Роуз давным-давно усвоила, что этим термином Мэгги обозначала те многочисленные способы, которыми окружающий мир сбивал ее с толку, озадачивал, наносил очередной удар. Полнейшая неспособность к обучению подрезала крылья и сводила на нет все усилия сестры. Числа приводили Мэгги в ужас, и подведение итогов в чековой книжке было обречено на провал. Чем бы она ни начинала заниматься, в итоге непременно оказывалась в баре, где собирала вокруг себя толпу подозрительных типов… а потом Роуз являлась ей на выручку.
- Прекрасно. Все уладим утром, - решила Роуз.
Мэгги зябко обхватила себя руками и встала, тощая, синяя. Дрожа от холода. Ей действительно следовало бы стать актрисой. Жаль, что такие драматические таланты тратятся на выклянчивание денег, туфель, а иногда и приюта у родственников.
- Со мной все о'кей, - заверила Мэгги. - Постою здесь, пока не рассветет, а потом… - Она шмыгнула носом. Руки и плечи покрылись гусиной кожей. - Потом решу, куда пойти.
- Пойдешь со мной, - отрезала Роуз.
- Я тебе не нужна, - печально вздохнула Мэгги. - Никому не нужна.
- Садись в машину.
Старшая сестра повернулась и зашагала по дорожке, ничуть не удивившись, когда Мэгги, помедлив, двинулась следом. Кое-что в жизни никогда не меняется, например, Мэгги, нуждающаяся в помощи, Мэгги, нуждающаяся в деньгах, Мэгги, просто нуждающаяся.
Всю дорогу до Филадельфии Мэгги молчала. Двадцать минут. Роуз тоже было не до разговоров: она ломала голову, как сделать, чтобы сестра не заметила голого мужчину в ее постели.
- Ляжешь на диване, - прошептала она, едва они вошли в квартиру, и попыталась незаметно убрать с пола костюм Джима.
К сожалению, от Мэгги ничего не ускользало.
- Так-так! - протянула она. - Что тут у нас?
Ее рука нырнула в охапку одежды прижатую к груди Роуз, и секунду спустя показалась снова, торжествующе сжимая бумажник Джима. Роуз попыталась выхватить его, но Мэгги ловко увернулась.
"Начинается", - подумала Роуз.
- Немедленно отдай!
Вместо ответа Мэгги открыла бумажник.
- "Джеймс Р. Денверс, - громко прочитала она. - Сосасти-Хилл-Тауэрс, Филадельфия". Очень мило.
- Ш-ш-ш, - прошипела Роуз, бросив встревоженный взгляд на стену, за которой в настоящее время мирно почивал Джеймс Р. Денверс.
- Тысяча девятьсот шестьдесят четвертый, - стальным голосом продолжала Мэгги. Роуз так и видела, как вращаются шестеренки в ее голове: всякие вычисления, как уже было сказано, были для сестры каторжным трудом.
- Тридцать пять? - спросила она наконец. Роуз все-таки удалось отобрать бумажник.
- Ложись спать, - прошипела она.
Мэгги вытянула майку из груды одежды, валявшейся на тренажере, и ловко стянула платье.
- Не смей ему этого говорить, - предупредила она.
- Какая ты тощая, - вырвалось у Роуз, шокированной видом острых ключиц, казавшихся еще более жалкими по сравнению с нелепо огромными грудями, оплаченными бывшим бойфрендом.
- А ты так и не пользовалась тренажером, который я тебе купила, - парировала Мэгги, натягивая майку и плюхаясь на диван.
Роуз открыла рот, но тут же закрыла снова.
Не надо спорить. Чем скорее заснет, тем лучше.
- Ничего, у тебя бойфренд симпатичный, - одобрила Мэгги и зевнула. - Не принесешь стакан воды с двумя эдвилсами?
Роуз поморщилась, но принесла таблетки и воду и проследила, как Мэгги принимает лекарство, запивает и, не подумав поблагодарить, спокойно закрывает глаза. Роуз поскорее отвернулась и вошла в спальню. Джим по-прежнему лежал на боку, тихо сопя. Она нежно положила руку ему на плечо.
