Она хотела сказать: "Ты не прав", но слова замерли у нее на устах, потому что они в самом деле всегда думали о нем как о преданной, но не слишком смышленой собаке. Но его настороженные, горящие глаза ждали одобрения. И Роза солгала:
- Вы никогда не могли быть глупым. Ваша доброта придает вам яркость. Вы - замечательный друг.
Он неожиданно поднес ее пальцы к губам и поцеловал их, и в это мгновение она поняла совершенно точно, что Генри любит ее, поняла, почему леди Вестон забеспокоилась, и сердцем почувствовала, что если еще какое-то время будет в разлуке с Фрэнсисом, то легко может случиться так, что она станет наслаждаться счастьем, оказавшись в стремительном потоке обожания, исходящем от этого надежного, непоколебимого мужчины, так отличающегося от своего друга Фрэнсиса, как свинец от ртути. Она мягко отстранила свою руку.
- Думаю, что я уже скоро смогу вернуться ко двору, - сказала она.
- Но вы достаточно хорошо себя чувствуете? Что вам советует доктор Бартон?
- Доктор Бартон подлечивает меня своими микстурами. Я думаю, что он слишком уж боязлив.
- Вы скучаете по Фрэнсису? - вдруг спросил он.
Она повернулась и посмотрела на него.
- Да, Генри, скучаю. Я думаю, возможно, человек только тогда понимает, как сильно он любит другого, когда находится в разлуке с ним. Вы испытывали это когда-нибудь?
- Да, - ответил он и, отвернувшись, уставился в окно в конце галереи.
- Я думаю, что вела себя глупо, когда была в последний раз при дворе. Я не должна жить прошлым. У меня еще будут дети.
- Я уверен в этом.
Он бы отдал все на свете, только бы быть отцом ее детей. Он представил себе веселого маленького сына, коренастого, как он сам, и дочку, прелестную, как Роза.
- Ревность стала причиной этого, Генри. Я приревновала его к миледи.
Он перестал смотреть в парк и повернулся к ней.
- Господи, ревновали к ней? Но, по сравнению с вами, она безобразна.
Он так простодушно сказал это, что Роза расхохоталась.
- Вам надлежит быть более уважительным. В миледи нет ничего безобразного. Мужчины обожают ее, уверяю вас.
- Это что-то другое. У нее, конечно, много поклонников…
- …Одним из которых является Фрэнсис.
Ниветт подумал: "Сейчас я мог бы посеять между ними раздор, заронить сомнение, которое всегда будет в ее мыслях, и таким образом смог бы завоевать ее - если не жениться, то получить блаженство в постели".
Но как он мог подавить все, что было так естественно для него? Его честность заговорила в нем.
- Фрэнсису она нравится, это правда. Но у вас даже мысли не должно быть, что он влюблен в нее. Ведь как только он потеряет вас, то пропадет.
- Вы вправду так думаете?
- Клянусь Пресвятой Девой, это так!
- Но он был в ярости, когда я покидала двор, и с того дня я не видела его.
- Я встретился с ним, когда он отправился на корабле во Францию, он был очень приветлив. Вам нечего бояться.
Она протянула руку и коснулась его руки.
- Спасибо, Генри, - сказала она.
- Вы же знаете, что всегда найдете во мне друга. Помните об этом, Роза. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом, если вам потребуется моя помощь.
Роза улыбнулась ему.
- А если вы женитесь, ваша жена тоже будет моим другом?
- Несмотря на страстное желание моих родителей, я не собираюсь жениться - если только она не будет похожа на вас.
- Льстец! - воскликнула она и побежала по Длинной галерее, и песня, которая месяцами молчала внутри нее, вдруг прорвалась на ее уста.
