотрит на Даниелу и, переведя дыхание, говорит:
- Единственное, что я могу себе представить…
- Что?
- Лица твоих родителей.
- А я - не могу.
- Думаю, они так тебя вздуют, что мало не покажется.
- Нет, мне кажется, они все поймут. Извини, но разве не в таких ситуациях проявляются родственные чувства в семье? Если все идет хорошо, что тут особенного? Не слишком ли все легко получается, как думаешь?
- Да-да, конечно. Меня-то ты убедила. Посмотрим, как у тебя с родителями получится!
- Ну… - Даниела встает с дивана. - Я пошла. Хочу сказать им все сегодня вечером. Не могу больше скрывать. Хочу освободиться. Пока, Джули…
Они целуют друг друга в щеку. Джулия провожает Даниелу и на пороге говорит:
- Расскажешь мне, хорошо? Позвони, если будет нужно.
- Хорошо, спасибо.
Джули слышит, как хлопает входная дверь. Она увеличивает громкость телевизора, намереваясь смотреть фильм. Но внезапно выключает телевизор. Она решает лечь спать. И то верно: после истории Даниелы любой фильм покажется сплошным занудством.
44
Марио взволнованно подходит к нашему столику.
- Что такое? Вы уже уходите? Вы только второе взяли. У меня есть вкуснейшее домашнее пирожное, собственного приготовления. Ну… Если быть честным, приготовления моей жены.
Его последнее признание застает меня врасплох. Мне хочется рассказать ему все, объяснить, что мы уходим не потому, что нам не понравилась еда, а потому, что мне в голову пришла грандиозная идея… Брать по одному блюду в каждом ресторане, по его коронному блюду. Ну, еще и "Каберне" оказало свое действие, оно тоже участвует в этом празднике. В конце концов, я предпочитаю просто соврать.
- Нет, у нас встреча с друзьями, нам пора. Иначе они уедут.
Похоже, Марио удовлетворен объяснением.
- Ну, тогда до свидания… приходите еще.
- Обязательно.
Джин добавляет:
- Отбивная была очень вкусная.
Но на выходе с нами происходит невероятная вещь. К нам на всех парах бежит мальчишка в поварском колпачке, размахивая какой-то бумажкой.
- Ты - Стэп?
Я киваю.
- Держи, это тебе.
Я беру листок, но не успеваю прочесть - Джин быстро вырывает его у меня из рук. А парень продолжает:
- Мне дала это девушка, блондинка, танцовщица, - он улыбается счастливой улыбкой. - Ну, эта, из "Багальино". Она велела передать это тебе и твоей двоюродной сестре.
Марио с волнением смотрит на него. Потом, как бы извиняясь, говорит:
- Это мой сын, - пойдем, надо работать, в зале еще много клиентов.
- Держи, - Джин протягивает мне листок. - Мастроккья Симона… уже неплохо: она пишет сначала фамилию, потом имя… Джин смотрит на меня, с видом некоторой удовлетворенности. - Сотовый, домашний и e-mail. Она хочет, чтобы ее по-любому нашли. Смотри-ка, она еще и компьютером умеет пользоваться. Высокотехнологичная. Прямо как юбка "Uragan". По крайней мере, вечер ты провел не зря.
- На самом деле, я его еще не провел. В любом случае, в военное время все может пригодиться!
Я складываю листок и кладу в карман.
- Ха-ха, очень смешно.
Мы некоторое время идем молча. Дует мягкий ветерок, на тротуаре кое-где лежат опавшие листья. Мне надоедает молчание.
- Я удивлен: ты устроила разборку, попросила у нее номер, изобразила из себя заботливую сестру, та улыбается и, в конце концов, дает свой телефон, а ты злишься. Да ты просто невыносима!
- Невыносима? Хорошо сказано. И что? Этот гастрономический тур, или как там его, - закончен? Ты даже не удосужился дать название этой своей супер-идее!
Джин произносит все это с чрезмерной напыщенностью, время от времени кидая на меня горящий взгляд. Потом открывает рот, изображая то ли глупую рыбу, то ли человека, который не может найти слов для ответа. В любом случае это относится ко мне. Кровь ударяет мне в виски. Я ведь так и хотел это назвать: гастротур… Короче, я достаю листок с телефоном Мастроккья Симоны, вынимаю телефон, подаренный Паоло, и начинаю набирать номер. На самом деле, я нажимаю на кнопки наобум, не глядя. Искоса незаметно наблюдаю за Джин. И молодая тигрица срывается с места на четвертой скорости.
