Элла уперлась руками в бедра, покачалась взад-вперед и с легким стоном выбралась из огромной постели - второго приобретения в жизни без Аиры. Сегодня, в понедельник после Дня благодарения, "Голден-Эйкрс" - "поселок для престарелых, но активных членов общества" - был необычайно тих, поскольку большинство "активных членов общества" проводили праздники с детьми и внуками. Элла тоже отметила. По-своему. Поужинала сандвичем с индейкой. И сейчас, застилая постель, планировала день: завтрак, потом дописать стихотворение, потом доехать на трамвае до автобусной остановки, а оттуда - в приют для животных, где предстоит еженедельное добровольное дежурство. После ленча можно немного вздремнуть и, может быть, почитать часок-другой: она уже почти записала на магнитофон книгу рассказов Маргарет Атвуд для слабовидящих. Ужин подают рано, самое позднее - в четыре, как кто-то пошутил. Забавно, потому что верно… да, и сегодня в клубе вечер фильмов. Очередной пустой день, до отказа заполненный мелкими делами.
Она сделала ошибку, перебравшись сюда. Переезд во Флориду был идеей Аиры.
- Начать сначала, - повторял он, разложив брошюры по всему кухонному столу, и свет лампы, играя крохотными зайчиками, отражался от его лысины, золотых часов и обручального кольца. Элла почти не смотрела на блестящие фотоснимки: песчаные пляжи, прибой и пальмы, белые здания с лифтами, пандусами для инвалидных колясок и душами, опоясанными поручнями из нержавейки. Она думала только о том, что "Голден-Эйкрс" и дюжины подобных поселков для престарелых могут стать неплохим убежищем. Вернее, укрытием. Никаких бывших друзей и соседей, пристающих с разговорами на почте или в магазине. Которые, доброжелательно потрепав рукой по плечу, будут участливо спрашивать:
- Ну, как поживаете? Как держитесь? Сколько уже прошло?
Она была почти счастлива. Полна надежд, когда складывала вещи и закрывала мичиганский дом.
Она не знала. Не предполагала. Представить себе не могла, что центр и смысл поселка для престарелых - дети.
"Этого в брошюрах не было", - горько думала Элла. Каждая гостиная, в которую она входила, была забита снимками детей, внуков и правнуков.
"Моей дочери нравился этот фильм". "Мой сын купил точно такую же машину". "Моя внучка поступает в колледж". "Мой внук сказал, что этот сенатор - мошенник…"
Элла старалась не общаться с другими женщинами. И постоянно искала себе занятия. Приют для животных, больница, "Милзон-уилз", расстановка книг в библиотеке, оценка товаров в благотворительном магазинчике, колонка, которую она писала для еженедельной газеты поселка.
В это утро Элла сидела на кухне за чашкой чаю, любуясь отблесками солнца на кафельном полу и положив перед собой блокнот и ручку. Нужно закончить стихотворение, начатое на прошлой неделе. Не то чтобы она считала себя великой поэтессой, но Льюис Фелдман, редактор "Голден-Эйкрс газет", в отчаянии обратился к ней, когда штатная поэтесса сломала шейку бедра. Крайним сроком была среда, и Элла хотела освободить вторник для правки.
"Лишь потому, что я стара" - такой она придумала заголовок.
Лишь потому, что я стара,
И шаг не столь упруг,
И волосам седеть пора,
И сон - мой лучший друг…
Все. Больше она ничего не смогла выдавить.
"НЕ НЕВИДИМКА Я", - написала Элла большими прямыми буквами, но тут же все перечеркнула. Это была неправда. Она ощущала, что уже в шестьдесят ее перестали замечать, а последние восемнадцать лет она скользила по жизни легкой, никому не видимой тенью. Настоящие люди - молодые - смотрели сквозь нее. Кроме того, к слову "невидимка" очень трудно подобрать рифму. Может, лучше: "И все же, думаю, я что-то значу"? Так, пожалуй, попроще. Но какая рифма к "значу"? "Плачу"? "Сдачу"? "Удачу"?
"Еда на колесах" - благотворительная организация, члены которой развозят на автомобиле обеды в дома больных или престарелых.
