- Как вы себя сегодня чувствуете? - спросила Лорелея, проворно взяв свою слуховую трубку. От ее пациента пахло душистым мылом отца Гастона.
- Отлично. Лучше, чем когда-либо, - ухмыльнулся он. После недельного пребывания в приюте Вильгельм уже ознакомился с его распорядком и привык к процедуре ежедневного осмотра. Он терпеливо сидел, пока она прослушивала его сердце и легкие и делала краткие записи на листе бумаги.
Закончив осмотр, Лорелея сняла с табуретки таз с водой и села.
- Вильгельм, вы должны быть со мной откровенны, - серьезно произнесла она.
Странная тень промелькнула в его глазах.
- Что вы имеете в виду? - прошептал он пересохшими вмиг губами.
- Я не думаю, что вы хорошо себя чувствуете, и готова поспорить на свою зеленую ленту, что раньше вы чувствовали себя гораздо лучше. Я не могу лечить вас надлежащим образом, если не буду знать, что у вас болит.
Его лицо расслабилось.
- Не беспокойтесь обо мне. Я ем больше, чем собаки отца Дроза, и сплю как младенец, - он улыбнулся. - Если что-нибудь заболит, я сразу же вам скажу.
- Обещаете?
- Слово чести.
Он приподнялся, опираясь на здоровый локоть, и обвел глазами комнату. Его взгляд на мгновение задержался на высоких окнах. Вильгельм мог видеть берег озера и отрезок дороги. Вдалеке Сильвейн вместе с другим послушником тянули сани, нагруженные дровами.
- Каждый занят подготовкой к прибытию армии, - объяснила Лорелея, перехватив его взгляд. - Отец Джулиан говорит, что нужно запастись дровами впрок. Скоро мы начнем готовить на плитах на улице.
- Вы обнаружили, кто обследовал снежный завал?
- Нет. Я спросила каждого, даже Эверарда. Я напрасно встревожила вас. Вероятно, в этом месте пытались найти ваших возможных попутчиков и следы были оставлены в то время, когда вас вытащили из-под снега. Я просто не заметила этого сразу, потому что была озабочена вашим спасением.
Он медленно, задумчиво кивнул, а потом произнес:
- Я хочу кое-что вам показать. Помогите мне сесть.
Лорелея обхватила его руками за плечи. Когда она приподнимала его, то старалась не обращать внимания на свои ощущения от прикосновения к теплому, чистому телу мужчины. Но девушке это плохо удавалось. Лорелее нравилась игра мускулов под ее руками, шелковистость и упругость его кожи. Человеческое тело было таким чудом. А тело Вильгельма…
- Вы хотите надеть рубашку? - спросила она.
- Нет.
Смущенная своим жгучим интересом к его обнаженному телу, девушка энергично тряхнула головой и поправила подушку за его спиной.
- Вот так. Удобно?
- Очень.
Она наклонилась, чтобы подоткнуть одеяло вокруг его ног.
- Откуда у вас эта лента для волос? - спросил Вильгельм.
Лорелея прикоснулась к изумрудного цвета шелковой ленте, плотно повязанной вокруг ее головы.
- Эверард, наш посыльный… Отец Джулиан поручил ему поспрашивать о вас. Возможно, у вас есть родственники, которые обеспокоены вашим исчезновением, - сказала она. Вильгельм побледнел. Девушка поняла это по-своему. - Вам плохо? Может быть, лучше прилечь?
- Со мной все в порядке, - безразличным тоном произнес он.
- Вам нравится моя лента? - спросила Лорелея, но тут же пожалела о своих словах. Слишком уж она заискивает перед ним, как собака, которая клянчит объедки со стола.
- Она… идет вам.
Девушка почувствовала, как неведомая ранее жаркая волна заливает ее щеки и уши. Чтобы скрыть смущение, она порылась в карманах своего жилета и вынула маленькую бутылочку, сделанную из цельного куска полированного рога.
- Вот чернила, которые вы просили. Я сама их приготовила. Вы так быстро израсходовали первую бутылочку.
- Я много, писал.
