– Пара миллионов… Ты думаешь, я сделал такое с мамой? – Бобби, шатаясь, поднялся на ноги. – Чтобы я поднял руку на родную мать? Пара миллионов долларов! – Он стиснул ладонями виски. – Это безумие. Не знаю, зачем ты говоришь такие вещи. Кто-то вломился в номер, влез в окно и убил мою мать. Он оставил ее там лежать в крови на полу. Думаешь, я мог такое сделать со своей родной матерью?
Ева осталась на месте и заговорила тем же твердым, деловитым тоном:
– Я не думаю, что кто-то вломился в номер через окно, Бобби. Я думаю, кто-то вошел в номер. Я думаю, она этих людей знала. Помимо смертельных ударов, у нее были и другие повреждения, нанесенные больше чем за сутки до смерти.
– О чем ты говоришь?
– Кровоподтеки на лице и теле. Все они были нанесены приблизительно вечером в пятницу. Ты говоришь, что тебе о них ничего не известно.
– Я ничего не знал. Этого не может быть! – Теперь слова словно выскакивали у него изо рта. – Она бы мне сказала, если бы кто-то ее обидел. Она бы мне сказала, если бы кто-то ее побил. Господи боже, да это же просто безумие!
– Тем не менее, кто-то все-таки избил ее. Через несколько часов после того, как она вышла из кабинета моего мужа, где пыталась вымогать у него два миллиона. Она ушла с пустыми руками. Это мне подсказывает, что она работала в паре с кем-то и этот "кто-то" здорово разозлился. Она пришла в кабинет Рорка и потребовала два миллиона за то, что вернется в Техас и оставит меня в покое. Это записано на диске, Бобби.
Теперь в его лице не осталось ни кровинки.
– Может быть… может быть, она просила взаймы? Может быть, она хотела помочь мне с бизнесом? Мы с Заной подумывали о ребенке. Может быть, мама… Я ничего не понимаю. Ты так говоришь, как будто мама… как будто она была…
– Я сообщаю тебе факты, Бобби. – Ева сознавала, что поступает жестоко, но ее жестокость могла помочь ему выйти из списка подозреваемых. – Я спрашиваю, кому она настолько доверяла, с кем была так близка, чтобы работать над этим вместе? Мне приходит в голову только один вариант: ты и твоя жена.
– Я и Зана? Думаешь, кто-то из нас мог ее убить? Мог оставить ее истекать кровью на полу в гостиничном номере? Ради денег? Ради денег, которых даже не было? Да ради чего угодно! – воскликнул он и рухнул обратно на кровать. – За что ты так со мной поступаешь?
– Потому что кто-то оставил ее истекать кровью на полу в гостиничном номере. И, я думаю, это было из-за денег.
– А может, это был твой муж? – Бобби вскинул голову, его глаза запылали яростью. – Может, это он убил мою мать?
– Ты думаешь, будь хоть шанс, хоть полшанса, что это правда, я стала бы тебе все это рассказывать? Если бы я не была абсолютно уверена, если бы факты не свидетельствовали стопроцентно в его пользу, как ты думаешь, что бы я сделала? Открытое окно, платформа пожарной эвакуации. Неизвестный взломщик, неудавшаяся попытка ограбления. Сочувствую вашей утрате. И все, конец. Посмотри на меня. – Ева выждала, давая ему возможность пристально вглядеться в свое лицо. – Я могла бы это сделать, Бобби. Я коп. У меня есть офицерское звание, авторитет. Меня уважают. Я могла бы закрыть это дело так, что уже никто никогда не заглянул бы в него. Но я собираюсь найти того, кто убил твою мать и оставил ее истекать кровью на полу в гостиничном номере. Можешь на это рассчитывать.
– Почему? Что тебе за дело? Ты от нее сбежала. Ты сбежала, хотя она изо всех сил для тебя старалась. А ты…
– Ты прекрасно знаешь, как было дело, Бобби. – Ева говорила спокойно и ровно, не повышая голоса. – Ты все прекрасно знаешь. Ты был там.
Он опустил глаза.
– У нее было трудное время, вот и все. Нелегко растить ребенка в одиночку, сводить концы с концами.