Все-таки "плачу"! Самое подходящее слово. "Хоть по девической фигуре плачу"… Люди в "Голден-Эйкрс" оценят это по достоинству.
Особенно Дора, почти подруга, работавшая вместе с ней. Дора постоянно носила грацию и неизменно заказывала на десерт взбитые сливки.
- Семьдесят лет подряд я опасалась съесть лишний кусок, - твердила она, набивая рот горячей помадкой или творожным тортом. - Но теперь, когда моего Морти больше нет, какая разница?
"И уши есть, чтоб слышать звуки жизни", - вывела она. А вот это правда. Если не считать того, что, по правде говоря, звуками жизни в "Голден-Эйкрс" считались постоянный назойливый шум уличного движения, вой сирены "скорой" и люди, постоянно скандалившие друг с другом, потому что кто-то оставил вещи в общей сушилке в конце коридора или бросил пластиковые бутылки в контейнер с надписью "Только для стекла". Не слишком подходящая для поэзии тема.
"Я слышу мягкий рокот океана", - написала она вместо этого. "Смех детский на лесной поляне". "Мелодии улыбок, солнца, счастья".
Да, вот это вернее. Особенно насчет океана: "Голден-Эйкрс" всего в миле от побережья. Туда идет трамвай. Да, и насчет "мелодий улыбок, солнца, счастья". Льюису это должно понравиться. До "Голден-Эйкрс" Фелдман управлял сетью магазинов скобяных товаров в Ютике, штат Нью-Йорк. Но работа редактора, "газетное дело", как он это называл, нравилась ему куда больше. Элла не видела его без красного маркера за ухом, словно Льюис в любую минуту ожидал, что его позовут поправить заголовок или сократить пару строчек.
Элла захлопнула блокнот и глотнула чаю. Половина девятого, а солнце уже жарит.
Она встала, думая только о дне, ожидавшем ее, и о расстилавшейся впереди неделе, полной хлопот. Но неожиданно услышала то, о чем писала: детский смех. Суда по звукам - мальчики. До нее доносились их крики и шлепанье сандалий по полу коридора. Наверное, гоняются за крохотными проворными хамелеонами, привыкшими греться на карнизах окон. Мейвис Голд что-то говорила о приезде внуков. Скорее всего это они и есть.
- Поймал! Поймал! - возбужденно завопил один из мальчишек. Элла закрыла глаза. Следовало бы выйти и сказать, чтобы они не боялись. Что это хамелеонам следует опасаться неуклюжих потных мальчишеских ладоней и пальцев. Выйти и сказать, чтобы прекратили кричать, пока мистер Бер из квартиры 66 не вышел и не начал возмущаться.
Но Элла лишь отвернулась от окна и долго медлила, прежде чем заставить себя поднять жалюзи и взглянуть на мальчиков. Дети… при мысли о них сжималось сердце, хотя прошло более пятидесяти лет с тех пор, как ее дочь была ребенком, и более двадцати с тех пор, как она в последний раз видела внучек.
Сжав губы, Элла решительно направилась в ванную комнату. Этой дорогой она сегодня не пойдет. Не станет думать о дочери, которой нет, о внучках, которых она никогда не увидит, о жизни, отнятой у нее. Иссеченной так же радикально, как раковая опухоль. Не оставившей даже шрама, чтобы лелеять. Чтобы помнить.
3
Все чаще и чаще Роуз Феллер приходило в голову, что босс слегка тронулся.
Нет, она давно знала, что все считают своих боссов ненормальными. Ее друзья, скажем Эми, вечно жаловались на неразумные требования, грубое обращение, пьяные похлопывания по заду на корпоративных пикниках…
Но теперь, сидя в конференц-зале на общем собрании, стараниями Дона Доммела ставшем еженедельным пятничным ритуалом, Роуз снова осознала, что один из отцов-основателей не просто чудак или несколько эксцентричный господин, или какие еще там обтекаемые эпитеты обычно приберегаются для влиятельных людей или больших шишек, нет - он попросту рехнулся.
