- Вот и хорошо, - оживился Джастин. - У меня есть очень интересное предложение: занять должность заместителя главврача кардиологии в "Спрингдейл Дженерал". Я занят частной практикой и хочу проводить больше времени с Вэл. Ты знаком со здешним медицинским персоналом, заменял меня, так что ничего страшного не может быть.
- Ничего страшного, кроме визитов Сэма Уайтфилда. Спасибо за такое лестное предложение.
Внезапная пауза на другом конце провода насторожила его.
- Я думал, ты слышал, - сказал Джастин, спустя, несколько секунд. - Сэм больше не председатель правления. Он ушел на пенсию прошлой осенью.
- И больница все еще работает без него? Подумать только!
- Не язви! Новый председатель предложил именно тебя, а я подумал, что тебе будет интересно… ну и, учитывая ситуацию с Оливией и со всем…
Грант не сразу сообразил, что именно хочет узнать.
- Ах, да, Оливия, - как бы небрежно проронил он. - Как она там, между прочим?
И снова повисло молчание.
- Можешь себе представить, учитывая изменившиеся обстоятельства.
- Ты меня пугаешь, - сказал Грант, и неожиданно предчувствие чего-то непредвиденного охватило его с такой силой, что казалось, даже волосы зашевелились. - Какие обстоятельства? Что случилось?
- Неужели ты ничего не знаешь?
- Хватит пудрить мне мозги, Джастин. Если бы я знал, то не стал бы спрашивать! Она решила выйти замуж? За… Говори же!
Джастин рассмеялся.
- Она беременна, парень! - выпалил он.
- Давно? - опешил Грант.
- Около пяти месяцев, думаю. Уже не скроешь.
- И кто… с ней?
- Кроме отца - никого! Она переехала к нему пару месяцев назад.
Какой же он лопух. Конечно же, ребенок, которого она теперь вынашивает, его! И он хочет отдать его на воспитание Сэму Уайтфилду! Но для Оливии… у него пара слов найдется. Она действительно думает, что сможет отделаться от него, не сказав о том, что он снова стал отцом? Неужели, таким образом, она решила отплатить ему за размолвку?
- Возможно, эта работа меня заинтересует, - сказал он Джастину. - Я позвоню, чтобы договориться насчет собеседования.
Глава десятая
Как-то раз утром в одну из январских суббот, когда Оливия уже успела позавтракать, Эдвард сообщил, что ее ожидают в библиотеке. "Скорее всего, Бетани заглянула проверить, как идут дела". Оливия всегда рада была ее видеть, так как Бетани, будущая крестная мама, помогала ей сохранять душевное спокойствие.
- Привет, - сказала она и зажмурилась: комната была залита слепящим солнцем. - Я так ждала тебя, Бет. Мне дали первый снимок ребенка, сейчас покажу. Ты останешься на кофе?..
Глаза Оливии постепенно привыкли к яркому солнечному свету, она вздрогнула - на фоне высокого оконного проема стоял Грант.
- Доброе утро, Оливия, ты здорова? - нежно обратился он к ней.
- Вполне, и даже беременна, - прямо ответила она, хотя могла и не говорить - и так все было видно.
- Понятно. Мои поздравления всем троим.
- Всем… троим?
- Ну да. - Он приблизился и внимательно осмотрел ее со всех сторон, будто желая убедиться, что она действительно цела и невредима. - "Мама, папа, я - дружная семья". Если, конечно, ты не вынашиваешь ребенка из пробирки, в коем случае донор не является членом этого уравнения.
- Мой ребенок не из пробирки, - протянула она, ежась под его проницательным, но ласковым взглядом.
Он еще раз неторопливо обошел вокруг нее, остановился буквально в полуметре, покачиваясь на каблуках, и снова внимательно посмотрел на нее. Оливия, как загипнотизированная смотрела на него, отметив про себя, что он похудел, осунулся и совсем не загорел, под глазами темные круги - видно, все время сидел дома и работал круглые сутки.
Внезапно он выхватил у нее из рук снимок малыша, сделанный ультразвуком.
