* * *
Кресси расхаживала по пустой классной комнате. Мальчики находились на улице с Джейни. Уже второй день подряд она не приходила в студию. Два дня разговаривала с Джованни с холодной вежливостью, когда учила в галерее братьев, а он писал их. Два дня испытывала то гнев, то досаду из-за того, что не удалось побороть его скрытность. Два дня выжидала, тщетно надеясь, что он передумает, скажет, что не сможет закончить портрет, если она снова не станет позировать ему.
Она пыталась работать над вторым детским учебником, пользуясь бесценным опытом, который приобрела во время преподавания, но ей не удавалось сосредоточиться. Работа стала невозможной. Даже отвечая на письма читателей, Кресси обнаружила, что ее мысли блуждают.
Наверху серванта, куда она складывала книги, грифельные доски и мелки, стояли два глобуса, небесной сферы и земного шара. Красивые глобусы, произведенные фирмой "Кэри". Интерес Кресси к звездам означал, что первый глобус использовался гораздо чаще, чем второй. Она стерла отпечаток пальца рукавом платья. Действительно, надо уговорить отца, чтобы тот дал деньги на телескоп. Наверное, если попросить Джеймса написать ему письмо…
- Крессида! Вот ты где. Я разыскивала тебя повсюду. - Раскрасневшаяся Белла ворвалась в классную комнату.
Кресси подвела мачеху к креслу. Белла опустилась в него, обмахиваясь письмом, которое держала в руке. Она очень побледнела, пот струился по ее лбу. Казалось, она на грани обморока.
- Почему вы не послали за мной слугу? - спросила Кресси, раздумывая, разумно ли оставить ее одну, чтобы сходить за нюхательной солью.
- Я не могла… я хотела, чтобы ты увидела… Вот, прочитай это.
Белла протянула ей письмо. С замирающим сердцем Кресси узнала паукообразные каракули своей тети Софии.
- Корделия?
Белла, уже немного пришедшая в себя и дышавшая ровнее, с трудом кивнула.
Кресси отошла к окну и начала читать послание тети. Похоже, Корделия, покоряла высший свет. Тете Софии уже пришлось отказать пятерым совершенно неподходящим претендентам на ее руку. "Лично я думаю, что Корделия решила привлечь к себе внимание как можно большего числа претендентов, - писала тетя София. - Ходят слухи, будто ее имя уже внесли в книгу ставок Уайта напротив дочери Валерии Уинворд. Столь унизительное пари бледнеет в сравнении с весьма низким происхождением ее соперницы. Всем очень хорошо известно, как Валерия Уинворд подцепила своего мужа".
Худшее ожидалось впереди. Склонность Корделии заводить знакомства уже привела к мелким скандалам. Причиной одного стало ее присутствие на соревновании по кулачному бою. Тетя София, твердый оплот общества, не на шутку испугалась, что письменные рекомендации, данные ей для вступления в клуб "Олмак", будут отозваны. Читая между строк, Кресси еще больше опасалась того, что сестра либо по своей, либо по чужой воле вступит в трагический неравный брак.
- Она требует, чтобы я приехала в город, - нерешительно сообщила Белла, - пишет, что снимет с себя ответственность за последствия, если я не приеду. Крессида, что мне делать? Твой отец в России… Почему София не обговорила эти вопросы с ним?
Кресси снова просмотрела письмо. Было бы ошибкой недооценить тетю, одного из тех членов семьи, кто мог перехитрить лорда Армстронга. А это означало, что ее письмо заранее продуманная хитрость.
- Интересно, - задумчиво протянула Кресси. - Как вы думаете, не желает ли тетя просто избавиться от забот, связанных с выходом Корделии в свет?
- София страдает подагрой, - ответила Белла, надув губы, - к тому же ей уже за шестьдесят, она на несколько лет старше твоего отца, поэтому не удивлюсь, что ей тягостна роль сопровождающей… особенно если учесть резвость подопечной. Я очень хорошо знаю, что Корделии по силам измотать целый батальон сопровождающих.
