– Мистер Невилл ждет вашего приезда, сэр, – с деревянным лицом продолжал ее отец. – Прикажете показать вашим гостям их комнаты?
– Когда будет надо, я сам провожу моих гостей наверх, Браун, – холодно сказал Лео. – Я сейчас же пойду к моему деду, так что сообщать о нас не надо.
– Как вам будет угодно, сэр, – церемонно ответил дворецкий и повернулся, чтобы пропустить их.
Глава пятая
Самуэль Браун пошел к кухонной двери под лестницей. Гулкое эхо его шагов разносилось по большому холлу. Энджи смотрела на его удаляющуюся очень прямую спину и чувствовала, как ею овладевает неудержимый гнев. Лео поставил Джейка на пол.
– Уоллес ждет нас в гостиной.
– Не смей делать вид, словно ничего не произошло! – Глаза Энджи наполнились слезами. – Неужели вы даже не подумали, как может повести себя мой отец?
– Мне жаль его! – с иронической усмешкой сказал Лео. – Вся эта сцена была чистым фарсом!
– Отец считает, что мне не место здесь… И кто в этом, по-твоему, виноват?
– Дрю, – не задумываясь ответил Лео. – И в очень большой мере – ты. Твои отношения с отцом и до твоего отъезда были весьма натянутыми.
– Они всегда были натянутыми, – честно сказала Энджи. – Попробовал бы ты пожить с тринадцати лет с отцом, которого практически не знал до этого!
– Браун вернется… у него нет другого выбора, – жестко и уверенно сказал Лео.
– Не смей ничего говорить ему… не смей его унижать! – с жаром воскликнула Энджи, беспокоясь за отца. – Мне безразлично, как он обращается со мной, я это переживу. Но не вмешивайся в нашу семейную жизнь, Лео. Это тебя не касается!
Лео удивленно изучал ее пылающее гневом лицо.
– Theos… ты действительно очень глубоко привязана к отцу.
Устав тянуть Лео за брючину, чтобы привлечь к себе внимание, всеми позабытый, Джейк широко раскинул руки и громко закричал:
– Лео, на ручки!
Энджи удивленно уставилась на свое детище.
– Хочу на ручки! – повторил Джейк уже потише, прижимаясь к ногам Лео и просительно глядя на него снизу вверх. – Хочу на ручки!
Энджи притянула сына к себе, но тот уперся, не желая идти.
– Хочу к Лео, – упрямо заявил он матери.
– Просто не привык к мужчинам, – смущенно сказала она Лео. – Джордж Диксон так редко бывал дома, что у него едва хватало времени на собственных детей, не то что на чужого. Извини.
– А почему ты передо мной извиняешься? Мы с Джейком отлично поладили, пока ты спала в машине.
– Я не хотела, чтобы он тебя беспокоил, – едва дыша, пробормотала Энджи.
– Я люблю детей… Пожалуйста, постарайся забыть о моей первой реакции на твоего сына, – с некоторым раздражением попросил Лео.
Но тут Энджи снова посмотрела на малыша и увидела, как он упорно тянется к Лео. Чувство вины и беспомощности вновь охватило ее. Уоллеса Невилла провести не так-то просто. Но как он себя поведет, когда заметит сходство Лео и Джейка: предпочтет отмолчаться или сразу выразит недоверие, что у его светлого, голубоглазого внука мог родиться такой непохожий на него сын?
Лео распахнул дверь в гостиную. Замирая от безотчетного страха, Энджи последовала за ним, держа за руку сына. Дед Лео стоял около камина, опираясь на палку, но его прямая фигура, гордая посадка головы и орлиный взгляд проницательных глаз никак не выдавали его восьмидесяти лет.
Энджи затрясло. Лео подтолкнул ее вперед и закрыл дверь. Уоллес Невилл внимательно посмотрел на маленького мальчика, норовящего выдернуть свою ладошку из руки матери. Когда ему это удалось, он бросился через всю гостиную к поднимавшемуся с ковра огромному волкодаву. В комнате все напряженно замерли. Энджи хотела было рвануться за сыном и оттащить его от собаки, но Уоллес повелительно поднял руку, останавливая ее.
