– Нет. – Она лишь покачала головой, услышав его льстивый тон.
– Стриптизерша?
– Очень смешно.
Напряжение слегка спало, но Тино все еще ощущал себя загнанным. Вскочив, он достал бейсбольную кепку из своей дорожной сумки.
– Пойдем.
– Куда?
– Я не знаю. Покатаемся. – Это всегда его успокаивало.
Она глянула на него с сомнением.
– Ты иди. У меня еще много дел.
– Пойдем, – повторил он настойчиво. – Немного освежишься.
Миллер вздохнула:
– Ты прешь как танк, когда чего-то хочешь. Ты знаешь это?
Глава 8
– Извини, у меня всего одна кепка, – сказал Валентино, открывая для нее дверь.
– Все в порядке. Моя слава пока не достигла этого захолустья.
Он ухмыльнулся ее глупой шутке, и по какой-то причине Миллер почувствовала себя лучше. Сейчас ей больше всего хотелось увидеть подпись Тиджея на контракте и поехать домой.
Она вздохнула:
– Почему все знаменитости носят бейсбольные кепки, чтобы скрыть лицо?
– Потому что "Лайонс" скупил все ковбойские шляпы.
Миллер залилась смехом. Она заметила, как люди с интересом рассматривают серебристую машину Тино.
– Готова поспорить, ты жалеешь, что не взял мою машину.
Он ухмыльнулся:
– Не жалею. Мы припаркуемся за углом.
– А если кто-нибудь ее угонит?
– У Данте есть страховка.
– А Данте – это?..
– Мой старший брат.
– А как зовут твоих сестер? – Она больше почувствовала, нежели увидела его замешательство.
– Катрина и Диана.
Миллер собиралась задать Тино еще один вопрос, когда он нырнул на свободное парковочное место и вышел из машины.
Она гадала, почему же он так не любит говорить о своей семье, но затем решила оставить все как есть. Разговоры о личной жизни не были частью игры, правда иногда Миллер об этом жалела. Например, тогда, на пляже.
– Куда мы идем? – поинтересовалась она.
– Пройдемся по магазинам.
Миллер приподняла бровь:
– Тебе нравится ходить по магазинам?
– Я ищу кое-что.
Они гуляли по узким викторианским улочкам, заполненным магазинами и милыми кафе.
– Скажешь, что это?
– Нет. Только если увижу.
Ее мучило любопытство, но она изо всех сил старалась подавить его.
Заглядывая в туристические лавки, заваленные никому не нужными безделушками, Миллер заметила, как Тино вдруг остановился у ларька с мороженым.
Он простоял в очереди и купил лакомство с ее любимым вкусом. Глубоко растроганная, Миллер взяла рожок и поблагодарила Тино. Затем они отправились в парк.
По молчаливому согласию они свернули к изъеденному ветром столику для пикников и сели прямо на него, так как скамейки были сильно запачканы.
Валентино откинулся назад, опершись на руки. Миллер оглядела милый парк, притворяясь, будто бы ее очень интересуют два маленьких ребенка, играющие на детской площадке неподалеку.
– Где ты выросла? – неожиданно спросил Тино.
Миллер повернулась к нему, радуясь, что он нашел безобидную тему для разговора.
– В Квинсленде, но после развода родителей моя мать переехала в Мельбурн.
Тино внимательно посмотрел на Миллер, и она едва не заерзала под его взглядом.
– Сколько тебе было, когда они развелись?
– Десять.
– И тебе понравился Мельбурн?
– Трудно сказать. Кажется, каждый раз, как я возвращалась из своей закрытой школы, мама переезжала в другие трущобы.
– Почему она так часто переезжала?
– Мы снимали квартиру, а в съемных квартирах надежности мало. Что я переносила очень тяжело, потому что всегда нуждалась… – Она мучительно подыскивала слово, которое бы не выставило ее занудой.
– В стабильности?
– Да. – Ее губы скривились в усмешке.
– Ты когда-нибудь путешествовала?