- Джим…
Он не пошевелился. Может, забраться к нему в постель, накрыться с головой одеялом и забыть обо всех проблемах до утра?
Роуз оглянулась на дверь, посмотрела на Джима и поняла, что не сможет. Не сможет лежать рядом с голым мужчиной, когда за стеной спит сестра. Ее долг был, есть и будет - показывать Мэгги пример, а не валяться чуть ли не в ее присутствии с мужчиной, который все же кто-то вроде босса… нет, так не пойдет. А если он снова захочет секса? Мэгги наверняка начнет подслушивать или, что еще хуже, ввалится в комнату и уставится на них.
И засмеется…
Роуз взяла с кровати еще одно одеяло, подняла с пола подушку, прокралась в гостиную и устроилась в кресле, думая, что во всех анналах истории романтических встреч ни одна ночь до сих пор не заканчивалась подобным образом.
Она вертелась из стороны в сторону, безуспешно пытаясь улечься поудобнее. Ну с какой стати, спрашивается, она уступила Мэгги диван? Та вполне могла бы обойтись и креслом.
И тут послышался голос Мэгги.
- Помнишь Хани Бана?
Роуз закрыла глаза.
- Помню.
Хани Бан появился весной, когда Роуз было восемь, а Мэгги - шесть. Как-то в четверг Кэролайн, мама Роуз и Мэгги, разбудила их раньше обычного.
- Ш-ш-ш, только не проговоритесь, - прошептала она, поспешно натягивая на дочерей праздничные платьица, а сверху заставила надеть свитера и пальтишки. - Сюрприз! Большой сюрприз!
Они попрощались с отцом, все еще сидевшим за кофе и изучавшим деловой раздел газеты, пробежали мимо кухни - столы были завалены коробками конфет, а в раковине горой громоздилась грязная посуда - и залезли в машину. Но вместо того чтобы повернуть к школьному подъезду, как всегда, Кэролайн поехала дальше.
- Мама, ты пропустила поворот! - окликнула Роуз.
- Никакой школы, детка, - улыбнулась мать не оборачиваясь. - Нас ждет особенный день!
- Ура! - завопила Мэгги, которой тогда досталось заветное переднее сиденье.
- Почему? - удивилась Роуз, не желавшая пропускать школу. Сегодня был библиотечный день, и она собиралась поменять книги.
- Просто случилось что-то очень хорошее, - пояснила мать.
Роуз до сих пор помнила ее лицо: карие глаза сияют, бирюзовый шарф, повязанный на шее, развевается от ветерка. И тут Кэролайн начала говорить, очень быстро, слишком быстро, так, что слова мешались, путались:
- Новые сладости. То есть помадка. Нет, не совсем. Лучше. Просто божественно. Вы когда-нибудь ели такое?
Сестры покачали головами.
- Я читала в "Ньюсуик" о женщине, которая пекла творожные торты, - тараторила Кэролайн, лихо обогнув поворот, но остановившись на светофоре. - Все ее друзья просто бредили этими тортами. Сначала она предложила их в один супермаркет, потом договорилась с оптовым поставщиком, а сейчас ее торты продаются в одиннадцати штатах. Одиннадцати!
Сзади нестройно загудели машины.
- Мама, - напомнила Роуз. - Зеленый свет.
- Ладно, ладно, - отмахнулась Кэролайн, нажимая на педаль газа. - Так вот, вчера вечером я подумала, что если не могу печь творожные торты, то уж с помадкой справлюсь. Моя мать готовила лучшую помадку в мире, с грецкими орехами и суфле, так что я позвонила ей, попросила рецепт и всю ночь не спала, готовила. Пришлось дважды бегать в супермаркет за ингредиентами. Но я справилась.
И, резко повернув руль, въехала на заправку. Только сейчас Роуз заметила, что ногти у матери поломаны и выпачканы чем-то темно-коричневым, словно она несколько часов рылась в грязи.
- Вот! Попробуйте!
Сунула руку в сумку и достала два квадратных кусочка, завернутых в вощаную бумагу.