Прошло уже три дня, как Захарий приехал в Кале; три дня, в течение которых он много и усердно работал: Утром следующего дня после первого приема Генриха Тюдора он явился в казначейство, где находилась резиденция французского короля, - и его почти сразу же проводили в кабинет, где Франциск сидел за столом, разбираясь в государственных бумагах. Он посмотрел на Захария, когда тот вошел, а затем поднялся, чтобы приветствовать его.
- Мой дорогой молодой друг, - сказал он по-французски, - с большим удовольствием приветствую вас. Жажда знаний - в любых областях - всегда увлекала меня.
Захарий поклонился, он не мог противостоять искушению и воспользовался трюком, который сам придумал, чтобы производить впечатление на почтенных леди при дворе: в его руках появилось магическое стекло и мистические карты.
Рассмеявшись, Франциск зааплодировал.
- Глубокие карманы в вашей одежде, не так ли?
Захарий кивнул и улыбнулся.
- Я думаю, однако, что остальное ваше искусство гораздо большая тайна для человечества. Расскажите мне, как вы овладели этими силами.
Захарий покачал головой.
- Ваше Величество, я не могу говорить. С того времени, как я себя помню, мать открывала мне сокрытые тайны жизни, и, раз я был ее сыном, она передала мне дар ясновидения. Я сразу понимал то, о чем она мне рассказывала. Затем отец отослал меня к одному ученому, который не только научил меня читать и писать, обучил латинскому и греческому языкам, но и показал мне, как могущественные звезды, совершая свой путь на небесах, оказывают влияние на жизнь королей и простых смертных.
- Итак, я не смогу постичь ваше искусство?
- После многих лет учебы, Ваша Светлость, вы сможете хорошо познать тайны небесного свода, но я сомневаюсь, что вам удастся, держа магическое стекло в одной руке, узнать, осязая будущее, то, что неизбежно должно произойти.
Франциск улыбнулся и показал Захарию на стул.
- А вы предскажете мне мою судьбу?
- Конечно.
- Даже если она будет несчастной?
- По ритму, окружающему вас, я знаю, что ничего плохого Вашу Светлость не ожидает. Но разрешите, я посмотрю внимательней.
Король Франции наблюдал за тем, как смягчилось лицо Захария, погруженное в призрачное безмолвие, стекло отсвечивало на его черном плаще. Он молчал долго, потом заговорил.
- Ваша Светлость, ваше имя будут помнить в веках не за блестящие победы в войне, и страдания, приносимые войной, быстро забудутся. Ваше имя будут помнить за то, что вы дадите миру благодаря вашей любви к искусству. Вы уже пригласили во Францию и поддержали человека по имени Леонард…
- …да Винчи?
- Дарование которого выше понимания простых смертных. И еще два великих художника - Рафаэль и Тициан - достигнут величия благодаря вашему покровительству. За это человечество всегда останется у вас в долгу. По великим законам вознаграждения ваша собственная жизнь всегда будет яркой и захватывающей. Вы есть и всегда будете любимцем многих женщин, одна из них - самая прекрасная женщина в мире, хотя она никогда не улыбается.
Франциск засмеялся. Его изысканная госпожа Диана де Пуатье - волею судьбы, еще и любовница его сына - не только никогда не улыбается, но вообще имеет особенность не обнаруживать никаких эмоций.
- Улыбаться или хмуриться, смеяться или плакать - все это вызывает на лице появление морщин, - втолковывала она ему однажды, глядя на свое безупречное отражение в зеркале. - У вас, Франциск, в общем очень циничное выражение. У вас появляются морщины, и вы умрете молодым. Я же намереваюсь всегда оставаться такой, как выгляжу сейчас.
И она этого добилась-таки. При французском дворе поговаривали, что она занимается магией, чтобы совершить чудо, но на самом деле единственное, что она предпринимала, это пристально взирала на тех, с кем разговаривала, своими большими голубыми глазами, не позволяя себе ни малейшего намека на то, что происходит в ее душе. Диана де Пуатье каким-то образом раскрыла секрет вечной молодости и хранила его - каким бы он ни был - за бесстрастной маской.
