Дэниел выглянул на улицу. Крошечный дворик был огорожен выщербленной непогодой каменной стеной, по которой вились редкие розы, а в горшках вдоль посыпанной гравием дорожки стояла сирень.
- Действительно, очень хорошо, - сдержанно произнес Дэниел.
Он подошел к столу, налил из тяжелого глиняного кувшина вина и залпом выпил.
- Боже, посмотри на эту ванну, - сказала Лорелея, заглянув за ширму.
Он отодвинул ширму в сторону. В маленьком закутке стояла длинная медная ванна, на краю которой лежало белоснежное белье. От поверхности воды поднимался пахнущий розами пар. Дэниел припомнил неуклюжие сидячие ванны приюта и сообразил, что она никогда не видела таких.
- Господи, а это что? - спросила Лорелея, поднимая расписной фарфоровый горшок.
Дэниел усмехнулся:
- Это… для личных нужд.
- О, и это здорово, правда?
Эта простая комната с добротной мебелью могла бы служить бельевой для леди, которых Дэниел знал интимно. Но Лорелее она показалась настоящим дворцом. И, похоже, Лорелее нравился вкус происшедших с ней перемен. Но с чем еще ей как его жене придется столкнуться в дальнейшем?
- Зачем ты просила Бонапарта поженить нас? - чуть ли не шепотом спросил он.
Она взъерошила свои блестящие кудри:
- Ты начинал трусить. А я не хотела потерять тебя. И ты сам еще можешь не сознавать того, но для тебя будет катастрофой, если потеряешь меня.
Он отвел в сторону взгляд, онемев от категоричности ее заявления.
Лорелея вернулась к столу.
- Мне здесь очень нравится, Дэниел. Здесь все превосходно, - девушка попробовала вино, закрыв от удовольствия глаза. Она выглядела восхищенной, прекрасной и соблазнительной. - Ты знаешь, что делает все это еще более привлекательным?
"Твое тело под тонкой рубашкой", - подумал Дэниел.
- Не могу догадаться, - вслух произнес он.
- Это наша свадебная спальня.
У Дэниела пересохло во рту, и он поспешил наполнить свой стакан вином.
- Лорелея, сядь.
Они сели напротив, отделенные друг от друга столом, заставленным простыми крестьянскими кушаниями.
- Мы слишком поспешно поженились.
Она рассмеялась, хлопнув себя по бедрам:
- Поспешно! Бог мой, Дэниел, я бы сошла с ума, если бы пришлось ждать чуть больше.
Он залпом выпил вино:
- Думаю, мы должны расторгнуть брак. Я отвезу тебя в Коппе. Ты сможешь жить в замке с Жермин и бароном Неккером.
Лорелея насторожилась:
- Прости, ты, кажется, сказал "расторгнуть брак"?
- Да.
У нее задрожала нижняя губа. В смятении она принялась покусывать ее.
- Но почему ты передумал?
Ее пальцы скользнули по краю бокала, а потом стерли капельку вина с тонкой ножки. Дэниел оторвал взгляд от ее пальцев:
- Я говорил, что не собирался жениться на тебе. В нашем случае самое лучшее - развод.
- Но только не в союзе, освященном церковью, - она поймала еще одну каплю вина и облизала палец.
Он беспокойно заерзал на стуле:
- Тогда аннулирование. Церковь это позволяет.
- Только в случае кровного родства. А мы с тобой не родственники.
"Но мы вступили в неравный брак, - хотелось сказать Дэниелу. - В твоих жилах течет кровь целой династии французских королей, а я - сын простой воровки лошадей и мужчины, который даже не подозревает о моем существовании".
Как завороженный, он смотрел на ее руку, двигающуюся по бокал с вином. У нее были очень чувствительные пальцы: быстрые, но нежные; мягкие и знающие. Руки врача, руки любовницы.
- Есть другой способ, - настойчиво продолжил Дэниел. - Брак, который не был скреплен супружескими отношениями.
- Если ты хоть на минуту подумал, что я не собираюсь вступить с тобой в супружеские отношения, тогда ты очень ошибаешься. Я твоя жена перед Богом, Дэниел Северин, и ты не посмеешь отказать мне в этом.