– Борис любит детей, а мальчик храбрый. Тебе следует гордиться им.
Волкодав снова улегся на пол и потерся своей огромной головой о грудь Джейка. Энджи успокоилась.
– Я и горжусь, – сказала она.
Еще несколько долгих секунд Уоллес смотрел на мальчика и собаку, потом удовлетворенно пробормотал:
– Очень славный мальчик, и в нем уже чувствуется наша порода. Ты как думаешь, Лео?
Энджи сглотнула, затаив дыхание.
– Очень славный ребенок, – безо всякого выражения ответил Лео.
– Нос у него точно от Невиллов, это я узнал сразу, – заявил Уоллес, нажимая на кнопку звонка над камином. – От меня мало что может укрыться.
Энджи так и застыла.
Но Уоллес, повернувшись к ней, сменил тему:
– Ты так долго растила его одна, Энджи. Это, я думаю, было нелегко.
– Нет.
– Что ж, теперь все кончилось. Теперь твоя жизнь изменится, – сказал Уоллес.
– Не думаю, что я приму…
– Я очень рад, что наконец в нашем доме на рождественские праздники будет ребенок, – увлеченно, словно не слыша ее слов, продолжал Уоллес. – Когда в семье нет детей, праздники проходят не так весело.
Энджи внезапно захлестнула волна сентиментальных воспоминаний. Рождество в Деверо-Корте!… Как ужасно было проводить его вдали! Ветви омелы и остролиста по стенам, возвышавшаяся посреди большого холла огромная ель, праздничный ужин для прислуги…
– Ты, наверное, хотела бы освежиться перед ужином, – сказал Уоллес. Вернувшись с облаков на землю, Энджи снова напряглась. – Надеюсь, тебе будет хорошо здесь… Кстати, мы взяли тебе в помощь няню.
– Няню? – не веря своим ушам, воскликнула Энджи.
– Харриет Дэвис работала у одних наших соседей, у нее отличные рекомендации, – Уоллес одобрительно кивнул головой. – Она ждет не дождется, когда увидит маленького проказника.
Энджи открыла было рот, чтобы высказать возражения по поводу того, что все решилось без ее участия, но тут открылась дверь и вошла полная, решительного вида женщина, та самая няня Дэвис, о которой шла речь. Она широко и приветливо улыбнулась Энджи и немедленно обратила все свое внимание на Джейка, возившегося на ковре с волкодавом.
– О, какой чудесный малыш, – ласково заворковала она. – С него надо портреты писать, сэр!
– Няня будет присматривать за нами обоими, когда мы с Джейком познакомимся получше, – объявил Уоллес.
Лео мягко взял Энджи за локоть и повел ее из комнаты.
– Джейку ничего не грозит, – заметив ее гневное сопротивление, сказал он. – И ты не можешь ходить за ним как привязанная день и ночь. Я покажу тебе твою комнату.
– Теперь, когда ты увел меня от моего ребенка… твоя миссия выполнена, не так ли? – пробурчала Энджи, поднимаясь за ним по лестнице.
– Если бы моя миссия была закончена, – Лео остановился на галерее менестрелей, поджидая молодую женщину, – я не стал бы больше сгорать от желания.
Сердце Энджи громко застучало, ее глаза встретили его горящий взгляд. Предательская горячая волна прошла по всему телу, и она затрепетала.
– Лео…
– Удовлетворение не привело к пресыщению, – интимно прошептал Лео. – Мне все равно было недостаточно. И тебе тоже. Ни один мужчина не смог бы забыть такую страстную женщину.
Щеки Энджи стали пунцовыми от стыда при этом напоминании, но ее грудь немедленно напряглась, а соски затвердели и заныли от желания.
– И если я хочу повторить это, разве можно меня винить? – мягко продолжал Лео. – И ты бы солгала, если бы сказала, что не хочешь. Да и зачем тебе лгать? Нет ничего страшного в том, чтобы признать свое желание… и удовлетворить его.