– Нет. Я много лет работала, чтобы купить собственный дом. Даже совсем юной я знала, чего хочу достигнуть, и стремилась к этому. Думаю, тебе это кажется скучным.
Валентино покачал головой:
– Определенность. Я знаю, что это такое.
Миллер лизнула мороженое, чувствуя, как напряжение, сковывавшее ее тело, постепенно исчезает.
– Полагаю, что знаешь.
– О чем ты мечтала в детстве?
Миллер раздраженно взглянула на него.
– Теперь я, кажется, понимаю, почему ты стремишься добыть восьмой по счету чемпионский титул, – кисло бросила она.
– Мне говорили, что я бываю упрямым. Целеустремленным, как лев.
– Кажется, кто-то просто стеснялся сказать, что ты упрям, как осел.
Тино рассмеялся, и ей понравился звук его смеха. Понравилось, что он никогда не воспринимал свою персону слишком серьезно.
– Что-то настолько постыдное? – продолжал допытываться Тино.
– Нет… – Миллер взъерошила волосы. – Когда мне было одиннадцать, я хотела жить на большой ферме. Я всегда видела себя в маленькой круглой комнатке, из которой открывается вид на загон, полный лошадей, и…
– Почему в круглой?
– Не знаю. Может, потому, что любила "Хоббита".
– Ясно. Продолжай.
– Да тут ничего интересного, – предупредила она.
– Продолжай.
– И в этих мечтах я только и делала что иллюстрировала детские книжки и ухаживала за лошадьми. – Миллер замолчала, ощутив всю глупость сказанного.
– Милые мечты, – по-доброму улыбнулся Тино.
– Ну да, как заметила моя мама, почти каждая маленькая девочка мечтает о лошадках, и она платила за мое обучение в лучшей закрытой школе страны не ради того, чтобы я стала безработной художницей. – Миллер произнесла это с горечью и задумалась, заметил ли Тино ее печаль.
– Так что ты перестала мечтать и взялась за серьезное дело? – угадал он.
– Мечты не становятся реальностью. Потому мы и называем их мечтами.
– Но когда ты мечтаешь, у тебя появляется цель.
– Пустой холодильник – вот почему появляется цель, как обнаружила моя мама, к своему несчастью. Она родила меня еще очень молодой и даже не доучилась. Она была уязвимой.
– И я понимаю, почему ей не хотелось того же для своей дочери. Но сомневаюсь, что она хотела, чтобы ты полностью отвергла свои мечты. Если им не следовать, зачем вообще жить? – Его голос был нежен, и это раздражало Миллер.
Неужели Тино проявлял снисходительность?
– Ты не знаешь мою маму. Она хранит бутылку шампанского в холодильнике на случай моего повышения.
– Но это все еще ее мечты, а не твои.
Она жестко на него взглянула, затем ответила:
– У нее веские доводы.
– Не сомневаюсь, что она хочет тебе добра, Миллер, но уж настолько ли они веские? – Этот вопрос сильно ее задел, потому что она сама постоянно задавалась им.
– Было бы эгоистично заниматься искусством, когда моя мать столько сделала ради меня! – Миллер взглянула на часы. – Нам пора возвращаться.
– Может, ей не стоило так сильно толкать тебя в направлении, казавшемся ей правильным. А что с твоим отцом? Он не помогал вам? – не унимался Тино.
Она покачала головой:
– Я думаю, он пытался помочь. Какое-то время. Но он жил в коммуне, так что средств для оплаты выбранной моей мамой частной школы у него не было.
– Жил?
– Он умер, когда мне было двадцать.
– Сочувствую.
– Не нужно. Мы не были особенно близки, и… он умер счастливым. Чему я рада сейчас. Но… – Миллер остановилась и глубоко вздохнула. – Я не знаю, почему рассказываю тебе историю своей жизни.
– Потому что я спросил. Почему вы не были близки с отцом?
Миллер убрала волосы за уши, ее захлестнули воспоминания об отце, таком подтянутом и счастливом до развода.
