- Ты меня недооцениваешь. Это моя машина.
- Да? Тогда я - Джулия Робертс.
- Смотря из какого фильма. Стоп, я понял. Из "Красотки".
- Тсс…
Подойдя к воротам, Джин слегка ударяет меня кулаком по плечу.
- Ай!
- Что-то мы плохо начинаем. Эта шутка мне совсем не нравится.
- Нет, когда я сказал "Красотка", я имел в виду, что у нее была мечта.
- И что?
- А то, что твоя мечта сбылась…
- Какая? "Ауди 4"?
- Нет, я.
Мы садимся в машину и тут же трогаемся.
- Это больше, чем мечта. Мне кажется, это кошмарное сновидение. Ну ладно, скажи мне, у кого ты ее спер?
- У брата.
- То-то, так ты мне нравишься больше: все равно врешь, но более правдоподобно.
Я прибавляю газу, и мы теряемся в ночи. Я думаю о запасных ключах, которые купил у одного типа недалеко от бара "Сорчи Верди" на корсо Франча. У него есть ключи от всех машин, какие только существуют на свете. Еще я думаю о Полло, о том, как он впервые меня туда привез, думаю о брате, огорченном из-за этой самой машины, думаю о вечере, о своей идее и еще… В голове проносится какая-то мысль, короткая и пронзительная. Проезжаю мимо Ассунционе. Мне надо отвлечься. Поворачиваюсь к Джин. Она включила радио, напевает какую-то песню и закуривает сигарету. Потом смотрит на меня.
- И куда мы едем?
- Это сюрприз.
- Так и думала, что ты это скажешь.
Она улыбается мне и, наклонив голову набок, распускает волосы. И в этот момент я понимаю, что сюрприз - это она.
41
- Что за сюрприз? Приятный?
- Тебя ждет несколько сюрпризов сразу.
Паркуюсь и выхожу из машины. Какой-то марокканец, или что-то вроде того, бежит мне навстречу с открытой рукой. Я хватаю ее на лету и крепко сжимаю.
- Привет, шеф… - он смеется, обнажая зубы, как бы говоря: "Вот почему так дороги дантисты!"
- Два евро.
- Не вопрос. Но заплачу, когда вернусь.
Жму ему руку еще сильнее.
- Так больше гарантии, что с ней ничего не случится, так ведь? Плата после предоставления услуги.
- Но я после двенадцати должен…
- Мы вернемся раньше.
И мы уходим.
- Ну, так я буду ждать?
Я не отвечаю и смотрю на Джин.
- А брат твой очень дорожит этой машиной, да?
- Он просто маньяк. Сейчас он думает, что ее у него угнали.
- А если нас схватит полиция, и мы окажемся в тюрьме?
- Он мне дал ночь на розыски.
- А потом?
- Потом сообщит в полицию. Да не волнуйся ты, я же ее уже нашел, правда?
Джин смеется и качает головой.
- Жаль твоего брата. Представляю, какая ему ночка предстоит.
- Он и понятия не имеет, из скольких ситуаций я его выручал.
На миг я вспоминаю маму. Мне хочется рассказать ей… Но этот вечер принадлежит только нам двоим. И никому больше.
- О чем думаешь?
- Что я голоден… Пойдем!
И, взяв за руку, я тяну ее прочь. У "Анджел" - аперитив: "Мартини" со льдом для обоих. Лед с лимоном, смешанные в шейкере, а-ля Джеймс Бонд: на пустой желудок - это мечта. Джин рассказывает мне веселые истории из своей жизни, про подруг и Эле, о том, как они познакомились, про все ссоры и сцены ревности. Потом я беру ее под руку и, мимоходом здороваясь с типом с серьгой в ухе, который, судя по всему, меня знает, увлекаю ее в туалет.
- Эй, что ты надумал? Мне кажется, момент неподходящий, а?
- Да нет, смотри… - протягиваю ей двадцать чентезимов, или может пятьдесят, в общем, один евро или два, я даже не вижу точно. Кладу их ей в руку. И думаю о том марокканце со стоянки - как я вернусь и скажу ему, что денег у меня не осталось. - Смотри, это колодец желаний, видишь, сколько денег на дне?
