Разговор происходил в одной из чудских изб-пертей, возле очага в яме посреди земляного пола. Под крышей устраивались только вожди: Хрёрек с Хаконом, Вестмар со Стейном, Велем с Доброней, Деленя и Миронег, старший сын Творинега, которого тот послал со своей дружиной. Спали в основном на полу, но зимой само наличие стен и крыши, а также дымящего очага было благом. Остальные ночевали прямо на снегу, на пышных подстилках из еловых ветвей, возле костров, которые разводили во множестве и поддерживали всю ночь. Каждый день небольшой отряд посылался на охоту, чтобы обеспечить дружину мясом. В день одолевали до трети обычного перехода, поэтому ловцы с добычей к вечеру успевали догнать основные силы. У чуди, выказавшей покорность, не брали ничего, кроме оговоренной дани. Но и Домагость оказался прав: в нескольких кюлях, где ловцам не везло с добычей, им вместо шкурок отдавали лишних людей. Как правило, это были овдовевшие бездетные невестки, но иногда и подростки-сироты, и тогда стоимость раба засчитывалась за дань со всего поселка, смотря по его размеру, иной раз и за несколько лет вперед. Полученных невольников пристраивали к походному хозяйству: рубить дрова, поддерживать огонь, разделывать добычу, тянуть волокуши, ловить рыбу по ночам.
Селянина "стая", как и положено молодым "волкам", двигалась впереди основной дружины. Не обремененные лишним грузом, они шли на лыжах по верхнему гребню высокого берега. Почуяв впереди дым и завидев жилье, они обходили поселок по широкой дуге со стороны леса, отрезая его от реки, и рассыпались, таясь за деревьями. Иной раз они натыкались на свежий след от полозьев или лыж, уводящий от жилья в чащу: многие пытались спрятать половину домочадцев, увезти запасы мехов или что-то из наиболее ценной домашней утвари, укрыть скот. Чудины при посредничестве варягов торговали мехами уже не первое поколение, и в некоторых больших родах завелись даже серебряные чаши и сердоликовые бусы. Наткнувшись на такой след, "волки" шли по нему и отыскивали, как правило, маленькую охотничью заимку, где и сидели беглецы. Несколько раз их, не зная, сколько людей идет позади, встречали стрелами и топорами. "Стая" понесла потери: три человека было убито, в том числе бедняга Будец, не вовремя высунувший любопытный нос из-за щита и получивший стрелу в глаз. Зато у тех, кто пытался оказывать сопротивление, забирали, кроме всех имеющихся мехов, по одному человеку в рабство и по одному - в залог.
Давно позади осталась Юрканне, уже совсем не заметная под нападавшим снегом. Если не знать, что здесь была кюля, то и не догадаешься. Только весной, когда снег растает, обгорелые остатки пертей снова покажутся на берегу.
- Что ты думаешь делать потом? - как-то спросил Селяня у Пето, когда они вечером сидели у костра. - Ты ведь остался один в своем роду. Ты не вернешься… туда? - Он неопределенно мотнул головой назад, понимая, что в Юрканне возвращаться особого смысла нет.
- Я возьму с братьев Тарвитты выкуп за всех погибших и заведу свое хозяйство. - Пето уже все продумал. - И женюсь. Но не сейчас. Через несколько лет. А пока буду в дружине. Но если все-таки кто-то остался… - Он не разрешал себе особо надеяться. - Тогда, конечно, мы найдем новое место и будем жить, как прежде. Я возьму сестрам в мужья "домашних зятьев", чтобы нам не пришлось разлучаться, и наш род скоро снова станет сильным.
- Хорошо, если они согласятся, - хмыкнул Селяня. Он сам не пошел бы в "домашние зятья" к Пето, как бы сильно ему ни нравилась Ильве. - Ведь их род может оказаться слишком высок для этого.
- А я поищу себе зятьев попроще и из родов победнее, чтобы они охотно признали мое главенство за то, что я стану их кормить. - Пето, как видно, тоже кое-чему научился у Хрёрека.
