Подавив рыдание, Вивиан бросилась к ней и обхватила Колли обеими руками.
5
Колли сварила кофе - главным образом для того, чтобы дать родителям время успокоиться. Они были ее родителями. Ничего не изменилось. Гнев и ощущение предательства постепенно угасало. Да и как можно было сердиться, глядя на печаль отца и убитое, залитое слезами лицо матери?
Но и подавив чувство обиды, она не могла остановиться на полпути - ей надо было получить ответы на свои вопросы.
Как бы сильно она ни любила родителей, она должна была знать правду.
Колли отнесла поднос с кофе в гостиную и увидела, что родители сидят рядышком на диване, взявшись за руки.
- Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, - начала Вивиан.
- Мне кажется, ты не понимаешь. - Колли разлила кофе по чашкам. Это позволило ей чем-то занять глаза и руки. - Я должна знать факты. Я не могу составить себе полную картину, пока не соберу все кусочки и не сложу вместе. Мы - семья. Что бы ни случилось, это никогда не изменится. Но я должна знать правду.
- Ты всегда была сильна в логике, - заметил Эллиот. - Мы причинили тебе боль.
- Давайте сейчас не будем об этом. - Вместо того, чтобы взять себе стул, Колли опустилась на пол и уселась по-турецки по другую сторону от кофейного столика. - Прежде всего я должна понять… насчет удочерения. Почему вы это скрыли? Вам казалось, что признание может разрушить нашу семью?
- Семья - это чудо, каким бы образом она ни создавалась, - ответил Эллиот. - Ты стала нашим чудом.
- Но вы это скрыли.
- Это моя вина, - Вивиан смахнула слезы. - Во всем я виновата.
- Никто не виноват, - отрезала Колли. - Просто мне нужны объяснения.
- Мы хотели ребенка. - Пальцы Вивиан сжали руку Эллиота. - Мы очень хотели ребенка. Когда у меня случился первый выкидыш, это было ужасно. Даже передать тебе не могу, что я пережила. Какое это горе, какой ужас. Я чувствовала себя… никчемной. Мой врач сказал, что мы можем попытаться еще раз, но предупредил, что возможно… что мне не удастся доносить ребенка до срока. Он предупредил, что за будущей беременностью надо будет постоянно наблюдать. Мы так и поступили, но у меня опять случился выкидыш. Я была… в отчаянии.
Колли протянула матери чашку кофе.
- Я понимаю.
- Мне пришлось принимать лекарства, чтобы выйти из депрессии. - Вивиан выдавила из себя улыбку сквозь слезы. - Эллиот отлучил меня от таблеток. Он постоянно меня чем-то занимал. Мы ходили в театр, посещали аукционы антиквариата. Проводили выходные за городом, когда Эллиоту удавалось вырваться. - Она прижала их сплетенные руки к своей щеке. - Он вытащил меня из ямы.
- Она считала, что это случилось по ее вине. Что она сделала что-то такое, вызвавшее выкидыш.
- В колледже я курила марихуану.
Колли с удивлением почувствовала, как в горле поднимается смех.
- Ох, мамочка, ты у нас, оказывается, крутая женщина.
- Я действительно много курила. - Вивиан улыбнулась сквозь слезы. - А как-то раз я даже попробовала ЛСД, и дважды у меня были случайные связи на одну ночь.
- Ну что ж, теперь все ясно. Моя мать - шлюха. Травки покурить не найдется?
- Нет! Конечно, нет.
- Значит, побалдеть не придется. Ну ничего, переживем. - Колли оперлась на стол и похлопала мать по колену. - Значит, в колледже ты курила и гуляла направо и налево. Суду все ясно.
- Ты хочешь, чтобы мне стало легче. - Вивиан всхлипнула и положила голову на плечо мужу. - Я решила попытаться еще раз. Эллиот уговаривал меня еще немного подождать, но я была полна решимости. Я никого не хотела слушать. Можно, наверное, сказать, что я была одержима. Мы даже поссорились.
- Я был встревожен состоянием твоей матери. Как физическим, так и психическим.
