- Конечно, я знаю, - яростно огрызнулся герцог. - Поэтому он и хочет жениться на ней. Что касается приданого, земель, мы этого не требуем. Именно я улажу все, я позабочусь о ее статусе и средствах. Это вас устраивает?
Лицо сэра Генри стало обретать скучное выражение.
- Если - я говорю "если" - я дам согласие на этот союз, моя дочь будет для вас Джейн Говард?
- Да. Да. Да. - Явились еще какие-то мысли по поводу этой свадьбы, которые могли смущать, но к черту все это.
- А контракт будет составлен между нами?
- Да, черт вас побери, - сказал Томас. - И я бы хотел, чтобы свадьба была через неделю. Кроме того, вы сделаете моему сыну крупный подарок, чтобы компенсировать страдания и боль, что вы причинили ему. А теперь я собираюсь пообедать. Приготовьте вашу лучшую комнату, сэр Генри, сегодня лорд-президент Англии будет ночевать под вашей крышей.
- Один последний вопрос.
- Да?
- Моя дочь имеет хорошее положение при дворе?
- В свите моей племянницы, леди Анны Рочфорд. Как только я вернусь, у меня будет разрешение, освобождающее ее от этих обязанностей. Пошлите свою другую дочь Маргарет вместо нее. Теперь не говорите больше ничего, или я могу рассердиться.
При этом герцог Норфолк принялся за еду, оставив сэра Генри в состоянии, близком к нервному срыву.
В самом начале марта Энн Пиккеринг впервые услышала то, о чем она всегда думала как о пробуждении весны. Наконец-то миновали непрестанные морозы и снегопады, и у нее появилась возможность оседлать свою любимую лошадь и скакать во весь опор, что было так необходимо им обеим. Это случилось на холме, возвышающемся над деревней Кендал. Повернув лицо навстречу редким солнечным лучам, она вдруг почувствовала в себе потрясающую способность слышать все звуки Земли.
- Слушай, это - весна, - сказала она себе. Управляющий поместьем улыбнулся ей. Такое воображение у нее было еще с младенчества.
- Я ничего не слышу, госпожа, кроме птиц. Они щебечут дружнее.
- Это еще не все. Вот, слышишь, холмы перекликаются друг с другом.
- Это ветер разносит эхо.
- О, Ситон, ты действительно не слышишь, правда?
- Нет, госпожа, возможно, только отдельным людям дано это.
- Ты позабавил меня. - Она знала и чувствовала пробуждение в самой себе; как будто где-то глубоко внутри весенний ручеек, замерзший зимой, вырвался из своего хрустального заточения и разлился потоком, набирая скорость среди диковинных цветов, растущих по его берегам.
- Поехали, нам нужно домой, - сказала она.
- Уже утомились, госпожа?
- Нет, я не устала. Как раз наоборот. Мне нужно многое еще сделать, Ситон. Я выхожу замуж в мае, и осталось всего шесть недель до моего отъезда.
- Ваши портнихи стараются приготовить все заранее, не правда ли? Только на днях я видел, как шили ваше свадебное платье.
- Я не об этом. Я должна попрощаться с Киллингтоном и с Морсби. И со всеми моими друзьями детства. Кроме того, есть хозяйственные дела - упаковка вещей, которые я возьму с собой в замок Саттон.
Немного помолчав, Ситон сказал:
- Вы не вернетесь сюда жить потом, госпожа?
- Нет, это невозможно. Мой будущий муж - придворный, фаворит короля. Разве может такой человек жить здесь?
- Но как может провинциальная девушка ужиться при дворе?
Он знал ее так давно, что мог говорить подобные вещи. У Энн появилось задумчивое выражение, затем она перевела свои широко раскрытые голубые глаза на него.
- Ситон, я думаю, господин Фрэнсис - мужчина такого рода, что я могу потерять его, если не буду находиться рядом с ним. Пожалуйста, не пойми меня неверно. Он не плохой человек, а только слегка увлекающийся.
"Какие мудрые мысли в голове этой семнадцатилетней девчушки, - подумал Ситон. - Она будет держать этого жеребца Вестона в хорошей узде".