- "Помадка "Р и М"", - прочли они. По мнению Роуз, лакомство сильно походило на карандаш для подводки глаз, но девочка мудро промолчала.
- Пришлось взять то, что было под рукой, упаковку, конечно, поменяют, не вздумайте только сказать, что это не лучшая помадка в мире!
Сестры развернули конфеты.
- Потрясающе, - промычала Мэгги с полным ртом.
- Вкусно, - вторила Роуз, пытаясь проглотить застрявший в горле липкий комок.
- "Р и М" - в честь Роуз и Мэгги, - пояснила мать, снова включив зажигание.
- А почему не "М и Р"? - закапризничала Мэгги.
- Куда мы едем? - осведомилась Роуз.
- К "Лорду и Тейлору", - весело пояснила мать. - Я, конечно, подумывала о супермаркетах, но решила, что, поскольку это деликатес, а не какая-то бакалея, его и продавать нужно в дорогих магазинах!
- А папа об этом знает? - не унималась Роуз.
- Сделаем ему сюрприз. Снимайте свитера и проверьте, чистые ли у вас лица. Начинаем торговать, девочки.
Роуз перевернулась на бок, вспоминая, что было дальше. Вежливую улыбку менеджера, когда мать водрузила на прилавок с бижутерией свою сумку и высыпала дюжины две тюбиков с надписями "Р и М" и еще два с надписями "М и Р", которые Мэгги успела исправить в машине. Как мать потащила их в отдел товаров для девочек и купила две кроличьи муфты. Как они обедали в кафе "Лорд и Тейлор", ели сандвичи со сливочным сыром и оливками, крохотные пикули, размером с мизинец Роуз, и ломтики светлого бисквита с клубникой и взбитыми сливками. Какой красивой казалась тогда мать, с горящими щеками и сверкающими глазами! Руки Кэролайн порхали как птички и, забыв о собственном ленче, она увлеченно излагала идеи обогащения, бизнес-планы, уверяя, что помадка "Р и М" будет так же популярна, как "Киблер" или "Набиско".
- Начнем с малого, девочки, но всем приходится с чего-то начинать, - повторяла она. Мэгги кивала, снова и снова хвалила помадку и под шумок выпросила вторую порцию сандвичей и торта, а Роуз молча мучилась, пытаясь впихнуть в себя еду и гадая - неужели она единственная заметила вскинутые брови и чересчур вежливую улыбку менеджера, когда на прилавок обрушился град сладостей?
После ленча они погуляли по торговому центру.
- Каждая может получить по одному подарку, - объявила мать. - Все, что захотите. Все на свете.
Роуз хотела книгу о Нэнси Дру. Мэгги попросила щенка. Мать ни на секунду не задумалась.
- Конечно, щенка! - громко воскликнула она. Роуз обратила внимание, как остальные покупатели смотрят на них, двух девочек в нарядных платьицах и женщину в юбке, расписанной красными маками, с бирюзовым шарфом на шее, высокую, красивую, с полудюжиной магазинных пакетов в руках, говорившую слишком громко. - Нам давно нужен щенок!
- У папы аллергия на собак, - напомнила Роуз, но мать либо не услышала, либо предпочла пропустить мимо ушей. Просто схватила дочерей за руки, и они помчалась в зоомагазин, где Мэгги выбрала маленького рыженького кокер-спаниеля, которого назвала Хани Бан.
- Ма была с тараканами в голове, зато веселая. Ужасно забавная, верно? - глухо, словно из-под воды, спросила Мэгги.
- Да, - вздохнула Роуз, вспоминая, как они вернулись домой, нагруженные покупками и картонной переноской для собак, и увидели сидевшего на диване отца, все еще в костюме и галстуке.
- Девочки, идите к себе, - велел он и, взяв жену за Руку, повел в кухню. Роуз и Мэгги, подхватив щенка, потихоньку поднялись наверх, но даже через закрытую дверь в спальню доносился голос матери, постепенно поднявшийся до визга.