Джин смотрит вниз: там, в этом туалете, устроено что-то наподобие колодца, освещенного желто-голубым светом, падающим на белые и коричневые стены.
- Давай… ты загадал?
Улыбнувшись, она поворачивается спиной и, загадав желание, бросает монетку. Я бросаю монетку вслед за ней. Сделав несколько зигзагов, монета исчезает в воде и занимает свое место среди тысячи чьих-то мечтаний и надежд. Как знать, может, какие-то из них уже осуществились.
Я оставляю пятнадцать евро на столе, и вот мы уже на улице. Вижу Анджело, он здоровается.
- Чао, Стэп, сколько лет, сколько зим…
- Да-да. Я зайду как-нибудь.
Насколько я помню, его зовут Пьер Анджело, он продавал иностранцам какие-то странные картины на пьяцца Навона, невероятную мазню по еще более невероятной цене - немцам, японцам, американцам, сопровождая свои шедевры объяснениями на не совсем правильном английском. С помощью такого надувательства смог купить себе это заведение - "Анджел".
- Ну что, вечер закончился?
- Не волнуйся… я понял, ты не хочешь меня утомлять.
Я хватаю Джин и забрасываю себе на плечи.
- Не надо, что ты делаешь?
Она смеется и пытается бить меня, но делает это без злости.
- Я тебя понесу… так ты хоть вопросы перестанешь задавать.
- Хватит, опусти меня на землю!
Мы проходим мимо компании парней и девушек, они смотрят на нас: первые - озадаченно, вторые - с завистью. Я прочитал это на их лицах. А мы идем дальше.
Вот узкая улочка, здесь я останавливаюсь.
- Теперь можешь слезать. Здесь у нас будет аперитив с сыром и вином.
Джин одергивает курточку и майку, которая задралась кверху и обнажила животик, мягкий, но аккуратный, без всяких там пирсингов в пупке, - естественный и кругленький.
- Что ты там разглядываешь? Живот - это не самая лучшая часть моего тела.
Смущение ей к лицу.
- Ты хочешь сказать, у тебя есть что-то более прекрасное?
Джин фыркает.
- Я заинтригован, намагничен, возбужден и…
- Ясно, ясно, я поняла.
Мы садимся за первый столик, и я делаю заказ черному официанту французского происхождения, повязанному белым передником.
- Нам кислого выдержанного козьего сыра и два бокала "Траминера".
Официант кивает, а мне остается надеяться, что он понял правильно.
- Где это ты вычитал про "Траминер" и козий сыр? Тебе это брат подсказал?
- Вот язва. Нет, должен тебя огорчить: я прошел курс с французским сомелье. Если быть точным, это была женщина. В Эперне, в Шампани. На ней были серые дымчатые чулки. Тончайшие, на резинках. Хочешь другие подробности?
Джин нетерпеливо фыркает.
- Нет, спасибо, дальше понятно: ты был заинтригован, намагничен, возбужден…
Официант ставит перед ней блюдо:
- Вуаля.
Он принес нам козий сыр и холодный "Траминер". Удивительно: этим он не ограничился.
- Я принес вам еще цветочный мед…
- Спасибо.
Здорово, когда человек любит свою работу. И нет ничего приятнее, чем смотреть на девушку, которая с удовольствием ест. Как Джин. Улыбаясь, она намазывает мед на еще теплый хлеб, сверху кладет кусочек сыра и откусывает, медленно, но решительно. А другую ладонь держит снизу, чтобы не упали на стол неосторожные крошки. Потом она касается ладони кончиками пальцев и ссыпает крошки в тарелку, берет бокал с "Траминер" и пьет маленькими глотками. Она само совершенство, клянусь. Мелкие стычки… даже не знаю, какой в них был смысл… Но на самом деле… я знаю. "Траминер" холодный и пьется легко, оставляя особое послевкусие. Холодный. Один бокал за другим. Да. Я знаю. Она совершенна. И потому что я думаю, потому что обманываю себя этими "я знаю, я не знаю", я понимаю, что слегка пьян. Я жду, пока она допьет, кладу деньги на стол и хватаю ее в охапку.
- Пойдем, пойдем.
- Но куда?
- Теперь - в совершенно особое место.