Вспомнив ее слова, Франциск спросил:
- Я умру молодым?
- Нет, Ваша Светлость, но вы и не доживете до преклонных лет. Вы покинете этот мир в среднем возрасте.
- А каков мой удел здесь, в Кале? Мой королевский брат склоняет меня одобрить его женитьбу на госпоже маркизе, но я в нерешительности. Она станет королевой, Захарий? Куда все это приведет?
В первый раз за время разговора сын Норфолка поднял глаза и посмотрел на французского короля. Его лицо сохраняло прежнее отрешенное выражение, лишь черты слегка заострились.
- Ваше Величество, когда я плыл в Кале, с меня на корабле взяли клятву, что я не буду обсуждать с вами будущее Англии.
- Но я хочу узнать только о леди. Если я посоветую Генриху жениться на ней и получать удовольствия, пока он в силах, не совершу ли я грех в очах Господа и церкви?
- Ваша Светлость, я скажу так. Что бы вы ни посоветовали, ход событий не изменится. Маркиза будет носить английскую корону, и закончим об этом. Вы же должны посоветовать то, что вам подсказывает сердце.
- Тогда я скажу, чтобы он женился на ней. Ни один мужчина - особенно король - не должен быть лишен возможности иметь наследника.
- Пусть будет так.
- Но почему она избегает меня? Я не видел ее с тех пор, как приехал сюда. Почему она остается в своих покоях?
Лицо Захария потеряло выражение таинственности, и на нем появилась гримаса шаловливого сорванца. Он положил магическое стекло на стол.
- Ваша Светлость, ваш вопрос не требует помощи магического стекла. Весьма вероятно, что леди может не появиться совсем. Она играет с мужчинами - со всеми мужчинам сразу, даже с величественными принцами. Она будет приветствовать вас, когда сочтет нужным.
Думая о Диане де Пуатье, Франциск вздохнул:
- Почему женщины такие странные существа, Захарий?
- Если бы я знал это, Ваше Величество, я был бы самым могущественным волшебником на земле.
Они рассмеялись, а король прибавил:
- Как повезло Норфолку, что у него есть такой сын, как вы. Я никогда не наслаждался обществом другого человека в такой степени с тех пор, как… Я даже не могу вспомнить с каких пор. Вам разрешено остаться здесь днем, чтобы мы могли подольше наслаждаться беседой? Или у вас много дел?
Захарий поклонился.
- Почту за честь, Ваша Светлость. Для меня разговор с тем, кто понимает, чем я занимаюсь, - награда.
Так они провели время, переговорив о многом. Французский король сам подбрасывал поленья в камин, они весело трещали, согревая остывшую от октябрьских ветров комнату, и слуги не беспокоили их. Так же, как и в предыдущий день, уже наступили сумерки, когда Захарий вышел на улицы крепости и направился обратно в башню Бошамп. Но в этот раз он присутствовал на приеме короля Генриха, а всю ночь изучал при свете свечей, какие он только смог найти, жизнь короля Франциска I по своим картам. Он работал всю ночь напролет до следующего утра, пока наконец не заснул за столом, среди бумаг, спустя уже много времени после того, как часы отзвонили полдень. Этот длительный и сложный процесс был затруднен тем, что все необходимые ему книги, за исключением одной, остались дома, в Гринвиче. Однако именно в этом потрепанном томе обнаружил Захарий, что созвездие Девы правило на небесах, когда в провинции Коньяк вошел в мир сын мрачного кузена Людовика XII, который в силу замечательных личных качеств стал королем Франции. Формула-схема жизни Франциска I была завершена. Оставалось только начисто переписать ее.