Но он не учел одной вещи: полной неспособности Фрэнсиса чувствовать опасность, исключительное неумение уловить момент, когда ситуация ухудшается и необходимо изменение поведения, чтобы предотвратить несчастье. Было похоже, что способность улавливать политическую обстановку, которой должны были бы обладать два человека, полностью была отдана отцу, и ничего не досталось сыну.
В середине апреля Энн наконец выехала со своей свитой: ее горничная Пэг, несколько служанок и различные слуги, занимающиеся домашним хозяйством, которые должны были сопровождать ее в поместье Саттон и управляться с большим количеством багажа, следующего с ней. Когда вьющаяся по травянистой проселочной дороге процессия завернула за угол и Киллингтон исчез из виду, она повернула лошадь и поскакала во весь опор назад, чтобы бросить прощальный взгляд на замок.
- Не беспокойся, - сказала она дому, в котором родилась, - я привезу сюда Фрэнсиса посмотреть на тебя, даже если мне придется тащить его за волосы.
Спустя три недели после этого дня Фрэнсис выехал из дворца в Гринвиче, чтобы распроститься с холостяцкой жизнью и стать женатым мужчиной. Ему было девятнадцать лет, солнце садилось, и он никогда еще не чувствовал себя таким счастливым. На прошлой неделе ему повезло - он выиграл у короля четыре партии подряд в теннис, причем ставки в игре были отменно высоки. Это действительно была большая удача. К тому же он вез при себе подарок короля на его свадьбу - 6 фунтов 13 шиллингов, не говоря уже о трех новых рубашках и паре штанов. А его портной Бридж сшил ему к венчанию прекрасный белый камзол, отделанный серебряной нитью и серебряными пуговицами и украшенный жемчужными подвесками. И до свадьбы оставалась всего одна неделя. Удивительно ли, что, только Лондон остался позади, губы сами сложились и запели песню, а он со своим слугой остановился в Эшре выпить свежего холодного пива.
Глядя на пустующую теперь резиденцию Уолси, которая хорошо просматривалась с того места, где они сидели за столиком, Фрэнсису стало любопытно, как поживает кардинал в своей епархии в Йорке, где он по крайней мере сохранил сан архиепископа. Только на мгновение у него мелькнула мысль о том, каким опустошительным должно быть падение от положения фаворита в ничто. Он слышал, что кардинал теперь надел власяницу и живет очень скромно, но из всего этого самым унизительным для него в его разжаловании было то, что он - человек, который был "вторым королем" - вынужден был спасаться бегством, совершая оскорбительный для его положения отъезд на север, когда управляющий Томас Кромвель донес ему угрозы герцога Норфолка: "Если он не уберется, я разорву его собственными зубами".
"Меньше всего на свете я хотел бы потерять милость короля", - вздохнул Фрэнсис.
Но это ему совсем не грозило. Король очень нежно обнял его этим утром, когда он покидал дворец Гринвич, а накануне вечером Анна Болейн скользнула своими холодными губами по его щеке и пожелала прекрасной поездки.
- Вы приедете на мою свадьбу? - спросил Фрэнсис.
- Да, возможно, - ответила она с какой-то странной улыбкой. - Вы будете рады меня видеть?
- Конечно. - Она рассмеялась, откинув голову назад, при этом ее длинная стройная шея вдруг показалась хрупкой и ранимой. Она была так мала и худа и в то же время так могущественна, что существовало нечто тревожащее и нереальное вокруг нее. Иногда Фрэнсису приходила в голову нелепая идиотская мысль, что однажды они все пойдут спать, а когда утром проснутся, то обнаружат, что госпожи Болейн - или леди Анны Рочфорд, как ее теперь называли - вообще никогда не существовало. Но его пугали эти бредовые мысли: они вели в самые дурные тайники его сознания.