– Годами я злилась на него, потому что обвиняла в разрушении своего мира. Казалось, он просто сдался. Он ни разу не попытался со мной встретиться. – Ком встал у нее в горле. – Позже он сказал мне, что это было слишком тяжко. – И она подозревала, что у него никогда не было денег для поездки в гости, но он был слишком горд, чтобы признать это. – Но жизнь все же не так проста, и теперь я понимаю: он не был виноват.
Ее родители никогда не были образцами для подражания. Миллер привыкла считать, что любовь приносит одни лишь тревоги и неприятности.
Она подумала о человеке, сидящем рядом. Воплощал ли он свои мечты в жизнь? И что думал о любви? Надеялся ли когда-либо встретить кого-то особенного?
Миллер почувствовала, как ее сердце начало биться сильнее. Вне сомнений, Тино выберет себе подходящую женщину, прекрасную, такую же легкую и расслабленную, как и он сам.
Глава 9
Миллер улыбнулась и оглядела гостиную Тиджея.
Празднование было в полном разгаре: изящные девушки и галантные мужчины болтали и смеялись с разнузданным удовольствием, словно их жизнь на самом деле была так прекрасна, как им хотелось показать. Кто-то уже танцевал под музыку восьмидесятых, пока остальные, взяв напитки, наслаждались снаружи благоуханием ночи, отмахиваясь от надоедливых насекомых.
Валентино отлично вписывался в это общество – особенно таким, каков он был сейчас: в небесно-голубой рубашке, подчеркивающей его широкие плечи и цвет глаз, и строгих брюках, облегающих подтянутые бедра.
– Ты выглядишь так, будто на похороны пришла, – прошептал он у самого уха Миллер.
Миллер фыркнула в ответ на его замечание. Ей действительно было тоскливо. Вернувшись из парка, она была раздражена и опечалена: Тино так ничего и не рассказал о себе.
– Я скучен. – Именно так он отреагировал на ее попытки выяснить что-нибудь о его прошлом.
Чуть ли не наперегонки они бежали к машине.
– Все, что бы ты ни захотела обо мне узнать, давно выложено в Интернете, – добавил он позже.
Она презрительно ухмыльнулась:
– В Интернете пишут лишь о всяких несущественных вещах: сколько гонок ты выиграл, сколько женских сердец разбил.
Казалось, Тино задели ее слова.
– Как я уже говорил Кэратерсу, если бы я спал с таким количеством девушек, как об этом говорят СМИ, мне бы не хватило времени участвовать в гонках. На самом деле я редко сближался с кем-то, а если и сближался, продолжалось это недолго.
– Почему? Быстро наскучивает?
– Да. Девушкам нужно больше внимания, чем я готов им дать, так что если я и балую себя, то лишь на одну-две ночи.
– Как низко.
Он пожал плечами:
– Не в том случае, когда девушка хочет того же.
– И много таких?
– Недостаточно, это правда. Многие хотят большего. Отсюда и мой мораторий на отношения, особенно перед гонками.
– Чтобы женские слезки не мешали тебе концентрироваться? – грубо спросила она.
Он улыбнулся, будто бы не слышал осуждения в ее голосе.
– Это не так-то легко, солнышко, но женский визг и правда утомляет.
– Не больше, чем визг твоих машин, – парировала Миллер. Но все же ей стало любопытно. – Тебе никогда не хотелось большего?
– Гонки – это все, что мне нужно, – ответил Тино.
Его невозмутимое спокойствие заставило Миллер попытаться копнуть поглубже.
– Ты хоть раз любил?
– Конечно. – Тино глянул на нее, и Миллер затаила дыхание. – Моей первой любовью была ярко-красная "Мазератти Бора" 1975 года.
– Будь серьезным! – возмутилась она.
– С той любовью, о которой ты говоришь, мне не по пути, Миллер.
– Всю жизнь?
– Я не женюсь, пока способен участвовать в гонках, и я еще не встречал девушку, ради которой стоило бы отказаться от машин. – Его равнодушный голос стал мрачным. – Любовь – это боль. Когда ты теряешь кого-то… – Тино остановился, собираясь с мыслями, затем продолжил: – Я бы не пожелал такого даже врагу.
