Разглядывать Ольгу оказалось очень интересно, к тому же она спала, что делало наблюдение безнаказанным. На ней было то же платье, что и вчера, волосы распущены, лицо скрыто в мозаичной тени листвы. Тонкая талия еще более явственно обозначилась от неудобной позы, при этом довольно откровенно вырисовывалась грудь, которая мерно и высоко вздымалась в такт ровному дыханию спящего человека. Несмотря на то что темная ткань закрывала ее до самой шеи, Алексу в этом зрелище почудился верх бесстыдства. Засмотревшись, он чуть сильнее обычного оперся плечом на раму, и она громко стукнулась о стену.
Ольга тут же проснулась. Повернув лицо по направлению к разбудившему ее шуму, она явила взгляду Александра заспанные милые глаза и пересохшие, чуть припухшие губы. Приветствие замерло на его устах, когда он заметил происходящие с девушкой перемены. На мгновение ее глаза расширились, а рот приоткрылся, затем краска стремительно залила лицо, и она громко вскрикнула.
В эту минуту Александр вдруг вспомнил, что совершенно не одет! Стремительно захлопнув окно и задернув штору, Александр нервно ругнулся, а затем расхохотался. Надо же, скрыть свою наготу от разбитной Дуни, а затем взять и смутить молодую неопытную барышню!
Александру было смешно и одновременно действительно стыдно. Успокаивало лишь то, что скорее всего барышня не столь уж вопиюще невинна, учитывая совместное проживание со стариком Истопиным. Ну, не дочка же она ему, в самом деле, что там с родословной ни крути!
После этого происшествия Александр благоразумно решил одеться. Мало ли кто может войти, в середине-то дня! К тому же все равно придется выходить для оглашения завещания, поэтому стоило начать собираться.
* * *
В средней зале, которая обычно отводилась для игры в карты, был выставлен дубовый массивный стол, покрытый темным бархатом. За ним расположился Расточный, одетый торжественно и ради такого случая даже напомадивший без всякой меры себе бороду и волосы. Рядом с ним восседал Тюрин, являя, с точки зрения Александра, зрелище вполне комичное, впрочем, остальным, наверное, так не казалось. Напротив стола были расставлены стулья, где могли разместиться многочисленные слуги, а также немногочисленные родственники покойного барина.
Церемония оглашения завещания началась с того, что Ольга Григорьевна Розум называлась отныне Ольгой Ивановной Истопиной и признавалась родной дочерью дворянина Ивана Федоровича Истопина. Матерью ее упоминалась вольная крестьянка Мария, ныне покойная. Эта новость вызвала всеобщий переполох, главным образом напугав и удивив саму Ольгу Григорьевну, которую, впрочем, теперь и неизвестно было, как называть.
Затем следовало известие, что имение наследуется дочерью барина лишь наполовину, как и само производство аптекарской направленности вместе с аптекарским огородом и зелейной лавкой. Другую половину получает двоюродный племянник усопшего, Александр Николаевич Метелин. Далее по тексту шли многочисленные награждения слугам и всякие мелкие благости и почести.
Александр откровенно скучал на этом заседании, не слыша решительно ничего для себя нового и интересного. Основное он все уже понял. Иван Федорович чудил… Сначала признал дочкой свою подопечную, не исключено, что любовницу, затем, одумавшись и переживая за судьбу собственного дела, приписал к завещанию племянничка, надеясь на то, что, имея медицинское образование, он от столь лакомого кусочка не откажется. С другой стороны, если подумать, возможны и варианты…
Почему-то Александру вспомнился утренний сон, неприятные холодные кикиморы с лягушками, которых смогла разогнать лишь Дуняша. Он попытался представить дядюшку, проживающего в поместье и каждый день общающегося с этой грациозной юной лебедью, которая сейчас рядится в заправскую монашку. Возможно, дядя и любил ее… Может, она отвечала ему взаимностью, что с того? Чем он мог помочь ей, безродной своей воспитаннице? Ольга не дворянка. Жениться на ней? Пожалуй, самое простое. Но почему-то покойный чудак выбрал такой нелепый способ сделать ей имя - посмертно признал дочерью. Ведь это все чистейшая "липа" и провокация! Теперь он никак не сможет подтвердить свои слова. При желании, их можно даже оспорить. Уж лучше бы женился!
