- Так коэров, вроде, прокляли вместе с богами.
- Ага. Поэтому за восстановление храма мне сказали спасибо. А вот за эксклюзивные разработки в области химии спасибо имело весомый денежный эквивалент.
- Что–то светлейший коэр мне голову морочит…
- Морочу, - согласился он, откладывая свой вампирский блокнот и притягивая меня на колени. - Например, вот так, - и поцеловал. Медленно, тягуче, с наслаждением. Заставляя сердце забиться громче и комнату закружиться в безумном танце. - А в перерывах делюсь серьезной информацией, - продолжил, оторвавшись от моих губ, и я не сразу сообразила, о чем он. - Понимаешь, малыш, благородные эльвины все необходимое в своей жизни создавали с помощью магии. И достигли в этом небывалых высот. Да только в вашем мире магия не работает. С той силой, какая нужна для создания очень и очень многого. И пришлось бывшим эльвинам основывать научные институты и изучать там с нуля и физику, и химию, и биологию, и много чего еще. Законы вашего мира. Строение веществ вашего мира. И думать, как же это все разъединить и соединить так, чтоб получились привычные им предметы и материалы, как создать механизмы для того, что раньше работало на одной лишь силе и направлялось одной лишь волей.
- И ты работаешь в таком институте?
- Нет, Ларочка, я коэр, и я вижу этот мир изнутри. Его структуру, взаимосвязи между частицами материи, я вижу, как и что может соединиться и с каким результатом. И потому то, на что в институте потратят годы проб и ошибок, я создам за несколько дней. Поэтому я работаю только на заказ, и мои услуги стоят очень и очень дорого.
- Какой коварный и обеспеченный коэр, - мои пальцы скользят по его распущенным волосам, не таким мягким, какими они бывали во снах, и вовсе не таким белым, как ему бы хотелось. Я обнимаю его за шею и целую в губы. - А страшные вампирские боги не возражают, что ты столь низменно используешь свои высокие способности?
- Ну почему же низменно, я помогаю своему народу, - а глаза смеются, а руки так провокационно поглаживают мне спину…
- Ага, раз в полгода. Обпомогался, заботливый наш.
- А иначе будут меньше ценить. И меньше платить, - его язык медленно скользит по моей ключице. - А работать придется больше, - он чуть прихватывает зубами мочку уха, заставляя чуть вздрогнуть… и позабыть на время и о работе, и о творчестве…
А белый снег за нашими окнами однажды сменил беловато–лиловый ковер первоцветов. Весна все же отыскала эту затерянную меж гор долину. Я заметила это случайно, бросив рассеянный взгляд за окно где–то по дороге из сна в явь или из яви в сон.
- А мне казалось, зима будет теперь всегда, - рассеянно сказала я Лоу, с неодобрением смотревшему на мой отрешенный вид. Его забота о моем художественном развитии помогла не сильно. Я рисовала, да. По ночам, когда все равно некуда было податься. И мои картины становились все более абстрактными, ведь я стремилась передать зыбкий мир моей потусторонней реальности.
Он просил меня "не уходить" хотя бы когда он рядом. Я старалась. Но после рассвета меня все равно неуклонно тянуло в сон, я становилась нервной и раздражительной, ведь меня "ждали", а я опаздывала. Я все рассеянней слушала его речи, меня все меньше занимало то, что он пытался мне показать, и наконец, я просто засыпала возле него, бессильно упав головой на его плечо, и ему оставалось только отнести меня в кровать, чтобы на следующий день все повторилось вновь.
- Может, выйдем, пройдемся? - предложил вампир, уловив проблеск моего интереса к изменениям в природе.
- Зачем? Я уже знаю там наизусть каждую кочку. Ну, цветы. В моих снах распускаются любые.
- Но эти настоящие. Посмотри, какие нежные, только–только из–под снега.
- И чем они лучше?
Дни шли. Одни цветы за окном сменялись другими. Лоу вновь уехал, так и не добившись от меня интереса к окружающей действительности. Я лишь порадовалась, его настойчивое стремление изменить мой образ жизни слегка напрягало. И несколько дней без него пролетели для меня незамеченными.