- Майкл, это была хорошая идея, вполне прибыльная, и она наверняка сработает, а я всего лишь немного побаловала детей. Я их мать и могу делать все, что хочу, и ничего плохого в том, что они один раз пропустили школу, это не важно, и мы провели чудесный день, Майкл, особенный день, который они запомнят навсегда, и прости, что забыла позвонить в школу, но тебе незачем было волноваться, они были со мной, и Я ИХ МАТЬ… Я ИХ МАТЬ… Я ИХ МАТЬ…
- О нет, - прошептала Мэгги, когда щенок жалобно заскулил. - Они ругаются? Из-за нас?
- Ш-ш-ш, - сказала Роуз, беря кокера на руки. Большой палец Мэгги сам собой прокрался в рот. Девочки, прижавшись друг к другу, со страхом прислушивались к воплям матери, сопровождаемым глухими ударами, звоном бившейся посуды и увещеваниями отца, похоже, состоявшими из одного слова: "Пожалуйста".
- Сколько пробыл у нас Хани Бан? - спросила Мэгги. Роуз заворочалась в кресле, стараясь вспомнить.
- Не больше дня. Да, точно, всего день.
Наутро Роуз встала пораньше, чтобы выгулять собаку. В коридоре было темно. Постояв перед закрытой дверью спальни родителей, Роуз спустилась в кухню. Отец сидел за столом.
- Мама отдыхает, - сообщил он. - Позаботишься о собаке? Сможешь приготовить завтрак себе и Мэгги?
- Разумеется, - кивнула Роуз, вопросительно глядя на отца. - А ма… она в порядке?
Отец вздохнул и перевернул газетный лист.
- Она просто устала, Роуз. И сейчас спит. Постарайся не шуметь. Не стоит ее будить. И присмотри за сестрой.
- Обязательно, - пообещала Роуз, а когда пришла из школы, собаки уже не было. Дверь родительской спальни оставалась закрытой.
И вот теперь, двадцать два года спустя, все оставалось по-прежнему. Она держала слово. Приглядывала за сестрой.
- А помадка вправду была вкусная. Верно? - спросила Мэгги. В темноте ее голос звучал совсем как у той шестилетней, счастливой, полной надежд девчонки, так желавшей верить всему, что говорила мать.
- Восхитительная, - подтвердила Роуз. - Спокойной ночи, Мэгги.
Тон ее не оставлял сомнений в том, что дальнейшие разговоры бессмысленны.
Открыв глаза, Джим Денверс обнаружил, что лежит в постели один. Он сладко потянулся, почесался, встал и, обернув полотенце вокруг бедер, отправился на поиски Роуз. Из-за закрытой двери ванной доносился шум воды. Джим постучал тихо, осторожно, вкрадчиво, воображая Роуз под душем. Розовое, исходящее паром тело. Голая грудь в капельках воды…
Дверь распахнулась, и порог переступила девушка, ничуть на Роуз не похожая.
- Привы, - пробормотал Джим, ухитрившись соединить в весьма странном слове "Привет" и "Кто вы?".
Незнакомка оказалась стройной, с длинными, сколотыми на макушке рыжевато-каштановыми волосами, тонким личиком сердечком и полными розовыми губами. Помимо этих достоинств она обладала двадцатью накрашенными ногтями, загорелыми ногами, росшими прямо от ушей, и твердыми сосками - этого он просто не мог не заметить! - ясно обозначившимися под изношенной майкой.
Девушка уставилась на него и сонно моргнула.
- Это такой английский? - осведомилась она.
Черт, какие глаза! Огромные, карие, обведены тушью и смазанной косметикой: жесткие, наблюдательные, такого же цвета, как у Роуз, но совсем, совсем другие.
Джим сделал вторую попытку:
- Привет. А… э… Роуз дома?
Незнакомка ткнула пальцем в направлении кухни и, прислонившись к стене, коротко обронила:
- Там.
Джим вдруг почувствовал, что на нем ничего нет, кроме полотенца. Девушка согнула ногу в колене, прижала ступню к стене и медленно осмотрела его с головы до ног, не пропустив ни единой детали.
- Вы тоже здесь живете? - предположил он, так и не вспомнив, говорила ли Роуз, что делит с кем-то квартиру.
