В темном коридоре Лорелея ускорила шаг. Ей не терпелось проведать своего пациента до утренней молитвы и завтрака. Дверь в палату была приоткрыта. Лорелея услышала глухой удар и стон. Чуть не задохнувшись от страха, она бросилась в комнату.
- Вильгельм!
Послышалась ругань. Она подбежала и обнаружила его лежащим на полу.
- Вильгельм! - ее руки потянулись к повязке на его голове. Марля была вся пропитана запекшейся кровью. - Вы упали?
Он бросил на нее сердитый взгляд. Испытывая отвращение к себе за свою беспомощность, попросил:
- Помогите мне подняться.
- Сейчас я помогу вам лечь в постель.
- Я не собираюсь снова ложиться в постель. Она в ужасе закусила губу. На нем были те же брюки и рубашка, что и в тот день, когда они привезли его в приют. Пальто было наброшено на плечи. Бинты с ноги валялись на полу.
- Вы одеты, - обвиняющим тоном произнесла она.
- Вы очень наблюдательны, профессор де Клерк.
Девушка пропустила мимо ушей грубость.
- Вы должны вернуться в кровать. Вам необходима хорошая доза опия.
- Нет. Достаточно уже опия.
- Но вы еще не совсем здоровы, чтобы вставать.
- Это вы так считаете, - он еще сильнее нахмурился. - Вы поможете мне или будете стоять рядом и смотреть, как я ползаю?
Лорелея бросила взгляд на злое, покрасневшее от напряжения лицо:
- Что вас так разозлило?
- Быть прикованным к постели очень действует человеку на нервы, - резко ответил Дэниел и уцепился за спинку кровати.
- Подождите, - тихо сказала Лорелея и подошла ближе. - Я помогу вам, но вы должны позволить мне обработать рану.
Он поднял глаза к небу:
- Делайте что хотите.
Через несколько минут девушка сняла порванные нитки на шве и наложила повязку.
- Вот так, - сказала она, поправляя марлю. - Я закончила. Обнимите меня за шею, вам так легче будет подняться.
Тяжело вздохнув, он сделал, как она сказала.
- Готовы? - Спросила Лорелея.
Он кивнул. Ухватившись рукой за край кровати, она встала. Вес его тела тянул ее вниз, но девушка упрямо старалась удержать равновесие, помогая Вильгельму уверенно стать на ноги; Она с удивлением посмотрела на него:
- Бог мой, какой вы высокий.
- А вы очень маленькая.
- Как вы себя чувствуете?
- Хорошо. Просто превосходно.
Лорелея откинула голову назад и изучающе посмотрела в его посеревшее лицо. По глазам она поняла, что у Вильгельма кружится голова.
- Лгун, - констатировала она. - Ложитесь обратно в постель.
Мужчина бросил на нее негодующий взгляд. Сердце Лорелеи сжалось от безысходности. Этот человек, который был чужим даже самому себе, никак не хотел замечать ее, несмотря на все ее старания. Он не мог быть таким, каким бы она хотела его видеть - добрым, нежным, уступчивым, полным юмора.
- Прошу вас.
- Нет. Я собираюсь отправиться на завтрак в трапезную.
- Вы просто невыносимы, - девушка тяжело вздохнула.
- Невыносимо лежать в постели.
- Вам нужен костыль?
- А у вас он есть?
Девушка подошла к настенному шкафу и достала оттуда крепкую прогулочную трость. Несколько лет назад отец Ансельм вырезал ее из ясеня, покрыл лаком и украсил набалдашником. Она отдала трость Вильгельму.
- Она слишком коротка для вас.
- Сойдет, - кратко сказал он. - Пошли.
- Старайтесь как можно меньше опираться на больное колено. Обопритесь на меня, - Лорелея обвила его рукой. - Вы такой худой, даже ребра выступают.
- У меня хорошие ребра.
- Знаю. Я могу чувствовать каждое из них.
Они не спеша вышли на улицу. День был морозным. Небо окрашено лучами восходящего солнца. В тишине раздался звон церковного колокола. Вильгельм закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Выражение его лица удивило Лорелею. Освещенное золотистыми лучами утреннего солнца, лицо мужчины смягчилось и приняло выражение величественного восторга. Казалось, он каждой клеточкой своего тела впитывает прозрачный воздух.