- Должна признаться, мне не верится, будто Корделия могла таким образом воспользоваться ситуацией.
- Правда? А я верю, - скептически возразила Белла.
- Что вы имеете в виду?
- Корделия не желает заключать брак с мужчиной, избранным отцом, так же, как и вы все, кроме Кэролайн. Я думаю, Силия… Тот глупый мужчина, который стал ее первым мужем, а потом погиб, наверное, тоже был подобран твоим отцом. Что же касается остальных… - Белла сделала широкий жест. - Сначала Кэсси, затем ты, а теперь я уже не сомневаюсь, Корделия тоже решила идти против воли отца. Правда, не знаю, по какой причине.
Кресси раскрыла рот, Белла прыснула со смеху.
- Думаешь, я ничего не замечаю, раз оплыла жиром и выгляжу неважно. Думаешь, ничего не вижу, раз ты такая умная. Крессида, я вижу, что происходит под моим носом, несмотря на внешний вид. Например, я знаю, ты позволяешь этому очаровательному и довольно искусному художнику писать свой портрет. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь?
Кресси была ошеломлена и потеряла дар речи. Щеки залились густым румянцем. Ей было стыдно не потому, что она недооценила мачеху, а потому, что судила о ней столь черство и действительно считала не только глупой, но и жирной.
- Я не знала… мы не хотели… правда. Белла, это просто… - Кресси окончательно запуталась, видя на себе критический взгляд мачехи.
- Крессида, будем откровенны друг с другом. Мы никогда не станем близкими подругами, а я не собираюсь играть роль матери, ведь ты этого не желаешь. Мне бы очень хотелось, чтобы вы все вышли замуж и исчезли отсюда, ибо тогда твой отец, наверное, уделил бы мне и сыновьям больше внимания. Мне все равно, за кого вы выйдете замуж. Мне наплевать, за кого выйдет Корделия при условии, что вы обе обзаведетесь мужьями.
- А если я не пожелаю искать себе мужа?
- Тогда найди способ, как покинуть этот дом, - ответила Белла, пожав плечами.
- Вы поддержите меня, если я попрошу отца выплачивать мне ежегодное содержание?
- Моя дорогая Крессида, с моего благословения ты можешь играть роль ученой старой девы, но тебе следует знать, что я в действительности почти не могу повлиять на своего мужа. От меня он не хочет ничего, кроме производства очередного сына. Тебе придется самой придумать, как убедить его, если ты предпочтешь такой выбор.
Кресси уставилась на свой палец. Решив, что он уже достаточно кровоточит, она спрятала руку под платьем. Откровенность мачехи сняла с нее часть вины, которую она испытывала, ибо в глубине души чувствовала, что желание загладить вину не приведет к искренней близости между ними. Кресси почувствовала облегчение оттого, что Белла придерживается такого же мнения, хотя ее охватил ужас, когда она вспомнила свое поведение после второй женитьбы отца. Она встала и сложила письмо.
- Белла, я рада, что мы поговорили. - Кресси поцеловала мачеху в щеку. Та была холодна, хотя на ней остались следы девичьего румянца. Белла была не много старше ее. Среди слоев жира и тревог, должно быть, сохранилась та Белла, которая жалела о том, что с ней стало, которой, наверное, хотелось бежать гак же, как Кресси.
- Сегодня вы выглядите лучше, - заметила Кресси. - Утренняя тошнота прошла?
- Не совсем.
Белла положила руку на живот. Кресси заметила, что он не такой большой, как казалось несколько дней назад, не раздался так, как должен был. Со времени прежних беременностей Белла раздалась вширь.
- Вы знаете, отец настаивает на том, чтобы сэр Гилберт Маунтджой навещал вас?
- Я не допущу его к себе, а твоего отца здесь нет, так что никто меня не заставит.
- Однако возможно… Простите меня, Белла, я мало понимаю в таких делах, но вам ведь уже не так плохо?
- Потому что у меня будет девочка. Сейчас я чувствую себя по-другому. Я уверена, это объясняется тем, что у меня родится девочка. - Белла тяжело встала. - Так как же мне быть с этим письмом?