Через несколько дней пришли вести, которые весьма обрадовали Пето и обнадежили его побратимов. В одной из кюлей им сказали, что в Ротко появились молодые рабыни.
- Ох, какая трудная жизнь у нас в последние годы! - причитал старейшина, Пуро-ижанд. - Мы сами питаемся одной похлебкой из ершей, боги забыли нас! Всю зиму мои сыновья валили лес под пал, но урожай был такой худой! Наших трех коров задрали волки, и теперь у меня всего скота - Клюква на болоте, Брусничка в бору да Земляничка на пригорке. Моя жена умерла, и за домом некому глядеть…
- И мыши вылакали все пиво, - окончил Деленя. - За умершую жену платить дань не надо. Говоришь, ты и сыновья? Кто еще есть в доме?
- Больше никого! Мои сыновья не женаты, у них нет детей, а сейчас они в лесу на лову. Когда они вернутся, мы отдадим вам их добычу, если она, конечно, будет! Но с добычей в этом году так плохо, говорят, что нойды племени бепси переняли к себе всю дичь, а наши леса оставили пустыми!
- Не женаты? - отозвался Селяня. Он вел большую часть переговоров, поскольку хорошо знал язык чудинов. - Бедный ты старик, и дети у тебя никудышные - не могут ни сосватать, ни украсть себе жен! Но тогда почему у вас в доме целых девять ложек?
- Ложек? - Старик в недоумении вытаращился на него.
- Точно! - Селяня кивнул на Терпеня, которого посылал проверить избу. Тот стоял перед дверью, держа целую россыпь деревянных ложек, причем все были промасленные и пообгрызенные. - Если вас только четверо, для кого еще пять? Или ты не знаешь, что если держать в доме лишние ложки, то ими из вашего котла будет есть лембо?
В хлеву действительно не пахло свежим коровьим навозом, и теснились там под берестяной крышей лишь четыре козы. Но если хитрый Пуро и отослал домочадцев пересидеть в лесу, чтобы не платить лишних куниц, то убрать лишние ложки ему в голову не пришло.
- Мои бедные дочки! - Пуро скривился и попытался заплакать. - Их было у меня четыре, но одну я отдал замуж, две пропали в лесу, а еще одна умерла, несчастная, от непосильной работы после смерти матери!
- А их ложки ты сохранил на память и нередко окунаешь их в похлебку и кашу, чтобы не скучали! Глупый ты старик, не называй умершими живых людей, ведь боги все слышат! Расплатиться шкурками тебе дешевле обойдется. А если шкурок нет, то отдай нам одну дочку, откупишься за… - Селяня быстро прикинул численность обитателей поселка, - за восемь лет! Иначе нам придется забрать тебя, а твоей стоимости хватит всего-то года на три.
- Хорошо быть богатым и сильным! - снова запричитал старик. - Вон, Лахья из Ротко, потерял младшего брата, а взамен получил четырех молодых девок! Братьям Вало и Вихели дал по новой жене, себе взял еще лучше! Они могут отдать рабынь и больше ничего не платить еще десять лет! Но ведь у них много людей и сильных мужчин! Они могут отнимать у своих врагов что хотят! Не всем же такое под силу! Удивительно, что сыновья Йолли еще не пришли сюда, чтобы забрать моих дочерей!
- Постой! - оборвал его Селяня. - Это Туори-лапси, люди из Ротко? Братья погибшего Тарвитты? Ты сказал, у них появились молодые рабыни?
- Да, они отомстили за Тарвитту и привели молодых рабынь.
- Сколько? Кто они, как их зовут? - в нетерпении воскликнул Пето.
- Их три или четыре. Имен я не знаю, откуда мне? Йолля меня не приглашал в гости.
До Ротко теперь оставалось всего несколько верст. Пето готов был бежать туда прямо сейчас, на ночь глядя, а Хрёрек подозвал к себе Селяню и Стейна.
- Я предлагаю вам взять этого юного финна и идти с ближней дружиной вперед, - сказал он. - Как я понял, в том роду имеется около десятка мужчин. Значит, ваших людей хватит, чтобы одолеть их.