Александр в задумчивости тер подбородок и разглядывал нежный профиль Ольги, которая сегодня выглядела особенно взволнованной и избегала поднимать на кого-нибудь глаза. Неужели настолько смущена была видом его обнаженного тела? Надо же, сама невинность, просто ангел, да и только! Александр подумал даже, что, пожалуй, и сам мог бы удочерить ее, если бы она часто являла его взору столь трогательную картину, как сейчас.
Девушка успела переодеться. Теперь на ней было темно-коричневое, чуть более открытое платье, отороченное золотой тесьмой, что, впрочем, расценивалось обладательницей платья как недостаток, который она прикрыла траурной тафтой. Волосы Ольги оказались гладко зачесаны в тугой пучок - никаких излишеств. Ни дать ни взять, настоящая дочурка в трауре.
Александр не понимал, что напрягало и злило его. Во всем чудился подвох. Этот траур, странная волокита с наследством, надуманные родственные связи - все раздражало и не внушало доверия. Эта ангельская девушка явно водила всех за нос, в чем-то врала, не умея совершенно этого делать, и ответ лежал где-то рядом, совершенно на поверхности. При этом мысленно Александр ни к чему не мог прицепиться, а в голове то и дело всплывали лягушки, выброшенные, в чем он не сомневался, из того дома, в котором почему-то ночевала Ольга. Черт побери, чей это вообще дом?!
- Александр Николаевич! - "выволок" его из недр глубокой задумчивости дотошный управляющий. - Вы не имеете вопросов ко мне по сути завещания?
- Я? Нет. - Александр постоянно думал о лягушках… - У меня нет вопросов.
- Ольга Григорьевна? - переадресовал вопрос Расточный.
Девушка отрицательно покачала головой. После того как будут улажены разные формальности, она официально станет носить отчество Ивановна и фамилию Истопина… Оля и сама не знала, как к этому относиться.
Тем временем управляющий освободил расшумевшуюся, возбужденную прислугу, которая разошлась обсуждать барские подарки, и принялся вводить Метелина в курс дела.
- Итак, на сегодняшний день мы имеем в качестве наследства небольшое процветающее предприятие, - начал он. - В Москве на сегодняшний день насчитывается около десятка аптек, и все они так или иначе являются успешными, потому что цены на лекарства достаточно высоки, а спрос неиссякаем. Нашим врагом и союзником в деле производства различных снадобий выступает Аптекарский приказ, который теперь называется Медицинским управлением, а также Аптекарская канцелярия, которая в ближайшее время непременно нагрянет к нам со своей бумажной волокитой. При этом, чтобы сердце ваше не сильно омрачалось, призываю вас радоваться! Например, тому, что располагаемся мы рядом с Москвой, а не с каким-то уездным городом поблизости, ибо там больше одной аптекарской лавки на весь город иметь нельзя. Наш аптекарский огород, который занимает по площади чуть ли не половину крестьянских пахотных земель, специализируется не столько на торговле через московскую или тем паче Аннинскую лавку, сколько на продаже разнообразных снадобий в личное пользование высокопоставленных особ. Это тонкая и не во всем законная работа, но именно такой подход практиковал Истопин. Нынешние владельцы могут пересмотреть сей взгляд и наконец-то порадовать Василия Кузьмича полностью законными бумагами.
При этих словах управляющий воззрился на Тюрина, и тот усиленно закивал головой. Будучи не столько распорядителем в Аптекарском огороде, сколько секретарем Истопина, Тюрин слыл большим педантом и, естественно, противником всего тайного и не вполне законного.