Боже, как он красив, даже небритый и с повязкой на голове.
Мужчина открыл глаза и перехватил ее пристальный взгляд. Его лицо превратилось в суровую маску безразличия.
- Прекрасный день, - заметил он.
- Я не собиралась разглядывать вас, - проговорила Лорелея. - Но я никогда не видела вас при солнечном свете.
Вильгельм отвел от нее взгляд и вонзил трость в снег.
- Мы опоздаем на завтрак, - пробормотал он.
Лорелея поняла, что у него есть уязвимое место. Вильгельму не нравилось, когда его разглядывают. Она показала на дорогу через двор.
- Сильвейн посыпал снег песком, чтобы не было слишком скользко. Вы уверены, что сможете дойти?
- Я сделаю это.
Они шли гораздо дольше, чем она обычно ходила, и наконец вошли в главное здание приюта.
- Здесь много ступенек, - предупредила Лорелея, когда они, пошатываясь, направились к трапезной.
- Я взойду по ним только из-за запаха, - заявил Дэниел.
Девушка вдохнула аромат сдобных булочек.
- Мастерство Маурико компенсирует ваши неудобства, - она уже хотела спросить его о колене, но, предвидя ответ, промолчала. Несмотря на все возражения и протесты, Лорелея подозревала, что его ногу терзает ужасная боль.
Они взобрались по узким ступенькам, и открыла дверь в трапезную. Их встретил шум голосов и звяканье посуды. В комнате с высоким потолком главное место занимал длинный стол. В дальнем конце комнаты на каменной стене был высечен щит, изображающий Святого Августина с пылающим сердцем.
При неожиданном появлении Лорелеи и Вильгельма все притихли. Пятнадцать голов повернулись в их сторону. Лорелея первой пришла в себя после неловкой тишины.
- Вильгельм решил присоединиться к нам, - произнесла она. - Вопреки моим распоряжениям, должна сказать.
Дэниел дрожал от слабости, когда Лорелея и послушник помогли ему сесть на скамью. Девушка села рядом. В его голове толчками пульсировала кровь, а колено горело от боли. В сотый раз он отругал себя за то, что чуть не поставил свою подпись под бумагами Лорелеи. Но ночное нападение придало ему, решимости. Он не успокоится, пока не узнает, кто хотел его убить.
Во главе стола сидел отец Джулиан. Несмотря на возраст, это был красивый мужчина с тонким, благородным лицом, острым, прямым носом, твердыми губами, сложенными в суровую линию. Его глаза напоминали серый камень, омытый ледяным горным потоком. При дыхании ноздри его тонкого носа трепетали:
- Добро пожаловать к нашему столу, - пригласил настоятель.
- Благодарю, - произнес Дэниел.
- Приятно видеть, что вы выздоравливаете. Вы покинете нас раньше, чем мы предполагали, - продолжил беседу отец Джулиан. Но в его вежливом голосе слышались беспокойство и нетерпение.
"Настоятель хочет, чтобы я уехал. Может, попыткой задушить меня просто хотели запугать, чтобы ускорить мой отъезд? Не он ли повинен в этом?"
Отец Джулиан встал и начал читать молитву. Строгий голос настоятеля торжественно звучал под сводами трапезной. Дэниел заметил, что отец Джулиан даже не открыл лежащую перед ним книгу на странице, заложенной лентой. Он знал текст наизусть. Его невозмутимый взгляд скользил по комнате.
Дэниел прислушался к словам молитвы. "…Хлеб лжи сладок для человека, но потом его рот наполнится гравием. Добыча сокровищ путем лживого языка - это пустая трата времени, навлекающая смерть…" Острые, язвительные слова настоятеля, как стрелы, ранили сердце Дэниела. Внутри у него все кипело. Он был разгневан и… растерян. Что это? Ворон корчится? Боже праведный! Неужели совесть побеждает его продажную душу? Нет. Он не может этого допустить.