– Возможно. Я скажу тебе, зачем я это делаю, Бобби. Я это делаю для себя и готова допустить, что и для тебя тоже. Для того мальчишки, который тайком носил мне еду. Но предупреждаю сразу: если выяснится, что это ты ее убил, я посажу тебя за решетку.
Он выпрямился и откашлялся. Его лицо и голос теперь выражали твердую решимость.
– Я не убивал свою мать. Я ни разу в жизни руки на нее не поднял. Ни разу в жизни. Если она приехала ради денег, значит, она поступила плохо. Это было неправильно, но она сделала это ради меня. Жаль, что она мне не сказала. Если бы она мне сказала… А может, ее кто-то заставил? Может, ей кто-то угрожал? Может, кто-то пригрозил что-нибудь сделать со мной или…
– Или с кем?
– Я не знаю. – Его голос сорвался. – Не знаю.
– Кто знал, что вы едете в Нью-Йорк?
– Дензил, Марита, наши сотрудники, кое-кто из клиентов. Ну, кто еще? Соседи. Ради всего святого, мы не делали из этого секрета!
– Составь мне список имен. Всех, кого сможешь вспомнить. С этого мы и начнем.
Тут дверь открылась, и Ева встала. Вошла Пибоди, буквально волоча на себе бледную, трясущуюся Зану.
– Зана! Дорогая! – Бобби вскочил с постели и бросился к жене. Он обнял ее. – Что случилось?
– Я не знаю. Мужчина. Я не знаю… – Она разрыдалась и бросилась ему на грудь. – О Бобби!
– Нашла ее в квартале отсюда, – доложила Пибоди. – Вид у нее был потерянный, напуганный. Говорит, ее схватил мужчина, затолкал в какой-то дом.
– О мой бог, Зана, милая! Он сделал тебе больно?
– У него был нож. Он сказал, что зарежет меня, если я закричу или попытаюсь сбежать. Я сказала, что он может взять мою сумку. Я ему сказала, чтобы он ее взял. О Бобби, он сказал, что убил твою маму!
Ева прервала новый поток слез и с трудом оторвала 3ану от Бобби.
– Сядьте. Хватит плакать. Вы не пострадали.
– Я думаю, он… – Дрожащей рукой Зана принялась ощупывать поясницу.
– Снимите пальто.
Ева заметила маленькую дырочку в красной ткани. Надетый под пальто свитер тоже был прорван. На нем виднелись несколько кровавых пятен. Задрав свитер, Ева осмотрела неглубокий порез.
– Царапина, – сказала она.
– Он ударил тебя ножом?
Бобби в ужасе оттолкнул руки Евы. Он хотел посмотреть сам.
– Это всего лишь царапина, – повторила Ева.
– Мне дурно, – пролепетала Зана.
Ее глаза закатились. Ева подхватила и встряхнула ее.
– Вы не упадете в обморок. Сейчас вы сядете, успокоитесь и расскажете мне, что случилось. – Она толкнула Зану в кресло и, с силой нажимая ладонью на затылок, заставила ее нагнуть голову между колен. Длинные серебряные сережки в ушах у Заны качнулись вперед. – Дышите. Пибоди!
– Уже. – Ко всему готовая Пибоди вышла из ванной со смоченным полотенчиком. – Это действительно всего лишь царапина, – терпеливо сказала она Бобби. – Но немного антисептика не помешает.
– Он у меня в косметичке. Только она уже упакована, – раздался слабый, дрожащий голос Заны. – Моя маленькая косметичка в чемодане. О боже, можно нам вернуться домой? Почему мы не можем просто уехать домой?
– Вам придется сделать заявление. Под запись, – сказала Ева и показала Зане камеру. – Вы встали и вышли купить кофе.
– Мне нехорошо. Меня немного тошнит.
– Нет, с вами все в порядке, – решительно отмела ее жалобы Ева. – Вы вышли из гостиницы…
– Я… я хотела, чтобы было, что вам предложить, когда вы придете. Да и Бобби… он так ничего и не съел с тех самых пор, как… Я подумала: просто выбегу и куплю что-нибудь, пока он не проснулся. Мы прошлой ночью почти не спали.