- Что ж, Оливия, - сказал он как можно нежнее, - вижу, дела твои для шестого месяца идут хорошо. Полагаю, ты мне была верна?
- Ты сомневаешься, Грант? - устало проговорила она. - Это твой ребенок, Грант.
- Мой? И что же ты молчала столько времени?
- Я…
Его глаза, подобно холодному голубому клинку, впились в нее.
- Можешь ничего не говорить. Решила скрыть от меня?
- Нет! - почти выкрикнула она. - Неправда! Я бы сказала тебе, ребенок должен знать отца.
Он взял ее за подбородок двумя пальцами и приблизил ее голову к своему лицу.
- Ты говоришь это с такой подкупающей искренностью, что любой, кто тебя не знает, поверил бы, да я и сам почти готов поверить тебе. Только мне хорошо известно, что ты умеешь обвести вокруг пальца любого, подловив его на собственной искренности.
Он отпустил ее и отвернулся к окну.
- Да, ты все правильно рассчитала.
- Рассчитала? Я специально забеременела?
- Скажем так: ты подогнала свои планы под реальность. Ты взрослая и современная женщина, Оливия, и знаешь свой организм. Твое поведение на балу было великолепным ходом. И платье, спадающее с твоего прекрасного тела без моей помощи, стало последней каплей для такого переполненного желанием дурака, как я. А твои слезы лишь подстегнули меня, где уж тут думать об опасных днях и презервативе!
- Ты действительно думаешь, что я способна на такое? - ошеломленно спросила она.
- Нет, - сказал он. - Но если мне делается больно от твоих выкрутасов, я вспоминаю то время, когда начинающий врач и юная девушка, похожая на ангела, впервые встретились в палате "Спрингдейл Дженерал".
- Ах, Грант! - прошептала она с нежностью. - Пожалуйста, не вспоминай!
- Ты спросишь, была ли она прекрасна? Еще бы! Невинна? Именно! И все же она была так чувственна, что я потерял голову и до сих пор не найду ее.
- Но зачем вспоминать о той, которую ты считаешь незрелой, обманщицей, лицемеркой? - спросила Оливия, ошеломленная страстью в его голосе.
- Потому что ангел, ставший зрелой женщиной, не хочет помнить, что начинающий врач, обожающий ее, тоже имеет право на этого малыша.
Она подумала, что сейчас потеряет сознание.
- Зачем ты вернулся? И как ты узнал об этом факте моей жизни?
- Я узнал от Джастина и жалею, что не узнал раньше.
Она положила руки на живот.
- А ты не думал, почему я не бросилась рассказывать тебе о маленьком? Стоило ли беспокоить оскорбленного папочку, которого насильно затащили в постель? Да, я не пользовалась противозачаточными таблетками, но почему же и ты не позаботился о них? Почему ты обвиняешь только меня? Сейчас ты оправдываешься перед собой - не передо мной, Грант! Тебе стыдно за свое теперешнее поведение, ты выкручиваешься!
Он выглядел почти пристыженным.
- Каждый раз ты выставляешь меня в наихудшем свете, я как будто нарочно делаю и говорю ужаснейшие вещи, когда рядом с тобой, ты права, я обвинил тебя напрасно. Забудем ссоры, Оливия, ради ребенка забудем все.
- Поздно! - уколола она в ответ на примирительно протянутую руку, и его прикосновение словно прорвало плотину сдерживаемого гнева. - Я была права, что ушла от тебя, ты уже однажды сломал мне жизнь, но на этот раз я не позволю тебе этого!
- Ради всего святого, успокойся! - стал умолять он. - Пожалуйста, прошу тебя, это вредно и для тебя и для малыша.
- Будто ты беспокоишься о ком-либо из нас! Не верю! Но и не надейся, что у меня случится выкидыш!
Он замолчал и очень осторожно отстранил ее от себя.
- Что ж, не удивительно, что мы не смогли наладить отношения во второй раз. Ты так же непримирима, как и раньше, а я… я так же наивен.
- Уходи, пожалуйста, - тихо пробормотала она. - Я устала.