Молитва закончилась. Дэниел осторожно огляделся вокруг. Заметил ли кто его замешательство? Нет, все были заняты трапезой.
Каноники, послушники и медбратья приюта Святого Бернара были простыми людьми, здоровыми, как швейцарские крестьяне. Все они были молоды и с прекрасным аппетитом. Груда булочек и сосисок уменьшалась так же быстро, как опустошались большие кружки молодого пива и чашки с кофе. Они поглощали пищу, вытирали рукавами рты, между делом обсуждая новое потомство, которое ожидали от Красавицы. Разглядывая лица сидящих за столом людей, Дэниел не мог найти в себе и оттенка злобы на них. Но внешность бывает обманчива. Он уже получил подобный урок много лет назад.
Дэниел прихлебывал крепкий, с ореховым привкусом кофе Маурико. Его желудок сжимали спазмы, но он пытался проглотить хоть кусочек сосиски и булочки.
В данный момент Дэниел боялся не за свою жизнь. Если кто-то желал его убить, то легко мог сделать это в темноте. Он опасался одного - того, что обман обнаружен. Каждую минуту Дэниел ожидал, что кто-нибудь вскочит из-за стола, укажет на него пальцем и объявит обманщиком. "А что потом? - думал он. - Все отрицать и обманывать дальше?"
Взгляд Дэниела остановился на Сильвейне. Высокий и мускулистый, с копной светлых волос на голове, со слегка проступающими усами, Сильвейн представлял из себя типичного жителя Альп. Его загрубевшие руки больше годились для того чтобы пахать землю, чём держать молитвенник.
Сильвейн был в Ивердоне в то лето, когда умерла аббатиса. Это очень важно. Существовала вероятность того, что он знал тайну, которую сообщила старая женщина, лежа на смертном одре. Дэниел давно заметил привязанность Сильвейна к Лорeлее. Значит, юношу можно считать возможным убийцей. Подняв вверх глаза, Сильвейн встретился взглядом с Дэниелом. На мгновение лицо послушника вспыхнуло, потом он отвел взгляд в сторону. "Он слишком молод, - сказал себе Дэниел. - Что он может обо мне знать?"
У отца Ансельма были белоснежные волосы и лицо, изрезанное морщинами от непогоды и старости. Его глубоко посаженные глаза изучали Дэниела с профессиональным интересом. Глаза доктора. У отца Ансельма костлявые руки с распухшими суставами. Дэниел засомневался, хватит ли у каноника сил прижать подушку к его лицу?
Но у всех других эти силы были. Суровая жизнь в приюте требовала от молодых здоровья и выносливости. И среди присутствующих не было другого пожилого человека, кроме отца Ансельма.
- Еще сливок? - спросил монах, который сидел за столом напротив Дэниела.
Дэниел взял кувшин.
- Благодарю, отец Эмиль.
Наливая сливки, он украдкой рассматривал священника. Перед ним сидел человек, который заботился обо всех церемониальных предметах, включая ладан. Отец Эмиль был худым и жилистым, ему еще не было и сорока лет. У него были пухлые, чувственные губы. Ел святой отец медленно, смакуя каждый кусочек, что противоречило требуемому отказу каноника от мирских благ.
- Как вам нравится наш мирный образ жизни? - спросил отец Эмиль.
- Здесь все так добры ко мне, - ответил Дэниел. Он ожидал ироничного взгляда, но священник только улыбнулся.
Сидящий рядом отец Гастон энергично закивал головой. Он обладал ангельской внешностью и мускулистым телом.
- Это наша миссия, - объяснил он. - Мы помогаем всем попавшим в беду путешественникам, как это делал в девятом веке наш основатель. В то время на перевале Большой Сен-Бернар промышляли контрабандисты и воры, и его миссия заключалась в том, чтобы обезопасить маршрут путешественников.
Дэниел притворился, что его интересует легенда, но сам внимательно наблюдал за отцом Гастоном. Перед ним сидел человек, который слышал предсмертную исповедь аббатисы, раскрывшую тайну Лорелеи.