- Люди! - гремел этот великий человек, тыча кулаком в таблицу со сводным графиком дел, которые вела фирма. - НУЖНО работать ЕЩЕ ЛУЧШЕ! ЭТО ХОРОШО, но НЕ ПОТРЯСАЮЩЕ! А с такими талантами, которые работают в фирме, даже ПОТРЯСАЮЩЕ - СЛИШКОМ МАЛО. Изгоним понятия "СЕРОСТЬ" и "ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ" и, подобно ОЛЛИ, БУДЕМ СТРЕМИТЬСЯ к совершенству!
- Да ну? - пробормотал сосед справа, тоже помощник адвоката, парень с мелко вьющимися рыжеватыми волосами, чья кожа, белая, как снятое молоко, была верным знаком того, что бедняга вырабатывал оплачиваемые часы, а следовательно, нечасто бывал на воздухе. Саймон Как-там-его…
Роуз пожала плечами и устало обмякла на стуле. Интересно, во многих адвокатских фирмах бывают подобные собрания? Сколько молодых адвокатов получают в качестве праздничных премий сделанные на заказ скейтборды с затейливо выведенным "ДОММЕЛ ЗАКОН" вместо полагающихся наличных? Сколько главных партнеров еженедельно кормят сотрудников речами, изобилующими спортивным жаргоном и метафорами, в сопровождении оглушительно гремящей из динамиков "Похоже, я могу летать"? И вообще - у многих ли фирм имеется что-то вроде собственного гимна? Вряд ли.
Роуз поморщилась.
- Кто такой этот Олли? Человек или вещь? - не унимался Саймон Как-там-его. Роуз снова пожала плечами в надежде, что пронизывающий взгляд Дона Доммела ее обойдет. Ей казалось, что Дон Доммел всегда был спортсменом. Пробежал трусцой через семидесятые, промчался через восьмидесятые и даже успел завершить несколько триатлонов, прежде чем очертя голову ринуться в отважный новый мир экстремальных видов спорта, увлекая за собой всю фирму. В какой-то момент, после своего пятидесятого дня рождения, он решил, что обычных тренировок, какими бы напряженными они ни были, все же недостаточно. Дон Доммел хотел быть не просто подтянутым, а нервным и угрюмым, решительным и хладнокровным. Желал быть пятидесятитрехлетним адвокатом на скейтборде. Дон Доммел, очевидно, не видел в этом особого противоречия.
Он купил два специально изготовленных для него скейтборда и подрядил себе в тренеры бездомного парнишку, жившего, кажется, в Лав-парке (официально парнишка трудился в их фирме на разборке почты, но не показывал и носа в канцелярию). Кроме того, Доммел соорудил деревянный пандус в парковочном гараже фирмы и проводил там все обеденные часы. Даже после того, как сломал запястье, ушиб копчик, повредил ногу и в результате ковылял по коридорам как плохо отрегулированный робот.
Но все это еще полбеды. Дон Доммел не только сам вознамерился стать городским мачо, мастером скейтборда, - он с невиданным упорством приобщал к этому виду спорта всех своих подчиненных. Как-то в пятницу Роуз пришла на работу и обнаружила в ящике для почты нейлоновый жилет. На спине, под ее фамилией, белели слова: "Я могу летать!"
- Как бы не так, - пожаловалась Роуз секретарше, - да я еле ходить могу, пока не выпью кофе!
Жилет оказался подарком не только ей. Разосланное каждому сотруднику фирмы одно и то же электронное письмо сообщало, что все помощники адвокатов обязаны носить по пятницам обновы. Через неделю, неохотно натянув жилет, Роуз подставила кружку под кофейный автомат и обнаружила, что отныне получить кофе, а также холодную воду и содовую невозможно. Ничего, кроме фруктового пунша. По сведениям Роуз, кофеина в нем не наблюдалось. И это не сулило ничего хорошего.
Теперь она уныло сидела в середине третьего ряда, выделяясь нейлоновым жилетом, накинутым на пиджак, время от времени прихлебывая теплый энергетический напиток и умирая от желания выпить чашечку кофе.
- Бред какой-то, - пробормотала она себе под нос, когда Доммел, вместо того чтобы развивать объявленную в повестке дня тему "Снятие показаний под присягой и приобщение к материалам дела", принялся с жаром обсуждать видеозапись острых моментов игры Тони Хока.