Девушка покачала головой, и тут появилась уже одетая и причесанная Роуз с двумя чашками кофе в руках. Увидев Джима, она остановилась так резко, что кофе выплеснулся на руки и блузку.
- Ой, вы уже познакомились?
Джим молча покачал головой. Девушка не произнесла ни слова, уставившись на него с легкой, загадочной улыбкой сфинкса.
- Мэгги, это Джим. Джим, это Мэгги Феллер, моя сестра.
- Привет, - в третий раз повторил Джим, тряся головой как болванчик и крепко держась за края полотенца. Мэгги коротко кивнула. Они постояли еще немного: Джим чувствовал себя ужасно нелепо в своем полотенце, Роуз с тоской взирала на капавший с манжет кофе, Мэгги по очереди оглядывала обоих, не теряя, впрочем, спокойствия.
- Она приехала вчера ночью, - пояснила Роуз. - Была на вечере выпускников и…
- Не думаю, что его интересуют подробности, - перебила Мэгги. - Может, как все остальные, подождать выхода "Настоящей голливудской истории".
- Прости, - сказала Роуз.
Мэгги фыркнула, развернулась и шагнула в гостиную. Роуз только вздохнула.
- Прости, - повторила она, - с ней всегда так. Для нее все игра.
Джим понимающе улыбнулся.
- Слушай, я тоже хочу узнать, в чем дело. Только дай мне минуту. - Он кивком показал на ванную.
- Ой… извини, конечно…
- Не волнуйся, - прошептал он, потершись щетиной о ее щеку и нежную кожу шеи. Роуз затрепетала, и остаток кофе в чашках опасно плеснулся.
Еще до ухода Роуз и Джима Мэгги вернулась на диван. Из-под одеяла выглядывали ступня и гладкая голая икра. Роуз была уверена, что сестра не спит, что все это - изгиб загорелой ноги, алые ногти на пальцах - лишь спектакль, не слишком тонкий расчет.
Поэтому она поскорее вытолкала Джима в коридора размышляя о том, что сама была бы не прочь оказаться на месте сестры: изобразить классическое, кошачье, голливудское пробуждение, когда косметика смазана, а ты сама выглядишь фантастически роскошной - заспанная, с чуть трепещущими ресницами и улыбкой. И вот теперь Мэгги, перепачканная косметикой, выглядит роскошной и сексуальной, пока сама она суетится, как Бетти Крокер, предлагая всем кофе.
- Ты сегодня работаешь? - спросил Джим. Роуз кивнула.
- Работа по выходным, - задумчиво протянул он. - Я уже и забыл, что такое быть помощником адвоката.
Поцеловал ее на прощание - короткий дружеский клевок в щеку, - поискал в бумажнике квитанцию на парковку.
- Ха, - нахмурясь, буркнул он, - я мог бы поклясться, что здесь была сотня.
"Мэгги! - подумала Роуз, нашаривая в бумажнике двадцатку. - Мэгги, Мэгги, Мэгги, которая всегда заставляет платить меня".
2
Утром Элла Хирш, проснувшись, лежала в постели, мысленно перебирая и оценивая собственные бесчисленные недуги, болезни и хвори. Начала с то и дело подворачивающейся левой щиколотки, поднялась к пульсирующему болью правому бедру, подумала о кишечнике, казавшемся одновременно пустым и скрученным в комок, двинулась вверх: груди, с каждым годом все больше усыхавшие, глаза (операция по удалению катаракты в прошлом месяце прошла успешно) - и добралась до единственной гордости - волос, не по моде длинных, выкрашенных в теплый рыжеватый цвет.
"Неплохо, неплохо", - подумала Элла, свесив с кровати сначала левую ногу, потом правую и ощутив ступнями прохладный, вымощенный плиткой пол. Ее муж Аира никогда не любил плитку.
- Слишком холодная, - брюзжал он. - Слишком твердая.
Поэтому пришлось расстелить ковер во всю комнату. Бежевый.
В тот день, когда окончилась шива по Аире, Элла сняла телефонную трубку, и через две недели ковер исчез. Осталась плитка: кремово-белый мрамор, приятно гладкий под ногами.