С новым чувством Домагость воззрился на своего новорожденного внука - ведь в этом младенце, еще не отнятом от материнской груди, заключался тот новый мир и власть над всеми известными землями. Вот он, желудь того Мер-Дуба, на руках у Остряны!
- Ну тогда пусть воюет! - решил старейшина. - Если наш Гостята князем словенским станет, ни он чуров, ни его чуры не позабудут.
Дерево… корни… Ветви, что протянутся во все стороны света… Велемила, сидевшая в углу, морщила лоб, пытаясь поймать мысль, вызванную словами матери. Где-то она уже слышала что-то про ветви дерева, растущего к небу. И это тоже было пророчество…
"Идите на небо - туда дорога лежит светлая. Кто пойдет туда - станет деревом многоцветным, чьи ветви всю землю покроют. А кто останется - сгинет, рухнет, будто дерево сухое. Не держитесь за бездну, идите к небу…" Ну конечно! Велемила даже встрепенулась. Воевода Хранимир! Призрак на могиле возле Вал-города!
- Что значит: не держитесь за бездну, идите к небу? - спросила она у матери, которая заботливо сворачивала гадательный плат.
- Или не ведаешь, что сама между Бездной и Небом живешь? - отозвалась Милорада и усмехнулась. - Волхов-то батюшка откуда и куда течет? К семи годам, девка, должна была знать!
Вот оно что! Нево-озеро - "бездна" на языке чуди, Ильмерь-озеро - "небо". И Волхов течет с неба в бездну, как те небесные реки, омывающие вселенную. Конечно, она это знает. Как просто, когда уже догадаешься! Здесь, в Ладоге, до бездны ближе, а Вал-город и вовсе почти на краю стоит. И выползают из этой бездны змеи двенадцатиголовые, избы жгут, людей в полон берут. Воевода Хранимир, помня собственную участь, хотел отослать своих потомков в более безопасное место - к озеру Ильмерь, расположенному дальше от Варяжского моря и защищенному длинными порогами на Волхове, через которые не пройдут "драконы" руси.
Но Деленя на Ильмерь жить не пойдет. Там Вышеслав в больших-набольших, а Деленя, потомок древних конунгов, сам хочет быть воеводой.
Домагость остался доволен пророчеством, и все-таки сны ему снились неприятные: длинные порядки изб, поставленных одна на другую в два и в три ряда, мельтешение людей непривычного вида, говорящих на непонятных языках, - тут себя самого не вспомнишь, не то что чуров. Но утром, проснувшись и увидев на столе нарядные расписные блюда, а на шерстяной свите свеженашитую шелковую отделку, Домагость только дунул в сторону заволоки, гоня прочь смутный сон. Двухлетний внучок Огник, сын Яромилы, выбежал из клети, пристроенной для женщин, и кинулся к деду. Домагость поднял его на колени, покачал.
- Что, Огняша, будешь воеводой? - приговаривал он, подкидывая малыша. - Поедем с тобой в Киев?
И Огник кричал что-то непонятное, но, наверное, удалое. Как же ему не стать воеводой, если в роду его все воеводы?
Узнав, что возвращаться в лесные избушки им больше не надо, никто из "волков" не огорчился. Им предстояла охота гораздо более увлекательная и сулящая добычу во много раз большую. Стейн раньше всех узнал от Велемилы, какие разговоры ведутся между старшими, но поначалу подумал только о том, что ему не так скоро придется расставаться с девушкой. Ведь такие походы за три дня не готовятся. Но Велемила сразу глянула дальше.
- Вот для тебя случай отличиться! - говорила она. - Ты парень умный и не робкий - будет удача, так и воеводой со временем станешь!
- У меня на это есть еще три года, верно? - Стейн улыбался и брал ее руку.