Она перебросила ногу через подлокотник кресла и ритмично покачивала ею в такт своим словам. Движения гипнотизировали его.
- Понятно, - выдавил он. - Значит, ты настаиваешь, чтобы я уложил тебя в постель.
- Изящно уложил, - Лорелея улыбнулась, но Дэниел заметил отблески боли в ее глазах. - Почему ты так груб со мною и постоянно меня обижаешь?
- Я грубый человек. А любая женщина скажет тебе, что прелести брачной постели очень скоро заканчиваются.
- Но только не нашей, - она шумно отхлебнула вина и встала. Ее движения были плавными и грациозными. - Ты позаботишься об этом.
- Ты слишком быстро хочешь взвалить на меня все заботы.
- А почему нет? У тебя есть опыт.
Он вдруг подумал о Жозефине, ее полных улыбающихся губах и молочно-белом теле, перед которым он когда-то преклонялся как язычник. Никогда больше, сказал себе Дэниел, поднимаясь из-за стола, не станет он терзаться из-за женщины. И не позволит изящной ножке раздавить свое сердце.
"Лорелея не такая", - нашептывал ему голос из глубины сознания.
Дэниел повернулся к двери:
- Я пойду помоюсь.
- Но ты можешь помыться здесь, в ванне.
Его теперешнее состояние требовало окунуться в ледяную воду из горных источников. Он взялся за дверной замок.
- Дэниел, подожди, - она стояла, ухватившись за спинку стула и сверлила его колючим взглядом. - Я больше не хочу слышать о разводе или аннулировании нашего брака. Ты хочешь меня, нуждаешься во мне, и ничто не переубедит меня в этом, что бы ты там ни говорил.
Не сказав ни слова в ответ, он направился вниз по лестнице.
Быстрая проверка парадных и черных входов подтвердила его самые худшие опасения. У каждого входа и на аллее стояли солдаты, одетые в темно-синие и красные мундиры консульской охраны. Бонапарт устроил хорошую ловушку. У Дэниела не было ни единого шанса сбежать вместе с Лорелеей.
Выругавшись про себя, он пошел во двор. Владелец дома, без сомнений, хорошо оплачиваемый Бонапартом за оказываемые услуги, дал Дэниелу принадлежности для бритья и полотенце.
У колодца Дэниел разделся до брюк и достал воды. Он обливался ледяной водой, желая погасить в себе страсть к юной женщине, с нетерпением ожидавшей его в крошечной комнате.
Только после того, как он проделал это десятки раз и выбрил лицо, чуть ли не содрав с него кожу, Дэниел почти достиг цели. От холодной воды он весь дрожал, а тело приобрело синеватый оттенок. Чувствуя, что совсем окоченел, он отправился назад в комнату.
Из-за двери доносилось пение.
Дэниел постучал и вошел внутрь. Пятнистым ковриком у печки распластался Барри. Он лениво взглянул на дрожащего Дэниела и поудобнее положил морду между передними лапами. Через ткань ширмы пробивался свет лампы.
- Уже вернулся? - крикнула Лорелея.
На тонкой ткани отчетливо выделялся ее силуэт.
- Да, - произнес он.
Все внимание Дэниела было приковано к происходящему за ширмой. Высоко поднятая в воздух нога и рука, которая медленно губкой наносила на нее мыльную пену.
- Я буду готова через минуту.
Лорелея повторила то же самое с другой ногой, ее движения были томными и неторопливыми. Он представил себе намыленные руки, ласкающие гладкую кожу, и это видение было невыносимым.
- Не… торопись.
Не сводя глаз с ширмы, Дэниел потянулся за вином и выпил его прямо из графина. Она опустила ногу и встала, представляя его взору все тело.
Выругавшись шепотом, Дэниел отвернулся. Слишком поздно. Все его попытки охладить свою страсть сгорели менее чем за минуту в бушующем в нем пламени.
Он поставил кувшин и уставился в окно. В саду слонялись два солдата, куря одну на двоих сигарету. Заметив Дэниела, они весело отсалютовали ему. Он захлопнул ставни.
