– Твой отец серьезно относился к своим обязанностям, Валентино. Его проблема была в том, что рос он с холодными людьми и понятия не имел о том, как можно выражать свою любовь. Твой отец не знал, как показать тебе, что ты любим, но он пытался. В то утро… – Она замолчала, собираясь с мыслями. – В то утро мы много говорили о том, что ему пора бросать гонки, прямо перед той самой… Думаю, если бы он выжил, он бы оставил их.
– Я слышал.
Его мать закрыла глаза на мгновение.
– Тогда ты должен винить меня в его смерти. За то, что расстроила его прямо перед гонкой. – Ее голос дрогнул, и Тино поспешил успокоить ее:
– Нет, вовсе нет. Честно говоря, я всегда винил только отца за его раздутые амбиции. И ни за что другое. Я лишь расстраивался из-за того, что ты так и не попыталась его остановить.
Она отпрянула и грустно ему улыбнулась:
– Мы такие, какие мы есть. Наша суть определяется решениями, которые мы принимаем в течение жизни: и хорошими, и плохими. И это решение не было для твоего отца легким. У него были стоящие над душой спонсоры, тренер, его фанаты. Он желал лучшего, но судьба решила по-своему. – Она слабо улыбнулась. – Но жизнь продолжается, и мне посчастливилось найти свою любовь дважды. Надеюсь, тебе повезет с этим хотя бы однажды. Я желаю этого всем моим детям.
Чертова Миллер! Она была права. Все это время он злился на мать.
– Прости меня. Спасибо, что сказала мне об этом, – произнес Тино.
Краем глаза он уловил какое-то движение и заметил Тома, отчима, уже собравшегося уходить и всем видом показывающего желание оставить их наедине.
Валентино позвал его, и мужчина вошел на балкон, обняв жену за талию и сияя радостью.
– Извини, не хотел помешать, – произнес он.
Валентино глубоко вздохнул:
– Том… – Он пытался найти слова, собираясь выразить благодарность за все добро, которое отчим сделал для Тино и его матери, и за то, что тот постоянно был рядом.
Том слегка кивнул:
– Все в порядке.
Тино слабо улыбнулся, поцеловал мать в щеку и вышел, оставив их наслаждаться видом.
Ему срочно нужно было пропустить стаканчик виски. И найти Миллер.
Но Тино проигнорировал и то и другое желание.
Вместо этого он доехал на лифте до нижнего этажа и взял такси. Сейчас ему необходим был гоночный автомобиль. Движение всегда успокаивало его.
Охранники удивились столь позднему визиту, но пропустили Тино. Он никогда не был здесь в такое время и удивился тому, как странно выглядело это место. Вокруг стояла полная тишина. Мониторы были выключены, машины спрятаны под защитной материей.
Тино открыл свою машину и сел за руль. Он сразу расслабился и почувствовал себя лучше. Запах пластика и лака мгновенно успокоил его.
Тино машинально проверил все кнопки и рычаги. И вспомнил отца, который на протяжении многих лет делал все то же самое.
Он глубоко вздохнул, поняв, что всегда считал себя лучше своего отца из-за того, что умел не сближаться с людьми. Он считал это главным достоинством, но теперь начал сомневаться.
Тино откинулся на сиденье, бесцельно глядя на металлический потолок. Что же он пытался сказать себе? Ах да, отец как-то произнес странную фразу: "Любовь не требует слов и рассуждений, она требует действий".
Тино сжал руль покрепче. Его отец не был слаб. Он был сильным человеком. Он осмелился получить все. Да, он совершал ошибки, но разве это определяет суть человека?
На минуту все прояснилось, и Тино понял, что был даже больше, чем просто высокомерным, эгоистичным придурком. Он был трусом, не осмеливавшимся любить из страха испытать ту же боль, что он испытал после потери отца.
Годами он искренне верил, что был неспособен испытывать сильные эмоции, но теперь понял, что все время врал себе. Миллер разгадала его и завоевала сердце.
Черт!
Тино ударил руль, когда ему стала очевидна вся искренность его чувств к Миллер. Он любил ее. Любил так, как не любил никого и никогда. И что иронично, теперь ему предстояло столкнуться со своим худшим кошмаром: он должен выбрать.
Так долго Тино винил отца за отказ уйти из гонок, но он никогда не имел права так думать. Он не имел права осуждать человека, который лишь пытался всем угодить.