Энджи глубоко вздохнула и отвела глаза в сторону. Ее щеки пылали. В устах Лео это прозвучало так легко и понятно. Просто физическое желание, голод, который надо утолить. Преград этому он не видел. Та готовность, с которой она в первый раз предложила ему себя, сформировала мнение Лео о ней. Но Лео – сын двух культур, и эта смесь очень опасна. Он – грек и не полюбит доступную женщину, тем более не женится на ней. Дрю очень ехидно отзывался об отсутствии физической близости между Лео и Петриной до бракосочетания.
– Вот тебе пример настоящего Лео, – фыркал Дрю. – У него целый список бурных романов, но, только лишь дело доходит до женитьбы, он находит себе смазливую гречанку с поясом невинности!
При этом воспоминании Энджи снова зарделась. Оглядевшись, она недоверчиво спросила:
– Я буду спать… в старинной части?
В ответ Лео открыл перед ней дверь великолепной спальни в китайском стиле. Энджи остановилась на пороге и заглянула внутрь: обои ручной работы, старинная мебель с сатиновой обивкой… Посреди комнаты стояла резная широкая кровать с роскошными драпировками, покрытая шелковым алым покрывалом. Энджи шагнула через порог, словно переступая невидимую линию неловкости и напряженности, которые на короткое мгновение сковали ее.
– Поспи немного перед ужином, – ласково сказал ей Лео.
Оставшись одна, Энджи осторожно ступила на дорогой ковер. Не спеша обошла комнату, заглянула в ванную и гардеробную. Построенное в конце восемнадцатого столетия как дань классической элегантности, южное крыло резко контрастировало с остальным зданием с его мрачными, отделанными дубом комнатами в стиле Тюдоров.
Ее отец и мачеха жили в цокольном этаже северного крыла, которому было всего лишь лет сто пятьдесят, но, как ни странно, эта постройка в викторианском стиле оказалась наименее устойчивой к разрушительным силам природы…
– Мрачная, сырая дыра, – говорила Энджи ее мать, Грейс, с некоторым содроганием. – Не представляю, неужели твой отец рассчитывал, что я буду жить в такой норе!
Разрыв между ее родителями был быстрым и окончательным. Мать подала на развод, не допуская даже мысли о возвращении. Имея квалификацию поставщика продуктов, она вскоре открыла собственный ресторан, а Энджи с семи лет отдала в дорогую престижную школу. Только тогда Грейс рассказала дочери, что ее отец, которого она никогда не видела, – дворецкий, но предупредила, что в школе нужно держать это под большим секретом, потому что иначе одноклассники могут над ней насмехаться.
Очень скоро Энджи научилась стыдиться своего отца, но когда ей было всего тринадцать лет, мать внезапно умерла от сердечного приступа, и Самуэль Браун нежданно-негаданно оказался единственным близким человеком.
Ресторан и квартира пошли с молотка. Грейс жила хорошо и не собиралась умирать в сорок два года. Энджи пришлось уйти из дорогостоящей школы. В течение месяца она вынуждена была отказаться от всего привычного и родного, переехать в Девон, поступить там в школу и поселиться в Деверо-Корте.
Как птица с ярким и необычным оперением, она казалась чужой в доме своего отца и его новой жены. Маленькая мрачная квартирка угнетала ее, и, как и ее мать, Энджи не питала уважения к своему отцу.
Известие о том, что отец женился во второй раз, шокировало Энджи, но бесцветная, скромная, маленькая Эмили ничуть не походила на мачеху. Дочь отставного чиновника, она очень быстро усвоила порядки Деверо-Корта и была для Самуэля хорошей женой, умевшей приспособиться к традиционному укладу усадьбы…
Энджи стало не по себе, она зябко поежилась при мысли о мачехе, которую так и не узнала по-настоящему. Теперь было уже поздно. Энджи подошла к окну, посмотрела туда, где заканчивались владения Уоллеса, туда, где был тот самый старый лес, полюбив который она научилась любить и весь этот старинный дом. Деверо-Корт походил на некую запаянную капсулу, хранилище времени, где было множество древних вещиц, сохранявших воспоминания о людях, некогда населявших его.