Миллер вдруг поняла, что напускное равнодушие Тино было лишь способом защититься. Ей оставалось только одно – забыть сегодняшнюю прогулку и насладиться чудесным шампанским. Миллер задумчиво уставилась на пузырьки в бокале.
– Что ты сказала? – Низкий голос Валентино вернул ее в реальность.
– Я ничего не говорила.
– Ты… Ты что-то прошептала.
– Просто помни: сегодня ты должен быть деловым и тактичным. И не привлекай слишком много внимания.
– Как другие маменькины сынки, с которыми ты встречалась?
– Я не встречаюсь с маменькиными сынками, – ответила Миллер, гадая, как ему удается так легко ею манипулировать.
– Ну конечно. Ты встречаешься с парнями, которые воспитанны, всегда спокойны и… послушны.
Его предположение задело ее, тем более что оно было правдиво.
– Зато ты выбираешь блондиночек с огромной грудью и интеллектом дождевого червя, – нежно ответила Миллер.
– Не обязательно быть блондинкой, – невозмутимо ответил Тино. – И еще…
– Хватит, – бросила она раздраженно. – Ты меня только разочаруешь.
Мягкий смех Тино лишь подтвердил его превосходство, и Миллер решительно развернулась к толпе, разыскивая повод уйти.
– Как насчет перемирия, Миллер? – предложил Тино.
– Перемирия?
– Угу. И я не имею в виду соглашение, которое переселенцы заключают с аборигенами перед тем, как столкнуть их со скалы. Я говорю о настоящем перемирии. Дружба?
Дружба? Он хотел с ней дружить, а Миллер не могла перестать думать о сексе. Великолепно!
Она отпила еще немного шампанского, но с тем же успехом это могло быть моторное масло, поскольку никакого удовольствия уже не доставляло.
– Конечно.
– Хорошо.
– Мэверик. Тут кто-то просто умирает, как хочет тебя видеть, – послушался голос Тиджея.
Миллер попыталась улыбнуться, когда знаменитая супермодель Жанель, одетая в элегантное шифоновое платье телесного цвета, вышла из-за спины Тиджея и изящно протянула руку.
"Какое эффектное появление", – подумала Миллер. Жанель была признана всеми мировыми изданиями не только красивейшей, но и приятнейшей девушкой. И она так мило нервничала, когда сильная рука Валентино коснулась ее.
– Мистер Вентура… – Голос Жанель был сладким и завораживающим.
– Это Жанель, – продолжил Тиджей. – Новая звезда подиумов Нью-Йорка. Но не думаю, что тебе нужно говорить об этом. Ее плакат, скорее всего, уже висит у тебя в гараже. – Он загоготал над собственной безвкусной шуткой и затем вспомнил, с кем разговаривает. – Миллер, без обид.
– Никаких, – соврала Миллер.
Она почувствовала, что Валентино напряжен, и гадала, не был ли он столь примитивно очарован этой прекрасной блондинкой. Все остальные мужчины, казалось, были.
– Жанель. – Валентино улыбнулся и медленно отпустил ее руку.
Боже, они смотрятся идеально. Его темнота и ее свет.
Ощущая себя бедной родственницей на фоне сногсшибательной модели, Миллер извинилась и ушла, оставив мужчин флиртовать с Жанель.
Она направилась в сторону стеклянных дверей, ведущих наружу, когда рядом с ней оказался Декстер.
– Не знаю, выдержу ли я еще один раунд с тобой, – просто и честно сказала Миллер.
На улице была очередная нежная, звездная ночь, и Миллер просто хотелось свежего воздуха и покоя.
– Я прочитал некоторые твои заметки. Очень хорошо, – заметил Декстер, видимо решив пока отложить сражение. – Мы можем поговорить?
– Ну конечно же, – ответила Миллер, предчувствуя недоброе.
Декстер рванул вперед, но когда он собрался спуститься в уединенный сад, оформленный в японском стиле, Миллер остановила его:
– Давай поговорим здесь.
Он кивнул:
– Сперва я хотел бы извиниться за то, что вел себя как кретин утром. Я просто хотел тебе помочь.