Как Миллер.
Тино ощутил, как спокойствие разлилось по его телу. Он уже мог слышать рев завтрашней толпы, чувствовать запах бензина и жженой резины на асфальте, чувствовать вибрацию своей машины, уносящей его в мир почти что духовных переживаний. Но, несмотря на все это, он не видел себя в завтрашней гонке.
Он видел только Миллер. Миллер в баре, одетую в черный костюм. Миллер, притоптывающую ножкой в ожидании его машины. Миллер, сошедшую с ума от страсти в его постели, смотрящую на него большими, обиженными глазами в зале, пока свет свечей играл в ее волосах.
Боже, да он был тупее Кэратерса. Она была с ним, она была его, но он просто ее оттолкнул. Так глупо закрывался каждый раз, как только разговор начинал касаться чего-то слишком личного.
Вылезая из машины, Тино знал, что собирается попрощаться с этой частью жизни, так долго занимавшей его, но ненужной теперь.
Его не волновало, что скажут недоброжелатели по поводу его выхода из гонки. В первый раз в жизни ему было что терять. В первый раз в жизни ему хотелось чего-то большего, чем преодолевать крутые повороты.
И были предзнаменования. Или не предзнаменования, а всего лишь совпадения. Это не имело значения. Когда Тино закрывал глаза и думал о своем будущем, он не видел себя стоящим на пьедестале с очередным трофеем в руках. Он был с Миллер.
С Миллер, ушедшей от него в слезах.
Где же она?
Он сомневался, что она собралась улетать в Сидней сейчас. Она была слишком вежливой для того, чтобы поднимать пилота посреди ночи.
Скорее всего, она в отеле. Но Тино был готов поспорить, что она уже переехала в другой номер.
Миллер чувствовала себя отвратительно. Даже хуже, чем отвратительно. Отказавшись от предложения Валентино путешествовать вместе, она приняла самое тяжелое решение в свой жизни.
Она влюбилась в Тино и знала, что никогда больше не встретит его, никогда больше не прикоснется к нему. Это было просто противоестественно.
"Поехали в Монако на следующей неделе". – Его слова снова и снова звучали у нее в голове.
Она совершила непоправимую ошибку?
Миллер вздохнула. Этим утром она проснулась в объятиях Валентино и удивилась, как прекрасна ее жизнь. Тиджей подписал контракт с "Оракл" до того, как узнал решение Валентино о сотрудничестве с "Риал Спорт", и главы компании пригласили ее на собрание в понедельник утром. А это могло означать лишь повышение, потому что, как отметила Руби, никого не увольняют по понедельникам.
Но повышение теперь стало неважным. Все стало неважным. За эту неделю Миллер познала совсем иную жизнь. Жизнь, наполненную страстью, яркими ощущениями, любовью. Жаль, что все это безответно.
Она попыталась успокоиться, но ее сердце билось часто, разум молчал. Было тяжело и очень болезненно.
Миллер всегда знала, что любовь – ошибка, и определенно была права. Любовь была отвратительна. Болезненна. Чудовищна.
Она винила Валентино в том, что он боялся настоящих отношений, хотя сама дрожала перед ними не меньше.
Миллер выпрямляла волосы, носила черное и окуналась в работу с головой, пытаясь управлять своей жизнью. И ничто из этого не было реальным. Как и ее встречи с Валентино. Все стало фальшью.
Лишь в конце этой недели Миллер почувствовала нечто настоящее. Она влюбилась. Тино – нет. Что лишь доказывало главный закон отношений: один всегда любит сильнее.
И теперь, сидя в самолете, пока пилот совершал проверку перед взлетом, одетая в прекрасное, легкое платье, Миллер чувствовала себя героиней драмы.
Она проглотила слезы и задумалась, есть ли у нее время переодеться. А потом она обратила внимание, что они стоят на взлетной полосе уже не менее часа.
Вдруг открылась дверь, и Миллер, обернувшись, вздрогнула, увидев, как в узкий проход протискивается Тино.
Как и она, он не успел переодеться и выглядел невероятно мужественно: его бабочка болталась на шее, а воротник был расстегнут.
Сердце Миллер забилось чаще.
– Что ты здесь делаешь?
Валентино вошел внутрь тесного салона.
– Тебя ищу. И должен признаться, это было последнее место, где я искал.