- Почему ты хочешь, чтобы это сделали мы? - Селяня пристально посмотрел на него сквозь отросшие белесые волосы. - Почему нам такая честь?
- Во-первых, потому что этот парень имеет право на месть, а вы - его побратимы.
- А во-вторых? - спросил Стейн, не сомневаясь, что "во-вторых" имеется.
- Во-вторых - если мы покажемся сразу всем войском, они могут струсить и согласиться на все наши условия.
- А ты этого не хочешь? - Селяня знал, что Хрёрек не так прост, но сразу не понял, что у него на уме. Стейн понял, поэтому промолчал.
- Таких людей нужно истреблять, - пояснил датчанин. - Непокорных, склонных к своевольству, мнящих, будто они вправе сами судить и наказывать. Не стоит их принуждать к покорности, которую они так не любят. Рано или поздно они попытаются сорваться с привязи, да еще и других утянут за собой. Это сейчас соседи не любят их, потому что завидуют, но если у них у всех появится общий сильный враг, такие люди выбьются в вожаки, и все пойдут за ними. Лучше сразу уничтожить их: мы избавимся от заботы и других научим, что дружить с нами гораздо проще и спокойнее. Ты понимаешь?
Селяня кивнул.
- Я знал, что ты поймешь. - Хрёрек одобрительно улыбнулся. - Ты смышленый парень.
- Я тоже считаю, что не стоит их оставлять в живых, - добавил Стейн. - Иначе Деллинг будет вынужден рассудить их тяжбу и окажется в сложном положении. Я уже думал об этом. Ведь Пето первым совершил беззаконное убийство. А поскольку он теперь - наш человек, а мы - в дружине Деллинга хёвдинга, то получается, что убийство Тарвитты совершил хёвдинг! Как только до этого додумается кто-то еще, пойдут нехорошие разговоры.
- Но Тарвитта убил отца Пето! - с удивлением возразил Селяня.
- Он убил его на поединке, и старик сам взял в руки оружие. Сидел бы смирно, если уже не в силах поднять топор. Можно опираться только на смерть той первой женщины, старшей сестры Пето. Если удалось бы собрать свидетельства, что она умерла из-за плохого обращения с ней мужа, то можно требовать возвращения ее приданого и выкупа за ее смерть - ведь он брал свободную женщину в дом, чтобы жить с ней, а не убивать ее. Но эта тяжба нам не выгодна. Примет хёвдинг на себя ответственность за Пето или откажется от нее - и то и другое будет выглядеть некрасиво. Так пусть лучше некому будет ее затевать.
- Из тебя выйдет дельный человек! - Хрёрек кивнул. - Твоего дядю можно поздравить с таким племянником.
- Я не знаю здешних законов, - ответил польщенный Стейн. - Но по здравому рассуждению получается так. Мой дед по матери был законоговорителем, и на тинге нам позволялось вертеться возле него.
- Ваш род так знатен? - Хрёрек уважительно поднял брови.
- Достаточно. Предок нашей матери, Трюггвард хёвдинг, заправлял всей округой не только при жизни, но и после смерти!
- У меня будет одно условие, - сказал Селяня, все это время думавший о чем-то своем. - Поскольку я и мои люди первыми подставляем головы под топоры, мы первыми выберем себе добычу в этом поселке. Пето заберет своих женщин и возьмет выкуп за тех родичей, кто убит. А если будет убит сам Пето… его женщины и выкуп достаются нам.
- Это справедливо, - согласился Хрёрек. - Но нежелательно, чтобы он оказался убит. Я примечаю, что он честолюбив и, кажется, не глуп. Со временем из него вырастет влиятельный человек, всем обязанный нам. Такие люди полезны. А его женщины и так будут в руках твоих людей, ведь без вас он ничто.
Стейн и Селяня вдвоем вышли из избы, собираясь проверить, как "стая" устраивается на ночлег. Уже темнело, вдоль реки горела длинная цепочка костров, слышался стук топоров и голоса. Где-то вдали дружно закричали - из леса появился Гремибор, старший брат Селяни, ходивший на охоту, и все побежали смотреть добычу. Было не очень холодно, падал редкий пушистый снег.