Александр оживился было, желая подтвердить, что законность бумаг его очень волнует и он на ней настаивает, но затем осекся, ибо ему расхотелось "радовать" Тюрина. Поэтому, изобразив на челе благородную задумчивость, Метелин сообщил, что сначала ему следует ознакомиться с делами.
- Ну, Ольгу Григорьевну я не спрашиваю, так как она интересовалась возрастающими потребностями на необычные снадобья гораздо более, чем Истопин. Покойному барину даже приходилось ее кое в чем ограничивать, не правда ли?
К удивлению Александра, Ольга не улыбнулась этой нелепой шутке, а, напротив, вздрогнув, побледнела и сдержанно кивнула.
- Прошу прояснить этот вопрос! - оживился Алекс, нисколько не смущаясь замешательству Расточного и откровенной панике Ольги.
После минутной паузы Расточный нараспев сообщил, что Ольга Григорьевна, мол, в таких делах гораздо более всех сведуща, так как общение с серьезными деятелями государства простым служащим никто бы не доверил. На что Тюрин тоже подобострастно закивал.
- Какая низость, господа! - поднялся и начал ходить по зале Александр. - Свалили все на милую барышню. Почему же она так бледна и не говорит ни слова?
Ольга встала. Видно было, как непросто она возвращает себе самообладание, но взгляд ее стал прямым и светлым, а речь, как всегда, спокойной и рассудительной.
- Александр Николаевич, я призывала вас вчера не фамильярничать и рада, что вы услышали мою скромную просьбу. Прошу прощения за свое нездоровье, последнее время проблемы разного толка отнимают много моих сил. Вне всякого сомнения, постепенно вы войдете в курс дел и будете нам всем мудрым советчиком. А сейчас, раз наши служащие до сих пор в чем-то некомпетентны, предлагаю обсудить это отдельно, без них. Думаю, что Фома Лукич не против? А вы, Василий Кузьмич?
Естественно, те счастливо закивали.
Александр содрогнулся от звука ее голоса. Сколько мягкой иронии, силы и уверенности в себе, какое высокое ораторское искусство! Она бы покорила любой суд, если бы предстала перед ним.
Суд… Что за аферы крутятся здесь, в этом благостном уголке, где разводят ромашку и мяту? И какую роль во всем этом может играть Ольга, будучи еще совсем юным созданием? Что может смыслить сельская девушка в дворцовых интригах и кем она должна быть, чтобы ей доверяли придворные?
Александр почувствовал, как холодный укол дерзкой мысли поразил его разум. Ольга может быть совсем не такой, какой хочет казаться. Что за игры вели они с Истопиным, и много ли партий в них она сумела разыграть сама?
Мучимый подобными мыслями, Алекс покинул залу и отправился прогуляться. От его благого порыва извиниться перед Ольгой за утреннюю сцену не осталось и следа.
* * *
Ольга вышла из залы практически тотчас же за Александром. Она не хотела никого видеть и пребывала в смятении. Кликнув конюха, она приказала снаряжать коляску, чтобы ехать в аптекарскую лавку. Тюрин показался на крыльце с небольшим саквояжем, собираясь отправиться сначала в лавку, а затем к себе домой. Он благодарил Ольгу за радушный прием и говорил прочие любезности, Девушка слушала его вполуха и пыталась представить, насколько подробно ей придется ознакомить новоявленного наследника со своими делами…
Коляска была подана. Ольге не пришлось ни ждать, ни переодеваться, и она удобно устроилась на сиденье. Все ее папки с расчетами остались в доме, но она бы и не смогла сейчас считать. Просто ее присутствие требовалось сейчас, как ей казалось, именно на производстве.
"Допустим, - размышляла она, - придется рассказать, какого рода заказы мы выполняем… В этом же нет ничего особенного! Сборы от мигреней и кровотечений, молодильные капли и растворы, капли, возбуждающие любовный жар. Иногда некоторые виды ядов, применяемых исключительно для лекарственных целей. Как медик, он все это поймет. Но вот поймет ли, что рецептура ядов не заявлена в Аптекарскую канцелярию?"