– Это я поняла. Вы спустились вниз…
– Я спустилась вниз и поздоровалась с администратором. А потом я вышла. Мне показалось, что погода хорошая, хотя было прохладно. Вот я и начала застегивать пальто на ходу. А потом… он появился ниоткуда. Обхватил меня одной рукой, и я почувствовала острие ножа. Он сказал, если я закричу, он меня проткнет. Велел мне идти не останавливаясь, просто идти вперед, смотреть вниз, под ноги, и идти вперед. Мне было так страшно! Можно мне немного воды?
– Я принесу. – Пибоди двинулась в кухню.
– Он шел очень быстро, я все время боялась споткнуться. Он убил бы меня на месте.
Опять ее глаза остекленели.
– Возьмите себя в руки. Сосредоточьтесь, – приказала Ева. – Что вы делали?
– Ничего. – Зана задрожала и обхватила себя руками. – Я сказала: "Возьмите мою сумку", но он ничего не ответил. Я боялась поднять глаза. Я думала, может, если я побегу… Но он был так силен, а мне было так страшно… Потом он распахнул какую-то дверь и втолкнул меня внутрь. Мне кажется, это был бар. Там было темно и пусто, но запах стоял такой, как в баре, понимаете? Спасибо. – Она взяла стакан обеими руками, и все равно вода выплеснулась через край, когда она поднесла его к губам. – Меня все время бьет дрожь, никак не могу остановиться. Я думала, он хочет меня изнасиловать и убить, а я ничего не могла поделать. Но он велел мне сесть, и я села. Он приказал мне держать руки на столе, и я так и сделала. Он сказал, что ему нужны деньги, и я опять предложила ему мою сумку. А он сказал, что хочет два миллиона, а не то он сделает со мной то же, что с Труди. Но он сказал, он меня так изрежет, что никто меня не узнает, когда он со мной покончит.
Слезы катились по ее лицу, сверкали на ресницах.
– Я сказала: "Вы убили маму Тру, вы убили ее?" А он сказал, что сделает мне и Бобби еще хуже, если мы не достанем ему деньги. Два миллиона долларов. У нас нет двух миллионов долларов, Бобби. Я ему говорю: "Боже, где же нам достать такие деньги?" А он мне говорит: "Спроси у копа". И он дал мне номер счета. Велел мне повторять снова и снова, сказал, что, если я перепутаю, если забуду номер, он вырежет его у меня на заду. Вот что он сказал. 505748711094463, 505748711094463, 505…
– Порядок, мы уже записали. Продолжайте.
– Он велел мне оставаться там. Просто сидеть. "Сиди тут, сучка", – вот что он сказал. – Зана отерла слезы со щек. – "Сиди тут пятнадцать минут. Выйдешь раньше, убью". И оставил меня там. Я так и осталась сидеть в темноте. Я боялась встать, боялась, что он вернется. Я просто сидела там, пока время не истекло. А когда я вышла, то не могла понять, где нахожусь. У меня все в голове перепуталось. Кругом было так шумно. Я бросилась бежать, но ноги не держали меня, и я не могла найти дорогу назад. А потом появилась детектив Пибоди. Она мне помогла. Я потеряла сумку. Должно быть, оставила ее там. А может, он ее взял. Я не купила кофе…
Она опять разрыдалась. Ева дала ей поплакать целую минуту, а затем продолжила допрос:
– Как он выглядел, Зана?
– Я не знаю. Я его почти не видела. На нем была лыжная шапочка, низко надвинутая, и темные очки. Мне кажется, он был высокий. На нем были черные джинсы и черные башмаки. Я все время смотрела вниз, как он велел, и хорошо разглядела башмаки. Старомодные, со шнурками, и носки поцарапаны. Я все время смотрела на башмаки. У него большие ноги.
– Насколько большие?
– Больше, чем у Бобби. Ненамного, но все-таки больше, мне кажется.
– А кожа у него была какого цвета?
– Да я почти ничего не видела. Мне кажется, белая. Он был в черных перчатках. Но, мне кажется, он был белый. Я видела только мельком, когда он втащил меня внутрь. Было темно. Он все время держался у меня за спиной, и там было темно.
– Брови, ресницы, шрамы, какие-нибудь отметины, татуировки?
– Я ничего не видела.
– Его голос? У него был акцент?
– Он говорил тихо, голос шел откуда-то из груди. Я не знаю. – Зана бросила умоляющий взгляд на Бобби. – Мне было так страшно.