И, слегка опьяневшие, мы убегаем. И смеемся. А люди за соседними столиками, поворачивая головы, бросают на нас нескромные взгляды: им интересно посмотреть на двух этих странных людей… А мы, как два метеора в ночи, - и это место, и это мгновение принадлежат нам, только нам. Как и следующие в этом гастрономическом туре.
- Эй, Стэп?
- Да?
- Сколько у нас еще точек осталось?
- Каких еще точек?
- Поскольку мы в каждом месте съедаем что-то одно, хотелось бы понять, сколько еще будет таких мест, а то я лопну. Короче, сколько еще заведений?
- Двадцать одно!
Я отвечаю решительно, слегка недовольным голосом, но на ее лице - ни тени удовольствия, вроде того: какая классная идея, какая оригинальная. Вдруг Джин останавливается. Застывает как вкопанная посреди улицы.
- Что такое?
Она хватает меня за куртку и притягивает к себе.
- Признавайся, у кого ты ее украл?
- "Ауди"? Я же сказал - у брата…
- Нет, эту идею. В каждом месте брать одно блюдо - у кого ты это позаимствовал?
Я трясусь от смеха и чувствую себя пьяным как никогда.
- Я сам придумал.
Джин все еще держит меня за воротник и смотрит по-прежнему недоверчиво.
- И ты не делал ничего подобного с какой-нибудь другой девушкой?
- Нет. Это только для тебя. Если уж на то пошло, я не бывал в этих местах ни с одной девушкой.
Джин отталкивает меня, и я чуть не падаю.
- Ну, это уж ты загнул! Пум! - это лопнул воображаемый надувной шарик, так она сильно выдула воздух изо рта. - Пум. Фигня! Ах-ах, Стэп сказал какую-то фигню.
Она зациклилась. Тогда я хватаю ее за воротник, раскручиваю, она делает полуоборот и оказывается у моего лица. Я смотрю на ее губы.
- Хорошо, сказал фигню. Но если я и был здесь, то всегда в компании. А вот так, как с тобой, - никогда.
- Ну ладно, так-то лучше. В это еще можно поверить.
- Можешь в это поверить.
Мой голос становится тише, и она тоже говорит немного приглушенно, я шепчу ей на ухо, в шею, в волосы. Улыбаясь, смотрю ей прямо в глаза. Она поняла, она мне верит. Но мне хочется приложить к этому договору о доверии печать.
- Клянусь…
Теперь она уверена, что я говорю правду. Она тоже улыбается и успокаивается. Поцелуй. Мягкий поцелуй. Медленный, спокойный поцелуй. Поцелуй, смешанный с "Траминером", легкий, с борьбой языков во рту, скользящий поцелуй, поцелуй с покусыванием, вот о каком поцелуе я мечтаю сейчас, но поцелуй невозможен. Слишком много людей вокруг…
42
Поверить не могу. Я и Стэп, мы стоим на виа Говерно Веккьо и целуемся посреди дороги. Люди проходят мимо, смотрят на меня, смотрят с любопытством… А я стою посреди дороги. Ни о чем не думаю, глаза закрыты, и ничто меня не волнует. Вокруг народ. Ну вот, кажется, кто-то все же останавливается рядом и смотрит на меня пристально. Потихоньку открываю правый глаз. Никого. Все спокойно. Закрываю снова. Может, это с другой стороны… Да плевать мне! Я и Стэп. Обнимаю его крепче, и мы продолжаем целоваться, ни о чем не думая, ни о чем не беспокоясь. И смеемся, сама не знаю чему. Может быть, тому, что его рука сползла мне на бедро и двигается куда-то дальше? Но, честно говоря, я об этом даже не думаю. Мне просто захотелось смеяться и все. И ему тоже. И мы рассмеялись.
- Давай, нас ждут лучшие из лучших.
- Кто это, твои друзья-зануды?
- Да ты что! Идем туда, где готовят только пасту.
- А, да, ты же говорил…
Хозяин представляется: Альберто. Он любезен, усаживает нас и советует взять "триптих", как он его назвал.
- Толченые трофие, тортеллони с тыквой и рис в шампанском с крабами.
Мы переглядываемся и киваем, хорошо, годится. И вообще, послушай, Альберто, почему ты никак не уходишь?