Он завершил это, когда проснулся в шесть часов - перед тем, как побриться, помыться и надеть прекрасный камзол, вышитый серебряными нитями, - неожиданный подарок отца, присланный ему накануне вечером. Норфолк просил на последующих государственных приемах надевать этот камзол, "если он любит и уважает своего отца". Захарий обрадовался подарку: камзол был из отличного материала, хотя цвет, по его мнению, был мрачноват:
- А что с маркизой Пемброук? - спросил Захарий слугу, который помогал ему одеваться. - Она была с королем прошлым вечером?
- Нет, доктор Захарий. Говорят, что она вообще не появится - она в ярости.
- Из-за королевы Франции?
- Из-за нее и других знатных дам Франции. Ни одна из них не желает встречаться с нею.
- Да, я знаю.
- Вы думаете, она покинет свои покои?
Захарий с сияющей улыбкой посмотрел на него.
- Она не упустит возможность войти в клетку с обезьянами.
Но, когда он вошел в банкетный зал, он увидел, что перед креслами коронованных особ вновь приборы стоят рядом - место для леди не приготовлено.
- Ну, что?! - торжествовал его отец, явившийся из ниоткуда и шептавший прямо ему на ухо.
- Она выйдет сегодня вечером!
- Ты уверен?
- Абсолютно. Это третий вечер.
- И что же?
Захарий похлопал Говарда по руке.
- Три - очень важная цифра в магии, лорд герцог, мой отец.
- А что знает маркиза о магии?
Захарий стал непроницаемым и пожал плечами.
- Достаточно, чтобы очаровать короля.
- Ты говоришь, она - властительница сатанинской силы?
Лицо сына внезапно приняло строгое выражение.
- Нет, я не говорю. Она - само очарование, утонченность и ум. Вот и все.
- Но ты можешь поклясться, что она не знакома с черной магией?
Мысленно Захарий вернулся к погрому в своей комнате в Гринвиче, вновь увидел дьявольскую книгу, в которой была изображена отрубленная голова Анны Болейн у ее ног, перед его глазами был смерч, свирепствовавший при попытке уничтожить книгу. Он понимал, что Анна знала больше, чем сказала ему тогда, слишком уж быстро для новичка рисовала она на полу пентаграммы.
- Можешь поклясться? - повторил герцог, глядя в лицо Захария.
- Отец, не давите на меня. Я не знаю, и это правда.
Норфолк поджал губы и кивнул, по-видимому, удовлетворившись ответом; их дальнейший разговор был прерван приглашением к обеду. За столом Захарий оказался рядом с бойкой молодой женщиной, назвавшейся Розамундой Банастр и сообщившей ему, что она - дочь леди Банастр.
- А вы - известный астролог из Англии, не правда ли? Не удивляйтесь, каждый слышал о вас, даже мы, неотесанные бедняги, чья судьба - прозябать в этом погруженном во мрак городе.
- Вы находите Кале скучным? А мне он кажется центром активной жизни.
- Действительно, временами, как, например, сейчас, здесь бывает оживленно. Но вы и представить не можете себе, что значит постоянно жить здесь. Каждый наизусть знает дела другого, и тут не с кем встречаться, кроме как с важными господами из Англии. Клянусь Богом, мне предопределено рано сойти в могилу от отчаяния. Предскажите мне будущее, доктор Захарий, обречена ли я умереть старой девой?
При этом она посмотрела на него совсем не девичьим взглядом, от которого его без причины бросило в жар. Он поспешно отвернулся и увидел, что четыре пары враждебных глаз устремлены на него. Законные дети его отца - леди Мэри Говард со своим женихом - незаконнорожденным сыном короля, и граф Суррей, шестнадцатилетний молодой человек, но уже со своей юной женой - уставились на него ледяными взглядами. Жена его брата по отцу, Суррея, Франциска - ей тоже было шестнадцать лет, зашла так далеко, что показала ему язык. Генри Фитцрой, герцог Ричмондский, которому еще до конца года предстояло жениться на сестре Захария, глядел самодовольным немигающим взором.