Ева задала еще несколько уточняющих вопросов, но ответы становились все более расплывчатыми.
– Я организую вам эскорт на новое место и дам охранника. Если еще что-то вспомните, любую мелочь, немедленно свяжитесь со мной.
– Я не понимаю. Я ничего не понимаю. За что он убил маму Тру? Почему он думает, что мы можем дать ему столько денег?
Ева взглянула на Бобби. Потом она сделала знак Пибоди организовать эскорт.
– Бобби объяснит вам, что к чему.
ГЛАВА 10
Чтобы ускорить ход событий, Ева лично сопровождала Бобби и Зану в новую гостиницу. Она направила двух патрульных искать описанное Заной место, куда, по ее словам, ее завел злоумышленник, прочесав все в радиусе четырех кварталов от гостиницы "Уэст-Сайд".
Обыскивать гостиничный номер она предоставила Пибоди и "чистильщикам", а сама отправилась в морг.
По ее просьбе Моррис уже подготовил тело Труди. Ничего, отметила Ева, глядя на тело. Она по-прежнему ничего не чувствовала. Ни жалости, ни гнева.
– Что ты можешь мне сказать? – спросила Ева.
– На лице и теле следы побоев, нанесенных не менее чем за двадцать четыре и не больше чем за тридцать шесть часов до смертельных ударов по голове. К ним мы сейчас перейдем. – Моррис протянул ей пару очков-микроскопов. – Вот взгляни сюда.
Ева подошла к плите, на которой лежало тело, и наклонилась, чтобы изучить раны.
– Я вижу какие-то насечки. И еще круглые или полукруглые отпечатки.
– Орлиный глаз. А теперь давай-ка мы это дело слегка раздуем.
Моррис вывел фрагмент черепа на экран и дал увеличение.
Ева сдвинула очки на лоб.
– Ты говорил, что нашел волокна в ране на голове.
– Жду заключения лаборатории.
– Эти отпечатки. Похоже на монеты. Тканевый мешок, набитый монетами. Старомодное и надежное оружие. Вот насечки. Возможно, на ребре монет, вот круглые отпечатки. Да, похоже, это монеты. Много монет, судя по тому, какой требуется вес, чтобы проломить череп.
Ева опустила очки и изучила рану.
– Возможно, три удара. Первый – по основанию черепа. Они стоят: жертва спиной к убийце. Она падает, второй удар приходится сверху – размах больше, ускорение больше. А третий… – Отступив на шаг, Ева опять сдвинула очки вверх. – Раз. – Она сымитировала удар двумя руками с замахом справа и сверху вниз. – Два. – Она занесла руки над головой и обрушила их на воображаемую поверженную жертву. – И три. – Размахнувшись по-прежнему двумя руками, она нанесла удар слева, отступила на шаг и кивнула. – Соответствует разбросу брызг. Эти отпечатки можно получить, если оболочка была тканевой: мешок, носок, что-то в этом роде. Оборонительных ранений нет, значит, она не сопротивлялась. Убийца застал ее врасплох. Сзади – значит, она его не боится. Если у него было другое оружие – нож или электрошокер, чтобы заставить ее обернуться, – почему он им не воспользовался? И то и другое бесшумно. Первым ударом он свалил ее с ног. У нее не было времени закричать.
– Просто и примитивно. – Моррис снял с себя очки. – Давай вернемся к нашей предыдущей программе.
Пальцами, обработанными изолирующим составом, он набрал какую-то команду на своем диагностическом компьютере. В этот день его длинные темные волосы были заплетены в косу, а коса свернута на затылке. На нем был костюм строгого темно-синего цвета в тоненькую бордовую полоску.
– Вот удар по лицу. Увеличим его слегка.
– Сходный рисунок. Насечки. То же орудие.
– То же самое на туловище, на животе, на ляжках, на левом бедре. Но тут меня кое-что заинтересовало. Приглядись повнимательнее к синяку на лице.
– Я бы сказала – нападающий стоял совсем рядом. – Ева озадаченно умолкла. – Судя по положению синяка, по углу нанесения удара, это похоже на апперкот.