Но около четырех лет назад эти редкие антикварные безделушки начали бесследно пропадать. Первыми были бронзовые часы на подставке, вскоре за ними последовал маленький серебряный маникюрный набор. Потом похитители взялись за вещи, представлявшие исключительную материальную ценность, – статуэтка пастушки, столовый набор, чайник георгианской эпохи…
– Здесь работает тот, кто имеет свободный доступ в дом, – сказали Уоллесу в полиции.
Весь штат прислуги неоднократно опрашивали. Саму Энджи вызывали в полицию два раза. Как только ее отец обнаруживал очередную пропажу и сообщал о ней, среди прислуги поднималась суматоха. Все ходили как в воду опущенные. Несколько недель кряду Самуэль Браун обходил по ночам дом в надежде поймать преступников. Казалось, он считает себя одного ответственным за эти пропажи. И никто не заподозрил в кражах того человека, в чьей комнате она случайно обнаружила злосчастную миниатюру…
Девушка была потрясена, но, быстро справившись с собой, решила, что надо немедленно замести следы, чтобы никто ни о чем не догадался, и поспешила вернуть миниатюру на место. И встретилась по дороге с Уоллесом, который, увидев у нее в руках пропавшую вещь, естественно, обвинил ее в воровстве…
Теперь Уоллес, по-видимому, предпочел не ворошить прошлое. Но Энджи никогда не смогла бы забыть, как ее поймали с миниатюрой, забыть потрясение и гнев мистера Невилла и собственный ужас, заставивший ее признаться в своей беременности. Она тряхнула головой, чтобы отогнать страшные воспоминания, и выглянула в окно… По двору шли Уоллес с ее сыном и няня Дэвис позади них.
Вздохнув, Энджи присела на край кровати, остро ощущая себя здесь лишней. Она не могла представить, как Уоллес сможет сидеть за одним столом с шумным, непоседливым мальчуганом, и подумала, что, может быть, Лео и прав – ей действительно необходимы помощь и поддержка.
Решив на минутку прилечь, Энджи разделась и посмотрела на огонь в камине. Такая роскошь для дочери дворецкого… Но нет, это не для нее, а для ее сына! Аккуратно откинув покрывало, она скользнула на хрустящие простыни.
Уоллес пережил своих детей, рассорился с одним из внуков, а правнучка, маленькая дочь Лео, погибла. Теперь он готов был принять Джейка в свой дом, невзирая на его происхождение. В ее сыне течет его кровь, а время, как известно, способно творить чудеса…
Только не с ее чувствами к Лео! Здесь все осталось по-прежнему: стоило Лео посмотреть на нее, и она начинала пылать. Энджи уткнулась разгоряченным лицом в подушку, но это не помогло. Минутная слабость – и она сама, и ее сын попадут в ужасное, даже невыносимое положение.
Негромкий звук разбудил Энджи. Она широко раскрыла глаза. Около кровати горела лампа, занавески были задернуты. У камина, нахмурив брови, стоял, опершись на полку, Лео. Это сердитое выражение мгновенно исчезло, когда он увидел, что Энджи проснулась и смотрит на него.
– Что ты здесь делаешь? – дрожащим шепотом спросила она.
– Зашел посмотреть на тебя, и остался, поддерживая в камине огонь.
– Со мной все отлично, – солгала Энджи, которую всегда учили, что признавать свое плохое самочувствие в присутствии посторонних – дурной тон.
– Что-то не похоже. Советую тебе пропустить ужин и остаться в постели.
Энджи села, облокотившись на подушки.
– О, это произведет на твоего дедушку прекрасное впечатление, не правда ли? Гостья, которая только что приехала и сразу же завалилась в постель!
– Гвоздь программы сейчас Джейк. Не думаю, что тебе стоит беспокоиться, какое впечатление произведешь ты.
– Я и не беспокоюсь, – резко возразила Энджи.
– Ты шарахаешься даже от собственной тени с тех пор, как приехала сюда, – заметил Лео. – Тишина как нельзя лучше успокоит твои нервы.
– Нет у меня никаких нервов!
– Есть, в каждом миллиметре твоего необычайно чувствительного тела, причем в самых неожиданных местах, – с невозмутимым спокойствием сообщил Лео, беззастенчиво глядя на ее полыхающие щеки, и уселся на край кровати.