Велемила не отвечала и отводила глаза. Она сама пока не понимала, чего хочет. Знала только, что вечер сбора "волчьей подати" все изменил. С появлением возле нее Стени она начала понимать многое из того, чего раньше не осознавала. Она замечала, что Вольга носит золотой варяжский перстень, и даже знала, что это давний подарок Дивляны. Но только теперь поняла, что для Вольги это не просто кольцо и даже не просто золото. Это залог, который девушка еще до сватовства дарит парню в знак своего согласия. И если Вольга по-прежнему не расстается с ним, теперь, когда Дивляна давно стала женой другого, это значит, что в сердце своем Вольга так и не смог от нее отказаться. Ну и как она, Велемила, собирается жить с ним, зная, что он любит ее сестру? Раньше эта давняя любовь была для нее где-то в области семейных преданий, а теперь у нее будто открылись глаза и она научилась читать в чужих сердцах, угадывать чувства, которые прежде были ей самой неведомы.
- Уж не задумала ли и ты из дому бежать? - в один из праздничных дней обронил, усмехаясь, Домагость. - То-то я все примечаю, ты с этим Стеней Вестимовым круги водишь? Будто своих парней тебе мало!
- Что я, с ума слетела? - возмутилась Велемила, твердо зная, что должна таить свои чувства: опыт Дивляны не пропал даром. - От своего счастья бегать! Я хочу плесковской княгиней быть!
- Ну, смотри! - Домагость не упорствовал в своих подозрениях. Он по привычке все считал, что Велеська - маленькая девочка, от которой можно ждать разве что мелких шалостей. - А ведь лихо было бы: одна девка у меня с Вольгой сбежала, а другая, того гляди, от Вольги сбежит!
- Уж больно ты, отец, девок народил красивых да бойких. За такими только и следи! - засмеялся Доброня.
Велемила и на самом деле сомневалась: она привыкла к мысли о том, что станет плесковской княгиней, и ей эта мысль нравилась. Но сам Вольга оставался очень далеко, даже когда стоял рядом. А Стейн был частью ее собственной, ей самой принадлежащей жизни. При мысли о нем в душе поднимались радость и нежность, и он казался ей близким, даже когда жил с "волками" в лесу. И теперь ее не оставляло чувство, что Родоумова избушка соединила их навсегда, сделала одним целым навеки. Ее касалось все, что касалось его, и она хотела, чтобы он добился чего-то большего. Ведь он может, и он достоин лучшей доли! Но скажется ли это на ее собственной судьбе - она пока не знала. И у нее было еще три года, чтобы Макошь соткала свое полотно.
Сам же Стейн так далеко пока не заглядывал - ему достаточно было знать, что Велемила любит его и что завтра, по крайней мере, они еще не расстанутся. Ему даже говорить с ней было не обязательно - хватало сидеть рядом на праздничных павечерницах молодежи и, если было достаточно темно, держать за руку.
И именно Велемиле первой пришло в голову то, до чего должен был додуматься сам Стейн.
Разумеется, великая битва с медведем-убийцей стала первым, о чем "волки" поведали девушкам после своего возвращения. Селяня все показывал в лицах, и в его рассказе медведь подрос разика в два, обзавелся вторым рядом жутких клыков, а также способностью говорить человеческим голосом и при этом грязно ругаться, к счастью для девичьих ушей, на чудском языке. Рассказывал он и о том, чем вся эта сага завершилась для людей из Юрканне. Но только на третий день Велемила, которая бывала и на молодежных павечерницах, и возле стола, где ее отец собирал старейшин, связала в уме все обстоятельства.
- Пойдем-ка! - Осознав все это, она поманила Селяню. - И этого, - она показала на Пето, - возьми с собой. Отцам расскажете. Он же хотел в Ладоге помощи просить, чтобы за родичей мстить?
- Хотел-то хотел, но куда сейчас идти? - усомнился Селяня. - Они там пьют и Велемовы диковины разглядывают. Потом разве что…
- Нет - сейчас! Они там не только про Корсунь говорят. А вернее, из-за Корсуня они вашим новостям так уж рады будут!
- Да чему тут радоваться? Смеешься, что ли!
- Они его обнимать будут за такие вести! Ты, пойг, в рубашке родился! - обратилась она к Пето, хотя он едва ли понял ее слова. - Сейчас за твою родню целое войско мстить пойдет, будто ты сам и есть сын Солнца и Месяца сразу!
Вторым, кто все понял, едва она заговорила, был Хрёрек.
