– Я не в первый раз упала, – нежно сказала она. – Со мной все в порядке.
Анна ступила ближе, непроизвольно сократив расстояние между ними до нескольких сантиметров.
– Нет, не в порядке. У вас кровь на лице и чертополох в волосах.
Грэм снова засмеялась, от чего у Анны потеплело в душе.
– Ради бога, выньте его! Для одного утра достаточно уже позора.
Аккуратно убирая следы винограда из густых волос, Анна нежно прошептала:
– Вы не можете выглядеть недостойно, даже если очень постараетесь. Не знаю как, но вы превратили простые джинсы и футболку в произведение искусства.
Ее сердце бешено колотилось, и по какой-то непонятной причине, у нее не получалось контролировать собственное дыхание. Они стояли так близко, что она чувствовала легкий аромат духов Грэм. Он заполнил все ее чувства, и весь остальной мир исчез из ее сознания. Анна вдруг почувствовала неясное волнение в животе.
Легкая улыбка появилась на губах Грэм, она распрямила плечи, продолжая держать Анну за предплечья.
– Теперь я лучше выгляжу?
– Вы прекрасны, – пробормотала Анна.
Она видела биение пульса на атласной шее Грэм, и по непонятной причине ей хотелось прикоснуться к пульсирующему участку. Может, из-за страха, вызванного падением Грэм, может, из-за сожаления, которое не покидало ее после прочтения статей о прежней жизни Грэм, а может, из-за душераздирающей грустной музыки, которую Грэм играла в полном одиночестве, но что-то придало ей смелости убрать непослушные локоны со лба Грэм и нежно провести по ее атласной щеке. Ее пальцы задержались на мраморной шее, в этот момент она видела только Грэм.
Почувствовав на себе прикосновение Анны, Грэм закрыла глаза, чувствуя, как по ее телу прокатилась легкая волна трепета. Едва заметный румянец появился на ее обычно бледных щеках. Она медленно подбирала слова, будто впервые пересекала незнакомую комнату.
– Я чувствую морскую соль и тепло солнца на вашей коже. Ваши руки пахнут землей – насыщенной, темной, живой. Вы живая, и в этом и заключается истинная красота.
Анна чувствовала каждое слово, так же, как музыку Грэм, каким-то глубинным чувством, о существовании которого она раньше не догадывалась. Не задумываясь, она положила руку на талию Грэм и, прислонившись щекой к ее футболке, нежно обняла ее.
– Спасибо, – прошептала Анна ей в плечо.
Грэм отчетливо услышала сердцебиение Анны, почувствовала, как вздымается ее грудь, и уловила дрожь в ее теле. Она слегка вздрогнула и аккуратно подалась назад.
– Каменная скамейка все еще здесь, под белым кленом?
– Да, – тихо произнесла Анна, почувствовав, как вздрогнула Грэм. Она должна была отпустить ее, и не понимала, почему это так трудно сделать.
– Если вы не против компании, я бы хотела ненадолго присесть. – Грэм нужно было пространство, но ей не хотелось уходить.
– Я буду только рада компании, – мягко произнесла Анна. – Вы знаете дорогу?
Грэм засмеялась.
– Когда-то знала. На дороге есть еще препятствия?
– Все чисто.
Анна внимательно наблюдала, как Грэм аккуратно, но уверенно продвигалась к скамейке. И только убедившись, что Грэм успешно дошла до места, она смогла вернуться к работе. Но даже после этого она периодически поднимала взгляд, чтобы просто посмотреть на нее.
Анна была рада, что Грэм с таким великодушием приняла в подарок новую одежду. Ей нравились элегантные брюки и рубашки, которые обычно носила Грэм, но и в джинсах Грэм была великолепна. Анна все еще отчетливо помнила свою реакцию, когда впервые увидела Грэм в облегающей одежде. Футболка обнажила ее чувственную и одновременно мускулистую фигуру. Анна не могла оторвать от нее взгляда, как будто какое-то неведомое чувство проникло в нее и взволновало ее сердце. Когда Грэм поинтересовалась ее мнением, Анна не могла признаться, что ей приходило в голову лишь одно слово - "неотразима". Но именно такой она и была, какой только может быть аристократичная женщина. И всякий раз, когда Анна видела ее, она все больше осознавала физическую привлекательность Грэм. Ей стоило задуматься над своими чувствами к Грэм, потому что она определенно что-то чувствовала и бесполезно было это отрицать.
