Страйкер улыбнулся и поцеловал ее в рыжую макушку.
- Я бы и не заметил твоей слабости, если бы ты не пыталась изображать здоровую.
Темпест рассмеялась в ответ. Сейчас она была совершенно счастлива.
- Ну вот, опять ты прав!
Страйкер поцеловал ее в нос, подхватил на руки и понес к кровати.
- Похоже, это становится обычным делом?!
- Мне, как ни странно, нравится носить тебя на руках. А ты что скажешь?
- Наверно, я должна визжать и отбиваться… - Темпест сделала драматическую паузу. Тем временем Страйкер уложил ее на кровать и сел рядом. - Но не буду.
- Приятно слышать.
- И это все, что ты можешь сказать? - разочарованно спросила Темпест.
- А что еще?
- Мужлан!
- Почему же мужлан?! Муж, - поправил он.
Темпест опустила глаза. Все ее веселье вмиг куда-то испарилось.
- Что с тобой, милая?
- Страйкер, что мы будем делать дальше?
Страйкер поднял ее голову, заставив посмотреть в глаза. Лишь усилием воли он сохранял непроницаемое выражение лица.
- Мне казалось, мы уже обо всем договорились. Или, ты думаешь, я шутил с тобой и разыгрывал твоего отца?
Темпест всматривалась в его лицо, пытаясь угадать, что он сейчас чувствует, но видела лишь свое отражение в его глазах.
- Все может быть, - тихо ответила она.
- Все может быть, но это очень маловероятно. Ты знаешь, что я не склонен к таким шуткам.
- Я не представляю, что значит быть женой. Вообще - женой…
- Только-то? У меня тоже не было случая попрактиковаться в роли мужа.
- Мой отец прав. Я не дам тебе того, чего ты вправе ожидать. Я не могу жить однообразной, налаженной жизнью, - проговорила Темпест, нервно комкая в руках простыню. Обязанности замужней женщины внезапно встали перед ней во всей своей полноте.
- Темпест, прекрати! - Он накрыл ее руки своей огромной ладонью. - Я все-таки не идиот, хотя до сих лор, боюсь, вел себя не лучшим образом. Мне казалось, ты рискуешь жизнью просто так, потехи ради, и это выводило меня из себя. Но теперь я вижу, что ошибался. Пока ты не доверяешь мне - и неудивительно, если вспомнить, как я на тебя орал всякий раз, как ты пыталась сделать по-своему…
- Ты ни в чем не виноват! Я не сержусь на тебя!
Страйкер кивнул:
- Верно. Никто ни в чем не виноват. Каждый из нас рождается со своим характером, это - как черты лица, фигура. Только внешние черты видны сразу, а характер человека проявляется не с такой очевидностью. Конечно, большую роль играет окружение и воспитание, но все основное закладывается независимо от нас. Ты такой родилась и не можешь быть иной. Для тебя смысл жизни - в риске, борьбе, опасности. Будь ты мужчиной, твои родители гордились бы тобой.
Слезы заблестели на ресницах Темпест, и Страйкер, наклонившись к ней, осушил их поцелуями.
- Я не хочу, чтобы ты ломала себя в угоду чужому мнению. Тебе это не по душе, и мне тоже. Я прекрасно знаю, что ты за человек. Даже твои родные не знают о тебе стольких леденящих душу подробностей, сколько знаю я! Да, наш брак будет весьма необычным. Ни работы с девяти до пяти, ни пикников по воскресеньям, ни роз в саду… Я ведь и сам, прямо скажем, не домосед. Мне приходится много путешествовать. Ты же не требуешь, чтобы я бросал работу и сидел дома!
- Я могу ездить с тобой! - с готовностью предложила Темпест. С каждым его словом в сердце ее крепла надежда на счастье.
- Если захочешь.
- Захочу, можешь не сомневаться!
Страйкер погладил ее по щеке.
- Не давай обещаний, которых не сможешь выполнить. Это первое правило нашего союза. В один прекрасный день тебе встретится что-то новое, увлекательное, захватывающее, и желание этого будет так сильно, что победит твою любовь ко мне. Ты не сможешь противиться своему влечению. И я приму это.