А вернулся он ночью, ближе к рассвету.
- Не спишь? - поинтересовался, стремительно врываясь в маленькую гостиную. - А впрочем, я бы удивился, - прижал к себе, коротко целуя в губы. - Бросай свои кисточки, собирай карандаши, бумагу, мне нужна твоя помощь. Ты ведь не откажешься мне помочь?
- Нет, конечно, а в чем? - это что–то новое, раньше все его дела были строго его. - Ты чего нынче такой стремительный?
- Надо прибыть на место до рассвета, иначе будет не интересно. Если ты со мной - бегом переодеваться. Придется изрядно полазить по склонам, там едва ли жарко и может быть ветер.
- И ты хочешь, чтоб я что–то там рисовала?
- Скопировала. Нужно перерисовать несколько изображений. Они достаточно простые, но нужно точно. Возьмешься?
- Что за изображения?
- А вот не скажу, пока не переоденешься и не сядешь в машину. Или вообще не скажу, если откажешься со мной ехать. И оставлю умирать от любопытства.
- Не только стремительный, еще и жестокий, - целую его в щеку, еще хранящую холод весенней ночи. - Уговорил, едем.
Летим, конечно, когда это вампиры ездили. В непроглядной ночи, не включая огней. Недалеко. Но небо стало потихоньку сереть, когда мы приземлились. Тянуло сыростью от реки, хотя саму ее во тьме я не разглядела. Перед нами возвышались поросшие травой сопки, и именно к вершине одной из них решительно тянул меня Лоу, так ничего и не объяснив, ограничившись фразой "тебе лучше увидеть это самой".
В серых утренних сумерках видно было не очень. Даже куда ногу ставить, хорошо один седовласый энтузиаст поддерживал. Ближе к вершине склон стал отвесным, обнажая скальное основание.
- Вот. Примерно здесь, - заявил мой провожатый, останавливаясь возле этого естественного каменного фриза, местами абсолютно гладкого, местами поросшего лишайником. - Теперь ждем рассвета.
- Лоурэл, а с рассветами не перебор? Из окна их тоже прекрасно видно.
- Да что ж ты у меня вредная такая по утрам, сил нет, - прижал меня к себе, закрывая рот поцелуем. - Забудь про рассвет, - заявил, оторвавшись от моих губ. - Сам по себе он не очень нас сейчас интересует. Просто он дает правильное освещение.
- Освещение чего? Целующегося коэра?
- Ну, должен же я как–то тебя развлекать, пока мы ждем? - пожал он плечами.
- О, да! Поцелуй - как вампирская светская любезность.
- Не только поцелуй, - ухмыляется вампир. - Этикет предполагает бурное продолжение, - он прижимает меня спиной к скале, весьма недвусмысленно соприкасаясь со мной бедрами. - Но тогда мы все пропустим, - интимно шепчет на ушко, поглаживая мои плечи, лаская обнаженную шею. - Потому что только косые лучи восходящего солнца способны заставить каменную поверхность за твоей спиной раскрыть все свои тайны.
- Предполагается, что я должна познать эти тайны спиной?
- А ты, - его руки неторопливо скользят по моему телу, останавливаясь на талии, - хочешь познать их спиной ко мне? Тоже вариант.
Смеюсь, обнимая его за шею.
- И из нас двоих это я несносна?
- Временами, - он вновь целует, а затем решительно разворачивает лицом к скале. - А теперь смотри.
Смотрю. Темный камень, рассеченный множеством горизонтальных трещин, словно поделенный ими на ровные широкие ярусы. Укоренившаяся в этих трещинах трава, в основном сухая, еще прошлогодняя. Мох, ползущий по шершавым от ветра камням… А солнце восходит, заменяя безликую серую тьму игрой света и тени на каменном основании. И я, наконец, вижу их - множество рисунков, выбитых на этих камнях. Домик, домик, человечек, олени, бегущие дружной толпой. Это мог бы нарисовать ребенок, контуры фигур ровные и четкие, но предельно простые. На бумаге. Но выбить такое в камне детских сил не хватило бы точно.