Она продолжила вырывать корни, а затем пересадила лилейник, разросшийся в невероятном беспорядке. Хотя они и не разговаривали, она чувствовала присутствие Грэм, и это приносило ей умиротворение. Подняв в очередной раз голову, Анна поразилась задумчивому выражению на ее лице. Она привыкла, что Грэм часто погружалась в свои мысли, но обычно это сопровождалось какими-то болезненными воспоминаниями. Сегодня же все было иначе.
– Где вы сейчас? – тихо позвала Анна, откладывая в сторону инструменты.
Грэм слегка улыбнулась.
– Я пытаюсь уловить мелодию, но боюсь, не совсем удачно. Она целый день меня преследует.
– Вы ее слышите? – спросила Анна, понимая, что Грэм никогда не говорила с ней о музыке. И то, что она вот так просто ответила, свидетельствовало о том, что Грэм все еще витала в своих мыслях.
– Почти. Она здесь, словно шепот в ушах, но у меня никак не получается сфокусироваться на ней.
– Почему бы вам ее не напеть? – предложила Анна, воспользовавшись приподнятым настроением Грэм. – Возможно, это поможет.
Грэм наклонила набок голову и слегка нахмурилась:
– Вы не будете против посторонних звуков?
– Конечно же, нет! – засмеялась Анна.
Улыбнувшись, она вернулась к своей работе, наслаждаясь глубоким, насыщенным голосом Грэм. Постепенно до нее стали доноситься фрагменты прекрасной мелодии, и она присела на корточки, прислушиваясь к напеву. Она отложила инструменты в сторону и теперь смотрела на Грэм.
Грэм сидела с закрытыми глазами, залитая солнечным светом. Анна не знала, что было прекраснее – она или ее музыка. Но точно знала, что никогда еще не получала такого удовольствия, просто глядя на другого человека.
Замолчав, Грэм повернулась к Анне.
– Вы перестали работать.
– Я слушаю, – призналась Анна голосом, наполненным эмоциями.
Грэм наклонилась вперед, приняв сосредоточенный вид.
– Вам нравится?
Подойдя к ней, Анна опустилась на колени и легонько коснулась бедра Грэм. Она не могла подобрать слов, чтобы выразить свое очарование мелодией. Ноты струились с таким изяществом, словно это была не мелодия, а нежная ласка. Музыка Грэм тронула ее до глубины души, ей хотелось плакать, танцевать и крепко обнять любимого человека.
– Это невероятно, я даже не могу описать свои ощущения. Просто слушая вас, у меня как будто выросли крылья, мне захотелось делать несвойственные мне вещи. Ничего подобного я еще не испытывала. Это так прекрасно!
Грэм долго молчала.
Ее взгляд устремился вдаль, в другое время, в другое место, где мир вокруг дышал музыкой. Тогда еще, она наивно полагала, что ее жизнь наполнена не только музыкой, но и любовью. Теперь же она знала, что ошибалась. Невинная реакция Анны на столь неуверенную мелодию, не похожую даже на фрагмент того, что она некогда создавала в одно мгновение, с болью напомнила ей о той, кем она более не была. Она погладила Анну по руке, которая лежала на ее бедре и посмотрела в ее сторону, изо всех сил желая увидеть ее. А когда не смогла, поднесла руку к щеке Анны.
– Интересно, можете ли вы слышать то, что я чувствую. Почему-то мне кажется, что можете. Вы были так добры в своих высказываниях. Спасибо.
Анна застыла на месте, сосредоточившись на ощущениях, вызванных прикосновением Грэм. Несмотря на его мимолетность, оно сильно на нее подействовало. Но еще более – печаль в глазах Грэм, когда она невидящим взглядом искала Анну. Неужели не существует способа, облегчить ее бесконечные страдания?
Анна не заметила, как обхватила Грэм за талию и очутилась в ее объятиях, пока пыталась подобрать слова, чтобы передать переполняющие ее эмоции.