- А пить что будете?
Стэп спрашивает, есть ли белое вино, по крайней мере, мне так кажется. Я не очень-то расслышала… "Фарфаллина" или что-то в этом роде.
- Прекрасно.
Альберто наконец-то уходит. Я осматриваюсь по сторонам. Арки из древнего кирпича, камни выступают из стен: белые, коричневые, красные. Свет направлен вверх. Все безукоризненное чистое. Чуть дальше - кухня. Сделана под античность, решетка или что-то вроде того, и дверки, распахивающиеся как в салуне. Оттуда выходит официант с горячим дымящимся блюдом, и никто в него не стреляет. Даже наоборот, за одним из столиков ему радостно подают знаки, чтобы он подошел. Интересно, они долго ждали?
- Вот ваша "Фалангина".
Альберто несет бутылку белого вина, легко открывает ее и ставит посередине стола. "Фалангина"… Не "Фарфаллина". Стэп берет и наливает немного мне в бокал. Я жду, пока он нальет и себе, и мы поднимаем бокалы.
- Подожди, надо тост сказать.
Смотрю на него с интересом.
- Послушаем, - улыбаюсь я, - за что выпьем?
- За что хочешь. Каждый решит про себя, и потом выпьем вместе.
Я на секунду задумываюсь. Он смотрит мне в глаза. Потом протягивает свой бокал к моему. Чокаемся.
- Может быть, мы загадали одно и то же.
- Может, когда-нибудь мы и скажем друг другу.
- Если сбудется.
Я смотрю на Стэпа: он пытается понять, что я задумала. И улыбается мне.
- Сбудется… сбудется…
Я выпиваю одним махом. Надеюсь, что рано или поздно это желание действительно сбудется. По крайней мере, мое. Мы займемся любовью… Боже! Что я говорю? О Боже. Пытаюсь отвлечься. Смотрю вокруг. Какие непохожие пары сидят за столиками вокруг нас. Удивительно, но нам всегда кажется, что мы - самые лучшие. В моем случае, например, это так. Высокомерная Джин. Но я бы никогда не смогла сидеть за столом с кем-то, с кем нельзя поговорить. Есть молча. Какой смысл? Так делают вон те двое. Всякий раз, съев кусок, они смотрят в сторону, в сторону от своей жизни, от своих мыслей. В поисках чего-то нового. Они устали друг от друга. От однообразной жизни, которую они выбрали сами. Оба исподтишка разглядывают соседние столики, бросают взгляды на других посетителей, не переставая жевать, ищут чего-нибудь интересного. Невероятно.
- А-а-а-а!
- Ты что? Воешь? - Стэп смотрит на меня обеспокоенно, а я смеюсь. - Да ты совсем с ума сошла.
- Нет, я совсем счастлива!
И я снова вою, а скучающая девица за столом на минутку перестала жевать и, заинтригованная, смотрит на меня с удивлением. А что я? Я ей машу рукой. Беру кусочек с блюда, которое только что принесли и кладу себе в рот.
- Мм, вкусно…
Я кручу указательным пальцем у щеки, поглядывая на скучающую соседку, та качает головой: ничего она не поняла. Подумать только: мужчина, сидящий рядом с ней, даже ничего не заметил. А Стэп смеется. И качает головой. А я ему улыбаюсь.
* * *
- Слушай, а не слишком ли ты много тратишь?
- Ужин оплачен моим братом. На самом деле, он скуповат, но проблем с деньгами у него нет.
- Класс. А почему он это делает?
- Ну, возможно, он хочет помочь своему младшему брату, у которого проблемы с женщинами.
- Да ладно! Вообще, наверное, именно поэтому.
И мы, смеясь, налегаем на еду.
Потом садимся в машину. Сам не знаю как, в кармане нахожу еще два евро. Даю их марокканцу. Тот надеялся на что-то большее. Но все же на лице его отражается удовлетворение и, уже освоившись на своей второй родине, он помогает мне развернуться.
- Давайте. Давайте, синьор, все в порядке, я следил за ней как за цветочком.
В ответ он получает лишь кивок. Звучит музыка. Слова ди-джея прерываются аккордами "U2". Джин, как видно, знает эту песню. "And I miss you when you’re not around, I’m getting ready to leave the ground…"
- Да ты все песни знаешь!