Со столика он взял полированную дощечку, которую Лорелея принесла ранее. Перевернув, он показал стопку аккуратно исписанных листов.
- Ваш научный труд, доктор де Клерк.
Уверенная в том, что Вильгельм ее дразнит, Лорелея взяла верхнюю страницу.
ТРАКТАТ
Научный труд о тифе
Inventum nvum
Л. де Клерк, М.Д.Ф.Р.С. и К°
- Я не совсем уверен в том, что означают эти буквы, - сказал он, - но я видел их после имени Дженера в его книге об оспе.
- О, Вильгельм, - восхищенно воскликнула Лорелея. Вот они, ее записи, преображенные превосходной ученой латынью. Теперь ее идеи были изложены в четком, кратком трактате. Если все остальные страницы были такими же совершенными, как и первая, то у нее есть превосходное творение. Она пробежала довольным взглядом всю рукопись. В конце последней страницы Вильгельм написал свое имя в манере секретаря: В.Телль. Ее внимание привлекла чернильная клякса над именем. Под кляксой виднелись оттиски нацарапанных на бумаге букв. Нахмурившись, она поднесла лист к свету.
- Что это? Вы что-то написали? Д.Се…
- Ошибка, - сказал он, выхватывая у нее страницу. - Я перепишу этот лист. - Он отложил его в сторону, продолжив: - Работа еще не закончена. У меня возникло несколько вопросов. - Он жестом подозвал ее к себе, и Лорелея заглянула через его плечо. - Здесь, на третьей странице, вы утверждаете, что тиф впервые вспыхнул в Ивердоне… Я не совсем понимаю, каким образом эпидемия достигла приюта.
- Все объясняется на следующей странице. Вот, смотрите, - сказала она. Не задумываясь, девушка уселась рядом с ним, прислонившись спиной к его подушке… - Вот здесь… - она нахмурилась. - Как это странно!
- Что?
- Одна из страниц моей рукописи отсутствует. Она перелистала свои записи, потом опустилась на колени и поискала утерянный лист в ящике, где хранилась рукопись, заглянула под кровать.
- Интересно, где же он может быть?
Вильгельм внимательно посмотрел на растерянную девушку и наконец, осмелился высказать свое предположение:
- Вы не думаете, что кто-то заглядывал в ящик?
- Конечно, нет. Почему вы такой недоверчивый?
- В этом нет ничего удивительного. Каждый день меня навещают по несколько каноников, а от вашей дозы опия я крепко сплю.
Лорелея снова села.
- Странно. Мои записи ничего не значат для здешних людей.
- Вы говорили, что настоятель против этого.
- Он не из тех, кто действует тайно. Наверное, я сама засунула куда-нибудь эту страницу.
- Вы помните, что там было?
- О да. Вот, послушайте. Отец Гастон, Сильвейн, Тимон и еще трое послушников прошлой весной ездили в Ивердон покупать пряденую шерсть. Мериносы тех мест славятся качеством своей шерсти, а монахини прядут из нее отличную пряжу.
- Монахини? - переспросил Вильгельм.
Лорелея взглянула в его суровые, испытующие глаза.
- Это место что-то значит для вас? Вы что-нибудь вспомнили?
- Нет, - ответил Вильгельм и расслабленно откинулся на подушку. - Давайте продолжим.
- Они обнаружили аббатису при смерти. Отец Гастон слышал ее последнюю исповедь и совершил прощальный обряд, - рассказывала Лорелея. Она заметила, что Вильгельм так сильно стиснул бутылочку с чернилами, что побелели костяшки пальцев. - К тому времени, как они вернулись назад, отца Гастона уже начало лихорадить. Отец Джулиан не пустил меня к нему, - сказала она и сердито нахмурилась, вспоминая, какой скандал учинила настоятелю.
- Чтобы вы не заразились, - подсказал он.
- Да. Отец Ансельм и отец Эмиль ухаживали за больным, - она обхватила колени руками и уперлась в них подбородком. - Отец Гастон метался в бреду несколько дней. Из коридора я слышала, как он бредил.
- Бредил? Что он говорил?