- Я уйду, но факт остается фактом - ребенок-то существует! И я готов разделить ответственность за него. Я не случайно заглянул в Спрингдейл, как ты думаешь. Меня пригласили на собеседование в больнице по поводу новой высокой должности, и это меня радует - здесь ты и мой ребенок!
Он вернулся в город, который всегда презирал, только из-за нее, и ее ребенка? Она ухватилась за спинку стула, потому что еле держалась на ногах. Значит, он любит ее? Хочет быть вместе, воспитывать ребенка?
- Ты выглядишь совершенно измотанной. - Он посмотрел на нее с беспокойством. - Ты не скрываешь ничего от меня по поводу беременности?
- Стресс не лучшее лекарство для любого, тем более для беременной женщины, - она старалась не замечать его… запах его мыла и одеколона дразнил ее, он привлекал ее по-прежнему, несмотря на злость и досаду. - Мне нужно немного посидеть. Я теперь очень быстро устаю.
- Тогда я пойду, отдыхай. Но я вернусь, нравится тебе это или нет. Я не желаю, оставлять тебя один на один с этим. И, Оливия, может, поужинаешь со мной сегодня вечером? Тот загородный ресторанчик, который тебе так нравится… ты знаешь, что я имею в виду… он, кажется, в нескольких километрах от города?
- "Шерлоу"?
- Да, точно. Он еще работает?..
- Да.
- Отлично. Мы поедем туда и просто поговорим обо всем за вкусной едой. Попытаемся вести себя как разумные человеческие существа, вместо того, чтобы таскать друг друга за волосы. Что скажешь, Оливия?
Он мог быть обаятельным, когда хотел. Он знал, каким взглядом на нее действовать. Но хватит ли у нее благоразумия пойти с ним в тот очаровательный домик с остроконечной крышей, высокими трубами и застекленными окошками?
Она оперлась на спинку стула.
- Не уверена, что я готова к этому сегодня, Грант.
- Сегодня или завтра, но что-то решать надо.
- Ну, хорошо! - она подчеркнуто тяжело вздохнула. У нее не было больше сил спорить с ним. - Пусть будет по-твоему.
- Я заеду за тобой в семь. - Грант в страстном порыве схватил ее за плечи.
Он попросил в больнице дать ему время подумать до понедельника, но уже знал, что поставит свою подпись немедленно и покончит с этим. И дело было вовсе не в работе, хотя должность имела много преимуществ и особенностей, о которых он только мог мечтать.
Он твердо решил остаться с Оливией, и согласился бы, на меньшее, если бы было нужно.
Безусловно, нынешнее положение подавало мало надежды на то, что они с Оливией сойдутся быстро и без борьбы. Только время их сведет окончательно. Но он был готов попытаться, чего бы это ни стоило. Вопрос в том, готова ли она?
"Все по порядку, приятель, - бормотал он, сворачивая на стоянку. - Позаботься о делах, найди жилье. Возможно, когда она поймет, что ты здесь надолго, то посмотрит на тебя более благосклонно".
Из-за дорожной пробки, он проехал мост с трудом и свернул в ту часть города, где находились дом Уайтфилдов и другие богатые имения.
Пробираясь по дороге среди обгоняющих друг друга автомобилей, Грант увидел, что навстречу вырулила машина "Скорой помощи", мигающая огнями и с кричащей сиреной. Он прижался к тротуару, пропустил ее и потратил еще пятнадцать минут, добираясь до дома Оливии.
- Добрый вечер, Эдвард, - поприветствовал он лакея. - Я приехал за мисс Оливией.
- Но, сэр, ее нет. - Эдвард выглядел растерянным.
С минуту Грант вспоминал, не перепутал ли он время и место свидания? Или она перепутала?
- А где же она?
- В больнице. "Скорая" только что уехала. Вы должны были…
Грант не стал дожидаться, пока лакей договорит. Он знал, что сигналы, которые издавала "скорая", использовались только в самых необходимых случаях.
Через минуту он уже мчался к больнице, бормоча как заклинание:
- Господи, сохрани ее, сохрани малыша!
Это его вина. Он издевался, ерничал, почти угрожал. "Ты разрушаешь все, до чего дотрагиваешься", - сказала она. Неужели это действительно так? Он, врач, своими руками погубил собственного ребенка! Довел до больницы единственную женщину, которую он любил!