- Тсс, - прошипел Саймон, когда Доммел с новой силой завел свою песню "ВЫ! ВЫ ВЕРИТЕ, ЧТО МОЖЕТЕ ПАРИТЬ?".
Роуз чуть приподняла брови.
- Тсс? Вы действительно сказали "тсс"? Как в детективе?
Вместо ответа Саймон состроил многозначительную мину и открыл пакет из оберточной бумаги. В нос ударил восхитительный запах кофе, и Роуз зажмурилась от удовольствия. Рот наполнился слюной.
- Хотите? - прошептал он.
Роуз поколебалась, огляделась, размышляя, не будет ли это чересчур серьезным нарушением этикета - позволить себе угоститься чьим-то кофе, - но решила, что, если не получит допинга, до конца дня так и останется ничтожной, безвольной, ни на что не годной развалиной. Поэтому она только нагнула голову и громко сглотнула.
- Спасибо…
Саймон кивнул, и в этот самый миг горящий взор Дона Доммела упал на него.
- ВЫ! - проревел глава фирмы. - О ЧЕМ МЕЧТАЕТЕ ВЫ?
- Вырасти до шести футов десяти дюймов, - не задумываясь отозвался Саймон. В глубине зала кто-то хихикнул.
- И играть за "Сиксерз".
Смех стал громче. У Дона Доммела был такой ошарашенный вид, словно все его адвокаты на глазах превратились в ослов.
- Может, не в центре. Был бы счастлив играть в защите, - продолжал Саймон. - Но если этому не суждено случиться… - Он помедлил, глядя на Доммела. - Согласен остаться хорошим адвокатом.
Роуз, не выдержав, тоже хихикнула. Дон Доммел открыл рот, но тут же закрыл и метнулся к краю сцены.
- ВОТ! - объявил он наконец. - ЭТО И ЕСТЬ ТОТ ДУХ, о котором я говорил. Я ХОЧУ, чтобы КАЖДЫЙ ИЗ ВАС ПОШЕЛ И ПОДУМАЛ, как приобрести подобный БОЕВОЙ НАСТРОЙ!
Роуз поспешно стянула жилет, скомкала и сунула в сумку еще до того, как Доммел замолк.
- Возьмите. - Саймон протянул ей чашку кофе. - У меня в офисе есть еще.
- О, спасибо, - благодарно кивнула Роуз, взяв чашку и обшаривая взглядом удалявшиеся фигуры в поисках Джима. Наконец она догнала его у столика секретарши.
- Что, ради Господа Бога, все это означает? - спросила она.
- Почему бы нам не пойти ко мне и там спокойно все обсудить? - предложил он на случай, если кто-то подслушивал, и лукаво улыбнулся для нее одной. Не успела дверь закрыться, как Роуз оказалась в его объятиях.
- Я действительно чую запах кофе или мне кажется? - спросил он, целуя ее.
- Не выдавай меня, - попросила Роуз, отвечая на поцелуй.
- Никогда, - прорычал он, поднимая ее бедра (О Боже, только бы не надорвался!) и укладывая женщину на стол.
- Твои секреты, - поклялся Джим, целуя Роуз в шею, - в полной безопасности…
Теперь его губы скользили по ложбинке между ее грудями, а пальцы быстро расстегивали пуговицы.
- …все равно что в сейфе.
4
В одиннадцать часов утра следующего понедельника Мэгги Феллер открыла глаза и потянулась. Роуз уже ушла. Мэгги направилась в ванную, где выпила ровно тридцать две унции воды, и принялась тщательно изучать место своего временного проживания, начиная со шкафчика для лекарств, полки которого были укомплектованы так, словно сестра ежеминутно ожидала страшной эпидемии, грозящей поразить Филадельфию, и сознавала свою миссию спасительницы города. Этакой Флоренс Найтингейл, призванной в одиночку выхаживать все население.
Рядами стояли флакончики с болеутоляющими, коробочки с желудочными средствами, большая пачка лейкопластыря и одобренная Красным Крестом аптечка первой помощи.
Ничего не скажешь, ее сестрица Роуз не даст пропасть.