Почувствовав на себе тепло от тела Анны, Грэм отклонилась назад. Она высвободила свою руку, разрывая связь между ними.
– Думаю, мне пора идти. У вас есть дела, и у меня тоже.
Анна сдержалась от возражения, она сама была смущена тем, как сильно ей хотелось, чтобы Грэм осталась. К тому времени, когда у нее получилось взять себя в руки, Грэм уже шла по направлению к дому. Анна смотрела ей вслед со смущением и болью. Возможно, ее жалкие неадекватные попытки описать свои чувства к музыке Грэм, показались ей оскорбительными? В чем бы ни заключалась причина столь внезапного ухода Грэм, Анна вернулась к работе, как никогда остро ощущая свое одиночество.
Глава 9
Солнце почти зашло за горизонт, когда Грэм обогнула угол розового сада. Она резко остановилась, услышав, как громко хлопнула кухонная дверь. До нее отчетливо донесся рассерженный голос Анны.
– Мистер Рейнольдс, – разъяренно обратилась Анна, – не подскажете, что это?
Он посмотрел на канистру в ее руках, не понимая причины ее гнева. Ему в очередной раз подумалось, какая привлекательная перед ним стоит женщина, особенно в этих хлопковых шортах, открывающих взору ее подтянутые ноги.
– Это растворитель для распыления.
Анна грубо его перебила.
– И что он делает на кухонной столешнице?
– Наверное, я оставил его здесь, когда отвлекся на телефонный звонок. – Он смущенно смотрел на нее. Она показалась ему слегка вспыльчивой. – Вы сказали, что я могу воспользоваться телефоном.
Он улыбнулся ей своей самой очаровательной улыбкой, которая всегда срабатывала с его женой.
– Да, сказала, – согласилась она с металлом в голосе. – А еще я настоятельно просила не разбрасывать повсюду свои инструменты, и уж тем более не приносить ничего в дом. – Она перевела дыхание, пытаясь контролировать свой пыл. – Это понятно?
– От этого растворителя можно получить ожог. Но он маркирован так, чтобы каждый мог увидеть специальное предупреждение.
– Нет, мистер Рейнольдс, не каждый, – взорвалась Анна. – Вы уволены. Пришлите мне счет за проделанную работу.
Она повернулась и хлопнула дверью, ее всю трясло. Она слышала, как за спиной открылась дверь, и была готова еще раз дать ему отпор. Но в дверях стояла Грэм, ее лицо было серьезным.
– Это вовсе не обязательно, Анна, – тихо сказала она.
Анна была слишком взвинченной, чтобы вести себя предусмотрительно. Она не находила себе места, с того момента, как Грэм внезапно оставила ее в саду и все еще переживала по поводу ее утреннего падения. Ей стало плохо, при виде открытой канистры с токсичным веществом на кухне, где Грэм любила готовить для себя обед.
– Нет, обязательно! Это было очень опасно!
– Я сама могу о себе позаботиться.
– Да, конечно! – перебила ее Анна, повысив голос. – Вы можете. Я прекрасно знаю, что вы многое можете. Но, черт возьми, Грэм, вы не видите! И не дело, расставлять опасные предметы у вас на пути. Вы такая упрямая, и… я не прощу себе, если с вами что-нибудь случится!
Ее голос срывался, но она ничего не могла с этим поделать. В последнее время ее эмоциональный фон напоминал американские горки. У нее резко менялось настроение, чего раньше никогда не наблюдалось. Она могла проснуться утром, чувствуя себя на вершине мира, а к обеду быть грустной и опустошенной. Анна не переживала подобного даже во время развода с мужем! Ее постоянно терзали опасения: не дай бог что-то случится с Грэм! К своему ужасу, она почувствовала, как у нее навернулись слезы.
Даже через комнату Грэм чувствовала ее переживания.
– Анна, – утешительно произнесла она и, подойдя к ней, взяла ее за плечи. – Посмотрите на меня.
Грэм бережно прикоснулась к лицу Анны, выражение ее лица было настойчивым. Переведя дыхание, Анна подняла взгляд на Грэм.