- Ну и козел же ты!
Она набрасывается на меня. Я быстро захлопываю телефон и кладу его в карман. Правой рукой парирую ее удар, направленный прямо мне в лицо. Мастроккья Симона, вместе со своим номером, написанным неуверенной рукой, падает на землю. Я хватаю Джин за запястье и быстро выкручиваю его, заломив ей руку за спину. Она стоит вполоборота, крепко прижатая ко мне.
- Ай.
Она не ожидала ни такой скорости, ни такой боли. Я чуть отпускаю хватку и притягиваю Джин к себе. Левую руку запускаю в ее волосы, перебираю пряди. Мои пальцы, как грубая расческа. Я отвожу ей волосы назад. Убираю их со лба. На меня смотрят большие, выразительные глаза. Как мне это нравится. Она закрывает их. Вновь открывает и начинает вырываться. Пытается выкрутиться. Я сжимаю ее чуть сильнее.
- Хорошая… - шепчу я. - Ты слишком ревнивая…
При этих словах она, кажется, впадает в ярость: подпрыгивает, дергается, пытается ударить меня коленом.
- Я не ревнивая! Никогда такой не была и не буду. Все это знают!
Я смеюсь, кое-как парируя ее удары. Она пытается укусить меня. Начинаем биться щеками, она все старается укусить и не может, потому что я то наклоняюсь к ней, то отклоняюсь назад - ее рот преследует меня, я отвожу ей голову в сторону, теряюсь в ее волосах, касаюсь ее шеи. Широко открываю рот. Я хочу проглотить ее, дышу ей на кожу, в шею, в ямку ключицы, и мягким ртом кусаю ее, захватываю ее, я побеждаю.
- Ай-ай. Ну, хватит, хватит! - она смеется. - Щекотно, прошу тебя, только не шею.
Она пытаясь высвободиться. Ноги ее исполняют странный танец: она словно бежит на месте. И продолжает смеяться. Она дрожит и улыбается, склоняет голову на плечо, закрывает глаза, такая ослабевшая, побежденная, всеми покинутая, сдавшаяся под воздействием чувственной щекотки. И я целую ее. Губы такие мягкие и теплые, никогда таких не целовал. Я сам дрожу как в лихорадке. От желания. Или из-за борьбы… Но все остальное кажется мне прохладным, включая то, что у нее под курточкой - под майкой, она позволила мне туда пробраться. И наконец - ее грудь… я глажу ее недолго, она такая нежная и мягкая. Но это длится лишь миг, я чувствую, как сильно бьется ее сердце, вот оно забилось еще сильнее. И сам не знаю почему - клянусь, не знаю - я вынимаю руку. Не хочу надоедать. И беру ее за руку.
- Пойдем, у нас остался еще десерт.
Джин спокойно идет рядом. Потом вдруг останавливается. Загораживает мне путь и вытягивает губы уточкой.
- А что, я на десерт не гожусь?
Я хочу что-нибудь сказать, но она не оставляет мне такой возможности. Вырывается из моих рук и бежит, выставив грудь - ту грудь, которая только что была моей заложницей. Джин бежит, задирая ноги и хохоча, свободная как ветер. И я бегу за ней, а за мной, увлекаемые ветром, может быть, в поисках другой судьбы, летят номер телефона и имя. Вернее, фамилия и имя: Мастроккья Симона.