- Я никак не могла связать его слова. Отец Эмиль должен знать. Все эти дни он сидел рядом с ним. В конечном итоге все шестеро мужчин заболели. Отец Гастон, Сильвейн и Тимон выздоровели. Но вот что любопытно больше всего, Вильгельм. На четырнадцатый день температура упала. Кажется, сам организм производит что-то такое, что убивает инфекцию. Схожесть с оспой слишком очевидна, чтобы на нее не обращать внимания.
- Значит, вы считаете, что можно разработать вакцину?
Девушка утвердительно кивнула.
- Но это должен сделать кто-то более опытный, чем я. Вот поэтому я и хочу написать обо всем этом, Вильгельм. Может, такую работу уже проделали до меня, но я хочу убедиться.
Он перевернул страницу.
- А трое остальных умерли?
- Да. Это были ужасные смерти, - сказала Лорелея. Голос ее дрожал.
- Вы написали об этом на пятой странице. И очень трогательно, Лорелея.
- Вы считаете лишним описывать мои личные чувства?
- Не знаю. Не помню, чтобы я когда-нибудь раньше читал медицинские трактаты.
- Может быть, нам это лучше выбросить? Не хочу казаться непрофессионалом.
- Вы не непрофессионал, Лорелея, - успокоил ее Вильгельм. Он взял чистый лист бумаги. - Теперь нужно восстановить утраченную страницу. Вы говорите, что в Ивердон ездил отец Гастон?
Девушка кивнула и медленно заговорила, давая возможность Вильгельму не торопясь записывать.
Склоненные головы, разбросанные по кровати страницы. Она говорила, а он записывал. Он уточнял, а она разъясняла. Лорелея и Вильгельм работали целый день, пока солнце не стало отбрасывать длинные тени на неровном полу. Они даже не услышали, когда колокол пробил шесть раз. Через несколько минут вошел отец Ансельм.
- Как чувствует себя наш пациент? - спросил старый каноник.
Лорелея схватила лист бумаги и заспешила к нему.
- Вот показания о его пульсе и мои наблюдения. Он идет на поправку.
Отец Ансельм нащупал свои очки, которые висели на цепочке вокруг его шеи, и нацепил их на нос. Но он едва взглянул на ее подробный доклад. Все его внимание было обращено на бумаги, которые лежали на коленях Вильгельма.
- А это что такое у вас?
Спокойный, как клерк в бухгалтерии, Вильгельм сложил листы в стопку и убрал их под свою дощечку.
- Мадемуазель де Клерк попросила меня помочь ей.
У Лорелеи все сжалось от его слов. Отец Ансельм возражал против ее научной работы. Но прежде, чем она смогла что-либо объяснить, Вильгельм продолжил:
- Дело в том, что я хорошо знаю латынь. Я даю ей уроки.
"Ложь так легко сорвалась с его губ", - в замешательстве подумала Лорелея. А так как она не возразила, то тоже приняла участие в этом обмане.
- Очень хорошо, - проговорил отец Ансельм. - В приюте у нее не было достаточных возможностей заняться языком как следует, - с сожалением сказал он, бросая взгляд на удобное кресло у железной печки.
- Присаживайтесь, - сказала Лорелея, направляя его в теплый, затемненный уголок палаты. - Вам необходимо отдохнуть.
- Я могу остаться только на несколько минут, - запротестовал он, но вскоре уже тихо похрапывал.
Следующим посетителем был отец Эмиль.
- Ах, вот он где, - отрывисто проговорил священник, направляясь к отцу Ансельму, чтобы разбудить его. - У нас встреча с настоятелем. А как у вас сегодня дела, - месье? - спросил он, поворачиваясь к Вильгельму.
- Благодарю вас, уже лучше, - ответил он.
- Мы все очень желаем вам выздоровления, чтобы вы могли вернуться к вашим делам, месье, чем бы вы там ни занимались.
Отец Эмиль не услышал облегченного вздоха Вильгельма.
- Пойдемте, дружище, - сказал он отцу Ансельму и помог старому человеку подняться.
После их ухода Лорелея произнесла:
- Кажется, вам теперь нужно немного обучить меня латыни.
- Придать лжи немного правды? Вы не любите лгать, да?