– Я попросила Микки не говорить тебе.
– Он и не говорил. Мой пилот сказал. – Он выглядел раздраженным.
– Извини, если ты расстроен тем, что я взяла твой самолет так поздно. Чувствую себя из-за этого ужасно. Но все номера отеля были заняты, и Микки настоял…
– Да плевать на самолет. И перестань двигаться.
Миллер остановилась, заметив, что все это время отступала от него.
– Куда ты собралась?
– Пилот уложил мою сумку на дальнюю полку. Я собиралась ее достать.
– Да забудь о ней. – Тино запустил руку в свои волосы, и Миллер увидела, как сильно он устал.
Она судорожно сглотнула:
– Зачем ты меня искал?
Он что-то забыл? Оставил что-то в их комнате, а она это случайно прихватила?
– Потому что после твоего ухода я понял, что люблю тебя и должен об этом сказать.
– Ты… Что?
Он вновь придвинулся к ней, и Миллер уперлась спиной в стену салона. Она была обескуражена его признанием.
Валентино шагнул к ней и взял ее за локти:
– Ты все слышала. Я люблю тебя, Миллер. Я всю жизнь убеждал себя, что любовь не нужна, но, к счастью, я встретил тебя и был переубежден.
Миллер пыталась унять свое сошедшее с ума сердце.
– Ты говорил, что гонки – это все, что тебе нужно.
– Это лишь подтверждает мои недостатки.
– Кажется, я была с тобой слишком резкой.
– Нет, не была. – Он поколебался. – После гибели моего отца я не хотел влюбляться, потому что убедил себя, что хочу защитить других от горя, испытанного мной. Но ты была права. Я лишь защищал себя. – Он покачал головой. – До встречи с тобой, Миллер, я искренне верил, что мне не хватит сил на любовь.
Миллер ощутила, как сердце замерло в ее груди. Она отчаянно хотела поверить его словам, но старые страхи не позволяли ей.
Тино нежно сжал ее ладони.
– Ты о чем-то задумалась. О чем же?
– Мне казалось, ты всегда знаешь, о чем думаю я. – Миллер слабо улыбнулась собственной попытке пошутить.
– Обычно знаю, но теперь… Я слишком боюсь угадывать.
"Боится? Валентино боится?" – удивленно подумала она. Его признание было искренним, и надежда вспыхнула.
– Ты рискуешь своей жизнью каждый раз, когда участвуешь в гонках, – произнесла Миллер.
Он рассмеялся:
– Гонки – пустяки по сравнению с этим. А теперь скажи, о чем же задумалась, детка.
Миллер почувствовала себя по-настоящему счастливой.
– Думаю, что никогда не перерасту свое стремление к постоянству, и не знаю, смогу ли каждый раз смотреть на то, как ты еженедельно рискуешь жизнью на трассе, не ощущая за это вину. Я чуть не упала в обморок, наблюдая за тобой на тренировочном заезде.
– А тебе и не нужно. Я больше не буду гонять. Я завтра же объявлю об этом всему миру.
Миллер даже не пыталась скрыть свое удивление.
– Но зачем тебе делать это? Ты же любишь гонки.
– Тебя я люблю сильнее. – Его слова заставили ее сердце подпрыгнуть.
– Но чем же ты займешься вместо этого?
– У нас с Энди есть патент на изготовление новых картов, и мы хотели бы вывести "Дикую гонку" на мировой рынок. Мне понравилась твоя идея о расширении бизнеса, и, думаю, дети, заинтересованные в соревнованиях, могли бы там тренироваться.
Миллер кивнула:
– Отличная идея.
Валентино с облегчением вздохнул, будто бы ее мнение и правда играло роль.
– Хорошо. Я рад, что тебе понравилось. Если честно, я надеялся, что смогу убедить тебя быть нашим консультантом. Мы с Энди много знаем о машинах и ни черта об управлении компанией.
– Ты хочешь, чтобы я работала с тобой? – Миллер широко улыбнулась.
– Только если ты сама… Боже, Миллер, как ты прекрасна. – Валентино прижал ее к себе и поцеловал так страстно, что мысли Миллер спутались. Затем отодвинулся, дрожа всем телом. – О чем это я? Ах да… Выходи за меня.
– Выйти за тебя?