Дэниел был пленником Бонапарта, но Лорелея удерживала его гораздо сильнее, и этот плен был очень приятен. Его пугала та власть, которую имела Лорелея над его чувствами. У него ломило все тело, он сходил с ума от желания. Дэниел прислушивался к ударам собственного сердца, пытаясь успокоиться.
Он почти ничего не понимал в ней. Будь ее потребности чисто физическими, он мог бы удовлетворить их, но Лорелея мечтала о том, чего он не мог ей дать. Дэниел знал, что должен сейчас отвернуться от нее, пока еще не поздно. Если он завладеет ее телом, то рискует подвергнуть ее мучениям на всю жизнь. В один прекрасный день она узнает всю правду о Дэниеле Северине и возненавидит его.
- Я закончила, - сказала она. - Но вода еще теплая, и ты можешь воспользоваться ванной.
- Нет, спасибо.
Лорелея вышла из-за ширмы и встряхнула головой как мокрый щенок, отчего каштановые кудри в беспорядке разметались по плечам. На ней была газовая расшитая блузка Жермин, которая доставала ей до середины бедер.
Стройные длинные ноги блестели от капелек душистой воды. Под блузкой вырисовывалось ее тело, и четко выделялись набухшие соски.
- Не очень подходящая ночная сорочка, - призналась она, - но это единственная женская одежда, которая у меня есть.
Если бы ей удалось выглядеть, хоть на капельку женственней в этот момент, он бы повалил ее на кровать и уступил сводящей с ума страсти. Повисла долгая пауза. Словами невозможно было выразить те чувства, которые сейчас испытывал Дэниел. Потерпели крах все его клятвы самому себе не прикасаться к девушке, не лишать ее невинности.
Лорелея забеспокоилась, испуганная его пристальным взглядом, и вопросительно посмотрела на него.
- Дэниел, - прошептала она. - Мне нужно знать… нравлюсь ли я тебе.
Дэниел ощутил прилив невероятной нежности.
- Даже слишком, - признался он, его глаза жадно ощупывали ее стройное тело, а губы хотели отведать каждый участочек. - Очень нравишься.
Она вспыхнула, и цвет ее щек напомнил об алых всполохах зари, первом распустившемся бутоне дикой розы, первом признаке зрелости на персике.
- Дэниел, - прошептала девушка, сцепив перед собой пальцы. - Я не знаю, что делать.
Боже, какой она еще ребенок: нежный, ласковый и непорочный. Эта гордая, единственная в своем роде девушка не заслуживает, чтобы с ней обращались в постели как со шлюхой. Он не сомневался, что сможет доставить ей огромное удовольствие. Но она заслуживала - и нуждалась - в большем ей нужен был мужчина, достойный ее любви, уважения и преданности. Дэниел был честен сам с собой и старался внушить Лорелее, что он не был этим мужчиной.
Девушка подошла к нему и положила руки ему на плечи. Он сдался, уступив своей безумной страсти. Он уступил безмолвной мольбе ее глаз. Брак мог разрушить их жизни, но сегодняшняя ночь по праву принадлежит им. Она должна быть волшебной.
- Ты узнаешь, что нужно делать, - сказал Дэниел, взяв ее за подбородок. - Не волнуйся, ты все узнаешь.
Он взял ее за руку. Дэниел не испытывал никакой неловкости или стыда, которые одолевали его в последние дни. То было другое время. Теперь Лорелея уже не была для него запретным плодом. Дэниел прижал ее к себе. Она счастливо вздохнула, ее легкое дыхание согревало кожу на его груди.
- Наконец-то настал этот момент, - призналась она. - Я думала, что сойду с ума, размышляя, как все это между нами случится.
Никогда еще Дэниел не слышал такого ничем не прикрытого откровения от женщины. Чувства, которым он отказывался давать название, бурлили в нем. Он крепче прижал Лорелею к себе и зарылся лицом в ее влажные волосы. Запах духов смешивался с неповторимым ароматом ее тела. Боже! Если бы парфюмеры смогли создать и наполнить флаконы этим диким, пьянящим запахом, они бы имели головокружительный успех.
Лорелея подняла лицо и взглянула на него.
- Ты побрился!
- Да.