Ольга с сомнением покачала головой, поправив черную шаль на плечах. Солнце припекало, и ей захотелось скинуть с себя этот оберег из шерсти. Истолковав ее жест по-своему, рядом оживился Тюрин.
- Оленька, а когда ты снимешь траур по… батюшке? - спросил он с запинкой, но без тени иронии.
- Пожалуй, к Троице, - прикинув в уме, ответила Ольга.
Носить траур становилось все труднее и, учитывая новые обстоятельства, больше походило на фарс. Поначалу смерть опекуна настолько выбила ее из колеи, что Оля собиралась проходить в трауре несколько лет. Да хоть всю оставшуюся жизнь, настолько ей было худо и пусто. Ей и сейчас не хватало дружеского ободрения Ивана Федоровича, его поддержки при дворе, которая делала неуязвимыми для Аптекарской канцелярии ее опыты с лекарствами… Но почему-то по прошествии всего четырех месяцев жизнь Оли перевернулась настолько, что все десять лет, проведенных с Истопиным, стали казаться зыбким сном. Да и при чем здесь последние месяцы? Все изменилось за два дня, как только в поместье появился этот вальяжный красавец. И она уже задумалась о смене траура…
- Это хорошо. Совсем недолго осталось, - обрадовался каким-то своим мыслям Василий.
Коляска подкатила к большому бревенчатому зданию с узкими окнами, которое напоминало огромную недостроенную избу зажиточного крестьянина. Отделка была грубой и явно не предназначенной для чужих глаз. Здесь находилась святая-святых аптекарского огорода, которую Истопин гордо именовал "производство", а прочие и вовсе не придумали названия. Внутри царила обычная суматоха. Бабы ссыпали цветы ромашки в огромные перегонные печи, мужики тащили тяжелые кадки с водой. На длинных деревянных рамах, выставленных на улицу, сохли мята и зверобой, а также котовник, топяная сушеница, полынь и что-то еще, что Ольга не смогла уловить по запаху. Здесь заготавливались традиционные травяные сборы. Они были просты и пользовались неиссякаемым спросом из-за своей крайней распространенности.
Далее шли комнаты, где две специально обученные крестьянки, аккуратно работали с беленой, борщевиком и вехом, или белокрыльником. На вскидку Ольга могла назвать еще около десятка ядовитых трав, гораздо менее известных, но с ними все действия производила только она сама, да они и не требовались никогда в больших количествах.
Этих женщин сейчас не оказалось на месте, и Ольга взглянула на их нехитрые инструменты. Скребок, ступка, нож, такие же лотки для сушки, только расположенные внутри помещения. Ядовитые травы Истопин запрещал сушить на улице, для подачи воздуха имелась специальная отдушина в крыше. Выносить их из комнаты, всем, кроме Ольги, запрещалось.
В избе имелась и большая отапливаемая комната, рассчитанная на работу зимой. Здесь сушили, варили, растирали, мололи, рассыпали смесь по кулечкам и коробочкам множество рук. Тут также делали небольшие запасы сырья непосредственно под личные Ольгины нужды. Сейчас несколько человек мололи приправу, которую Акулина с усердием сыпала в свою стряпню и которая еще служила средством от кашля. Ольга улыбнулась, и крестьяне тепло приветствовали ее. Сюда уже стали приносить первый лесной мед, и Ольга с наслаждением вдыхала его запах. Сладость, смешанная с теплой терпкостью воска, - что может быть приятнее? Ольге не хотелось уходить… Здесь все оставалось таким же, как при жизни Истопина, каждый крестьянин выполнял работу, и знал ее как никто другой. Здесь был покой, сосредоточенность и порядок, чего не наблюдалось сейчас ни в Ольгиной голове, ни в ее сердце…
Попрощавшись со всеми, девушка вернулась в поместье. По дороге мысли о чиновниках не давали ей покоя. Сюда неминуемо нагрянут соглядатаи… Начнут вынюхивать имена тех людей, для которых делались заказы.