– Я заметила, ты сегодня сам не свой. Снова что-то с Карли?
– Нет, нет, все давно уже кончено. – Он схватился за деревянные перила.
– Мне очень жаль. – Миллер никогда не видела жену Декстера, однако ей было неприятно слышать о конце их совместной жизни.
– Ну же, Миллер, уверен, ты понимаешь, к чему я клоню…
Она молча смотрела на него, затем покачала головой:
– Нет.
– О’кей, если хочешь, я скажу прямо. – Он слегка нервничал. – Мы…
– Мы? – Она недоуменно смотрела на Декстера.
Он кивнул, явно набираясь смелости:
– Или, точнее, искра между нами…
– Искра?
– Я хочу тебя, Миллер. Что-то нас связывает с самой первой встречи. – Он поднял руку, не давая ей прервать себя. – Понимаю, тебе не хочется признавать это, раз мы работаем вместе, но я испытываю к тебе чувства с самого университета. После перехода в "Оракл" полгода назад эти чувства только окрепли. Да, и я знаю, что ты собираешься сказать. – Он снова прервал ее жестом. – Я твой шеф, и служебные романы никогда не удаются. Но я знаю множество удачных примеров и готов рискнуть. – Миллер лишилась дара речи и не заметила, как он взял ее за руку. – Я вел себя как идиот, потому что не хотел признавать серьезность ваших отношений с этим красавчиком. О’кей, я ошибался, но мы оба понимаем, что долго это не продлится, и я не готов затаить дыхание и ждать, пока вы наконец расстанетесь.
– Как жаль, Кэратерс. С удовольствием бы посмотрел, как ты задохнешься.
Миллер подскочила, услышав глубокий, низкий голос Валентино. Он выглядел расслабленным рядом с Декстером. Теперь она понимала, почему Тино был таким успешным в спорте. Удивляло то, что другие гонщики осмеливались соревноваться с ним.
– Ты не обладаешь правом собственности, Вентура! – прорычал Декстер.
– Отпусти ее, – тихо приказал Валентино, ни на секунду не сводя с него глаз.
– Миллер сама должна решить, – высказался босс.
– Миллер моя, – угрожающе произнес Тино.
Страсть, звучавшая в его голосе, мгновенно отозвалась теплом во всем ее теле и вскружила ей голову. Сколько раз Миллер представляла своего отца появляющимся на белом коне и спасающим ее разрушенный мир? Валентино заступился за нее, и это сбивало с толку. Обессиливало. Опьяняло.
Декстер первый опустил взгляд, проиграв Валентино, и Миллер не могла его винить.
– Танец? – Тино протянул ей руку, и Миллер рассердилась из-за того, что он даже не посмотрел в ее сторону.
Но затем он опалил ее светом своих глаз, и Миллер позабыла об обидах.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Что за первобытные ужимки? – мягко спросила она.
Тино замер:
– Играю свою роль ревнивого парня. Что же еще?
Когда Миллер поняла, что он имел в виду, ее ноги подкосились. Он играл роль. Притворялся. Лгал.
– Радуйся, что все не по-настоящему, – грозно прорычал Валентино. – Иначе я бы его прикончил.
– За попытку посоревноваться с тобой?
– За попытку потрогать тебя за грудь. Он не сделал этого, так ведь?
Миллер сильно удивилась:
– Конечно же нет.
Он нахмурился:
– И тебе не хотелось?
– Нет!
Ого! Тино почти убедил ее, что был серьезно разозлен симпатией Декстера.
– Хорошо. И никогда больше не уходи от меня посреди разговора.
Миллер насупилась:
– Это ты о разговоре с Тиджеем и Жанель? – Она закатила глаза. – Едва ли я была нужна.
– Когда речь идет об отношениях, у тебя нет выбора.
Его слова глубоко задевали, потому что были правдой. Миллер боялась отношений. Но она слишком устала от споров, так что замолчала и позволила Тино вести.
– О чем ты думаешь? – Его глубокий голос заставил ее замереть.