Она провела своей теплой рукой по его щеке:
- Ты такой приятный.
- И ты тоже, - ответил он, преуменьшая действительность.
- Ты выглядишь так торжественно.
- Я никогда прежде не был женат. Говорят, это очень серьезное дело.
Ее красиво очерченные губы завлекали его. Он наклонил голову и слегка коснулся их своими губами, мучая себя и ее легким прикосновением. Она издала нетерпеливый звук и обвила руками его шею, еще теснее прижимаясь к нему. Дэниелу нравилось прикосновение ее маленького тела. Упругая грудь девушки касалась его обнаженной груди. Подол ее блузки приподнялся, и его руки пробежали по гладкой, шелковистой коже, все еще влажной от воды. Желание Дэниела возрастало с бешеной скоростью. Вдруг он снова стал молодым, беспечным, опьяненным любовью, желанием и ничем не сдерживаемой страстью. С этой женщиной он забыл об осторожности, свойственном ему благоразумии и обещании держать себя в руках.
Она вошла в его сердце дыханием весны среди глубокой зимы. Дэниел был благодарен Лорелее за те удивительные перемены, происшедшие в нем по ее милости, но нежные слова застревали в горле, и он не мог выразить свои чувства.
Дэниел отступил назад, приподнял блузку и снял ее через голову.
Он привык к бледным, рыхлым женским телам, стянутым корсетами. В очередной раз Дэниел убедился, насколько неповторима Лорелея. Действительность превзошла все самые смелые ожидания. Такое чудо было подвластно только гению скульптора.
У нее было прекрасное тело, плотное, но гибкое, с плавными, совершенными линиями груди, живота, бедер. В Лорелее угадывалась какая-то неуловимая сразу утонченность и хрупкость, спокойная уверенность в своем совершенстве.
Дэниел вдруг обрадовался, что каноники сохранили ее невинной; она не понимала, что такое похоть, но не ведала и стыда. Его взгляд скользнул вниз от ее маленькой груди до округлых бедер.
- Лорелея, - сказал он, - ты сводишь меня с ума. Лучше бы ты стала монахиней.
Она сделала шаг вперед:
- Из меня бы получилась ужасная монахиня. Мне нравится то, что я чувствую, когда ты на меня так смотришь, прикасаешься ко мне.
- Знала бы ты, о чем я сейчас думаю, - грубо сказал Дэниел, - ты бы с криком побежала за своими четками.
Лорелея покачала головой, кудри запрыгали вокруг ее стройной шеи.
- Чепуха. Помочь тебе снять брюки?
- Ты этого хочешь?!
Она отошла назад, с интересом рассматривая его, ничуть при этом не смущаясь.
- Сначала сапоги, - заявила девушка. - Сядь.
Он медленно опустился на подлокотник кресла. Лорелея ухватилась одной рукой за его колено, а другой за сапог и потянула на себя. Сапог снялся, за ним последовал носок; потом она проделала то же самое с другой ногой. Ошеломленный ее смелыми действиями, Дэниел встал.
Как давно, как давно это было. Но так никогда не было.
Покусывая нижнюю губу, Лорелея задумчиво смотрела на него, выбирая дальнейший ход. Потом, как будто приняв решение, она засунула пальцы под пояс его брюк.
Мышцы на животе Дэниела резко сжались; опоясав его тянущей сладкой болью. Он подавил крик. Дэниел был уверен, что женщины, даже девственницы, от природы обладают знаниями и умением свести мужчину с ума. Медленно, очень медленно она расстегнула пуговицы, наслаждаясь его растерянностью и смущением.
- Я уже не в первый раз тебя раздеваю, - напомнила она ему, подходя ближе, чтобы стянуть с него брюки. - Нам пришлось раздевать тебя после обва… О Боже.
Теперь Дэниел старался скрыть торжествующую улыбку, наблюдая ее замешательство от увиденного.
- Полагаю, что сейчас все по-другому?
Она покраснела до корней волос:
- Да… конечно.
- Я погашу лампу, - предложил Дэниел.
- А надо ли? - вырвалось у нее, но Лорелея тут же зажала рот рукой. - Ну, конечно же, если так обычно делают.
- Все, что касается нас - необычно, Лорелея.