- Ясно, в город ехать вам нельзя. Думаю, тетя преувеличивает все, чтобы заставить вас действовать. Отец только что покинул Лондон. Если Корделия действительно вела себя столь возмутительно, он услышал бы об этом. Я напишу сестре и попрошу рассказать всю правду. Пока она не ответит, думаю, нам лучше всего не обращать внимания на это письмо.
- Ладно. А если за это время что-то случится?
- Тогда вся вина ляжет на меня, - ответила Кресси и криво усмехнулась. - Мне нечего терять, ведь я и так потеряла расположение отца. Зато вам есть что терять. Я это понимаю.
Довольная Белла кивнула и выплыла из классной комнаты. Предоставленная сама себе, Кресси смотрела в окно. Братья ловили рыбу на мостике. Она могла написать и Каро, и Корделии. После замужества Каро замкнулась в себе и очень редко приезжала в Киллеллан-Манор, а в Лондон еще реже. Однако Каро из пяти сестер была самой проницательной. Будет интересно узнать ее мнение насчет откровений Беллы.
Должно быть, Кресси уснула, сидя у окна и прижавшись щекой к стеклу. Она проснулась и вздрогнула, обнаружив, что Джованни стоит в дверях классной комнаты с самым мрачным выражением лица. Кресси вскочила и машинально коснулась рукой волос, которые сбились на одну сторону.
- Вы напугали меня. Что вам угодно? - Ее голос прозвучал глухо и недоброжелательно. Так она хотела скрыть свою радость, что увидела его.
- Я пришел извиниться.
Все произошло, как она ожидала, он хотел закончить портрет, но не более того.
- Сегодня такой день, неожиданности следуют одна за другой, - холодно заметила Кресси.
Джованни вздрогнул. Как обычно, он был весь в черном, если не считать белой рубашки и жилета в темно-синюю и небесно-голубую полоску.
- Я вел себя непростительно грубо. Вышел из себя. Наговорил лишнего. Кресси, прошу прощения.
- Вы хотите спросить, не угодно ли мне позировать?
- Я имею в виду не это. Хочу объяснить, почему для меня так важно написать вас, - возразил Джованни. - Хотите выслушать меня?
Кресси вздохнула. Казалось, он действительно раскаивается, а она по-настоящему рада видеть его. После двухдневного молчания она помнила, сколь часто они обычно разговаривали. Без него ей стало одиноко.
- Да, конечно, я выслушаю вас. Буду лишь рада, раз мне дали ясно понять, что я лишена проницательности и сообразительности. Только не спрашивайте, у меня сейчас нет желания пускаться в объяснения. - Кресси снова села и похлопала по подушке, лежавшей рядом с ней.
Однако Джованни предпочел стоять. Казалось, художник потерял уверенность в себе, не был спокойным, как прежде. Взглянув на него пристальнее, чего не позволяла себе с их последней ссоры, она заметила темные круги у него под глазами.
- Вы слишком много работаете.
- Отнюдь нет, - ответил он машинально, но тут же поправился: - Да, это правда. Я часто работаю ночью, когда не спится. Я пытаюсь… экспериментировать с формами.
- Спасибо. За то, что не отмахнулись от меня.
- Не за что. Видите ли, мне не так легко пускаться в объяснения.
- Особенно со мной, как вы хорошо знаете. - Кресси рассмеялась.
Сев рядом с ней, Джованни удостоился редкой по-настоящему искренней улыбки.
- Мне не хотелось быть столь… властным. Наверное, я показался вам настоящим тираном, каким временами бывает ваш отец, пытаясь угрозами заставить вас думать так, как ему хочется.
- Боже мой, Джованни, перестаньте. Вы совсем не похожи на моего отца.
- Мне очень приятно слышать это из ваших уст, но… - Он взял руку Кресси и поцеловал. - Простите. Я хотел лишь помочь вам.