– Держись-ка лучше от меня подальше! – на тон выше взяла Энджи, стремительно отодвигаясь на другую сторону постели.
Лео продолжал пристально смотреть на нее:
– Если я правильно понял, это какая-то новая игра, pethi mou?
– Не знаю, о чем ты говоришь!
– Об этих ужимках, об интонациях оскорбленной невинности.
Энджи стиснула руки в кулаки.
– Я просто не хочу снова связываться с тобой.
Лео снял пиджак и небрежным движением бросил его на спинку кровати.
– Неужели я сделал тебе так больно? – мягко спросил он, всем видом показывая, что полностью контролирует себя. – Два с половиной года назад тебе хотелось легкой, дразнящей игры, а я вывел тебя из равновесия и взял гораздо больше, чем ты собиралась дать.
– Заткнись, Лео!
– И я хочу тебя спросить… чего еще ты ожидала от человека, который только что похоронил жену и дочь и все еще находился в плену воспоминаний? – ровным голосом спросил Лео. – Мне хотелось побыть одному, а ты не оставляла меня в покое, всеми силами стараясь привлечь мое внимание, и я просто ненавидел тебя. И все равно хотел…
– А я хочу, чтобы ты немедленно убрался отсюда!
Лео ласково коснулся ее тонких пальцев, сжимающих край пледа, и Энджи отдернула руку, словно его прикосновение обожгло ее.
– Ты научилась остерегаться… Видно, тебе пришлось жить в страхе…
– Ничего я не боюсь!
– Да? – Лео спокойно смотрел на нее сверху вниз, и Энджи вся сжалась под этим пронизывающим взглядом. – Тогда почему каждый раз, когда я приближаюсь к тебе, ты ведешь себя как испуганный ребенок?
– Какая чепуха…
Лео неспешно запустил пальцы в ее светлые волосы, другой рукой крепко прижал к себе. Ее сердце громко застучало, дыхание перехватило… Энджи прекрасно понимала, что, если он дотронется до нее, у нее не останется больше сил сопротивляться.
– Ты так женственна… ты просто таешь в моих руках, – нежно прошептал он. – Так и должно быть…
Энджи затрепетала.
– Прекрати… это опасно!
– Безопасность может быть чертовски скучной штукой, – глухо прошептал Лео и склонился к ней.
Кровь бешено застучала у Энджи в ушах, и она прижалась к его губам, словно истомленный жаждой путешественник к живительному источнику. Внезапно она невольно потянулась к Лео, обхватила его широкие плечи и начала ласкать твердые мускулы, даже сквозь рубашку ощущая жар его кожи и чувствуя, как с каждой секундой возрастает ее желание.
Лео с довольным рычанием отбросил в сторону плед и снова прижал Энджи к себе, так, что она могла ощущать всю степень его возбуждения. Молодая женщина затрепетала и закрыла глаза.
Язык Лео дразнил и ласкал ее губы и рот, и Энджи, слегка постанывая, приникла к нему. В глазах Лео сверкал огонь.
– Тебе это необходимо так же, как и мне…
Он просунул руку ей под спину и расстегнул бюстгальтер; не отрывая взгляда от ее груди, спустил бретельки вниз и отбросил белую полоску ткани. Его взгляд, казалось, обжигал ее кожу, спускаясь от напрягшейся и затвердевшей груди вниз, и Энджи сделала непроизвольное движение, чтобы прикрыться. Расхохотавшись, Лео прижал ее руки к постели.
– Я хочу обладать тобой, – хрипло сказал Лео. – Но ты должна умолять меня об этом, потому что это и есть самый сладостный и долгий путь в рай.
Энджи содрогнулась в волнах пульсирующего наслаждения. Она не могла отвести взгляд от бездонной глубины его черных глаз. И когда Лео склонился к ее груди и коснулся языком затвердевшего и набухшего соска, Энджи выгнула спину, задыхаясь, вцепилась пальцами в его волосы, прижимая его голову к себе. Опытные руки ласкали ее грудь до тех пор, пока Энджи не почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.