Темпест смотрела на него во все глаза. Страйкер стал первым, кто понял, что она одержима и не может бороться со своим демоном… Но эта мысль показалась Темпест неприятной, даже унизительной. Неужели она не в силах справиться с собой? Темпест потерлась щекой о его ладонь.
- Я, по твоим словам, похожа на какое-то чудовище, которое никто не в силах победить.
Страйкер погладил ее по огненным кудрям. Сердце его разрывалось от радости и боли: он думал, что платит за свое счастье слишком высокую цену. Но Темпест пришлось платить за свободу еще больше…
- Нет, только на мою Темпест.
- Как ты можешь меня любить?
Страйкер негромко рассмеялся.
- Видит бог, я и сам не рад! Ненавижу неразрешимые проблемы - а ты, любимая, именно из таких. Но ничего не могу с собой поделать. Должно быть, я тоже одержим демоном.
Темпест подняла голову, удивленная его оживленным тоном.
- Твой демон - я.
Страйкер прижал ее к себе, провел рукой по щеке, по подбородку, по нежной и трогательной шее, на которой пульсировала трепетная жилка.
- Конечно. И демон, и гений, и ангел-хранитель. Ты значишь для меня больше, чем можешь себе представить!
Темпест привлекла его к себе, зарывшись пальцами в темные густые волосы, - и губы их встретились. Никогда еще с того далекого дня, когда Страйкер принял в дар ее невинность, Темпест не испытывала такой страсти.
- Я буду любить тебя до самой смерти! - шептала она между поцелуями. - Где бы я ни была, что бы со мной ни случилось, знай одно: я люблю тебя! Я буду возвращаться к тебе всегда, пока ты этого хочешь.
И она снова прильнула к его губам. Все слова были сказаны: осталась только любовь.
Страйкер принимал ее дар с той же яростной, всепоглощающей страстью. Он прижимал ее к себе так, словно хотел слиться с ней в одно целое: казалось, еще немного - и их одежда просто расплавится в тигле желания. Он целовал ее так, словно хотел запомнить вкус ее губ навсегда, словно воспоминания о ее тепле могли бы согреть его в долгие одинокие ночи.
Наконец Страйкер с трудом оторвался от ее припухших губ и взглянул в полные желания глаза.
- Как быстро ты сможешь одеться?
- Хотела бы я ответить: "За несколько секунд", но увы…
Она взглянула ему в глаза - и не увидела там ни сомнений, ни сожаления. Только любовь.
- Тогда поторапливайся. Нам нужно успеть на самолет.
Глава 9
Под крылом самолета, словно жемчуг на сияющем синем полотне, раскинулись Багамы. Ласковое осеннее солнце согревало их благодатным теплом. Самолет компании "Лакк Энтерпрайзис" снижался, готовясь к посадке в Нассау.
- Я думала, ты шутишь! - проговорила Темпест, повернувшись к Страйкеру. - Но как тебе удалось уговорить доктора?
Страйкер с удовлетворением заметил, что глаза у нее блестят, а щеки розовеют здоровым румянцем.
- А ты не удивлялась, почему тебя лишних три дня продержали в больнице?
- Я думала, доктор Ортиз боится рецидива…
Страйкер ухмыльнулся и помотал головой:
- Не-а. Он просто согласился помочь мне в организации медового месяца. Ты, дорогая, стала жертвой заговора. Доктор держал тебя в больнице, пока не счел, что ты достаточно окрепла и сможешь перенести полет. А мне дал строгие инструкции: не позволять тебе ни утомляться, ни волноваться, ни подвергать неокрепший организм каким бы то ни было испытаниям. В этом он был особенно непреклонен. Я думаю, он просто завидовал мне.
- Да ну! - вспыхнула Темпест.
Страйкер наклонился и чмокнул ее в нос.
- Именно так, детка. Мы с тобой выйдем в Нассау, сядем на гидроплан и отправимся на маленький необитаемый остров. Там есть домик с черепичной крышей, пляж, а на пляже - белый песочек, из которого моя девочка будет строить замки…
- А ты чем будешь заниматься? - рассмеялась Темпест.