Мэгги только головой качала, разбирая бинты, мультивитамины, таблетки кальция, катушки зубной нити, бутылочки со спиртом для растирания и перекисью водорода, четыре футлярчика с новыми зубными щетками… Да где же карандаш для подводки глаз? Где румяна и тональный крем, в которых отчаянно нуждалась сестра? Полное отсутствие косметики, если не считать полупустого тюбика губной помады. Правда, нашелся "Понд" для снятия косметики, но никакого макияжа. О чем только думает Роуз? Что какая-то добрая душа прокрадется среди ночи в квартиру, свяжет ее, наложит на лицо косметику и спокойно уйдет?
Мало того, во всей квартире ни одного презерватива или тюбика с противозачаточной мазью, хотя имелась запечатанная пачка монистата - видимо на случай, если ее целомудренная сестрица каким-то образом ухитрится подцепить грибок в общественном туалете. Вот к этому она всегда готова. "Наверняка схватила на распродаже", - фыркнула Мэгги, вытряхивая таблетку из пузырька с болеутоляющим.
Кроме того, в ванной отсутствовали весы. Впрочем, ничего удивительного, если вспомнить детство Роуз. Тогда Сидел прикрепила скотчем ламинированную таблицу к стене ванной. Каждое воскресенье Роуз, закрыв глаза, становилась на весы и с бесстрастным лицом ожидала, пока Сидел запишет цифру, усядется на сиденье унитаза и примется допрашивать, что ела падчерица на неделе. Даже сейчас в ушах Мэгги звучал приторно-фальшивый голос мачехи: "Салат? С какой же заправкой? Надеюсь, обезжиренной? Уверена? Роуз, я всего лишь хочу помочь тебе. Потому что желаю добра".
Как бы не так! Можно подумать, Сидел вообще интересовал кто-нибудь, кроме ее самой и милой доченьки.
Мэгги вернулась в спальню, натянула спортивные штаны сестры и продолжила осмотр, собирая то, что называла про себя Информацией.
- Ты очень способная девочка, - говаривала миссис Фрайд, ее учительница в начальной школе. Миссис Фрайд - седые локоны, впечатляющая глыба груди, бисерная цепочка для очков, вязаные жилетки - учила Мэгги тому, что эвфемистически именовалось "расширением кругозора" (и было известно ученикам под более прозаическим названием "специальное образование"), со второго по шестой класс. Добродушная ласковая женщина быстро стала союзницей Мэгги, особенно в первые месяцы пребывания в новой школе в другом штате.
- Одно из твоих лучших качеств - способность всегда придумать другой способ выполнить задание. Если, допустим, ты не знаешь, что означает какое-то слово, что делаешь?
- Догадываюсь? - предположила Мэгги. Миссис Фрайд улыбнулась:
- Пытаешься понять значение из контекста. Главное - найти решение. Решение, которое сработает в твою пользу.
Мэгги кивнула, довольная и польщенная. Нечасто ей доводилось слышать нечто подобное в классе.
- Представь, что ты едешь на концерт, но застреваешь в пробке. Что сделаешь? Вернешься домой? Пропустишь концерт? Нет, - сказала миссис Фрайд, прежде чем Мэгги успела спросить, кто выступает в этом теоретическом концерте, и решить, стоит ли вообще туда стремиться. - Ты просто поедешь другой дорогой. Для этого ты достаточно сообразительна.
Кроме совета определять значения слов из контекста альтернативные методы миссис Фрайд помогли Мэгги научиться складывать цифры, если она забывала таблицу умножения, выделять смысл абзаца, обводить кружком существительные и подчеркивать глаголы. За последующие годы Мэгги изобрела и собственные методы, вроде сбора Информации - именно так, с большой буквы, - помогавшей узнать о людях то, что они обычно скрывали или недоговаривали. Информация всегда пригодится, а кроме того, ее легко добыть. Многие годы Мэгги потихоньку изучала распечатки баланса кредитных карточек, чужие дневники, банковские отчеты и старые фотографии. В средней школе она нашла потрепанный экземпляр "Навсегда" под матрацем Роуз, и той почти целый учебный год пришлось отдавать сестре карманные деньги, прежде чем она набралась духу объявить, что ей, Роуз, совершенно все равно, скажет ли Мэгги отцу, что страницы со сценами секса оказались самыми замусоленными.