В политике Ольга разбиралась плохо, не то что в лекарствах. Особенно любила яды… Они привлекали ее на каком-то почти животном уровне, причем не только растительные, но и змеиные, пчелиные… Ей нравилось чувствовать лекарство, растворять его в своем восприятии. Лишь вдыхая аромат мази, мысленно раскладывая ее на составляющие компоненты, она могла легко представить, за какой срок и кому она могла бы помочь. Будь то старушка или младенец, женщина или мужчина…
Именно это нравилось Ольге, и именно это заметил и сумел развить в ней Истопин, предоставив в столь своеобразном творчестве почти полную свободу. Ему нравилась Ольгина непосредственность, отрешенность, задумчивость, ее умение видеть, казалось бы, сквозь предметы, самое сердце их. И именно этого она теперь будет лишена, загнанная в рамки канцелярских предписаний, не умеющая дать отпор, не имеющая должного образования. Ольге стало страшно. Только сегодня она всерьез задумалась о том, что же станет с ней самой в связи с грядущими переменами.
В поместье за время ее отсутствия ничего не изменилось. Интересно, чем занят сейчас Александр и почему он не отправился следом за ними в лавку?
Ольга навестила детей, приказав бессменной Авдотье регулярно давать им приготовленную в склянке смесь и поить двумя видами травяных сборов. Затем забежала к Акулине, получив порцию шуток, и осведомилась, что и когда будет подано на ужин. Кухарка заявила, что впредь такие вопросы должна решать только хозяйка, а не она, старая больная прислужница. Ольга отправилась в свои покои, желая хоть немного поспать. Но разве это возможно? На полпути к дому она повстречала Дуню.
- Расточный звал, - передала она.
Ольга вздохнула и рассмеялась. Надо же! Надумала отдыхать в самый разгар дня! Развернувшись, она направилась по направлению к поместью, но тут вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль:
- Дуня, а не снарядить ли тебе посыльного в Москву, чтобы нанес визит моей портнихе?
Дуня опустила глаза, чтобы скрыть усмешку, и покорно ответила:
- Конечно.
- Мне нужно, чтобы она нашла время приехать ко мне на этой неделе, дабы успеть справить несколько платьев до Троицы. Если она слишком занята, я доплачу за срочность, - добавила Ольга и побежала к управляющему. Затем, решив, что серьезной даме в трауре не пристало бегать на глазах у прислуги, пошла тихо и степенно.
В кабинете Расточный сидел один, сдвинув шейный платок набок, и, к удивлению Ольги, пил горькую.
- Фома, что случилось? Ты с ума сошел?! - Ольга отобрала бутылку и заткнула ее пробкой. - Ты же никогда не злоупотреблял этим зельем, прекрати же наконец! - И она выхватила у Расточного еще и штоф.
- А что, Ольга Григорьевна, матушка. Или как там вас теперь величать? Почему бы не пить нам, если немножко? И Иван Федорович не брезговал, "батюшка" ваш.
- Не паясничай, - повысила голос Ольга. - Хватит шельмовать. Выкладывай, с чего гуляем?
- Да с горя, Оленька, чего же не погулять?
- Какое горе у нас?
- Расчеты провел, документацию с почтой отправил для Аптекарских приказов там разных… И знаете, что я думаю, Ольга Григорьевна? Что не видать нам всем фабрики, сожрет нас драгоценный Метелин, и все под суд пойдем.
- Так ли уж и сожрет и под суд?! - разозлилась Ольга.
- А что? Мне братец из Москвы намедни писывал, что в Москве очень даже неспокойно. Говорят, что во власти грядут большие перемены. Нам ли не знать, к чему все это? Раньше Истопина каждая собака знала и нам любая власть была не указ, потому что лекарь при любой власти полезен. "Батюшка" ваш, упокой Господь его душу, ко всем был благорасположен и вас в курс дела вводил. Теперь вам многие доверяют.
- Ну так и что?