- Что это? - интересуюсь у Лоу, медленно двигаясь вдоль каменного фриза. Шаг за шагом, метр за метром, разглядывая все новые и новые картинки. Еще дома, люди меж ними, чаще пешие и с воздетыми к небу руками, несколько всадников, подгоняющие стадо. Идущие ярусами рисунки покрывали площадь высотой с человеческий рост и длиной, должно быть, с десяток метров.
- Изображение поселка. Человеческого поселка, - Лоу движется вдоль скалы вместе со мной, разглядывая рисунки не менее внимательно, порой проводя пальцами по контурам того или иного изображения. - Когда–то давно в этой долине жили люди. Строили себе прочные деревянные дома, занимались земледелием, разводили скот…
- Деревянные дома? Не шатры?
- Смотри сама. Вот это прямоугольное здание с четким треугольником крыши, - его пальцы скользнули по одному из рисунков, - точно изображает деревянную постройку, видишь, даже брусья, из которых сложен дом, здесь прорисованы. А вот это строение - уже то, что ты называешь шатром, видишь, мягкие контуры, округлая крыша.
- Но погоди, если они умели строить деревянные дома - зачем им шатры? Да и потом, если они строили себе подобные дома, едва ли они были такими уж дикими.
- Забавно ты уровень дикости по типу жилища определяешь. Но в основном я согласен, дикарями они не были. В долине найдены остатки оросительных каналов, прорытых еще в древности - здесь издавна занимались земледелием. Оно требует оседлости, вот и появляются постоянные деревянные жилища. Хороший дом не срубить каменным топором - эти люди знали обработку металлов. Кстати, именно ударами металлического инструмента выбиты все эти изображения.
- А шатры?
- Скотоводство. Необходимость отгонять скот на летние пастбища. Вот там и ставили эти шатры. Не потому, что не умели строить постоянные дома. А потому, что тут требовались временные. Продуманная конструкция, простая в сборке, легкая в переноске…
- Тогда зачем на картине они стоят вперемешку? Если бы все было так, как ты говоришь, изобразили бы два отдельных поселка.
- Ну, возможно, дело в том, что это не совсем картина.
- А что же это?
- Это молитва. Обращение к богам с просьбой о благоденствии и процветании. Видишь, почти все люди здесь тянут руки к небу, прося благословить - и эти дома, и эти стада, и напитки в сосудах, и мясо в котлах. Это просьба о том, чтоб было всего и много, вот и изобразили - всего и много, насколько хватило места.
- Что–то полей не изобразили. Разве им был не нужен хороший урожай?
- Возможно, к моменту создания этого фриза полей уже не было. Мы ведь их только по косвенным признакам вычислили. Во времена появления в этих землях вампиров здесь уже не только полей не наблюдалось, здесь и деревянных домов уже больше не строили, - он рассказывает охотно и с увлечением. Даже сомнения не вызывает, что все это ему действительно интересно. И эти рисунки. И люди, на скалах их выбившие. И их образ жизни, и причины его изменения. - Скотоводство в этих землях оказалось более выгодным занятием. Может, климат стал более засушливым, может, дело в том, что сменился народ, населявший эту межгорную котловину.
- Народ? - понимаю, что глупо, но… - А что за народ здесь жил? Ну, на кого похожий? И почему ты думаешь, что сменился? Тоже по косвенным признакам вычислил?
- Нет, еще и прямые доказательства имеются, - смеется Лоурел. - А люди здесь всегда жили разные. Те, кто подобно твоим предкам, пришел в эти земли с запада. И те, кто пришел с востока. Мы нашли свидетельства пребывания здесь и тех, и других.
- Кто это мы? И зачем вам здесь что–то искать, вычислять, исследовать?
- Те, кто живет в этих землях теперь. Те, кто считает эти земли своей родиной. В основном те, кого среди вампиров принято именовать Новыми. Потому что это наша земля, и нам интересна ее история…
- Странные вы, - не смогла удержаться. - Сначала извели всех людей на еду, а потом решили изучить их историю.