Она повернулась к Моррису и замахнулась снизу вверх, целя ему в лицо. Ее кулак замер в сантиметре от его лица, но он моргнул и невольно дернул головой.
– А вот этого не надо. Давай лучше воспользуемся программой.
Ева не удержалась от улыбки.
– Я бы тебя не стукнула.
– И тем не менее. – Моррис вернулся к экрану и встал так, чтобы экран разделял их. Он вывел на экран моделирующую программу, и Ева увидела две фигуры. – Вот теперь ты видишь, под каким углом должен был двигаться нападающий, чтобы нанести имеющиеся повреждения След на лице указывает на удар левой рукой, апперкот, как ты сказала. Угол очень неудобный.
Ева, хмурясь, следила за фигурами на экране.
– Никто так не бьет. Если это левша на нее нападает, он размахнулся бы вот так, попал бы ей вот сюда. – Она провела пальцами по своей щеке. – Если бы он размахнулся сверху, должен был попасть ниже. А может, он правша, и… нет. – Ева отвернулась от экрана и опять подошла к телу. – Будь это кулак, я еще допускаю, можно нанести такой удар. Но кистенем… им же надо размахнуться! Даже с близкого расстояния нужен замах, нужна инерция. – Ее брови сдвинулись, глаза прищурились. Потом она перевела взгляд на Морриса. – Ради всего святого! Она сделала это сама?
– Я эту возможность прокачал: вероятность от девяноста до ста процентов. Вот смотри. – Моррис вызвал на экран следующую программу. – Одна фигура, двуручный замах, вес на правую руку, перекрестный, от плеча по лицу.
– Ненормальная баба, – пробормотала Ева себе под нос.
– И расчетливая притом. Угол нанесения других повреждений – за исключением смертельных на голове – показывает, что все они могли быть нанесены самой пострадавшей. С учетом того, что удар по лицу – это самострел, вероятность – девяносто девять и восемь десятых процента.
Еве пришлось отбросить все свои прежние теории и приспособиться к идее самостоятельного нанесения ударов.
– Никаких оборонительных ранений, никаких следов того, что она боролась или была связана. – Голова у Евы все еще кружилась, но она вновь решительно надвинула очки и принялась изучать каждый дюйм тела. – Синяки на коленях, на локтях?
– Соответствуют падению. Время соответствует нанесению смертельных ранений на голове.
– Ладно, ладно. Если кто-то вешает тебе такой фингал, а потом подходит ближе и еще пару раз врезает по разным местам, ты бежишь или падаешь, закрываешься руками от ударов. У нее нет синяков даже на предплечьях. А почему? Потому что она сама себя бьет. Под ногтями ничего нет?
– Ну, раз уж ты об этом упомянула… – Моррис улыбнулся. – Пара волокон под ногтями указательного и безымянного пальцев правой руки, указательного пальца левой руки.
– Бьюсь об заклад, они идентичны тем, что найдены в ее голове. – Ева стиснула правую руку в кулак. – Вцепляется в ткань, набирается мужества. Бьет. Сумашедшая баба.
– Даллас, ты говоришь, ты ее знала. Какого черта она это сделала?
Ева отложила очки. Теперь гнев буквально душил ее. Нет, все-таки она способна испытывать сильные чувства, но это была не жалость, не сострадание. Гнев и ярость.
– Чтобы обвинить в этом кое-кого другого. Может, меня, может, Рорка. Может, хотела обратиться с этим в прессу, – сказала Ева и начала нервно расхаживать взад-вперед. – Нет-нет, миллионов с этого не сорвешь. Привлечь к себе внимание – да, безусловно. Может, и деньжат срубить, но не сорвать банк. Шантаж! Она решила наехать на нас. Платите, а не то я выйду к широкой публике и покажу людям, что вы со мной сделали. Но она сама попала в собственный капкан. Не знаю, кто работал с ней в паре, но, очевидно, этот кто-то решил, что она ему больше не нужна. А может, она пожадничала, попыталась оставить сообщника без доли.
– Это ж надо иметь наглость, чтобы шантажировать такого копа, как ты, или такого человека, как Рорк. – Моррис обернулся и взглянул на тело. – И какой же надо быть извращенкой, чтобы проделать над собой такое ради денег?!
– Она свое получила, не так ли? – тихо возразила Ева. – Получила свое сполна.