От прикосновения его губ пульс Кресси, как обычно, забился быстрее. Только сейчас, когда он был здесь, полный раскаяния, она призналась себе, как сильно расстроилась из-за прошлой ссоры.
- Вы помогли мне, но теперь не мешайте мне помочь себе. Конечно, если у меня это получится.
- И помогите мне, если пожелаете. Я хочу доказать, что способен создать нечто большее, чем просто отшлифованную, технически великолепно исполненную и математически совершенную картину.
- Я так говорила? - Кресси состроила гримасу. - Простите меня.
- Это правда, так я действительно пишу. Но я способен на большее. С вашей помощью.
Джованни наклонился и коснулся лица Кресси, провел рукой по ее лбу, щеке и шее. Знакомое прикосновение. Она уже думала, что такого больше не случится. Затрепетала от возбуждения, помня, сколько раз он прежде касался ее. С грустью представила время, когда его здесь больше здесь не будет, когда он завершит ее портрет. Тогда Джованни также поставит точку в отношениях с ней. Но пока он здесь. И этого достаточно.
- Когда начнем?
- Кресси, вы еще хотите позировать мне?
Она посмеялась, слыша его нетерпение, видя, как он захлопал в ладоши и вскочил.
- Можно приступить завтра. Я закончил другой, то есть первый портрет, осталось лишь покрыть его лаком. - Тут его улыбка угасла. - Но сначала я должен… кое-что объяснить.
Джованни нахмурился, вращая глобусы точно так, как Кресси делала это раньше, сначала один, затем другой.
- Вы спросили, почему я всегда отдаляюсь от вас, почему я такой замкнутый, как вы выразились. Кресси, вы пробудили во мне то, что я считал давно умершим, - желание писать сердцем. Вы снова разожгли мою страсть. И причина, по которой я не могу… причина, по которой я не буду… я боюсь. Нет, я боюсь, что если позволю себе…
Он стал вращать глобус небесной сферы с такой силой, что тот закачался на подставке, затем повернулся к Кресси:
- Я опасаюсь, если мы вступим в интимные отношения, испытаем близость, то наши волшебные отношения погибнут. Боюсь, тогда мне не удастся написать вас. Я не хочу погубить то, что открыл снова. Понимаете?
Кресси видела, что он говорит по велению сердца, верит своим словам, хотя не могла понять причину этого. Она не решалась заговорить, опасалась сказать что-то неуместное.
- Спасибо. За объяснение. За то, что доверились мне… спасибо.
Казалось, Джованни испытывает и волнение, и некоторую неловкость. Он все еще что-то скрывал от нее? Она согласилась позировать ему. Только позднее, когда лежала в постели и проигрывала в голове их разговор, ее эйфорию умерил точный порядок слов, которые он употребил. Я не хочу погубить то, что открыл снова.
У него когда-то была другая муза. Конечно, была, поэтому ревновать глупо и нелогично, поскольку для Кресси в его жизни явно не осталось места. Он пытался вступить с ней в интимную близость? Несомненно. Любил ли он ее?
- Это, - сказала Кресси себе, откладывая в сторону свой перевод труда Лежандра "Упражнения по интегральным вычислениям", - меня совершенно не касается. - Однако она обнаружила, что логика и эмоции редко дополняют друг друга. Мысль о том, что Джованни влюблен, никак не укладывалась в ее голове.
* * *
- Вы опоздали. - Когда дверь медленно открылась, он стоял перед мольбертом, рисовальная доска покрылась карандашными набросками. - Я обдумывал некоторые идеи, но не уверен… Вы не собираетесь входить?
Кресси стояла в дверях, кутаясь в вечерней накидке матери.
- Вы сделали выбор в пользу Пентесилеи?
Джованни нетерпеливо помечал что-то карандашом.
Шейный платок висел на стуле вместе с фраком и жилетом. На лбу осталось пятно от угля. Она заметила пучок волос, выглядывавший из расстегнутой на шее рубашки. У Кресси пересохло в горле. Студия была ярко освещена, солнечный свет бил прямо в световые окна. Она ясно разглядела его соски, проступавшие сквозь батистовую рубашку, видела, как волосы клином спускаются к животу. Ей не следовало смотреть, но она не могла оторвать глаз.