- Ты хочешь от него избавиться? - будто между делом спросил Стейн, когда они подошли к тропинке. - Так боишься сделаться "домашним зятем"?
- Нет, я просто так сказал, - заверил Селяня. - Он ведь и правда наш побратим. Или для тебя это ничего не значит? - Он бросил на Стейна пристальный взгляд, в котором читалось: вы, варяги, такие…
- Я тоже просто так спросил. - Стейн двинул бровью. Он давно привык, что выходцев из Северных Стран тут считают людьми корыстными и бессердечными, и старался не принимать это на свой счет. - Мне все равно, мне его сестры не нужны.
- Я знаю. - Селяня многозначительно на него покосился. - Ты положил глаз на мою сестру. Но имей в виду… - Он придвинулся к Стейну вплотную и смерил выразительным взглядом, намекая, что женщин его семьи так просто не возьмешь. - Был у нас уже один такой…
- Ты имеешь в виду плесковского князя? - Стейн и не подумал отодвинуться, тем более что они были одного роста. От Велемилы он уже достаточно знал ее семейные предания и сразу понял, что Селяня намекает на побег Дивляны с Вольгой. - Того, которого Домагость теперь жаждет видеть своим зятем?
- Но тогда он вовсе не жаждал, и Вольга только по Велемовой доброте жив остался!
- Судьба переменчива. Не знаю, выйдут ли из нас родичи, но друзьями нам имеет смысл оставаться. Тебе так не кажется?
Селяня помолчал.
- Да мне, что ли, жалко? - Наконец он пожал плечами. - Ты парень вроде ничего… свой парень, хоть и варяг. Но только тут не взойдет. Она Вольге почти три года назад обещана.
- И еще три года она не выйдет замуж. А за три года многое может случиться.
- Но ты-то плесковским князем не станешь за это время!
- Зуб даешь? - Стейн улыбнулся.
Селяня только посмотрел на него, хмыкнул и покрутил головой.
Пето говорил, что в Ротко должно быть около десятка мужчин, считая двоих подросших сыновей старшего, Лахьи, и двоих "домашних зятьев". На самом деле людей там оказалось даже больше. Уже зная, что к ним приближается дружина из Альдоги, Йолля-ижанд созвал на подмогу всю родню и соседей, на которых распространялось его влияние. А людей из Ротко предпочитали поддерживать - все знали, что спорить с ними опасно. Поэтому, собственно, Тарвитта даже в дальний путь пускался один - рассчитывал, что слава рода заменит целую дружину. Будь на месте Пето человек постарше и поумнее, так и вышло бы, но горячности оскорбленного подростка он не учел, за что и поплатился жизнью.
Едва рассвело настолько, что появилась возможность рассмотреть следы, Селянина "стая" отправилась в путь. По своему обыкновению они сделали петлю, отрезая Ротко от леса, но свежих следов не нашли. Или их проложили еще до ночного снегопада, или все люди и имущество внуков Туори оставались в поселке.
Убедившись в этом, Селяня повел людей к Ротко. Поселение было неплохо защищено: каменистая гряда не давала приблизиться к нему по воде, крутой берег прикрывал со стороны реки и такой же крутой овраг - с другой. Подойти можно было только вдоль высокого берега и со стороны леса. Там, в лесу, засела половина "стаи" - двадцать пять человек со Стейном во главе. И еще двадцать Селяня сам повел по берегу открыто. С ними шел Пето - бледный от волнения, с застывшими, как две льдинки, светлыми злыми глазами.
В поселке насчитывалось более десятка строений - судя по дымам из окошек, не менее восьми из них были жилыми избами. "Стая" еще только приближалась, как из домов стали появляться люди - мужчины - и выстраиваться на подступе к поселку. Все они были вооружены топорами, копьями, некоторые держали луки. У пятерых были в руках щиты - редкость среди местных, которые оружие использовали только на охоте.