- Он предложил усыновление, принес мне материалы, но я слышать ничего не хотела. Я смотрела на беременных женщин, на матерей с младенцами и думала: это мое право, моя миссия в жизни. Мои подруги рожали детей. Почему им можно, а мне нельзя? Они меня жалели, и от этого мне становилось только хуже.
- Я не мог видеть ее такой несчастной. Такой потерянной. Это было невыносимо.
- Я снова забеременела. Я была так счастлива! Меня тошнило - как и в первые два раза. Меня страшно тошнило, у меня наступало обезвоживание. Но я была осторожна. Когда врачи велели мне лежать в постели, я легла в постель. На этот раз мне удалось преодолеть первые три месяца. Казалось, все было хорошо. Я почувствовала, как шевелится ребенок. Помнишь, Эллиот?
- Да, я помню.
- Я накупила одежды для будущих мам. Мы начали оборудовать детскую. Я прочла гору книг о беременности, о рождении и воспитании детей. У меня были проблемы с давлением. К седьмому месяцу они стали настолько серьезными, что мне пришлось на краткий срок лечь в больницу. Но потом все наладилось, и вдруг…
- Мы отправились на осмотр, - продолжил за жену Эллиот. - Сердцебиение плода не прослушивалось. Анализы показали, что ребенок погиб.
- Я им не поверила. Не хотела верить, хотя перестала чувствовать, как толкается ребенок. Я продолжала готовиться, читать книжки. Я не позволяла Эллиоту заговаривать об этом. Стоило ему открыть рот, как я становилась буквально невменяемой. Я заставила его держать это в секрете от всех наших знакомых.
- Пришлось вызвать искусственные роды, - вставил Эллиот.
- Это была девочка, - тихо продолжала Вивиан. - Мертворожденная. Такая прелестная, такая крошечная. Я держала ее и внушала себе, что она просто спит. Я знала, что это неправда, но, когда ее забрали, я буквально развалилась на части. Мне пришлось принимать таблетки, чтобы это пережить. Я… О боже, я стащила у твоего отца рецепты и получила по ним "Аливан" и "Секонал". Я целыми днями двигалась как в тумане, а по ночам лежала трупом. Я набиралась смелости, чтобы выпить все разом и просто уйти.
- Мама…
- Она была в глубокой депрессии. Мертворожденный ребенок, удаление матки… Потеря не только еще одного ребенка, но и надежды когда-либо иметь детей.
"Ей было двадцать шесть лет, - прикинула Колли. - Слишком мало для такой страшной утраты".
- Мне очень жаль, мама.
- Друзья присылали мне цветы, - вновь заговорила Вивиан. - Мне это было ненавистно. Я закрывалась в детской, разворачивала и снова складывала одеяльца, пеленки, детскую одежду. Мы назвали ее Элис. Я не хотела ходить на кладбище, не позволяла Эллиоту забрать колыбельку. Пока я не побывала на могиле, пока могла перебирать ее вещички, она была со мной.
- Мне стало по-настоящему страшно, - признался Эллиот. - Когда до меня дошло, что она принимает наркотики сверх предписания, я пришел в ужас. Я не мог до нее достучаться. Конечно, я мог отнять у нее лекарства, но это не решило бы проблемы. Я поговорил с ее акушером. Он предложил усыновление.
- Я слышать ни о чем не хотела, - снова вставила Вивиан, - но Эллиот заставил меня прислушаться. Он все изложил в строгих медицинских терминах. Можно сказать, это была шоковая терапия. Беременности больше не будет. Мы можем продолжать жить вдвоем. Он меня любит, мы можем прожить хорошую жизнь. Если мы хотим ребенка, надо изучить альтернативные возможности. Мы молоды, напомнил он мне. Состоятельны. Мы разумные, ответственные люди, мы можем обеспечить прочную и любящую семью какому-нибудь малышу. Что мне нужно - забеременеть или иметь ребенка? Если я хочу ребенка, у нас будет ребенок. Я хотела ребенка.
- Мы обратились в агентство… в несколько агентств, - продолжил рассказ Эллиот. - У них были листы ожидания. Но ожидание только ухудшало состояние Вивиан.