Машинально, как это теперь часто случалось, его рука украдкой нащупала амулет на шее, рядом с карбункулом; этот амулет Жиль оставил для него. И еще одна отвратительная мысль лезла в голову - что где-то в густом лесу лежит, разлагаясь, Жиль. Доктор Захарий уверил Вестонов, что их шут ушел умирать в глушь. Фрэнсис оборвал вереницу своих мыслей и заказал еще пива. Он не был расположен думать о свадьбе, до которой осталось семь дней. Однако к нему снова вернулось хмурое настроение, когда, взглянув на замок Саттон, вдалеке - там, на линии горизонта, - он различил двух всадников, летевших во весь опор, и по густым рыжим волосам, развевающимся вокруг одного из них, он узнал, что это его нареченная, Анна, а сопровождал ее мужчина.
Он не видел ее около двух лет и, честно говоря, не мог сказать, что провел это время в тоске и в плаче, потому что азартные игры, выпивки, женщины заполнили все его дни, не давая впадать в воспоминания, но сейчас совершенно беспричинная ревность охватила его. Он пришпорил коня и поспешил вперед, чтобы нагнать всадников. Топот копыт приближающейся лошади, должно быть, привлек внимание Анны, потому что он заметил, как она оглянулась через плечо, услышал ее радостный вопль и увидел, что она сходу резко развернула свою лошадь. Она поспешила навстречу ему, а ее спутник остановился как вкопанный на том самом месте, где находился. Когда Фрэнсис подъехал ближе, он узнал, что это был Генри Ниветт.
- О, Фрэнсис, Фрэнсис, - обратилась она, - наконец ты здесь. Все мои домашние прибыли десять дней тому назад. Я думала, что ты никогда не приедешь.
Фрэнсис сам был удивлен своими словами. Вместо того чтобы нежно приветствовать ее, он невпопад брякнул:
- Я вижу, вы тут развлекаетесь.
Анна с изумлением посмотрела на него и перехватила его взгляд, устремленный на бедного Генри, который, к счастью, находился слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорили.
- Ради Бога, - воскликнула она, - не начинайте с какой-нибудь глупости, Фрэнсис! Так томительно тянулись дни без тебя. А Генри приехал в свой дом в Ист Хорсли, чтобы присутствовать на нашей свадьбе, и оказался здесь раньше тебя - жениха. Ты ждал, что я буду сидеть дома, как монахиня, когда он пригласил меня покататься верхом? Полагаю, что ты все эти дни проводил время в добродетельных молитвах, до того как покинуть двор?
Он почувствовал, что поступает крайне глупо, но решил продолжать свое наступление.
- Я - придворный, - сказал он важно. - Я не мог оставить Его Светлость. Я был занят.
- О, без сомнения, - парировала она. - Королю, конечно, были необходимы твои советы в государственных делах. Надеюсь, что целостность монархии не разрушится за те несколько дней, которые ты проведешь здесь в связи со своей свадьбой? Теперь поедем.
Она снова повернула свою лошадь, крикнула: "Генри!" - и помчалась так быстро, что оба мужчины остались далеко позади нее. Генри поспешил к тому месту, где восседал на лошади Фрэнсис, пристальным взглядом провожающий удаляющуюся фигуру своей невесты.
- Фрэнсис, - сказал Генри, протягивая руку, - я покинул двор два дня назад. Как у тебя закончилась последняя встреча на теннисном корте? Когда я уезжал, игра все еще продолжалась.
Фрэнсис понизил голос до виноватого шепота, в чем совершенно не было необходимости, так как в то время Анна уже была так далеко, что казалась только точкой вдали.
- Я победил, - сказал он, - но ты не упоминай об этом при Анне. Она говорит, что я должен был быть здесь раньше.
Генри про себя подумал: "Если бы я должен был жениться на такой женщине, ничто бы не могло удержать меня вдали от нее. Иногда Фрэнсис Вестон испытывает свою судьбу. Я благодарен Господу, что то отвратительное создание, которое мой отец, избрал для меня, скончалось от потницы…" Он прервал свои размышления, потому что это были кощунственные мысли, хотя и искренние.
- Я думаю, - сказал он мягко, - что тебе на самом деле повезло, Фрэнсис, в том, что Анна Пиккеринг будет твоей. Эта мысль пришла мне в голову, когда я впервые встретил ее, а теперь я все больше убеждаюсь в этом. Она превратилась во вполне сложившуюся красивую женщину, и тебе придется потрудиться, чтобы удержать ее около себя.