- Я знал, я знал! - закричал он, вскочив на ноги. - Я знал, что боги с нами, боги нам помогут! Ведь его обидчики - большой богатый род? И он знает дорогу? Он нам ее покажет? Хёвдинги, вы понимаете, что дали нам боги? Они дали нам больше, чем проводника, они дали нам законный повод начать войну! Мы проверим, насколько легко нам удастся задуманное и как это воспримут финны. Это просто отлично. Твоя дочь, Домагест хёвдинг, умна, как настоящая королева!
Разумеется, Пето с полной готовностью согласился показать дорогу к Ротко, где жили его обидчики. Он тоже, подобно Хрёреку, подумал, что родился в счастливый день и боги на его стороне.
- Я знаю род Туоре из Ротко! - сказал Деленя, уразумев суть происшедшего. - Один из них, Вало, даже состоял в дружине моего отца, но отличался неуживчивым нравом и ушел обратно в лес еще лет пять назад. И я знал, что старый Кульво был убит прошлой зимой Тарвиттой сыном Йолли. Мне рассказали братья Войто-лапсед из Вирты, когда приезжали весной на торг. Они - братья жены Кульво, они хотели, чтобы я помог ей, как помог бы мой отец в таком случае, но я… Я разговаривал с ними, но сыновья Йолли сказали, что я больше не имею права вмешиваться в их дела, потому что со смертью моего отца мой род утратил власть… - Деленя бледнел и сжимал кулаки, вспоминая разговор с заносчивыми чудинами.
- Он должен был убить их прямо тогда, - склонив голову, шепнул Хакон Стейну. - И потом его не смели бы попрекать, что он утратил власть.
И Стейн кивнул.
- И Тарвитту я помню, - продолжал Деленя. - Он из тех, кто любит заводить свои порядки, но не терпит, когда кто-то указывает ему. Рано или поздно он должен был нарваться. И позор ему, что его убил отрок, вчерашний мальчик! Уж слишком он любил показывать свою силу над теми, кто слабее.
- Потому и жену колотил, - с презрением добавила Милорада.
- Если этот род не желает подчиняться никому, то очень удачно, что с него мы и начнем, - согласился Хрёрек. - И для нас это прекрасный случай показать, что мы сильнее тех, кого считали самым сильным. Может быть, после этого жители всей реки признают тебя своим господином и согласятся выплачивать дань, как и твоему отцу. Но добычу этой зимы мы поделим, как уговорились.
Он посмотрел на Домагостя, и тот кивнул. Деленя промолчал. Раздел добычи предполагался сообразно приведенным копьям, а у него их было от силы пять. Все, что удастся получить в этом году, он, таким образом, терял. Но Хрёрек обещал утвердить его власть над Сясьской волостью, а ради этого стоило принять даже такую дорогостоящую помощь.
- Ты не должен считать себя обиженным, - сказал ему проницательный Хрёрек. - Мы сделаем тебя большим хёвдингом, и богатство придет. Пойми, я сам… все хёвдинги Альдейгьи хотят, чтобы на Си… о… чтобы в округе Валаборга имелся сильный хёвдинг, дружественно настроенный по отношению к нам… тем более что ты женишься на дочери Сватибьёрна хёвдинга. - Он заметил Святобора и мгновенно вспомнил то, что связывало этих двоих. Он вообще был внимателен к мелочам, которые могут пригодиться. - Твоя область станет границей, можно сказать, стеной, прикрывающей Альдейгью в случае каких-то сложностей с финнами из леса. Альдейгье нужна такая стена, и ты ею станешь, потому что это положение почетно и выгодно для тебя. Мы сейчас поможем тебе, а ты потом поможешь нам.
- А ты из чего хлопочешь? - буркнул Творинег, которого только сейчас посвятили в эти воинственные замыслы.
- А мне обещана хёвдингами доля не только в нынешней добыче, но и в будущих данях. Сейчас между нами уже есть уговор, а когда наше дело этой зимы завершится, мы сообразно его плодам и составим договор на будущее. Чтобы потом не иметь поводов к ссоре.