Она напоминала себе, что не должна искать близости, если желает вдохновить его. Но сейчас ей хотелось сорвать с него рубашку и провести руками по твердым мышцам, в существовании которых она не сомневалась. Ощутить его жесткие волосы, гладкую кожу, переливание мышц, услышать стоны, когда она станет ласкать его. Ей хотелось…
- Кресси, вы собираетесь входить или нет? Почему на вас эта накидка?
Она закрыла дверь за собой и прислонилась к ней.
- Мне в голову пришла одна мысль. Это сюрприз.
Сейчас Джованни смотрел на нее, его уже не отвлекала рисовальная доска.
- Как правило, я не люблю сюрпризов. Редко нахожу их приятными.
Ей не хотелось, чтобы он обнаружил, как она нервничает, ибо это испортило бы все впечатление. Казалось, будто вдохновение подарило Кресси столь удачную мысль, но сейчас, когда дело дошло до ее воплощения, она теряла уверенность в себе. Ее поведение покажется ему нелепым? Он станет смеяться над ней? Встав, она начала расстегивать накидку непослушными пальцами.
- Отвернитесь, - скомандовала Кресси. - Не смотрите на меня, пока я не разрешу. - Она позволила накидке упасть на пол и надела на голову шляпу, которую прятала под ней.
- Джованни?
- Si?
- Теперь можете смотреть. Я хочу познакомить вас…
- С Пентесилеей. - Он стал гадать.
- С мистером Брауном. - Кресси сняла шляпу с головы движением, которое вчера часами репетировала перед зеркалом, и сделала поклон, которым очень гордилась.
Ее наградил взрыв удивленного хохота.
- Что же…
- Помните, вы спрашивали, как мне удалось попасть на совещание Королевского общества? Так вот… - Кресси чуть повернулась, отчего фалды ее фрака взвились вверх. - Вы правы, женщину никогда не допустили бы туда, сколь впечатляющие ни были бы мои достижения, однако некоторые великие умы нашего века читали лекции, и я сделала все возможное, чтобы послушать их.
- Я нисколько не сомневался в вашем стремлении учиться, но это уже совсем другой поворот, - сказал Джованни и снова рассмеялся. - Должен ли я понимать вас так, что в этом наряде вы путешествовали по Лондону? Они, эти достойные члены Королевского общества, знали, что женщина, переодетая в мужчину, проникла на их освященную временем территорию?
- Наверное, догадались, ибо вы мне кажетесь очень женственным мужчиной.
- Неужели? Не думаю, что мою проделку обнаружили? Конечно, за исключением мистера Беббиджа. Это один из моих друзей, который помог мне проникнуть в Королевское общество.
- А лорд Армстронг знаком с мистером Брауном?
- Силы небесные! Нет! Он ни за что не должен узнать об этом. Кроме мистера Беббиджа, никто больше об этом не знает. Теперь и вы знаете.
- Это честь для меня, Кресси. Я действительно восхищен. Но зачем вам было идти на столь огромный риск? Если бы вас раскрыли, последствия могли бы стать ужасными.
- Знаю, но было бы гораздо ужаснее, если бы мне так и не удалось… Разве вы не понимаете, Джованни, сколь унизительно быть всего лишь женщиной? Признаться, отправляясь куда-нибудь в обличье мистера Брауна, я испытываю постоянный страх, но в то же время… у меня кружится голова от восторга. Эти бриджи предоставляют такую свободу. Должна признаться, меня охватывает приятная дрожь от сознания, что я дурачу всех. Разве это трудно понять?
- Не очень трудно, если знать вас. Кресси, вы замечательная и храбрая девушка.
- Пока я еще мужчина, если вам угодно, - ответила она, вскинув голову.
- Мистер Браун, для меня истинное удовольствие познакомиться с вами, - произнес Джованни, снова рассмеялся и изящно поклонился. - Целую вашу руку, мистер Браун. Вы само совершенство.