– Я осторожна, мне пришлось научиться. Увольте его, потому что он не следует вашим инструкциям. Но не позволяйте моей слепоте обременять вас ненужными страхами. Достаточно уже того, что я у нее в плену. В какой-то степени я это заслужила.
– Нет! Грэм, вы не могли. О, Грэм, не говорите так!
Одним пальцем Грэм провела по губам Анны.
– Это уже не имеет значения.
Она нежно убрала волосы с шеи Анны, пропустив ее густые пряди между своими пальцами, прежде чем опустить руки. Тихим голосом она добавила:
– Есть вещи, которые вы обо мне не знаете, Анна. Вещи, которые предопределили мою судьбу, как сказали бы некоторые. Возможно, в этом есть доля истины. Лично я давно перестала задаваться этими вопросами. Как бы там ни было, я не могу позволить вам стать жертвой моего прошлого. Вы должны жить своей жизнью и не волноваться обо мне. Обещаете?
Анна кивнула, впечатленная словами Грэм настолько, что ее голова продолжала кивать еще несколько секунд.
– Я постараюсь, я обещаю.
Грэм казалась удовлетворенной и отступила назад.
– Спасибо.
– Грэм! – позвала Анна, когда та повернулась, чтобы уйти. – Хотите сегодня закончим со счетами?
Грэм отрицательно покачала головой. – Нет, я пришлю за вами, когда буду готова.
Анна почувствовала разочарование, и внезапно предстоящий вечер показался ей бесконечно длинным и пустым.
***
К тому времени, когда Хэлен вошла в кухню, Анна уже сварила кофе, поставила хлеб в духовку и нетерпеливо ходила из стороны в сторону. Этой ночью она почти не спала, и ее нервы были на пределе.
– Вы уже на ногах в такую рань? – удивилась Хэлен.
Резко обернувшись, Анна быстро спросила:
– Хэлен, где Грэм? Я не видела ее уже три дня. Я искала ее у моря вчера и сегодня, и в саду тоже. Ее нигде нет, и за мной она не присылала. Что происходит?
Испугавшись настроения Анны, Хэлен быстро собралась. На протяжении стольких лет, она защищала Грэм Ярдли и теперь делала это автоматически.
– А что? Она в музыкальной комнате.
– В музыкальной комнате, – холодно повторила Анна, стараясь держать себя в руках. – Она всегда открывает двери на террасу, когда находится там. Почему сейчас… Что происходит?
– С ней все в порядке, – продолжала настаивать Хэлен, хотя ее лицо выдавало неуверенность.
– И поэтому вы возвращаете обратно подносы с нетронутой едой уже два дня подряд? Потому что с ней все в порядке? Черт возьми, Хэлен! Расскажите мне что происходит!
Хэлен опустила плечи, пытаясь сохранять спокойствие. Тяжело вздохнув, она присела за стол, и Анна последовала за ней.
– Грэм в музыкальной комнате, работает. Она что-то пишет, хотя не делала этого со времен аварии. Я не уверена, что у нее хорошо получается. Прошло так много времени! Я приношу ей еду, но она даже ни к чему не прикасается и отправляет меня обратно. Я знаю, что за последние двое суток она не сомкнула глаз. И это начинает меня очень сильно беспокоить.
Анна посмотрела на нее с недоверием.
– Я не один раз проходила мимо музыкальной комнаты. Она не играет, в комнате темно, – вздохнула Анна. – Ну конечно, а почему должно быть иначе? Ей же не нужен свет. – Ответила она на свои вопросы. – Похоже, что так оно и есть, да?
– Да, особенно если двери на террасу закрыты, – подтвердила Хэлен. – Не знаю, Анна, понимаете ли вы, что все это значит. Я сама не уверена, что понимаю. Грэм ничего не писала после той аварии. Вернее, да, она писала фрагменты – те грустные мелодии, которые она иногда играет. Но ничего цельного, и не так увлеченно, как сейчас. Я долго молилась, чтобы она снова начала работать. Но теперь я уже не уверена, что это пойдет ей во благо. Если у нее не получится, не думаю, что ее душа сможет вынести еще одно разочарование.
– Дайте мне поднос с завтраком, – тихо сказала Анна.
