- А что писать? - растерянно захлопал глазами герцог.
- Ну; пишите, мол, я, граф Сервиль, именующий себя герцогом Шуазелем, находясь в трезвом уме и ясной памяти, обязуюсь… - начала потомственная ведьма.
- Да, но тогда и вы напишите мне расписку, что обязуетесь сохранить все в тайне, - перебил ее первый министр.
- Хорошо, но вы в свою очередь напишите мне расписку, что не будете препятствовать, или пытаться изъять первую расписку, - согласилась госпожа Эйфор-Коровина.
- Я напишу, но вы подпишите договор о том, что обязуетесь вернуть мне все мои расписки, если я исполню все обязательства, - закусил перо герцог Шуазель.
- Обязательно, но только в том случае, если вы обязуетесь вернуть мне и мои, о чем напишете расписку, - подстраховалась потомственная ведьма.
- А вы напишите мне расписку, что не будете пытаться подменить… вошел в раж министр.
- Короче! Напишите хоть одну! - возмутилась потомственная ведьма, подсчитав в уме, что если не прервать это препирательство, то на "юридическое" оформление сделки у них может уйти никак не меньше недели.
- Ладно, но и вы начинайте…
В результате Ариадна Парисовна и герцог Шуазель уселись за один письменный стол и глядя в бумаги друг друга, начали писать расписки, строго следя, чтобы каждый из них не надул другого ни на букву.
5. После бала…
- Как ты думаешь, Вольтер, какой бант мне лучше надеть сегодня? Может быть, белый? - Его Величество прикладывал к себе разнообразные аксессуары.
- О, сир! Вы украсите собою любой бант, - вздохнул философ.
- Тьфу! - король окончательно расстроился.
В такие моменты жизнь казалась ему невыносимой.
- Должен же я что-то выбрать! - воскликнул монарх. - А от тебя никогда не дождешься никакого дельного совета!
- Позвольте, я расскажу вам, сир, философскую притчу, - осклабился Вольтер.
- Лучше б ты мне бант помог выбрать, - сердито буркнул король и забрался в кресло с ногами. - Давай, рассказывай, я августейше слушаю. Только чтобы покороче и посмешнее.
- Жил-был на свете один человек, - сахарно начал философ, сопровождая свою речь изящными жестами, жеманными улыбочками и многозначительными взглядами.
Луи XV заранее ощутил приступ тошноты.
- Работал этот человек, - философ сделал придыхание, паузу, хитрый вид, а затем воскликнул, - сортировщиком апельсинов! - и уставился на короля, ожидая бурной истерической реакции на такую "неожиданность".
- Ха, ха, ха, - мрачно сказал король, и три раза хлопнул в ладоши. Это вся притча?
- Нет, - обиженно продолжил Вольтер, не оставляя, впрочем, надежды просветить Его Величество, - и чувствовал этот человек себя отвратительно! Просто ужасно! Так, что ему постоянно хотелось утопиться, повеситься, или, в крайнем случае, забыться пьяным сном…
- Должно быть, один из твоих студентов, - проворчал Луи, начав ковырять в носу, чтобы не заснуть во время сей поучительной басни.
Философ стоически сглотнул обиду, принял вид оскобленной добродетели и высоким надрывным голосом проповедника истины, которого толпа закидывает гнильем, продолжил:
- И этот человек пришел к философу, чтобы тот указал ему правильный путь, помог избавиться от ощущения несчастья…
- Дай-ка я угадаю, что это был за философ, - саркастически хихикнул Его Величество и игриво пихнул Вольтера ногой.
- Это был не я, - возмутился тот.
- Тогда откуда ты знаешь, что тот сортировщик апельсинов чувствовал себя так плохо и вообще ходил к философу? - король начал впадать в состояние тоскливой сварливости, этим обыкновенно заканчивались все его философские беседы с апостолом просвещения. За такое влияние на Его Величество придворные Вольтера терпеть не могли, мечтая сбагрить зануду какому-нибудь другому европейскому двору.
- Мне рассказывали другие философы, - замялся Вольтер.
- А почем ты знаешь, что они не врут? - Его Величество задал вопрос, что называется "не в бровь, а в глаз".
- Ну… Они же энциклопедисты! - возмутился светоч просвещения.
- И к ним ходят сортировщики апельсинов жаловаться на жизнь? Я им что, для этого выделяю деньги? Чтобы они день-деньской валяли дурака, слушая ерунду про мучения сортировщика апельсинов? Нет, это невозможно! всплеснул руками король. - Все, секвестр бюджета на содержание гуманитариев. Однозначно! А твоя басня становится занимательной, ну-ка давай дальше! Расскажи-ка мне, на что идут казенные деньги, - король оживился и уставился на Вольтера грозными очами.