- Нет, только те, что рассказывают о нас с тобой.
Набережная Тибра. Переезжаем через мост. Поворот направо, налево, площадь Кавур, виа Крещенцо. "Папийон". Владелец заведения, Марио, приветствует нас.
- Добрый вечер, вас двое?
- Да, но мы особенные, понятно?
Я улыбаюсь Джин, прижимая ее к себе. Владелец смотрит на нас. Прищуривает глаза. Как бы прикидывает: я знаю его? Кто это? Кто-то важный? Но так и не находит ответа, потому что его нет.
- Прошу, заходите, я посажу вас здесь, тут вам будет удобно.
- Спасибо.
Поскольку вопрос остался открытым, он все же решил, что с этими двумя надо обойтись уважительно. На всякий случай. Мы проходим через зал, все столы заняты, посетители здесь в основном женщины, причем много хорошеньких. Блондинки, брюнетки, рыжие, они улыбаются, смеются, все накрашенные, разговаривают громкими голосами, но едят благовоспитанно - аккуратно, отрезают себе кусочки только что приготовленной пиццы, лежащей на блюде посреди стола. За соседним столом изголодавшиеся вилки втыкаются в ломтики ветчины, розовой и тонко нарезанной - хорошая была свинка.
- Свинюшка…
- Ай, что ты? - Джин только что сильно ударила меня в бок. - Ты меня испугала.
- Я видела, как ты смотрел на ту девицу.
- Да ты что? Я думал о ветчине.
- Да, конечно. Ты меня за дуру держишь?
Марио делает вид, что ничего не слышал. Он усаживает нас за столик в углу и тут же уходит.
- Да, о ветчине… я знаю, о чем ты думал. Наверное, это танцовщицы из "Багальино". Отмечают премьеру или что-то еще. Вон тот, с лысинкой, режиссер, а те, что сидят по бокам, - примы.
- Откуда ты знаешь?
- Я изредка прохожу пробы… Ты попал в мир театра…
Одна девушка из той компании встает из-за стола и направляется к туалету. Она проходит мимо нас и удаляется вглубь зала, предоставляя взгляду чудесную картину: мускулистые ноги, круглую попку, с трудом затянутую в узкую юбку.
- Да уж, вон как слюнки текут при мысли о ветчине! Жаль!
- Что жаль?
- Пропал вечер.
- То есть?
- Если у тебя и был какой-то ничтожный шанс насчет меня, то - все, ты его потерял.
- Почему?
- Потому. Могу дать совет. Ступай в туалет, за этой девицей - как максимум переспишь с ней и получишь билет в "Багальино".
- И мы пойдем туда с тобой.
- Ни за что на свете.
- Тебе не нравится "Багальино"?
- Мне не нравишься ты.
- Прекрасно.
- Что значит - прекрасно?
- Что у меня есть шанс…
- То есть?
- Ты ревнивая, немного занудная, но, в конце концов…
- В конце концов что?
- Ты есть!
Джин собирается встать и уйти, но я хватаю ее за руку.
- Подожди. Давай, по крайней мере, закажем что-нибудь.
За спиной у Джин появляется Марио.
- Итак, что вам приготовить?
- Мы пришли попробовать ваши замечательные отбивные. Мы много о них слышали.
- Прекрасно.
На лице у Марио появляется счастливая улыбка: он известен хотя бы отбивными.
- И принесите нам хорошее "Каберне".
- "Пиччони" подойдет?
- Выберите сами.
- Отлично.
Он чувствует себя еще счастливее от того, что на него можно положиться при выборе вина.
- Джин, слушай, давай не будем ссориться, хочешь, поменяемся местами? Хочешь, сядешь здесь?
- Зачем?
- Тогда на танцовщиц будешь смотреть ты.
- Нет-нет, - она улыбается. - Мне в кайф, что ты на них смотришь, мне это нравится.
- Нравится?
- Конечно, мы не должны зацикливаться друг на друге. А: потому что мы не пара. Б: после таких обалденных грудей и задницы ты будешь нормально себя чувствовать, отказав простой смертной…
- Третий дан всегда и во всем, да?