Фрэнсис выплеснул на несчастного друга всю свою злобу.
- Как ты смеешь?! - возмутился он. - Я по-настоящему люблю ее.
- Докажи это, - ответил Генри и направил свою лошадь в сторону Ист Хорсли. Фрэнсис не мог вспомнить, чтобы видел его рассерженным когда-либо прежде.
В связи с таким важным событием, как свадьба сына, в замке Саттон было множество гостей и прислуги. После тщетной попытки найти кого-либо из своих родителей Фрэнсис уже собирался было уединиться из-за плохого настроения в своей комнате, но в это время столкнулся со своим шурином, Джоном Роджерсом.
- А, ты уже здесь! - воскликнул Джон. - Мы все ждали, когда ты приедешь. Здесь такой переполох. Кэтрин с твоей матерью просматривают сейчас перечень блюд. Клянусь, здесь столько запасов, что можно прокормить королевский двор.
- Ты… - Но голос Фрэнсиса был заглушен музыкантами, которые начали репетицию в Большом зале. - Боже! - прорычал он разъяренно. - День, который так замечательно начался, становится просто ужасным.
- Пойдем и выпьем в крыле Надвратной башни, - прокричал Джон. - Там очень уютно.
Тактично поддерживая Фрэнсиса, он увел его прочь.
- Знаешь, Фрэнсис, - сказал Джон, - у тебя прекрасная невеста, которая принесет тебе большое состояние и обеспечит тебе счастливое будущее. Однако твой отец сказал мне, что ты не очень-то спешил сюда, а оставался при дворе и поигрывал в теннис. Не кажется ли тебе, что ты поступаешь глупо?
- Его Светлость выразил бы свое неудовольствие, если бы я уехал до окончания игры.
В этом ответе была частица правды, но сэр Джон с сомнением приподнял брови.
- Иди и жди ее рядом с привратником. Свадебное торжество не должно начинаться таким образом.
Когда Энн Пиккеринг проезжала на скакуне под аркой Надвратной башни, к ее удивлению, прямо перед носом лошади выскочила фигура человека, и она вынуждена была резко остановиться.
- Пожалуйста, спустись ко мне, моя любимая, - сказал Фрэнсис.
- Ну уж нет!
- Тогда, моя дорогая, я вынужден присоединиться к тебе. - И без лишних разговоров он вскочил на лошадь позади нее, обнял ее, взял поводья и развернул уставшее животное обратно в сторону леса.
- Фрэнсис, что ты делаешь? Немедленно слезай с лошади.
- Я не могу этого сделать, Анна. Своими поцелуями я хочу загладить твою обиду на глупого ревнивого возлюбленного, тем более что сейчас из замка Саттон никто нас не видит.
Анна пыталась сопротивляться, но, по правде говоря, ей было приятно находиться под крылышком у Фрэнсиса и прижиматься к его груди. Прошло некоторое время, прежде чем она повернулась, чтобы посмотреть на него, и тут каждый из них почувствовал, что не в силах сдерживать желание. Они стали страстно целоваться, а лошадь с удовольствием остановилась и принялась щипать траву.
Последующие дни проходили в постоянных встречах гостей, прибывающих на свадьбу. Это было похоже на непрерывную процессию. Уолтер Деннис прибыл из Оксфордшира один, так как Маргарет перед Рождеством забеременела и перестала выезжать, не желая рисковать ребенком. Сэр Уильям Вестон - младший брат Ричарда и лорд-аббат ордена рыцарей Святого Иоанна Иерусалимского в Англии - прибыл с надлежащей пышностью: он занимал положение первого барона в палате лордов и вел себя в соответствии со своим высоким званием. Впрочем, при своем величии он оставался также и отличным выносливым солдатом. Солдатскую лямку он начал тянуть, будучи еще совсем молодым человеком, еще до осады Родоса, когда орден Рыцарей в конце концов капитулировал перед могущественным султаном Сулейманом.