- Следить, чтобы ты не перегревалась и побольше лежала. Одним словом, набиралась сил. А я не спущу с тебя глаз, мне ведь не привыкать!
Темпест звонко рассмеялась - словно зазвенел десяток серебряных колокольчиков.
- Все ты, ты, ты… А мне позволено высказать свое мнение?
- И речи быть не может! Это мой медовый месяц.
А ты не имеешь права голоса, пока не окрепнешь. - С этими словами он поцеловал ее в губы - и не заметил, как в глазах ее мелькнул страх. - Смотри! - воскликнул он, указывая в окно. - Смотри внимательно! Этого города ты не увидишь целых две недели!
- И отлично, - промурлыкала Темпест и положила голову ему на плечо.
- Ты устала? - прошептал ей на ухо Страйкер.
- Есть немного. Когда же я наконец поправлюсь окончательно?
- Тропические лихорадки отнимают много сил. Мне самому случалось ими болеть пару раз.
Темпест нахмурилась. Она не могла представить себе Страйкера, беспомощного, в бреду, страдающего от невыносимого жара… Неужели он тоже может быть слабым, растерянным, по-детски трогательным? Темпест потянулась к нему, чтобы поцеловать, и прочла ответ в его глазах.
- Я никогда об этом не задумывалась… Ты столько раз спасал мне жизнь… А бывало ли, что кто-нибудь спасал тебя? Ты когда-нибудь в ком-нибудь нуждался? Или ты и вправду такой самодостаточный, каким кажешься?
Этот вопрос удивил Страйкера - но он обещал говорить любимой только правду.
- Не знаю, каким я кажусь, но знаю, что мне часто бывает одиноко. - Он обнял ее. - Я часто скучал по тебе. И уверял себя, что чем дольше я тебя не вижу, тем лучше. Ведь мы встречаемся, только когда ты попадаешь в беду.
- Не понимаю, как ты можешь меня любить!
- Я сам не понимаю, честно говоря!
Темпест рассмеялась:
- Да, я сама хотела честности - но не до такой степени!
Страйкер повернулся к ней:
- Нет, Темпест. Всякая ложь, даже сказанная с самыми добрыми намерениями, в конце концов раскрывается. И ранит очень больно.
- А разве правда не ранит?
- Но правда дает свободу, которой ты так дорожишь.
- Может быть, - ответила Темпест. Сердце у нее болезненно сжалось при мысли, что Страйкер тяготится своей любовью.
Страйкер заметил боль в ее глазах и понял, что должен смягчить свою правду - не ложью во спасение, а другой правдой.
- Я не могу не любить тебя. Мои чувства к тебе слишком сильны: никто и ничто не в силах их остановить.
Темпест повернулась к нему: в глазах ее стояли слезы.
- Я мечтала о тебе с пятнадцати лет. Помнишь, как директриса школы жаловалась тебе на меня? Уверяла, что я - испорченная девчонка, совсем потеряла стыд, что я позорю приличную школу и оказываю дурное влияние на одноклассниц… Я ждала от тебя обвинений, нотаций, в крайнем случае добрых советов - а ты просто сказал: "Расскажи мне правду". Будто ты готов был поверить мне больше, чем нашей добропорядочной директрисе.
- Так оно и было, - кивнул головой Страйкер.
Он тоже помнил этот день. Хрупкая девичья фигурка, спокойное, словно застывшее лицо и ничего не выражающие синие глаза… Она слушала убийственную характеристику директрисы без малейших признаков гнева или смущения. Как будто речь шла не о ней. Кажется, самообладание Темпест стало для почтенной дамы главным доказательством ее испорченности.
Родители Темпест поверили всем обвинениям. Казалось, должен был поверить и Страйкер. Но что-то подсказало ему: эта девочка не способна на то, в чем ее обвиняют.
- И ты ничего не ответила, - подсказал он.
- Не совсем так, - уточнила она. - Я послала тебя куда подальше. И ты думаешь, когда-нибудь об этом сожалела?
- От тебя дождешься!
Темпест поцеловала его в щеку:
- А сейчас жалею. Пожалуйста, прости меня!
- Что за детские поцелуйчики? - строго отозвался Страйкер. - А ну-ка поцелуй меня, как жена мужа!