- С ним вы уже все обсудили и докончание скрепили! - Творинег неприветливо глянул на Домагостя и кивнул на Хрёрека. - А нам с Путеней и слова не сказали! Может, и с нас хотите дань собрать?
- У него, Творинегушко, дружина сильная и к делу готовая! - ласково пояснил Святобор. - А вы с Путеней захотите ли из теплой избы вылазить, не захотите ли - как нам знать? Вот и не говорили раньше времени, чтобы возле важного дела пустой болтовни не разводить. Пойдете в поход - милости просим. Сколько копий выставишь, столько и куниц получишь.
- Сила у него! - продолжал ворчать Творинег, неприязненно косясь на Хрёрека. - Любишь ты, Доманя, варягов! Может, уже и дочку ему посулил?
- Нету у меня несговоренных дочек. - Домагость развел руками. - Разве что ты своих дашь.
- У меня уже есть жена из очень знатного королевского рода, - сказал Хрёрек, которому Стейн, по его настойчивой просьбе, коротко переводил словенскую часть разговора. - Мой сын Хакон женится на Дарфине, но у меня есть еще один сын, Хельги. Ему сейчас только четыре года, он живет с матерью у ее родни в Халогаланде. Но если наши дела пойдут хорошо, то я не вижу причин, почему бы мы нам не породниться! У твоего сына Велема, Домагест хёвдинг, есть маленькая дочь, она как раз подойдет Хельги по возрасту, и лет через двенадцать-пятнадцать…
Обручать двухлетнюю невесту с четырехлетним женихом было еще рановато, а вот решать насчет похода - самое время. И Творинег не отказался от участия. Ладожане привыкли хватать удачу, пока летит мимо, понимая, что второго случая судьба может и не дать.
Глава 10
Низовья Сяси отстояли от Ладоги всего на пару дневных переходов по суше, и эти места были словенам наиболее знакомы. Домагость каждую зиму ездил по Сяси, обменивая кузнечный товар или ткани на меха и шкуры, поэтому местная чудь - те, что называли себя "тягелажет", то есть просто "здешние", - привыкли к словенам. Да и с варягами они были хорошо знакомы, ибо уже несколько поколений платили дань сначала потомкам Франмара Викинга, а затем ярлу Эйрика конунга, обосновавшемуся в Вал-городе. Но то, что происходило сейчас, они видели в первый раз.
Велем собрал неплохую дружину: все парни Селяниной "стаи", молодые мужчины из тех, над кем в юности был баяльником сам Велем, - всего человек пятьдесят. Мужчины каждого рода имели над собой старшего из своих, но все вместе подчинялись Велему. Хрёрек и Хакон вели двадцать человек, Вестмар и Стейн - своих сорок. Вместе вышло больше сотни, что представляло в этих лесистых местах довольно внушительную силу.
Поход начался из Вал-города. Сясь, как и все лесные реки чудской земли, была камениста, изобиловала порогами, перекатами, валунами в русле, которые весьма затрудняли движение по ней судов и даже порой долбленок. Но сейчас, зимой, когда дружина шла на лыжах, это имело гораздо меньшее значение. В полтораста-двести локтей шириной, река представляла собой сносную дорогу. Высокие берега, поросшие густым лесом, уступами спускались ко льду. Над берегом виднелись дымки - на Сяси нередко встречались поселки-кюли. Каждая состояла из нескольких дворов и насчитывала от полутора до четырех десятков жителей, и со льда можно было поначалу разглядеть только заснеженные крыши, к которым уводили протоптанные в снегу тропинки от прорубей. Здешние чудины весной засевали палы, выращивали овес, лен, ячмень, горох и репу, пасли скот, но не менее важным источником пропитания для них оставалась охота и рыбная ловля. Они уже давно знали, что шкурки куниц и бобров можно обменять на железные изделия, хорошие ткани, стеклянные бусы и зерно, поэтому осеннее и зимнее время посвящали охоте. В некоторых кюлях дружину встречали одни женщины - мужчины были на лову. Хозяйка-эмаг вела переговоры от лица отсутствующих мужчин; почти всегда старшая женщина в роду держалась с достоинством, не устрашенная видом сотенной дружины словен - "вене", как их называли, и варягов, то есть "руотси". Впрочем, никто не собирался их пугать. Деленя сам объяснял, что принял наследственную власть рода над этими местами, ввиду чего каждая кюля обязана ему данью в размере куницы с каждого взрослого человека или другими мехами соответствующей стоимости. Он же взамен обязуется восстановить Вал-город, проводить там торги и не пропускать в Сясь дружины разбойной руси, а также обеспечит тягелажет другую поддержку, в которой они будут нуждаться. Ни женщины, ни мужчины, случившиеся дома, с ним не спорили и покорно отдавали куньи и бобровые шкурки по числу взрослых - десять или двадцать с каждого поселка. Иные даже радовались, что в Вал-городе снова появится воевода.