- Тогда оставь свет.
Она обошла вокруг, оценивающе рассматривая его. Дэниел повернулся к жене, вытянув перед собой руку, как будто в ней лежало его сердце. Лорелея приняла ее, доверчиво глядя на мужа. Они направились к кровати.
Лорелея нырнула под пуховое одеяло и с наслаждением вытянулась на перине. Девушка выглядела в постели такой хрупкой и невесомой, словно лежала на летнем облаке.
- Какое хорошее, - сказала она. - Гораздо лучше, чем грубые одеяла в приюте.
Дэниел прилег рядом. Одеяло приподнялось над ними коконом, отделяя их от мира и людей. Он посмотрел на ее лицо, освещенное мерцающим светом лампы. Ее широко открытые глаза смотрели на Дэниела с любовью и нежностью. Он желал ее так, как никого и никогда не желал уже долгие годы. Она пробудила к жизни чувства, которые, как казалось Дэниелу, давно и навсегда были похоронены в его сердце.
Но наравне с безудержной страстью он испытывал потребность защитить ее. Дэниел коснулся губами ее лба. "Боже! Не дай мне сделать ей больно".
Руки Дэниела бродили по ее телу, вызывая в нем сладостную дрожь. Она назубок знала анатомию по учебникам, но ощущения, которые испытывала Лорелея, лежа в постели с любимым мужчиной, не поддавались описанию. Никакая книга не могла поведать ей об огне, которым горела ее кожа в местах, где он нежно прикасался к ней. По телу разливались горячие волны, открывая внутри нее неведомую страсть, сжигая все преграды, все то плохое, что она успела узнать о нем. Лорелея погрузила пальцы в его темные как ночь, шелковистые волосы.
Они страстно целовались, и она чувствовала что-то новое в его объятиях, желание не только взять, но и дарить взамен.
Опьяненная любовью и страхом, Лорелея провела руками по его плечам, стремясь запомнить каждую мышцу, каждый кусочек его тела, затем опустилась ниже, ощущая под своими пальцами бугорки ребер. Рядом с ней лежал мужчина, какого она никогда не встречала раньше - полный энергии, разгоряченный страстью. Его кожа была завораживающе приятной, шелковистой и теплой.
Дэниел уперся локтем в подушку и приподнялся над ней. Его глаза были удивительной голубизны, но, казалось, в них навсегда поселилась какая-то тайна, неведомая ей боль.
- О, Дэниел, - прошептала она ему на ухо. - Все правильно; все, что мы делаем, правильно и прекрасно. Мы - муж и жена, связанные навечно. Ты больше никому не причинишь боль.
Дэниел ласкал ее теплое, отзывчивое тело. Он видел свое отражение в темном омуте ее глаз. На ее лице, освещенном мягким светом лампы, он увидел выражение бурной, нескрываемой страсти. Никогда он еще не был настолько уверен в желании женщины - и в его искренности. Обычно он видел в глазах женщин молчаливое требование и холодное пренебрежение. Лорелея хотела его, но она не знала, что он не в силах дать ей то, в чем она так нуждалась: любовь, уверенность в завтрашнем дне и счастье. Понятия эти были ему так же чужды, как молитвы проклятым.
"Я приму то, что у тебя есть", - сказали ему ее широко распахнутые, манящие глаза.
"Если б ты только знала, как мало я могу тебе дать", - беззвучно ответил он.
Его губы прикоснулись к впадинке на ее нежной шее, и она изогнулась, чтобы ему было удобнее целовать. Пальцы Дэниела ласкали нежную кожу на ее руке, слегка задержавшись на запястье в том месте, где бился пульс. Их пальцы переплелись, как сжатые в мольбе руки.
Дэниел подавил в себе желание зарыться в нее. Ее удовольствие должно наступить первым; это была единственная правда, которой он не хотел изменять. Видит Бог, ему больше нечего было ей предложить.
- Лорелея…
- Гмм? - она посмотрела ему в лицо.
В ее золотистых глазах сияло обожание. Ему захотелось умереть, чтобы навеки похоронить того хладнокровного, испорченного человека, каким он был до встречи с нею, и возродиться обновленным.