- И философ стал расспрашивать сор… сор… простите, - Вольтер трясущимися руками схватил со столика стакан воды и выпил его тремя жадными глотками, - в горле, знаете ли, пересохло… Так вот… Он, этот; сор… сор…
- Сортировщик апельсинов? - уточнил Его Величество.
- Д… да, - закивал философ. - Он сказал: "День-деньской…", то есть он не так сказал. Он сказал: "Каждый день я смотрю, как катятся по наклонному желобу апельсины. Я должен раскладывать их в три ящика.
Маленькие в один, средние в другой, большие в третий". Философ ответил ему: "Чем же ты недоволен? У тебя прекрасная работа!
Ты можешь думать о чем угодно, занимаясь ею!". А сор… сор…
- Сортировщик апельсинов, - подсказал король.
- Д… да, - снова кивнул Вольтер, - сказал: "О! Но эта ужасная проблема выбора!".
Луи XV внимательно смотрел на философа, явно ожидая продолжения.
- О, эта ужасная проблема выбора! - повторил Вольтер, подавшись вперед и нервно хохотнул.
Король помрачнел, как туча.
- И ради этого я отказался от нового охотничьего домика?! - взревел он через пару секунд. - Ради этого я спустил эти деньги на создание этой… эн… эн… тьфу!
Чтобы завтра же ноги твоей не было в Версале! И в Академии! И всех этих эн… эн… Вон!
Сортировщики апельсинов, ящики, выбор!
Дессанж!
- Да, сир? - сияющий парикмахер моментально предстал перед Его Величеством.
- От тебя и то больше проку, - буркнул король. - Как ты думаешь, какой мне следует надеть бант?
- Позвольте узнать, сир, какой вы наденете камзол? - поклонился Дессанж.
- Небесно-голубой с бриллиантовыми пуговицами, - ответил Его Величество. - Я хочу произвести на Франсуазу такое, знаешь, светлое впечатление…
- А шляпа, сир? В какой вы будете шляпе? - поклонился еще раз Дессанж.
- В белой, конечно, с лебедиными перьями, - улыбнулся король. - А на ней большая бриллиантовая брошь…
- Последняя деталь, о сир, воротник вашего камзола, сир, белый, как и чулки? - парикмахер поклонился и изящно переступил ногами.
- Да, - кивнул Луи XV.
- Тогда вам следует надеть голубой бант с бриллиантово-жемчужной подвеской, о сир, - почтительно ответил Дессанж.
- Вот видишь? - Его Величество повернулся к трясущемуся, как осиновый лист, Вольтеру. - А ты приплел! Сортировщика апельсинов, энциклопедию… Пошел вон! Без пенсии! А ты, Дессанж, начинай готовить меня к балу. Я хочу, чтобы крошка Франсуаза увидела короля таким, каким и не мечтала увидеть!
- Да, сир, - поклонился парикмахер и взялся за щипцы.
- Сир! - придворный письмоносец, шевалье де Бодрикур, церемонным шагом приблизился к Людовику XV. - Вам письмо! От Ее Величества, императрицы Всероссийской!
Личное.
Последняя ремарка означала, что это одно из ежедневных писем, которыми перебрасывались европейские монархи. Будь письмо "дипломатическим" и государственной важности, его бы доставил специально обученный офицер.
- Давай, - король сгреб конверт с подноса, распечатал, лениво пробежал глазами по строкам и пару раз улыбнулся. - Угуугу, - кивал он головой. - Ах вот она как!
Ну, ладно…
Людовик прищурился и вдруг на королевских губах появилась нехорошая дрожащая усмешка.
- Вольтер! - окрикнул он пребывающего в прострации философа, который покидал королевский будуар в сопровождении двух дюжих лакеев. - Не все потеряно, наш дорогой зануда. Повелеваю тебе присутствовать на балу.
Философ встрепенулся, не веря своим ушам и бросился было целовать королевские ноги, но Людовик спрятал их под табурет.
Гвардия правильно поняла указание и быстренько очистила королевский будуар от благодарной философии.
- Господи, и этого человека церковь считает бунтарем! - всплеснул руками Его Величество. - Не будь кардинал Флери так скуп, мог бы получить дополнительного проповедника.
- Нет, сир, - вступил в разговор Дессанж, надевая на лысеющую королевскую голову специальную сетку, чтобы парик не соскальзывал, - для проповедования требуются сообразительные острословы, следовательно, кардинал Флери поступает рачительно, не желая зря выбрасывать деньги.
* * *
- Белфегор! Явись! - Максимилиан де Полиньяк стоял перед зеркалом, на котором изобразил специальный каббалистический знак.
Зеркало отражало комнату, позади графа отчетливо виднелась дверь. Неожиданно она распахнулась и в нее вошел Белфегор в кургузом костюмчике с красной гвоздикой в петлице и несуразной кепке.