- Не сейчас.
- Как, уже садимся?
- А ты не заметил?
Остров, где им предстояло провести две недели, был словно сияющий изумруд на сапфировой глади моря. Лишь красное пятнышко крыши, едва заметное с воздуха, говорило о том, что в этом раю изредка появляются люди. Гидроплан приводнился и подплыл к причалу, поднимая за собой шлейф сверкающих брызг. Страйкер и Темпест со всеми своими пожитками сошли на берег, и самолет исчез в небесах. Влюбленные остались одни, словно Адам и Ева в райском саду.
- Ну что скажешь? - спросил Страйкер. Сам-то он здесь уже был несколько лет назад, когда улаживал одно дело в Нассау.
- Пока не знаю, - отвечала Темпест, возясь с тяжелым чемоданом.
Страйкер подошел и молча взял у нее чемодан. Темпест нахмурилась.
- А ты понесешь вещи, когда будем улетать, - объяснил он.
- Какой ты стал рассудительный! Мне это не нравится. Может, покричишь на меня, как раньше?
Страйкер рассмеялся в ответ:
- Крик хуже действует. И потом, даже если я знал, что поступаю правильно, что ты сама же потом будешь меня благодарить, - все равно меня мучила совесть.
Темпест резко остановилась и обернулась к нему:
- Правда?
Страйкер кивнул. Он улыбался, но глаза оставались серьезными.
- Конечно. Почему, ты думаешь, я решил пройти тот курс выживания вместе с тобой? Поверь, во второй раз мне было ничуть не легче, чем в первый!
Темпест уперла руки в бока и ошпарила его гневным взглядом.
- Ах ты мерзавец! Все десять дней ты уверял меня, что тебе это мучительство нравится! У меня до сих пор, как вспомню, все тело ломит! А какую гадость приходилось там есть! Так плохо мне не было даже в этих чертовых джунглях!
Темпест стояла, выпрямившись и гордо откинув голову, и солнце золотило ее рыжие кудри. Сейчас она была прекрасна, как никогда.
Страйкер громко расхохотался и, опустив чемоданы, протянул к ней руки. Темпест бросилась к нему. Страйкер подхватил ее и закружил в воздухе.
- Радость моя, мне это и вправду нравилось! Я был просто счастлив, потому что все же заставил тебя пройти этот курс - не силой, так хитростью. Я знал, что теперь ты не пропадешь даже на необитаемом острове! Поверь, для девушки, которая сперва действует, а потом думает, такие навыки вовсе не лишни.
У Темпест закружилась голова; чтобы обрести равновесие, она положила руки Страйкеру на плечи.
- Это было в тот год, когда ты подарил мне нож. - Одной рукой она извлекла из кармана платья складной швейцарский ножик со множеством лезвий и всяких секретов. - Я никогда о нем не забывала. - Лицо ее стало задумчивым: она вспоминала, сколько раз этот нож спасал ей жизнь. Но еще чаще придавала ей сил одна мысль о том, что кто-то на этом свете помнит ее и заботится о ней. - Знаешь, иногда, когда мне бывало грустно и одиноко, когда я скучала по дому, я доставала этот нож, смотрела на него и думала о тебе.
Она подняла голову и взглянула на Страйкера так, словно в нем одном был для нее заключен весь мир. В каком-то смысле так оно и было. Только сейчас Темпест начала по-настоящему понимать, что значил для нее Страйкер все эти годы.
Страйкер опустил ее на песок и крепко прижал к себе. Глаза его горели желанием.
- Я помню, как он выпал из кармана, когда я раздевал тебя в джунглях, - прошептал он, привлекая Темпест к себе так, чтобы чувствовать каждый изгиб ее тела.
- Может быть, хотя бы зайдем в дом?
Страйкер оглянулся на посыпанную песком дорожку, ведущую к зарослям акации. Затем наклонил голову и страстно поцеловал Темпест, как бы предупреждая, что откладывает свое намерение очень ненадолго.
- Чемоданы занесем позже.
Он поднял Темпест, и та покорно обвила его шею руками. Путешествие у Страйкера на руках больше ее не смущало.