В последующие дни прибыло несколько старших членов семьи Вестон. Первой приехала Мейбл Динглей - сестра сэра Ричарда, в сопровождении мужа, сэра Джона, и сына, сэра Томаса с супругой Изабеллой. Анне Пиккеринг казалось, что ее закружит такое большое количество народа - и все связанные родственными отношениями! Она почувствовала бы себя неловко и одиноко, если бы при ней не находился постоянно Фрэнсис.
На следующей день рано утром на свадьбу прибыло большинство членов семьи Динглей, за ними вскоре последовала Анна, леди Верней - самая младшая сестра Ричарда, уже ставшая вдовой. Ее сын, Фрэнсис Верней, в честь которого был назван Фрэнсис Вестон, присоединился к ней, приехав вечером того же дня со своей миниатюрной женой Элеонорой. Ростом всего пять футов, она была матерью двойняшек-сыновей, тринадцатилетних крепышей, которые приехали вместе с родителями, чтобы исполнять на свадебной церемонии свои роли. Они, если не считать семилетнюю Алису Роджерс, были самыми молодыми из присутствующих. Всех остальных детей оставили дома. Каждый из родителей отдавал себе отчет в том, какие опасности подстерегали их в этих поездках, и для них гораздо спокойнее было оставить малышей в родовом поместье под присмотром служанки и кормилицы. Поэтому леди Вестон была лишена возможности и удовольствия увидеть шестимесячного сына Кэтрин - Ричарда. Жиль Роджерс тоже был оставлен в Брайанстоне.
Вечером, во время банкета в Большом зале, когда разговоры присутствующих заглушали звуки музыки, Фрэнсис подсел к своему отцу:
- Сэр, Анна и я хотели бы сказать тебе нечто важное.
- Что же именно?
- Нам кажется, для всех было бы легче, если бы мы назвали Анну так, как когда-то ее называл отец - Розой. В нашей семье так много женщин, носящих имя Анна. Ты не будешь против, а?
Сэр Ричард хотел уже ответить, но в это время голос его брата Уильяма прогремел над всеми присутствующими.
- Отличная идея. Я всегда хочу знать, о ком я говорю. Это моя страсть: говорить и думать о людях. И нет ничего хуже, когда не знаешь, кто есть кто. Во время осады Родоса могущественным Сулейманом - каким бесподобным воином он был! - была прекрасная девушка по имени Роза. Язычница, конечно, но необычайно красива.
И он уставился на свой бокал, весь уйдя в воспоминания. Фрэнсис желал бы знать - при всем при том, что дядя был правоверный рыцарь, - раскрывались ли занавеси языческого шатра во время этой длительной жаркой осады, и увидел ли сэр Уильям стоящую там девушку Розу с нежной смуглой кожей. И чувствовал ли он, как хорошо сложенная девушка держит его в своих страстных объятиях, а ее чарующий смех разносится в ночном теплом воздухе. Даже ветхие и почтенные дяди сохраняли в памяти эти незабываемые для них дни.
- Ты прав, Фрэнсис, - сказал сэр Ричард, снисходительно посмеиваясь над своим братом, который все еще витал в своих приятных воспоминаниях. - Трех Анн в замке Саттон вполне достаточно. - Он пожал руку своей вдовствующей сестре Анне Верней. - Выпьем же все за Розу Пиккеринг!
Все подняли бокалы и присоединились к тосту. "За Розу Пиккеринг!" Но слова сэра Ричарда насчет трех Анн стали своего рода предзнаменованием, так как на следующий день прибыло представительство королевского двора, и среди них верхом на черном, как смоль, скакуне, в сверкающих золотом одеждах - волнующая и таинственная особа, сама леди Анна Болейн.
Анна Вестон задыхалась от гнева:
- Я не могу принимать эту женщину в своем доме, Ричард. Она предала мою подругу, королеву. Я не могу разговаривать с ней.
Ее муж повернулся к ней со своим ничего не выражающим лицом.
- Ты должна, Анна. Она друг и гость Фрэнсиса, но, что важнее - и значительно важнее! - в ее руках теперь находится власть, после того как низвергнут Уолси.