- Не люблю.
- А я, кажется, в этом преуспел.
- О да.
Они работали, пока собаки не подняли лай перед вечерней кормежкой.
С удивлением заметив, что время пронеслось так быстро, Лорелея посмотрела на Вильгельма:
- Вы, должно быть, устали. Благодарю вас за помощь, а сейчас я должна идти. Сегодня за ужином отец Гастон читает лекцию, я обещала присутствовать на ней. Вам придется побыть одному.
- У меня есть чем заняться, - сказал Вильгельм и указал на бумаги.
Она импульсивно взяла его за руку:
- Вильгельм, огромное вам спасибо.
Он ответил легким пожатием на ее жест. Рука мужчины была крепкая и большая. Он казался немного смущенным.
- Не стоит благодарить меня, Лорелея.
Подложив дров в печку, Лорелея вышла на улицу. Краем глаза она заметила какую-то тень, метнувшуюся за угол здания. По спине пробежали мурашки. Девушка попыталась отогнать от себя чувство страха. Еще ни разу за ее двадцать лет у Лорелеи не было причин остерегаться какой-либо опасности. Она подавила в себе страх и решила выяснить, кто бы это мог быть.
Тень зашевелилась и двинулась к ней. Она узнала знакомое лицо и улыбнулась:
- Привет, Сильвейн.
Он раздраженно отбросил прямые светлые волосы со лба:
- Ты провела с ним весь день.
- С Вильгельмом? Конечно. Кто-то же должен с ним быть. Его состояние беспокоит меня. И, кроме того, он помогает мне с латынью, - ответила Лорелея.
Ее охватило какое-то странное, вызывающее тошноту чувство, когда она повторила ложь Вильгельма. Девушка отвела взгляд от напряженного лица Сильвейна и продолжила свой путь к часовне. Снег захрустел под ногами.
Сильвейн схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
- Лорелея, ты же ничего не знаешь об этом человеке.
- Я знаю, что он ранен и нуждается в моей заботе.
- А может быть, он преступник. Вор или убийца.
- Может быть, - она высвободила свою руку и быстро пошла по дорожке. - Но он не преступник. Он очень добр со мной. Почему ты так беспокоишься из-за прикованного к постели мужчины? Я часами просиживала с другими больными, и ты никогда не волновался обо мне.
Но тут Лорелея вспомнила о мужественном, необычном лице Вильгельма. Она знала, что он не похож на других. Возможно, Сильвейн тоже заметил.
Он догнал девушку и пошел рядом, замедлив свой широкий шаг, чтобы идти с ней в ногу. От него исходил терпкий, сладковатый запах воска и ладана.
- Отцу Эмилю опять потребовались твои услуги? - проговорила Лорелея.
- Да, - кивнул Сильвейн.
- Что же на этот раз? Почистить подсвечники? Постирать сукно с алтаря?
В обязанности священника входило содержание приюта в полном порядке. И Сильвейн под руководством отца Эмиля постоянно что-то чистил и переставлял.
- Ты стараешься увести меня от темы нашего разговора, - сказал Сильвейн.
- Ты прав, - согласилась она.
- Лорелея, я хочу, чтобы ты меня выслушала. Ты не первая девушка, обманутая добротой незнакомца. Вспомни того игрока, который приезжал сюда…
- Ради Бога! Вильгельм же не в состоянии передвигаться, он беспомощен, - воскликнула Лорелея. Она мысленно представила себе Вильгельма: его непокорное выражение лица, его глаза. Девушка постоянно ощущала силу, исходящую от него. Этого человека не сломили испытания и беды, выпавшие на его долю. - Он потерял память. Ты представляешь, Сильвейн, как это должно быть страшно.
- Отец Джулиан знает об этих долгих визитах?
- Нет, - она дотронулась до его руки и почувствовала, как напряглись его мышцы. - Прошу тебя, Сильвейн, не говори ему. Ну, пожалуйста.
- Почему? - осторожно спросил Сильвейн. Он остановился, посмотрел на ее руку и убрал ее со своей. - Что ты скрываешь, Лорелея?
- Ничего. Почему ты меня об этом спрашиваешь, Сильвейн?