- Римляне возвели на перевале статую Юпитера, - продолжал отец Гастон. - Святой Бернар разрушил ее и построил приют. Его девиз был: "Вы, которые благополучно поднялись на Альпы под моим руководством, следуйте за мной в Небесный Дом".
- У вас действительно высокое призвание, - заключил Дэниел, но никто не прореагировал на его иронию.
- Странная вещь - этот ваш недуг, - заметил отец Эмиль. - Как ты его называешь, Лорелея?
- Амнезия. Потеря памяти. Считаю, что это вызвано ранением головы.
- Необычайно, - изумился отец Эмиль. Дэниел наблюдал, за его длинными, изящными пальцами. Отец Эмиль ухаживал за отцом Гастоном, когда тот болел тифом. В бреду тот мог выдать тайну.
- Только представьте себе - полная потеря памяти, - отец Гастон прищелкнул языком.
- Это может быть и очень удобно, - заметил отец Дроз. - Подумайте только, вам совсем нечего сказать на исповеди, месье.
Взгляд Дэниела метнулся в сторону хозяина псарни, который добродушно посмеивался своей шутке. Дэниел переводил взгляд от одного лица к другому. Он искал ответ на мучивший его вопрос. И не находил. С удивлением обнаружил, что к нему хорошо относятся и искренне сочувствуют его горю. Дэниел выдавил из себя усмешку.
- Боюсь, что будет довольно скучная беседа, святой отец. Но не все стерлось из памяти, - он повернулся к отцу Эмилю и отцу Гастону: - Я, например, понимаю, что вы оба говорите как парижане.
- Вы были в Париже, - захлопав в ладоши, воскликнула Лорелея. - Я же говорила, что он не простой путешественник.
Отец Гастон снисходительно улыбнулся девушке. В его отношении к ней чувствовалась отеческая доброта и забота.
- Следи за своими манерами, Лорелея, а не то разольешь пиво, - побранил он ее.
Казалось, что он один заботился о манерах Лорелеи. Может быть, из-за того, что отец Гастон знал, кто она такая.
- Мы можем заключить пари, - сказал отец Клайвз.
- Шесть признаков говорят о том, что он охотник, - крикнул отец Дроз с другого конца стола. Как истинный швейцарец, он застучал своей большой кружкой по простому сосновому столу, требуя, чтобы ему передали кувшин с пивом.
- Ставлю на путешественника, - подал голос отец Ансельм.
- Наверняка у этого человека есть дети, - добавил отец Клайвз. - Каким же другим способом мужчина в таком молодом возрасте мог заработать прядь седых волос, если только не беспокойством о малышах.
Все за столом засмеялись. Дэниел посмотрел на настоятеля. Отец Джулиан терпеливо ждал, пока утихнет смех. Он поднял вверх руку.
- Не будет никаких пари, - заявил настоятель. - Это противоречит нашему обету. - Каноники и послушники заворчали. Отец Джулиан строго посмотрел на присутствующих: - Кроме того, вдруг он из епархии? Нас могут осудить или оштрафовать, - продолжил он вкрадчивым голосом.
На минуту в комнате повисла тишина. А потом раздался дружный смех.
- Наш настоятель, - заметил отец Клайвз, - думает обо всем.
Дэниел сидел, прислушиваясь к смеху за столом, и чувствовал узы товарищества, объединяющие это тесное общество. Простые, набожные люди. И Дэниел с удивлением понял, что завидует им. Их открытости, доброте, отзывчивости на чужую беду. Их способности изо дня в день выполнять опасную, тяжелую работу, не ропща на судьбу. Это их миссия, и этим словом все сказано.
Но один из них был убийцей.
ГЛАВА 5
Лорелея склонилась над исходившей паром лоханью. Вильгельм сидел перед ней на табурете, погрузив ногу в душистую воду из источника. Не поднимая головы, девушка массировала его колено. Ее щеки порозовели от пара, а на носу выступили мелкие капельки пота. Он напряжения и усталости у нее разболелась голова. "А не заразная ли болезнь - амнезия?" - подумала Лорелея, потому что ей была незнакома загадочная женщина, скрывающаяся внутри нее.
Отец Ансельм, который дремал в кресле в углу комнаты, время от времени похрапывал.