– Нет, Анна, ей это не понравится, – запротестовала Хэлен.
– Хэлен, мне плевать, понравится это Грэм или нет! Вы так и собираетесь стоять в стороне до конца своих дней и смотреть, как день за днем она умирает?!
Хэлен не могла скрыть своего шока, грубые слова пронзили ее в самое сердце. Она в изумлении смотрела на Анну.
– О боже, Хэлен, – воскликнула Анна. – Простите! – Она поднесла к лицу дрожащую руку, делая глубокий вдох. – Я не знаю, что на меня нашло! Сама не понимаю, что говорю! Я очень за нее переживаю, и просто… Пожалуйста, простите меня.
– Все в порядке, дорогая. Я вижу, как сильно вы расстроены из-за нее. – Она повернулась, чтобы приготовить поднос. – Возможно, если бы я так просто не сдалась… – неуверенно произнесла она.
– Хэлен, Грэм сильная женщина, и я сомневаюсь, что вы или кто-либо другой мог бы повлиять на нее. Боже, да если бы вас не было рядом все эти годы, кто знает, смогла бы Грэм вообще выжить?
Хэлен хранила молчание, думая о том, что за три месяца Анна сделала больше, чем вся ее забота и внимание за столько лет. Она знала, что Анна искренне переживает за нее, и была рада, что наконец-то появился человек, который не хочет, чтобы Грэм просто исчезла. Все остальные, кто когда-то любил ее, были либо слишком удручены ее трагедией, либо слишком слабы, чтобы встать между Грэм и ее болью. Почему Анна хотела что-то изменить, она не знала, но была очень ей благодарна за это.
– Вот возьмите, – Хэлен протянула поднос с завтраком. – Но будьте готовы. Вы не видели Грэм, когда она борется со своими демонами. Ее нрав отпугивал многих людей.
***
Грэм стояла перед камином, опираясь на него локтями и подперев руками лоб. Ее взгляд застыл на холодных углях, а мятая хлопковая рубашка была пропитана пятнами пота. Даже через комнату Анна видела, что она вся дрожит.
Грэм махнула рукой:
– Просто оставьте его, Хэлен.
– Нет, пока вы не поедите, – сказала Анна, поставив поднос рядом с нетронутым вчерашним ужином.
Грэм удивленно обернулась:
– Анна?
– Да, – ответила Анна, стараясь сохранять спокойствие.
На лице Грэм отражалась смертельная усталость, она едва стояла на ногах, и казалась невероятно худой и хрупкой. Анна привыкла к силе, которая чувствовалась от одного присутствия Грэм, и теперь увидев ее такую уязвимую, она испугалась больше, чем могла представить. Боже, это ее убивает! Озарение было настолько страшным, что Анна едва сдержалась, чтобы не закричать.
– Оставьте его, пожалуйста, – тихо повторила Грэм. Она заставила себя улыбнуться, пытаясь скрыть свою усталость. – И ступайте.
Анна перевела дыхание. – Я хочу, чтобы вы позавтракали.
Грэм нахмурилась, ее тело напряглось. – Я поем. Позже.
– Нет, сейчас, – повторила Анна, зная, что ступает на опасную территорию.
Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что никто и никогда не указывал Грэм Ярдли, что ей делать, и уж точно не в разгар ее творческого процесса. Она приготовилась к буре, которая, наконец, началась. Грэм вытянулась во весь рост, ее темные глаза загорелись огнем.
– У меня нет времени спорить с вами, Анна, да мне и не нужно. Я все еще хозяйка этого дома, и если не ошибаюсь, вы работаете на меня. Не спорьте о том, о чем вы понятия не имеете!
– Я знаю, что нельзя работать на пределе возмож…
– Вы осмеливаетесь говорить о моей работе?! – закричала Грэм, и с яростью захлопнула крышку рояля. – Да что вы знаете о моей работе?! Способны ли вы хотя бы распознать музыкальный шедевр, уж не говоря о том, чтобы понять, каково это – написать его?! Вы хотя бы представляете, с кем вы… – Грэм внезапно замолчала, понимая, что она собиралась сказать. Вы хотя бы представляете, с кем вы разговариваете? Но кем она была теперь?