- Потому что меня это беспокоит. Потому что не хочу, чтобы тебе причинили боль.
- Твои подозрения обижают меня.
- О, Лорелея! - он погладил ее по холодной щеке. - Я тебя ни в чем не подозреваю. Но есть что-то такое… - Он задумался, подбирая слова. - Ты сама этого даже не замечаешь, но у тебя такое выражение лица, когда ты на него смотришь, думаешь о нем, что даже пугает меня.
- Не будь глупцом, - произнесла она более резко, чем хотела. - Случай с Вильгельмом очень важен для моей работы. Отец Джулиан не понял бы меня так же, как не понимаешь и ты.
- Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, Лорелея.
Сильвейн опустил руки и пошел прочь от нее.
Горы поглощали последние остатки дневного света, но Лорелея медленно шла к часовне, не замечая ничего вокруг. Никогда прежде Сильвейн так резко не разговаривал с ней. Он был ее другом с тех пор, как пришел в приют три года назад. Он был постоянным участником ее игр и забав, всегда брал ее на рыбалку на озеро. Девушка с теплотой вспоминала годы, проведенные рядом с Сильвейном.
Прошлым летом их отношения стали постепенно меняться. Равнодушный к учению, Сильвейн был вынужден посвятить некоторое время учебе. Их ребячество ушло в прошлое. Сильвейн взрослел, все больше приобщаясь к жизни каноников приюта Святого Бернара. Лорелея тоже погрузилась в свою работу. Они стали слишком взрослыми для детских игр.
Ночной кошмар будто выкачал весь воздух из легких Дэниела. Неизвестная сила превратила его в глухого и слепого, не давала дышать. Сердце билось в бешеном темпе. "Проснись, черт возьми!" - приказал он себе. Дэниел попытался открыть глаза. Кто-то прижимал подушку к его лицу. Его пытались убить! От осознания этого Дэниела пронзил ужас. Он инстинктивно попытался вытянуть руки и ноги, но шины мешали ему.
Нападающий еще сильнее надавил на подушку. Дэниела охватила паника, В отчаянии он искал способ освободиться, но невыносимая боль в голове путала все мысли. Здоровой рукой попытался отмахнуться от нападавшего. Грубая домотканая материя, чья-то сильная напряженная рука. Дэниел поднял здоровую ногу и наудачу махнул ею, но попал в пустоту.
Подушка все плотнее прижималась к его лицу. Легкие разрывались от боли. С отвратительным звуком лопнули швы на голове. Внезапно им овладело какое-то соблазнительное, успокаивающее чувство. Вялость становилась опасным врагом, таким же, как неизвестный, который хотел лишить его возможности дышать.
Но внутри Дэниела жило темное, решительное существо. Ворон взлетел на крыльях гнева. В него словно вдохнули силы. Животная ярость, которая была сильнее страха, укрепила его желание выжить. Здоровой ногой Дэниел уперся в живот нападающего. Израсходовав последнее дыхание на звериное рычание, он с силой распрямил ногу.
Тяжесть спала с его лица и груди. Он услышал ворчание, глухой удар и звук шагов по каменному полу. Дэниел отбросил подушку и сел. Слепо пошарил, пытаясь нащупать свой охотничий нож, но вспомнил, что оружие у него забрали. С разламывающейся от боли головой он пытался всмотреться в темноту. Слишком поздно. Дверь в темный коридор была открыта. В воздухе смешались пряный аромат ладана и запах крови Дэниела.
Вдохнув в легкие как можно больше воздуха, он уставился на дверь и смотрел до тех пор, пока не исчезло головокружение. Он разорвал простыню и прижал к ране на голове.
Нападение подтвердило его худшие опасения. Кто-то в приюте знал его, знал и то, зачем он сюда пришел. Один из этих святых людей не боялся совершить смертный грех. У незаконнорожденной принцессы есть защитник.
Обвинения Сильвейна предыдущим вечером заставили Лорелею осторожно пробираться к палате, где спал Вильгельм. Она могла сказать наверняка, что его окружает какая-то тайна, но не испытывала перед ним страха. Только заботу и нежность.