- А что это за люди, - удивленно спросила Розамунда, - как они смеют так бесцеремонно разглядывать вас?
- Знакомые придворные, - уклончиво ответил Захарий и, поднявшись, стал улыбаться, махать и раскланиваться так яростно и с таким чрезмерным усердием, что четверка была вынуждена ретироваться и в конце концов отвести взгляды.
- Но ведь это сын короля, герцог Ричмондский, не правда ли? - продолжала щебетать Розамунда, прислоняясь к плечу Захария.
- Да, да. Мы - старые друзья.
- Мне было бы очень приятно познакомиться с этими людьми. Я завидую вам, доктор Захарий. Вы женаты?
Он повернулся, чтобы рассмотреть ее как следует. Она была очень хорошенькой девушкой - полногрудой, с золотистыми волосами и со взглядом сорванца. Захарий подмигнул ей и сказал:
- Да, но моя жена в Англии, не так ли?
- А я здесь.
- В самом деле, вы здесь, - сказал Захарий и, протянув под скатертью руку, положил ее на бедро Розамунды. Было очень приятно коснуться его и нежно пожать.
"Что делать? - подумал он. - Я был верен Джейн в течение двух лет. Нет, почти трех, если учитывать время до женитьбы на ней. И такова, рано или поздно, судьба каждого живого мужчины, скитающегося за границей, за исключением без меры уродливого. Следовательно, я сделаю это охотно и с приятной улыбкой, как делал и мой отец до меня".
И он поднял свой бокал за Томаса Говарда, который был увлечен разговором с веселым собутыльником, шурином короля, герцогом Суффолкским.
- Вы пьете за своего отца? Здесь открыто говорят о том, что вы - незаконнорожденный сын герцога Норфолка.
- И это правда, мадам.
Его глаза сверкали, и на какой-то момент Розамунда Банастр засомневалась, не позарилась ли она на нечто большее, с чем могла справиться. Но потом она весело подумала: "Ради всего святого, это лучше, чем увядать в бездействии".
Их руки соединились под столом, когда звуки труб возвестили о появлении масок. Их пальцы переплелись, и Захарий, полный желания, больше думал о дразнящей его едва прикрытой груди Розамунды, чем о танцовщицах. Но все же было что-то ласкающее и манящее в этих четырех молодых танцовщицах, одетых в темно-красное и зеленое, и им овладело желание полностью расслабиться, предоставив событиям вечера идти своим чередом. Но вдруг одна из восьми танцовщиц в масках, следующих за четырьмя девушками, привлекла его внимание. Хотя ее лицо скрывалось под кружевной красно-золотистой маской, по повороту головы и изящной поступи он сразу понял, что Анна Болейн наконец-то появилась - ее добровольное затворничество закончилось. Грациозно двигаясь в такт музыке, с протянутыми вперед руками, она направлялась к месту, где рядом сидели короли. Ни ее черты, ни облако волос не могли быть видны под маской, закрывающей лицо до шеи, делая ее похожей на фантастическое видение.
Короткий взгляд на Генриха - одурманивающий и улыбающийся - объяснил ему все. Он был участником заговора. Но Франциск I явно не имел понятия, что происходит, когда леди коснулась его плеча и, присев в реверансе, пригласила на танец. Он галантно поднялся, в то время как остальные одиннадцать танцовщиц тоже выбирали себе партнеров на танец среди сидящих за главным столом. Когда Генрих встал, чтобы присоединиться к танцу, разом поднялись все мужчины в зале. За исключением старейших все повернулись к женщине, находившейся рядом с королями.
- Госпожа Банастр, - сказал Захарий, - ничто не доставит мне большего удовольствия, чем танец с вами, хотя я должен сознаться, что я вовсе не такой умелый танцор, как вы думаете.
- Доктор Захарий, - ответила она, - быть вашим партнером в любом виде удовольствия для меня отрадно.