- Это стало для меня новым наваждением, - со вздохом призналась Вивиан. - Я перекрасила детскую. Отдала колыбельку и купила другую. Раздала все приданое, купленное для Элис, чтобы у нового ребеночка, когда он появится, было свое. Я воображала себя беременной. Где-то на свете уже жил мой ребенок. Нам просто нужно было найти друг друга. И каждый день ожидания оборачивался для меня новой потерей.
- Она расцвела надеждой. Мне была невыносима сама мысль о том, что это цветение увянет, что она опять впадет в тоску. Я поделился своими опасениями с Симпсоном, ее гинекологом. Рассказал, как мучительно мы оба восприняли известие о том, что ждать придется годами. Он дал мне имя адвоката, занимавшегося частными усыновлениями. Он имел дело непосредственно с биологическими матерями.
- Маркус Карлайл, - подсказала Колли, вспомнив имя, стоявшее в бумагах.
- Да. - Немного успокоившись, Вивиан отпила глоток кофе. - Он был просто волшебник. Поддержал нас, проявил сочувствие. А главное, в отличие от агентств, он нас сразу обнадежил. Гонорар был очень высок, но мне эта цена показалась ничтожной. Он сказал, что у чего есть клиентка, неспособная содержать свою новорожденную дочку. Молодая девушка, которая родила ребенка и поняла, что не сможет вытянуть его самостоятельно. Он пообещал рассказать ей о нас и, если она нас одобрит, передать нам ребенка.
- Почему он выбрал именно вас? - спросила Колли.
- Он сказал, что она искала именно таких людей, как мы. Бездетную пару, состоящую в прочном браке, финансово независимую, образованную По его словам, она хотела закончить школу, поступить в колледж, начать новую жизнь. Она наделала долгов пытаясь содержать ребенка как мать-одиночка. Теперь долги нужно было возвращать, но ей хотелось быть уверенной, что у ее маленькой дочки будет новая счастливая жизнь с родителями, которые ее полюбят. - Вивиан выпрямилась на диване. - Он сказал, что даст нам знать через несколько недель.
- Мы старались сдерживаться, не питать слишком радужных надежд, - пояснил Эллиот, - но нам казалось, что это сама судьба.
- Он позвонил восемь дней спустя в половине пятого, - Вивиан поставила на стол почти не тронутую кофейную чашку. - Я совершенно точно это помню. Я играла скрипичную сонату Вивальди, старалась забыться музыкой, и тут зазвонил телефон. И я поняла: вот оно! Знаю, это звучит нелепо, но я сразу догадалась. Когда я сняла трубку, он сказал: "Поздравляю, миссис Данбрук, у вас девочка". Я не выдержала и разрыдалась прямо в трубку. Он был так терпелив, так рад за меня. Сказал, что именно ради таких моментов и делает свою работу.
- Вы никогда не встречались с биологической матерью?
- Нет. - Эллиот покачал головой. - В то время это было не принято. Никакого обмена именами. Нам сообщили только медицинские данные. На следующий день мы отправились к нему в контору. Там была медсестра, она держала тебя. Ты спала. По процедуре нам не полагалось подписывать бумаги или выплачивать гонорар, пока мы не увидели и не приняли тебя.
- Ты стала моей, как только я тебя увидела, Колли, - сказала Вивиан. - В ту же самую минуту. Медсестра передала тебя мне, я взяла тебя на руки, и ты стала моей девочкой. Не заменой, не суррогатом. Моей дочкой. Я заставила Эллиота пообещать, что он никогда больше не напомнит мне об удочерении, даже слова такого не произнесет, никогда не расскажет ни тебе, ни другим. Ты была нашей дочкой.
- Тебе было всего три месяца от роду, - добавил Эллиот, - ты все равно не могла ничего понять. А для Вивиан было очень важно отгородиться от пережитой боли и разочарования. Мы привезли домой нашего ребенка. Все остальное не имело значения.
- А родственники… - начала было Колли.
- Они были встревожены ее состоянием не меньше, чем я, - ответил Эллиот. - И не меньше, чем мы, очарованы тобой. Поэтому мы все просто вычеркнули удочерение из нашего сознания. А потом мы переехали сюда: так было проще обо всем забыть. Новое место, новые соседи. Никто ничего не знал, так какой смысл об этом говорить? Но я все-таки сохранил документы, хотя Вивиан просила меня от них избавиться. Мне казалось, что это неправильно. Я спрятал их и запер, как и все, что с нами было до того, как мы привезли тебя домой.