Ее, как дочь Сэма Уайтфилда, поместили в отдельную палату, принесли горячий чай и попросили заполнить кое-какие бумаги. Врачи стали делать необходимые лечебные процедуры, но требовалось время, к тому же госпиталь был переполнен.
Оливия неотрывно смотрела в потолок и казнила себя: это была ее вина. Зачем она сказала отцу, что Грант снова в городе, и они собираются пойти в кафе? Он так слаб, что не способен болеть еще и за нее. Сейчас, даже просто спуститься по лестнице для него суровое испытание. Он умирал, и он знал это. Все, чего он хотел, - еще немного пожить, чтобы увидеть внука.
За дверью слышался слабый скрип резиновых подошв, звон оборудования, шуршание халатов. Сильно шумел лифт, мешая ей забыться сном.
Внезапно она забеспокоилась: за дверью послышались приглушенные голоса медсестер, и звучный мужской. Что-то случилось. Ей стало страшно, захотелось встать и спросить, все ли в порядке с отцом. Но тут распахнулась дверь, и ворвался Грант, с бешеными глазами, осунувшийся, страдающий. Он обнял ее, судорожно прижал к груди и выдавил из себя:
- О, должно быть, все плохо, раз даже он потрясен!
Оливия почувствовала, что задыхается и теряет сознание. Она, ухватилась за Гранта, но туман все больше и больше окутывал ее, и она отключилась.
Глава одиннадцатая
- Лив, открывай глаза, - мягкий, нежный голос Гранта донесся откуда-то из темноты.
Она очнулась и увидела его, сидящего напротив нее на кушетке.
- Слава Богу! Так-то лучше. - Он убрал локон с ее лба и улыбнулся. - В следующий раз, падая в обморок, предупреждай, ладно? От неожиданности я тоже могу упасть в обморок, ведь мужчина не так закален душевно.
- У тебя слабые нервы? - как в тумане спросила она. - Вот уж не думала!
- Были крепкие, любимая. Но ты расшатала их. А сейчас послушаем сердечко нашего малыша. - И прежде чем она поняла, в чем дело, он обнажил ее живот и стал водить по нему прибором. - Слышишь?
Она слышала энергичные толчки маленького сердечка и думала о другом - износившемся сердце отца.
- Как отец? - прошептала она. - Я слышала кардиоскоп. Он…
- Это был не Сэм, любимая, - спокойно сказал Грант. - Лечащий врач сказал, что он держится молодцом.
Но она видела напряженность в его глазах и села.
- Ты чего-то недоговариваешь. Разреши мне встать, я хочу убедиться, что все в порядке.
- Нет. - Он осторожно уложил ее. - Тебе пока нельзя туда. Успокойся, сейчас для тебя ребенок на первом месте.
- Ты не веришь, что он серьезно болен? Считаешь симулянтом? - Оливия не могла успокоиться.
Грант взял ее руки и поцеловал каждую, а затем проникновенно пробормотал:
- Мне стыдно, Оливия, я, конечно, ошибался, но причина одна - он слишком часто спекулировал на своей болезни. Я же тебя просил сказать правду о причине переезда в дом отца, и что ты мне ответила? Если б я знал, что ты четыре месяца выхаживала его, я бы давно был в Спрингдейле.
- Но когда я пыталась сказать тебе, что отец болен, кстати, еще тогда, в отеле, ты рвал и метал от ярости, не желая ничего слышать.
Он опустил глаза.
- Ты права. Но урок пошел на пользу. Я не хочу тебе врать. Сэм в плохом состоянии, и если он выкарабкается, то хорошо, но путь к окончательному восстановлению будет длинный и трудный. Сейчас у тебя есть мое плечо, а на своих плечах ты несешь эту ношу уже долго. Сейчас моя очередь. Я договорюсь о круглосуточном дежурстве, если понадобится, и лично позабочусь о том, чтобы он получал самую квалифицированную помощь.
- Неужели, Грант, ты, чувствуешь себя виноватым?