- Здравствуйте, товарищ! - приветствовал он графа.
Максимилиан обернулся и увидел, что демон уже расположился возле стола и налил себе воды из графина.
- Вы позволите, милейший? - Белфегор положил рядом с собой на стол пухленькую книжку. - Собрание сочинений Маркса, знаете ли… Надеюсь, что вы, юноша, тоже пожелаете послужить делу революции.
- Я желаю, чтобы ты, дух преисподней, доставил мне бриллиант "Питт", заявил граф, держа в кармане фигу на всякий случай.
Белфегор аж поперхнулся водой.
- Что сделать?!
- Добудь мне бриллиант "Питт" и я соглашусь быть твоим агентом, сеять идеи революции, - произнес Максимилиан, усаживаясь напротив демона праздности.
- Э… Ну, это потребует некоторого времени… - замялся Белфегор. - И я не смогу отдать тебе его насовсем… Только до полуночи.
- Вполне достаточно, - кивнул граф де Полиньяк.
- Тогда подпиши, - демон праздности сунул Максимилиану под нос договор.
- Нет, сначала бриллиант, потом подписи, - решительно отказался граф.
- А зачем тебе "Питт"? - подозрительно спросил Белфегор.
- Я хочу при всех объявить о том, что девственность Франсуазы де Пуатье - мнимая и предъявлю бриллиант в качестве доказательства. Всем известно, что любовницы дарят мне всяческие залоги любви. Король поверит, выгонит Франсуазу, а маркиза де Помпадур сможет остаться официальной фавориткой, я же получу обратно свой родовой замок, - честно ответил граф.
- А как быть с настоящим бриллиантом?
Он ведь, наверняка, будет на ней? - спросил Белфегор.
- Мне и нужен настоящий бриллиант!
Тот что на ней! - граф де Полиньяк вздохнул. - Боже! И этот демон умудрился облапошить половину Лувра!
- Значит, если я возьму настоящий бриллиант, то у нее не останется бриллианта?! - догадался Белфегор.
- Да, черт тебя дери! Ты забираешь у нее бриллиант "Питт", отдаешь его мне, она приезжает на бал без королевского подарка, а я предъявляю его королю, как доказательство влюбленности Франсуазы в меня! Ясно? Мадам Помпадур остается фавориткой и за это возвращает мне родовой замок! - граф де Полиньяк угрожающе сжал кулаки.
Ему ужасно захотелось намять непонятливому Белфегору бока.
- О! - в голове Белфегора неожиданно огненными буквами вспыхнули слова: "Мы должны помешать союзу графа де Полиньяка и Франсуазы де Пуатье!". - Неужели ты любовник Франсуазы де Пуатье?!
Демон праздности почему-то ясно представил, как его лишают всех заслуженных наград за такой провал. Белфегор, как ни пытался, никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах получил приказ не допустить "соединения" Франсуазы де Пуатье и Максимилиана де Полиньяка, но твердо знал одно - если это случится, операция провалена. Что за операция, кто ее разработал? "Я слишком много работаю", - озабоченно подумал Белфегор. "Совсем заработался… надо будет осторожно порасспросить моего безголового кузена Астарота".
- Я не был ее любовником! - вопил тем временем граф де Полиньяк и тряс демона праздности за грудки. - Она будет все отрицать, но король от этого только больше разозлится, потому что маркиза подтвердит, что послала меня соблазнить Франсуазу! А все знают, что если я иду кого-то соблазнять, то ни одна женщина не устоит! Понятно?
- А! - брови Белфегора взлетели вверх. - То есть вы хотите ее оклеветать?!
- Дошло, наконец… - выдохнул Максимилиан и отпустил дьявола.
- Прекрасный план! - воскликнул тот. - Почти такой же хороший, как был у Люцифера в отношении Евы! Я сию секунду приготовлю… ой, простите, то есть принесу бриллиант! Пару часов можете поспать. Не извольте волноваться, бриллиант будет у вас Бормоча подобную чушь, демон поспешно растаял в воздухе. От него только и осталось, что красная гвоздичка.
- Отлично, - потер ладони Белфегор. - Он скажет, что был любовником Франсуазы, она будет отрицать, король разозлится, маркиза де Помпадур останется фавориткой… и скоро народ восстанет против разврата и сумасшедших трат знати! Все идет как нельзя лучше. Представляю себе рожу моего кузена Астарота! Этот неудачник никогда не умел придумывать многоходовых комбинаций! Только на развлечения и годен!
Белфегор терпеть не мог красавца Астарота, которому с детства доставались все самые красивые дьяволицы и суккубихи, но однажды демон утонченного разврата действительно задел своего простоватого кузена по-настоящему. Королева Марго, демоническая красавица, пленила Белфегора. Тот пытался купить ее душу, предлагая баснословные богатства!