- Какие же тогда вы? - не остается в долгу вампир. - Судя по вашей истории, вы предпочитали изводить друг друга просто так, даже практической пользой не заморачиваясь. И, кстати, на еду извели далеко не всех жителей этих мест. Часть ушла на восток, став еще одним племенем дикарей. В развитии мы их, конечно, отбросили назад весьма сильно, с этим не поспоришь. Когда из хозяина жизни ты превращаешься в добычу, тут уж не до развития высоких технологий. Но тем интереснее узнать, как они жили прежде. Вот тебе разве не интересно?
- Мне - да, но я человек, - я задумчиво вожу пальцами по холодному камню, ощущая неровность выбитых некогда контуров. - Как думаешь, давно здесь эти рисунки?
- Что для тебя давно, Ларис?
Пожимаю плечами. Давно для меня - это когда я среди людей жила. А вот эти люди тоже когда–то жили. В своем каком–то "давно". А живи они до сих пор - я и здесь была бы среди людей.
- Точной даты, понятно, нет, - продолжает меж тем Лоу. - Да и не изучена еще толком эта скала, многие изображения лишайником скрыты, надо чистить, рассматривать, копировать. Вот, кстати, буду благодарен, если поможешь. Хотя бы несколько фрагментов, пока солнце еще не высоко. Днем их уже практически не видно.
- Ты хочешь, чтоб я их перерисовала? - несколько удивляюсь. - А разве не проще сделать отпечаток? Приложить лист бумаги, заштриховать…
- Отпечаток любой дурак сделает. Ты нарисуй. Мне интересно, как видишь их именно ты.
Рисую. И, незаметно для себя, увлекаюсь. Рисую древние изображения на камнях. И сами камни на вершине сопки. И даже солнце, неторопливо встающее где–то сбоку. Рисую Лоу, аккуратно счищающего с камней мох и лишайник. Рисую вид с вершины нашей сопки - на заливные луга вдоль реки, и округлые очертания холмов, и синеющие в утренней дымке горы на горизонте. И тюльпаны, заполнившие степь от края до края. Красные, белые, желтые, лиловые, от них рябило в глазах, даже в неярком утреннем свете…
- А сейчас ведь апрель, - впервые приходит мне в голову.
- Кончается, принцесса моя спящая. С добрым утром! - Лоу отвешивает мне шутовской поклон. А я вдруг вспоминаю, что принцессой называл меня раньше Анхен. И тюльпаны дарил. Однажды. А я их выкинула. Или я выкинула лилии?
- И сильно кончается? Апрель.
- Двадцать шестое. Это важно?
- Уже не очень, - но все же вздыхаю. - День рождения у меня, - поясняю вампиру. - Был. Недавно. А я и забыла. И, знаешь, даже там, у людей, никто ведь не помнит.
- Что ж, значит, будем праздновать сейчас, - Лоу подходит и обнимает меня сзади, чтобы не потревожить рисунков, лежащих у меня на коленях. - Вы ведь празднуете каждый год, верно?
Киваю.
- А вы что же, реже?
- Реже. Значительно. Так сколько тебе исполнилось?
- Двадцать один.
- Поздравляю, - он тихонько целует меня сзади в шею. А потом вдруг неожиданно прикусывает. И прижимает к себе, так крепко, что не вздохнуть.
- Ты чего? - несколько ошарашенно интересуюсь, когда он с глубоким выдохом отпускает.
- Так… Подумалось… Хорошо мне с тобою, Лар, - неожиданно признается Лоу. И, словно встряхнувшись, продолжает уже совсем другим тоном, - так с меня, похоже, подарок?
- Смеешься? То, что я все еще жива - уже подарок. Если бы не ты, все эти тюльпаны рисовал бы сейчас кто–нибудь другой. А я бы их даже не увидела.
- Пессимистка, - он кладет подбородок мне на плечо. - Тебе суждена долгая жизнь. Я это знаю. Чувствую в каждом твоем вздохе. Просто ты не сдавайся. Не сбегай от жизни в сны, ладно?