- Он всегда спит так шумно? - спросил Вильгельм.
Она опустила ногу мужчины еще глубже в воду.
- Отец Ансельм известен тем, что спит во время снежных обвалов, - проговорила Лорелея и с улыбкой взглянула в сторону старого каноника. - Скажите, если я сделаю вам больно.
Вильгельм посмотрел на нее через пелену пахнущего травами пара, поднимающегося из лохани.
- Мне не больно, Лорелея.
Обескураженная нежностью в его голосе, девушка уставилась на свою руку, на мгновение замершую на его обнаженной ноге. Лорелея удивленно взглянула на Вильгельма и продолжила втирать жидкую мазь в его коленную чашечку. Она хотела быстрее поставить Вильгельма на ноги и уже могла видеть результаты своей работы. Мужчина выздоравливал. Ее Лечение приобрело иной смысл. Все то, что она как врач считала частями клинического тела, внезапно превратилось в плоть и кровь мужчины, занимавшего теперь каждое мгновение ее жизни.
Лорелея уверяла себя, что он был странником, который пройдет через ее жизнь и никогда не вернется. Она хотела, чтобы он ушел, оставив ее сердце нетронутым.
- Опухоль почти прошла. На вас все быстро заживает.
- Как и в тот раз.
Она быстро подняла вверх голову и крупные локоны заплясали вокруг шеи. Девушка знала, что на мгновение выражение лица выдало все ее мысли.
- Вы вспомнили? - быстро спросила она.
- Нет. Вы говорили то же самое, когда снимали у меня швы с раны на голове.
Смутившись, она продолжила растирать его колено, скользя пальцами по гладкой коже. - Вы уверены, что не больно?
- Уверен.
- Уже прошло три недели. Я начинаю беспокоиться. В большинстве случаев, о которых я читала, у больных восстанавливается память в течение нескольких дней, - озабоченно проговорила Лорелея, покусывая губу. - Но был случай в Винисе, когда к человеку не вернулась память. Только представьте себе, начинать все с нуля, словно заново родился.
- А может быть, это не так уж и плохо?
Лорелея молча обдумывала его слова. В глубине глаз Вильгельма она увидела затаенную боль и пыталась разгадать ее причину.
- А что, если у вас осталась семья? У вас, возможно, есть жена и мать, которые оплакивают вас.
- Если бы у меня была любящая семья, неужели бы я не сказал им, куда отправляюсь. К этому времени они бы уже пришли искать меня.
Некоторое время Лорелея работала молча, о чем-то напряженно задумавшись. У нее было какое-то смутное предчувствие, что Вильгельм не хочет вспоминать, кто он такой. Но почему? Может быть, его прошлое было очень трагичным?
- Что вы подразумеваете под трагичным прошлым?
Девушка смущенно улыбнулась:
- Я не сознавала, что говорю вслух. Я подумала, что, может быть, вы избегаете своих воспоминаний.
Вильгельм с изумлением посмотрел на нее.
- Лорелея, какую, по-вашему, ужасную тайну я могу скрывать? - спросил он грубоватым от растерянности голосом.
Чувствуя его смущение, девушка пожала плечами:
- Возможно, у вас все в порядке и вскоре вы оправитесь после травмы. А я зря беспокоюсь.
Ей так хотелось узнать, что тревожило этого человека, потому что она жаждала излечить его. Девушка работала над его коленом, подушечки ее пальцев, ловко и нежно скользили по распаренной коже.
Вильгельм откинул назад голову, устало закрыл глаза, гася в них искорки внутренней боли, и произнес:
- Ради Бога, не останавливайтесь. Мне так приятно.
Его слова разлились по телу девушки сладким нектаром. Она попыталась остановить этот поток беседой.
- Одни из моих ранних воспоминаний относятся к тому времени, когда я лечила растяжения у горцев. Именно тогда я поняла, что хочу стать целителем.
Он открыл глаза:
- Почему вы так сильно заботитесь о больных?
Лорелея разволновалась.
- Это моя обязанность - заботиться о больных и раненых, - заметила она. - Это обязанность всех врачей.