Каково же было его отчаяние, когда он узнал, что двоюродный братец Астарот додумался вселиться в одного мелкого, но симпатичного дворянчика Ла Молля, и соблазнил прекрасную королеву Марго! Белфегор, действуя через подвластных ему вельмож, добился казни дворянчика, в теле которого находился кузен, но только и всего. Астарот продолжал являться к Марго, до тех пор пока она не впала в маразм и не перебралась жить в монастырь, куца дьяволам любого ранга вход, как известно, строжайше запрещен.
С тех пор прошло почти триста лет, но Белфегор так и не забыл обиды. Можно сказать, что демон праздности добился таких высот в добывании душ, исключительно ради неутолимой потребности быть лучше лентяя Астарота, который за всю свою жизнь заполучил только души последних римских императоров. Однако, странное дело, демона утонченного разврата все любили, а Белфегора тихо ненавидели.
- Это все из-за его шаз, - сетовал демон праздности. - Каждый может стать любимцем, если родился с таким дефектом зрения!
Как только начинает поднимать веки - все в отключке! Это несправедливо!
Ощущение тотальной несправедливости судьбы побудило Белфегора стать первым демоном, специализирующимся на революциях.
Психоаналитик Адлер, познакомившись с демоном праздности на одной венской вечеринке, даже теорию вывел о том, что мол, всем движет желание преодолеть чувство собственной неполноценности, а порождаемая таким образом активность, суть, гиперкомпенсация…
* * *
Приготовления к балу неслись полным ходом. Маршал Сюлли вытаскивал картину с мольберта Фрагонара.
- Но она еще не закончена! - отчаянно сопротивлялся художник.
- Закончишь по дороге! - гаркнул на него раздраженный маршал, у которого в связи с предстоящей внезапной сменой фаворитки хлопот было больше, чем за всю прошедшую военную кампанию разом.
- Но…
В результате Фрагонар заканчивал картину в карете, бежал рядом с холстом всю дорогу, пока его несли через парк, пытаясь делать точные мазки, и только когда полотно повесили на нужное место, художник облегченно вздохнул, утерев пот со лба:
- Фу-у-ух, хоть ноги этой б… нормально нарисую!
Получившаяся женщина, которая вначале задумывалась как "Венера Милосская периода присутствия обеих рук", выглядела так, будто вот-вот свалится назад. Изгибы ее тела привели бы в ужас любого хирурга, как случай одновременного лондоза, кифоза и сколиоза.
Художник скривил рот.
- Надо что-то делать, - сказал он и вытащил бутылку со скипидаром.
Кое-что удалось подчистить, косые бока скрыть пышным платьем, ноги пририсовать так, чтобы ценитель искусства мог понять, как дамочка умудряется сохранять вертикальное положение с такими анатомическими дефектами.
- Чего-то не хватает, - пробормотал Фрагонар.
Мимо на бешеной скорости летел Буше, на ходу дописывая какой-то галантный этюд.
- Стой! - Фрагонар поймал коллегу в прыжке, схватив его за ноги.
- Тьфу! Дурак! - Буше сумел сделать немыслимый кульбит и удержать этюд наверху, не сделав "бутерброда" из незаконченной картины и мольберта.
- Иди сюда, - Фрагонар тащил собрата по "галантному несчастью" к своей картине. - Вот!
- Мама! - отпрыгнул назад Буше. - Что это?
- Это Венера Милосская, - неуверенно ответил Фрагонар.
Буше вывернул шею, чтобы понять, под каким углом надлежит рассматривать картину, чтобы увидеть в ней Венеру.
- Ты уверен? - переспросил он у коллеги.
- Нет, - честно ответил тот. - Может быть, пририсовать веревочки?
- Зачем? - округлил глаза Буше.
- Ну… Можно назвать картину "Поломанная марионетка", мол, аллегория несчастной женской доли, игрушки в руках жестокосердного мужчины… промямлил Фрагонар.
- М-м-м, - Буше почесал челюсть, - тогда тебе за нее не заплатят. По кодексу придворной живописи такая картина не будет считаться галантной. Знаешь, что…
Если вот сюда пририсовать какого-нибудь хлыща, прячущегося за портьерой и целующего эту дамочку в щеку, а вот тут приоткрытую дверь салона, да в руку этой развратнице шаль, за которой она, якобы, вышла, чтобы навестить припрятанного на ночь любовника…
- "Поцелуй украдкой"! - выпалил Фрагонар. - Ты гений, Буше! Ты гений!
- Я знаю, - скромно потупил взор главный придворный художник, вытащил из-за уха кисточку и побежал дальше, дорисовывая маркизу Монтерей в "купальном" сюжете. Проще говоря, обнаженная маркиза сидит на краю своей ванной и, приоткрыв рот, о чем-то мечтает. Несложно догадаться о чем.