- Колли, - овладев собой, Вивиан взяла дочь за руку, - эта женщина… та, которая… Ты же не можешь точно знать, что она имеет к этому отношение. Это же безумие. Мистер Карлайл был известным адвокатом. Мы не стали бы связываться с каким-то проходимцем. Мой собственный врач рекомендовал его! Они оба порядочные люди. Не может быть, чтобы они занимались незаконной торговлей детьми.
- Знаешь, что такое совпадение, мама? Судьба взламывает замок, чтобы человек мог открыть дверь. Дочь этой женщины похитили двенадцатого декабря. Три дня спустя твой адвокат звонит тебе и говорит, что у него для тебя есть девочка. На следующий день ты подписываешь бумаги, выписываешь чеки и привозишь меня домой.
- Ты не можешь утверждать, что ребенка похитили, - стояла на своем Вивиан.
- Нет, но это довольно легко проверить. Мне придется это сделать. Мои родители так меня воспитали. Я не могу поступить иначе.
- Если ее ребенка действительно украли, - сердце Эллиота содрогнулось при этих словах, - можно провести анализы, чтобы определить… биологическую связь.
- Знаю. Я пойду на этот шаг, если придется.
- Я могу это ускорить… сократить оформление, чтобы ты поскорее получила результаты.
- Спасибо.
- Что ты будешь делать, если… - Вивиан не смогла договорить.
- Я не знаю, - вздохнула Колли. - Не знаю. Буду действовать шаг за шагом. Ты моя мать. Ничто на свете этого не изменит. Папа, мне придется забрать документы. Буду проверять всех, кто с этим связан. Доктора Симпсона, Карлайла. Как звали медсестру, которая принесла меня в его контору?
- Я не знаю. - Он покачал головой. - Но я могу разыскать для тебя Симпсона - мне это проще. Сделаю несколько звонков.
- Дай мне знать, как только найдешь его. Мой сотовый у тебя есть, и я оставлю тебе номер мотеля в Мэриленде.
- Ты уезжаешь? - воскликнула Вивиан. - О, Колли, неужели ты не можешь остаться?
- Извини, не могу. Я люблю вас. Что бы мы ни обнаружили, я всегда буду вас любить. Но эта женщина, потерявшая ребенка… Ей очень тяжело. Она должна знать правду.
Никогда в жизни Даг не испытывал такого возмущения. С матерью говорить было бесполезно - он давно махнул рукой на все попытки ее урезонить. Все равно что биться головой о стену. Железную стену ее воли.
Дед тоже его не поддержал. Сколько Даг ни взывал к разуму, столько ни просил взглянуть на вещи трезво, сколько ни напоминал о разочаровании, десятки раз пережитом в прошлом, они ничего не желали слышать.
Оказалось, что его мать уже отправилась к этой Колли Данбрук прямо в мотель, прихватив с собой семейные фотографии. Она готова была унижаться, раздирать свои раны, вмешивать постороннего человека в семейную трагедию.
В таком месте, как Вудзборо, в самом скором времени семейная история Калленов будет извлечена на свет божий, просеяна и перебрана по зернышку. Опять им начнут перемывать кости.
Поэтому Даг решил сам навестить эту Колли Данбрук, извиниться и попросить ее ни с кем не обсуждать визит его матери… хотя, возможно, он уже опоздал.
Он уверял себя, что идет вовсе не для того, чтобы присмотреться к ней получше. Он был убежден, что Джессики давно уже нет на свете и никакие поиски, надежды и сеансы самообмана не вернут ее назад.
А если бы даже она нашлась, какой в этом смысл? Она больше не была Джессикой. Если она все-таки еще жива, она стала другим человеком, взрослой женщиной, не имевшей ничего общего с тем ребенком, которого они потеряли.
В любом случае для его матери это обернется новой болью. Увы, что бы он ни говорил, переубедить ее было невозможно. Вся ее жизнь прошла в поисках Джессики, которая стала для нее чем-то вроде чаши святого Грааля.