- Гораздо позже, - прошептала она чувственно. Страйкер пронес ее мимо тенистых акаций и внес в прихожую. Здесь было прохладно и тихо; из окон открывался вид на сияющую гладь океана.
Не останавливаясь, Страйкер внес Темпест в спальню и поставил на пол возле кровати. Затем развязал завязки ее зеленого открытого платья; бретельки соскользнули с плеч, и Страйкер покрыл ее обнаженные плечи поцелуями. Темпест стояла неподвижно. Не то чтобы она робела перед ним, нет, просто ей впервые в жизни хотелось быть тихой, нежной и женственной, испытать покорность мужчине, отдать ему всю себя и получить взамен его тело и душу. И еще она хотела, чтобы этот день запомнился Страйкеру навсегда.
- Ты такая тихая! - изумленно прошептал Страйкер, целуя ее в шею, в то место, где билась голубая жилка. Руки его скользнули под бретельки ее лифчика: тяжело дыша, Страйкер обхватил пальцами ее груди, и Темпест впилась в его плечи, чтобы не упасть: ноги ее вдруг ослабели.
- Я люблю тебя!
Эти слова, исполненные глубокого чувства, проникли в самую его душу, заполнив без остатка. Он словно стал другим человеком, и сущностью этого нового человека стала любовь. Ощущать это было непривычно и удивительно.
- Мы оба любим друг друга, - твердо произнес Страйкер, глядя ей в лицо.
Темпест зарылась руками в его волосы и притянула его голову к себе.
- Навсегда.
Этот поцелуи был нежным, даже задумчивым. Затем Страйкер сдернул вниз платье, и нагота Темпест, прикрытая лишь крошечной полоской тонкого шелка, открылась ему. Страйкер ласкал каждый изгиб ее тела, грудь, возбуждал соски до тех пор, пока они не расцвели, словно розовые бутоны. В глазах у Темпест блестели слезы счастья: она выгибалась ему навстречу, молчаливо моля о новом прикосновении, но не торопила его ни единым словом, ни единым жестом. Ей хотелось, чтобы каждый миг длился вечно. Огонь страсти охватил ее: но эта лихорадка не мучила ее, а приносила неизмеримое наслаждение. Страйкер коснулся соска губами - и Темпест почувствовала, что ноги ее не держат. А руки его скользили все ниже и ниже, пока не добрались до треугольника золотистых волос, скрывающих ее сокровенное естество.
- Не медли! Я так хочу тебя! - простонала она, но Страйкер зажал ей рот поцелуем.
Вкус его губ заставил Темпест забыть обо всем, пробудил первобытные инстинкты, дремавшие в ее теле с того далекого дня, когда Темпест отдалась ему впервые. В тот день она понимала, что у них нет будущего, но все же надеялась; теперь же не нуждалась в надежде, ибо верила в будущее. Страйкер с ней, он любит ее; она больше никогда не будет одинока.
С каждым мигом страсть их расправляла крылья. Потоки теплого воздуха возносили влюбленных в небеса. Страйкер опустился на колени и покрыл поцелуями плоский живот Темпест; та застонала в ответ. Вот он начал ласкать ее ноги от колена до бедра… вот руки и губы его потянулись к заветному сокровищу…
- Страйкер! - взмолилась Темпест.
Он поднялся, подхватив ее на руки, уложил на кровать и сам бросился сверху. Темпест лежала перед ним, раскинувшись; щеки ее пылали, глаза горели страстью. Вот она потянулась к пуговицам его рубашки; сперва Страйкер помогал ей, затем, потеряв терпение, просто рванул рубашку с себя и швырнул на пол. Он вошел в нее, глядя ей в глаза; и тихий дом на острове наполнился стонами, сдавленными криками и словами, лишенными смысла, но несущими в себе древнюю как мир истину любви.
В их соитии не было нежности; они любили друг друга пламенно и страстно, наслаждаясь своей силой и полностью отдаваясь друг другу. Казалось, разум отступил на время, покинул их, предоставляя желаниям вершить свой пир.
Вместе они поднялись на пылающую вершину, вместе вкусили блаженный отдых. А потом боги, предназначившие этих мужчину и женщину друг для друга, послали им сладостный, целительный сон.