– Прости, что у меня с собой нет кольца. По правде говоря, я так долго боролся с собственными чувствами, что теперь просто постыдно не подготовлен, но я обещаю, что исправлюсь ради тебя.
Вспомнив, как все между ними было разрушено всего пару часов назад, Миллер ощутила, как вернулась тревога.
Будто бы поняв ее страх, Валентино снова прижал ее к себе.
– Если тебе не нравится эта идея, все в порядке. Я знаю, у тебя есть мечты, которым ты должна следовать, и я обязательно поддержу тебя, какими бы они ни были. – Он улыбнулся. – При условии, что мы создадим большую семью. У нас будет много детей.
– Много?
– Ты говорила, что тебе не нравилось быть единственным ребенком.
– Я это ненавидела. – У Миллер закружилась голова.
– Тогда нам лучше попытаться завести больше чем одного. Вдруг ему тоже это не понравится.
И снова Миллер испугалась, что утонет в радости, но затем ощутила маленький укол сомнения.
– Подожди-ка… Ты снова добиваешься своего, как танк.
– Но в этот раз я в костюме. Это считается?
Миллер чувствовала себя и возбужденной, и напуганной непоколебимой уверенностью Тино.
– Да, пожалуй. Сейчас ты безумно красив, – заметила она.
Валентино обнял ее лицо ладонями:
– Хорошо, ты все еще обеспокоена. Выговорись.
Миллер облизнула высохшие губы и сделала глубокий вдох. Он жертвовал ради нее своей жизнью, отказывался от своей гоночной карьеры. Самое малое, что она могла сделать, – это признаться в своих страхах.
– Валентино, ты не испытываешь ко мне то же, что я к тебе, и это обязательно все разрушит. – Она попыталась отвернуться, вновь почувствовав себя несчастной, но он молниеносно прижал ее к себе:
– Что ты испытываешь по отношению ко мне, Миллер?
– Я люблю тебя. Но… – Она не закончила, и его губы впились в нее поцелуем, полным страсти и желания избавить ее от всей боли. – Хватит. – Она затрепетала в объятиях Тино, неловко пытаясь высвободиться. – Ты очень хороший. Но это не меняет главного правила отношений.
– Это какого же? – спросил Тино, целуя ее шею.
Миллер попыталась отстраниться, но его руки были слишком сильными.
– Правила, которое утверждает, что один всегда будет любить сильнее, чем другой. – Ее голос был таким тревожным, что Валентино заглянул ей в глаза:
– Никогда не слышал о таком правиле, но ты никогда не сможешь любить меня так сильно, как я тебя. Обещаю.
– Нет. – Миллер покачала головой. – Твои чувства просто не могут быть такими же сильными, как мои.
Валентино улыбнулся и прижал Миллер к стенке салона.
– Мы можем спорить об этом всю оставшуюся жизнь.
Она рассмеялась, и счастье заполнило каждую клеточку ее тела.
– Ты серьезно?
Тино сжал ее дрожащую ладонь.
– Я еще никогда не был столь серьезен. Как-то я сказал тебе, что еще никогда не встречал девушку столь же увлекательную, как гонки, но… Миллер, ты такая. Я чувствую себя живым, просто думая, что увижу тебя. И когда я вижу… – Он потряс головой, вся искренность чувств ясно сияла в его глазах.
И Миллер посмотрела на единственного мужчину, заставлявшего ее сердце биться сильнее:
– Я так сильно люблю тебя. Я даже не знала, что это возможно, до встречи с тобой.
– И я, солнышко. А теперь прекрати эту пытку и скажи, что выйдешь за меня.
Переполненная чувствами сверх всякой меры, Миллер глупо ухмыльнулась:
– Я выйду за тебя. Но при одном условии.
Валентино застонал:
– Ох, я ведь знал, что все не будет так просто. Что за условие?
Миллер соединила ладони у него на затылке, решив слегка развлечься.
– Мы сделаем это в моем темпе. Не в твоем.
Тино откинул голову назад и засмеялся:
– Я говорил Сэму, что это моя счастливая футболка. Отныне и навсегда это моя судьбоносная футболка.
Придвигаясь поближе, Миллер ласкала его шею. Последние ее сомнения растворились бесследно.
– Я люблю тебя.
Прикосновения Валентино были точными и умелыми. Миллер улыбнулась. Как она могла считать любовь ужасной?
Любовь чудесна.