Не доходя шагов пятьдесят, Селяня велел своим остановиться и снять лыжи. Первый ряд прикрывал остальных щитами, но пока чудины не проявляли враждебности. И чего им было волноваться? Перед избами собралось уже не менее семнадцати-двадцати человек: иные из них переходили с места на место, и Селяня не мог поручиться, что подсчитал точно. В основном это были зрелые мужчины, даже три-четыре седобородых старика, но мелькали и отроки - эти щитов не имели и толклись в заднем ряду. Надеясь на превосходство силы и опыта, внуки Туори могли не бояться численного преимущества пришельцев. А что те пришли не с добрыми намерениями, не составило труда догадаться.
Воткнув лыжи в снег, Селянина "стая" выстроилась и стала приближаться. Впереди строя перед избами выделялся рослый мужчина в волчьем кожухе, крытом темно-серой некрашеной шерстью - для чуди это почти богатая одежда. В руке у него был хороший топор варяжской работы, и щит он держал как умелый боец. Видимо, опыт пребывания в дружине Хранимира валгородского не прошел даром.
- Кто вы такие и чего вам здесь надо? - крикнул он, сделав несколько шагов навстречу.
Здесь кончался утоптанный снег перед поселком и начиналась снежная целина, по которой "стая" брела, с трудом вытаскивая ноги. Но если хозяева решат напасть на них сейчас, то сами же увязнут. Видимо, у их старейшины просто не хватило терпения смотреть, как чужие люди приближаются к порогу дома.
- Мы - "волчья стая", и мы принесли с собой вашу смерть, - по-чудски ответил ему Селяня. - Ты из рода Туори?
- Мое имя - Лахья сын Йолли. Здесь со мной мои братья, сыновья и прочие родичи. Мы много волков били, и ваши шкуры скоро возьмем тоже. Лучше убирайтесь отсюда, пока целы.
- Тебе знакомо имя Кульво из Юрканне?
- Еще бы! Люди из Юрканне убили нашего брата Тарвитту и поплатились за это!
- А теперь вы поплатитесь! - не выдержав, крикнул из-за спины Селяни Пето. - Посмотри, Лахья, ты узнаешь меня? Я - Пето сын Кульво. Тарвитта погубил мою сестру, убил моего отца и оскорблял весь наш род! Я отплатил ему за все!
- Ты, трусливый щенок! - Лахья покраснел от негодования и еще раз шагнул вперед. - Собаки нашли в лесу тело Тарвитты! Ты убил его стрелой, как последний трус, ты даже побоялся показаться ему на глаза!
- Конечно, собаки нашли его без труда! - насмешливо подхватил Селяня. - Он уже смердел на весь лес! А звери отгрызли ему нос и яйца!
- Я тебе оторву язык! - рявкнул Лахья.
- Не нравится, когда тебя оскорбляют! - воскликнул Пето. - Твой брат и вы все очень любите издеваться над теми, кто слабее. Теперь попробуйте на себе!
- Это вы-то сильнее нас! - возмутился кто-то из строя, наверное, еще один брат Тарвитты. - Мы слышали, что на нас идет целое войско, а это оказалась стая брехливых щенков! Я говорил, Лахья, что не стоит верить болтовне!
- Послушай, Лахья сын Йолли! - закричал Селяня, перекрывая поднявшийся за спиной собеседника гул. - Предлагаю тебе вот что. Из родичей Кульво кто-то остался в живых?
- Тебе-то что? Если полезешь, скоро очутишься там же, где они все!
- Кто-то остался?
- Не твое дело!
- Тогда так. Вы платите выкуп за смерть каждого из домочадцев Кульво и стоимость разоренного хозяйства. Обещаете выплачивать воеводе Делене ежегодно по две куницы за каждого взрослого члена рода и по одной за ребенка. И тогда расходимся мирно.
Лахья сплюнул на снег.
- И с этой болтовней вы ковыляли через зимний лес? Ты думал, я соглашусь? Мы похожи на немощных калек, которых может испугать щенячья свора?
- Нет, честно говоря, я не думал. Но я должен был предложить, чтобы ваши духи потом не упрекали меня по ночам, что я вам не оставил выбора. Теперь вы свой выбор сделали, и выкуп за Юрканне вы заплатите вашими жизнями. Вперед!