Он остановил машину на обочине дороги возле изгороди. Ему было памятно это место: мягкий, чавкающий под ногами луг, таинственные, манящие тропинки в лесу. Он купался в Саймоновой Яме, как-то раз в лунную ночь нырял в ней голышом вместе с Лори Уоррелл и чуть было не уговорил ее расстаться с девственностью в прохладной темной воде.
Теперь вся поверхность луга была перерыта и усеяна дырами, всюду возвышались горки выкопанной земли, торчали колышки и тянулись веревки. Ему никогда не понять, почему люди не могут оставить прошлое в покое.
Когда Даг вышел из машины, от группы археологов отделился низенький человечек в вымазанном глиной защитном костюме и направился к нему.
- Как идут дела? - спросил Даг, не зная, что еще сказать.
- Прекрасно. Интересуетесь раскопками? - осведомился Лео.
- Я… слышал новости по телевизору. - Даг окинул взглядом толпу за спиной Лео. - Как я понял, группу возглавляет доктор Колли Данбрук.
- Доктор Данбрук - главный археолог проекта "Антитам", а доктор Грейстоун - главный антрополог. Мы делим площадку на сектора площадью метр на метр, - пояснил Лео. - Каждый сектор будет пронумерован для ориентировки. Документирование - один из самых жизненно важных шагов. По мере раскапывания мы практически уничтожаем территорию. Документируя каждый участок, мы сохраняем ее целостность.
- Угу, - хмыкнул Даг, которому было глубоко плевать на раскопки. - А доктор Данбрук здесь?
- Увы, нет. Но если у вас есть вопросы, доктор Грейстоун и я с радостью готовы на них ответить.
Только теперь Даг присмотрелся внимательнее. Похоже, этот тип принимает его за одного из идиотов, приезжающих сюда, чтобы приударить за женщиной, которую они видели по телевизору. Он плавно перевел стрелки:
- Все, что мне известно о раскопках, почерпнуто из фильмов об Индиане Джонсе. А здесь все совсем по-другому.
- Далеко не так драматично, - радостно согласился Лео. - Здесь нет злобных нацистов и сцен с погонями. Но настоящие раскопки могут быть не менее захватывающими.
Даг понял, что теперь ему не уйти. От него ждут вопросов.
- Какой в этом смысл? То есть… что вы хотите доказать, выкапывая старые кости?
- Мы можем узнать, какими они были. Какими мы были. Почему они здесь жили, как жили. Чем больше мы знаем о прошлом, тем лучше понимаем самих себя.
Даг был глубоко убежден, что прошлое кончилось, будущее еще не начиналось, а все, что имеет значение, происходит в настоящем.
- Вряд ли у меня много общего с человеком, жившим здесь шесть тысяч лет назад.
- Он ел и пил, занимался любовью и старился. Он страдал от болезней, от жары и холода. - Лео снял очки и принялся полировать полой рубашки. - Он недоумевал. И благодаря этому недоумению он прогрессировал и прокладывал дорогу тем, кто следовал за ним. Если бы не он, вас бы здесь не было.
- Ясно, - кивнул Даг. - Ну, в общем, я просто хотел посмотреть. В детстве я играл в этих лесах. Летом купался в Саймоновой Яме.
- Почему этот пруд называется Саймоновой Ямой?
- Говорят, какой-то парнишка по имени Саймон утонул в этом пруду пару сотен лет назад и теперь его призрак бродит по лесам. Если вы верите в подобные вещи.
Задумчиво вытянув губы трубочкой, Лео надел очки.
- Кто он такой?
Даг пожал плечами:
- Понятия не имею. Просто какой-то мальчишка.
- Вот в этом и заключается разница между нами. Мне хотелось бы узнать, кто такой Саймон, сколько ему было лет. Что он здесь делал? Меня это интересует. Утонув в этом месте, он изменил историю. Потеря любого человека, особенно ребенка, меняет жизнь.
Тупая боль возникла в животе у Дага.
- Да, это верно. Тут вы правы. Не буду вас больше задерживать.
- Возвращайтесь в любое время. Мы ценим интерес членов местной общины.