- Для тебя уже есть дело! - сказала ему в одной из кюлей хозяйка, Касте-эмаг. - Мы слышали от ловцов, что людей из Юрканне больше нет в живых, да и самой Юрканне тоже нет. Внуки Туори из Ротко сожгли ее и перебили всех. Мало им было того, что прошлой зимой Тарвитта сын Йолли убил старого Кульво, будто тот был равным ему противником! От них никого не осталось, и люди говорят, будто Сарве сын Йолли пообещал сделать то же с любым, кто посмеет им противиться или поднимет руку на кого-то из них. Юрканне уже не заплатит тебе дань, но ты должен разобраться в этом деле. Родичи старой Суксу-эмаг наверняка спросят тебя об этом.
- Я непременно разберусь! - заверил Деленя. Хрёрек подмигнул ему: я ведь предупреждал, что слухи пойдут и люди будут ждать от тебя каких-то действий! - Но вы напрасно думаете, что от людей из Юрканне никто не уцелел. Пето сын Кульво остался в живых, и он сейчас со мной.
Продвигались довольно медленно - за короткий зимний день удавалось одолеть не больше половины обычного дневного перехода, а порой - гораздо меньше. Много времени отнимали остановки и разговоры. Деленя сказал, что, пожалуй, ему следовало созвать всех старейшин в Вал-город и объясниться с ними разом, но Хрёрек покачал головой:
- Если дать им собраться вместе, они гораздо неохотнее признают твою власть, а если признают, то с головы до ног опутают тебя разными обременительными условиями. Все вместе они будут ощущать свою силу, а то еще и договорятся, как им действовать, чтобы не дать усилиться тебе. А поодиночке они перед нами беспомощны: ведь каждый может располагать только своими родичами, не знает, какое решение примут остальные, и не хочет оказаться крайним. Так наше дело идет медленнее, зато вернее.
- Но они могут еще раз собраться весной и все-таки прийти в Валаборг, - заметил Вестмар. - И потребовать пересмотра условий.
- Да, но тогда у них за спиной будут висеть уже данные нам обеты, и они будут чувствовать себя нарушителями слова. Это ослабит их еще до разговора. А если они и правда соберутся, то у нас есть в запасе неплохой способ.
- Это какой же?
- Самое простое - собрать всех вместе, напоить пивом, а потом поджечь дом! - вмешался Гуннульв. - После этого уже некому будет возмущаться!
- Не обязательно сразу прибегать к таким суровым мерам! - слегка поморщившись, сказал Хрёрек онемевшим ладожанам. - Мы просто заставим их обратить свой пыл и свое оружие на другого врага! Причем более сильного. Самых смелых убьют, а самые умные предпочтут примкнуть к тебе, Деллинг, чтобы не быть перебитыми по одиночке.
- Но где я возьму такого врага? - изумился Деленя.
Хрёрек усмехнулся, и на его лице ясно читалось: какое же ты еще дитя, хёвдинг Валаборга!
- Да разве мало на свете морских конунгов! - воскликнул Хакон. Будучи моложе Делени, он, однако, с ранней юности ходил с отцом в походы и хорошо понимал эти дела. - И разве трудно завлечь одного из них сюда? Я хоть сейчас парочку назову, что только и ждет намека, где кого пограбить можно.
- Да и не нужно хлопотать, - заверил Велем. - Они еще помнят Игволода, который Вал-город разорил. У них у многих там родня была, и, как полон продавать булгарам везли, они видели.