45
Клаудио сидит в своем "Мерседесе" на виа Марсала. Он с беспокойством оглядывается. И спрашивает себя: а какой опасности подвергаешь себя, сидя в машине? Может, я устал, потому что долго ехал, и остановился, чтобы не уснуть за рулем. Или решил закурить. Вот именно. Выкурю-ка я сигаретку. Ничего плохого в этом нет. Клаудио вытаскивает из кармана пачку "Мальборо", но тут же кладет ее обратно. Нет. Лучше не надо. Я читал где-то, что это может ухудшить определенные способности. Нет. Не надо об этом думать. Нужно отбрасывать эти мысли, иначе в душе поселится тревога за свои мужские способности. Вот. Это она. Идет вприпрыжку. В руках - плэйер, на голове - наушники, она улыбается, покачивая головой в такт музыке, волосы распущены, на коже золотистый загар. Легкое платье: на зеленом фоне желтые подсолнухи, маленькая грудь. Красивая. Как всегда. Как и в тот день, когда он увидел ее впервые. Она молода, он желает ее с того вечера, с первого поцелуя в машине, после той бильярдной партии, которую он выиграл у Стэпа - того парня, с которым тогда была Баби. Симпатичный был парень, может, немного буйный… но какая в тот вечер была партия! Клаудио с тех пор снова стал играть. Из-за разгоревшейся страсти. Но не к бильярду. А к ней, к Франческе, молодой бразильянке, которая сейчас идет по улице. В общем-то и в клуб он записался из-за нее, для нее он купил новый кий, ради нее он хотел победить в турнире в Казилине. Безумие. Но это не всё. Еще он раз в неделю приезжает с ней в отель "Марсала". Эта история длится уже год. Гостиница маленькая, друзья его здесь никогда не бывают. Тут останавливаются молодые туристы, марокканцы да албанцы, которые не хотят много тратить на жилье. А он - хочет, и хочет сильно. Ее. И это единственный способ увидеться с ней. Естественно, он оплачивает номер наличными.
- Франческа!
Зовет ее издали Клаудио. Похоже, девушка с "Sony" в ушах его не слышит. Тогда Клаудио дважды мигает фарами. Франческа замечает это, улыбается, снимает наушники и бежит к нему. Проскальзывает в машину. И набрасывается на него, на его губы.
- Привет! Я хочу тебя! - и она радостно смеется.
Она полна желания. Целует его со страстью, лижет его, как всегда удивляя своим нетерпением. Даже больше, чем всегда.
- Франческа, где ты весь день была, я тебя искал.
- Знаю… я видела твой номер, но не хотела тебе отвечать.
- Как это - не хотела отвечать?
- Да, ты не должен привыкать. Я - музыка и поэзия… свободная, как море, как луна и ее приливы.
Говоря это, Франческа начинает расстегивать пуговицы на рубашке Клаудио и целует его в грудь. Потом расстегивает ремень у него на брюках и продолжает целовать его, - и пуговицу, и "молнию", и дальше, дальше, сдвигает трусы и… продолжает, ничего не боясь, свободно, как луна и ее приливы. Но это уже больше, чем приливы, это волнение на море, думает Клаудио и оглядывается по сторонам. Он сползает ниже на сиденье, чтобы лучше спрятаться. Как сейчас будет хорошо. А потом сигарета и передышка. От этих непристойных действий в общественном месте. Но что безусловно радует, так это то, что от тревоги за свои мужские способности не осталось и следа. Только бы в ответственный момент Раффаэлла не позвонила - узнать, как там бильярдная партия проходит. Что ответить. Прекрасная партия. Клаудио закрывает глаза и расслабляется. Он представляет зеленое сукно и шары, падающие в лузу, один за другим, - по ним даже не надо ударять, они катятся как по волшебству. И, наконец, он видит себя самого на этом сукне. Он медленно катится, ползет, переваливается с боку на бок и исчезает в дальней угловой лузе бильярдного стола… ах, да, вот так… какая партия! Франческа поднимается из-под приборной доски. Берет Клаудио за руку и тянет за собой, не дав ему даже закрыть окно. Клаудио едва успевает застегнуть брюки и поставить "Мерседес" на сигнализацию. Да какая разница? Хоть бы за четыре тысячи евро толкнуть, и купить "Z4"… Об этом только мечтать можно. Как и о ней, о Франческе, которая уже здоровается с гостиничным портье.
- Добрый день, Пино, девятнадцатый, пожалуйста.
- Конечно, добрый вечер, господа.
Портье не успевает произнести эти слова, как Франческа выхватывает у него из рук ключи и толкает Клаудио к лифту.
- Нам надо быть осторожнее.
Франческа смеется и не дает Клаудио говорить - целует его, не хочет его слышать.
- Ш-ш-ш… тихо!
Но она и представить не может, о чем думает Клаудио. Ну да, это правда - мы были в машине, но мы ведь могли просто съесть мороженое, выпить пива, да мало ли что еще. А как насчет тревоги за свои мужские способности? Клаудио чувствует, что она снова возвращается. Он пытается отогнать ее.
- Франческа…
- Да, дорогой?
- Умоляю, не рассказывай об этом никому, хорошо? Даже тем, с кем, как ты думаешь, я никогда в жизни не встречусь.
- О чем?
- О нас.
- О нас? Не знаю, о ком ты говоришь. - И смеется, снова впиваясь в него губами. - Все, мы приехали.