- Это очень легко сказать, Лоурэл, - тема была непростая, и мне меньше всего хотелось бы его обидеть. Но ведь ничего не бывает без причины, и причины порой стоят того, чтобы их озвучить. - Но жизнь, в полном смысле этого слова, есть у тебя. У тебя есть дела, друзья, встречи, работа. Жизнь была вон у них, - я киваю на каменный фриз, где всадники гонят к поселку стадо, а женщины помешивают еду в огромных котлах. - А я… у меня чувство, будто я застряла где–то, вне времени и пространства. Мне хорошо с тобою, но… Когда ты уходишь, чтобы продолжить жить где–то еще, в моей жизни не остается ни цели, ни смысла. Я всю свою жизнь училась. И в этом был смысл, ведь только выучившись, я смогла бы получить ту работу, к которой стремилась. И в моей работе был бы смысл, ведь я помогала бы людям, избавляя их от боли а, возможно, и смерти. И ради этого стоило бы вставать по утрам, вне зависимости, насколько удачно у меня все… в личном плане. Меня так учили, меня к этому готовили, а теперь… я просто не могу найти зацепок… придумать повод…
- Я думал об этом, маленькая, - соглашается Лоу, все так же сидящий у меня за спиной, чуть обнимающий меня одной рукой и глядящий куда–то вдаль поверх моего плеча. - И я бы мог предложить тебе работу. Мне даже кажется, что она тебя заинтересует. Есть только одно маленькое "но". Мне придется представить тебя широкой публике. Не побоишься?
Сглатываю.
- А… что за работа? И что за публика?
- Публика исключительно вампирская, уж прости, другой в наличии не имеется. Если тебя это хоть сколько утешит - публика преимущественно молодая, из Новых. Народ простой, в правительственных кругах не вращается, в близости к правящей семье тоже покуда не замечены.
- Даже так? - не смогла не улыбнуться. - А себя ты частью "правящей семьи" не считаешь?
- Здесь главное, кем считает меня Владыка, - чуть усмехается Лоу.
- А Владыка тебя не считает?..
- Не считает. К счастью. И потому, в отличие от того же Анхена, я могу заниматься тем, чем хочу, а не тем, чем велят. И именно поэтому я могу сделать тебя следующее предложение. Мы с коллегами занимаемся изучением жизни людей в довампирский период. В этой долине сменил друг друга не один народ и не одно государство. От их жизни осталось множество материальных свидетельств. И если ты рискнешь присоединиться к нашей маленькой исследовательской экспедиции, есть шанс узнать много интересного, о том, как жили здесь люди задолго до появления вампиров. Заинтересует?
- Ох, Лоу, - порывисто оборачиваюсь и обнимаю его, крепко–крепко. - Спасибо! Это было бы так… Это было бы настоящее, понимаешь? Была бы жизнь. Ты действительно меня возьмешь? Это будет самый лучший подарок, правда!
Он обнимает меня в ответ, гладит встрепанные ветром волосы.
- Но есть одно "но", - интригующе шепчет мне в ушко.
- Они меня не примут? Твои друзья. Будут относиться с высокомерным презрением?
- Друзей воспитаем. Не сразу, конечно, но куда они от нас денутся? Я о другом.
Встревоженно отстраняюсь и смотрю в его глаза. Серьезные–серьезные, вот только в уголках губ чуть подрагивает усмешка.
- Так какое же "но"? - интересуюсь уже чуть спокойней.
- По ночам мы обычно спим. А работаем днем, пока светит солнышко. Так что, если ты с нами - придется решительно отказываться от дурных привычек.
Целую его, вреднющего.
- Не смейся. Ты же понимаешь, что я буду вести себя сообразно обстановке. И… я надеюсь, ты не станешь никому рассказывать про мои сны?
- Ну что ты, Лар, я и про свои–то не рассказываю. Это будет наша с тобой страшная–престрашная тайна.
- И когда мы туда поедем?
- Завтра.
Завтра. Это слово жгло меня нетерпением весь оставшийся день. Я не могла уже толком рисовать, хоть я и скопировала по просьбе Лоу еще несколько заинтересовавших его фрагментов. Однако, чем выше поднималось солнце, тем хуже были видны выбоины в камне, жизнь древнего поселка словно исчезала на глазах, растворяясь в темно–буром массиве скального фриза.