- Да, черт побери! Я испытал такой страх, который отнял у меня десять лет жизни. - Он ходил по палате, затем резко остановился. - Я подумал, что это тебя забрала "скорая", Лив, снова выкидыш и причина его - мое бурное поведение. Ты была такой измученной в то утро, но я все равно продолжал давить на тебя. Я, врач, должен знать, что это означает, но это не остановило меня от упреков. Когда Эдвард сказал мне… я так испугался за тебя и ребенка, что не соображал, что делать. - Он смущенно засмеялся. - Ты бы видела меня в тот момент! Я нарушил, наверное, все правила дорожного движения, и содрогаюсь от одной мысли, что обо мне подумал персонал реанимации, когда я ворвался к ним.
- Грант, я так рада, что ты со мной, - искренне сказала она.
- Лив, я хочу, чтобы мы поженились, и как можно скорее. Теперь мы оба изменились, и я, со своей стороны, обещаю, что ты будешь счастлива.
Это были слова, которые она мечтала услышать, правда, не в такой ситуации.
- Знаешь, Грант, о чем я прошу? - Оливия покачала головой. - Будь терпимее к моему отцу, он по-своему любит меня, всегда был со мной, благодаря ему, я не знала материальных проблем. Сейчас он болен, и пришла моя очередь быть с ним.
- Но я тебя люблю не меньше! - воскликнул Грант.
- И все-таки ты настроен враждебно, - проговорила она.
- Я ничего не могу с собой поделать. - Он посмотрел на нее. - Ты и ребенок - самое дорогое, что есть у меня. Конечно, сейчас не совсем подходящее время и место для наших планов в отношении будущего, - продолжал он, видя ее сомнение, - но наша женитьба - дело решенное.
- Но, Грант, нельзя же так упрощенно подходить к такому событию, как брак. Нужна хоть какая-то романтика.
- Думаю, у нас будет самая романтичная свадьба, - сказал Грант, садясь против Оливии и взяв ее за руки.
- Тогда согласна, но эта обстановка не способствует романтике. А сейчас я должна убедиться, что с отцом все в порядке. - Оливия быстро встала, направилась к двери и вышла из палаты.
- Ты куда? - Он еле догнал ее у лифта. Она подняла на него свои прекрасные глаза, из которых так и сочилась усталость.
- Я же сказала - собираюсь проведать отца.
- Только не сейчас. - Грант преградил ей путь: сегодня он был экспертом и знал, в каком виде ее отец. - Подожди здесь, я подготовлю его и дам тебе знать.
Она пожала плечами в знак согласия, и Грант проводил ее до лифта.
Сэм был в первой палате, но, поскольку сиделка не подвела к нему Гранта, тот далеко не сразу узнал отца Оливии: фигура в кровати была тенью грузного мужчины, которого он видел в последний раз. Грант, с трудом сохраняя самообладание, подвинул к нему стул.
Конечно, Грант не ожидал от себя такого благородства. Одно дело - профессиональная жалость, и совсем другое - острое сочувствие к еще недавно неукротимому бульдогу, превратившемуся в жалкую шавку.
- Привет, Сэм, - спокойно сказал он. - Ты очень разболелся. Пора выздоравливать, ты должен еще понянчить своего внука.
- Я и не… собираюсь уходить, - выдохнул Сэм. - До тех пор, пока вы с Оливией не будете вести себя как любящие друг друга люди.
- И ты, Сэм, который всю жизнь шел против меня, хочешь видеть нас вместе? - удивился он. И тут же глянул поверх спинки кровати на монитор: старина крепко держался, он не сдастся без боя, слава Богу!
Еле заметная улыбка появилась на лице Сэма.
- Может, это было бы… не так уж и плохо. Видно, кто-то вправил тебе мозги.
Грант подался вперед и заглянул в глаза своему бывшему свекру.
- Именно поэтому я только что сделал предложение Оливии. Но опять на моем пути преграда: Оливия считает, что ты и я никогда не сможем найти общий язык. Теперь наше счастье зависит только от тебя, и я очень прошу тебя: давай будем вести себя как джентльмены во имя счастья двух наших самых любимых людей - Оливии и малыша.
- Ты дьявол, Медисон. Я согласен!