Софи действительно явилась последней, и главное, что поразило ее, когда она вошла в зал для приемов, где шла вечеринка, это ощущение величия происходящего и количество гостей. Ничего официального? Похоже, все, с кем Уоллис когда-либо была знакома, получили приглашение, включая дальних родственников, руководящую верхушку компании, в том числе нескольких членов совета директоров. Джея заслоняли толпившиеся вокруг него гости, но все это казалось представлением, устроенным специально для Софи, особенно вид близких родственников и домочадцев, выстроившихся в очередь, чтобы поприветствовать его.
- Софи, дорогая, вот и ты! - Неизвестно откуда вдруг появилась Уоллис и схватила Софи за руки. - Где же ты была? Я уже готова была выслать за тобой поисковую группу.
Свекровь притянула ее к себе так крепко, что Софи даже напугалась. Казалось, возвращение сына придало хрупкой Уоллис новые силы. На ее щеках расцвели розы, а в бэбкокских голубых глазах сверкали искры. На памяти Софи она никогда так прекрасно не выглядела. В ней снова чувствовалась жизнь, а от радости, звучавшей в голосе, у Софи в горле застрял ком.
"Мы все его любим, не так ли? - подумала она. - И Уоллис, и я - все, с этим ничего не поделаешь. Таково проклятие и благословение Джея Бэбкока. Своей бесшабашностью и склонностью к опасным страстям он крал сердца, словно вор в ночи, заставлял любого слепо следовать за собой, куда бы он ни направлялся, даже если ради этого приходилось отказываться от всего, что вам дорого".
Приятное, обволакивающее тепло разливалось в животе у Софи. Она знала это ощущение, когда-то жила ради него - оно было ее добровольным дурманом, наркотиком. Но теперь Софи расправила плечи и сделала глубокий вдох. Она приготовилась бороться.
- Он спрашивал о тебе, дорогая, - проворковала Уоллис. - Почти ни о чем другом и говорить не мог. Ну не прекрасно ли он выглядит?
- Да, безусловно, - согласилась Софи и снова глубоко вздохнула, собираясь с силами.
Она все еще не могла как следует его рассмотреть: сквозь обтекавшую ее мужа толпу ей видны были лишь его черные волосы. А вот Маффин она видела прекрасно: та стояла в стороне, возле кремового алебастрового камина, идеально собранная, и выглядела шикарно в своем облегающем черном платье.
Софи в отчаянии взглянула на пыльные щиколотки и незаметно потопала по ковру, отчего вокруг ее ног взметнулись маленькие пыльные облачка. Когда-нибудь и у нее будет такой вот совершенно необходимый черный ансамбль - элегантный костюм от Армани, или трикотажный - с золотыми эполетами на плечах и отделанными золотой канителью манжетами - от Сен-Джона. А также непоколебимая самоуверенность, чтобы носить его подобающим образом. Когда-нибудь. В один прекрасный день.
Между тем Маффин сочувственно кивнула ей - видимо, потому, что Софи оказалась пленницей Уоллис - и так же, кивком, указала на таинственную черную голову посреди восхищенной толпы, а потом трепетно приложила руку к груди, словно желая сказать: "Сердце, успокойся".
Софи улыбнулась. Маффин не только сама почувствовала приближение катастрофы, она дала понять, что это общая катастрофа. Они все попали в нее, они все жертвы проклятия Джея Бэбкока.
Софи почувствовала, что к ней возвращается уверенность. Никто пока не прикрыл рта ладонью, чтобы скрыть насмешку при виде ее всклокоченных волос и растерзанного костюма, значит, она выглядит не так уж дико. И Уоллис сказала, что Джей спрашивал о ней, почти ни о чем другом и говорить не мог.
"Неужели правда?" - подумала Софи.
- Пойдем со мной, - решительно сказала Уоллис, беря Софи за руку. - Я разгоню всех этих стервятников, чтобы вы с Джеем могли хотя бы поздороваться друг с другом.
- Ничего-ничего, - успокоила Софи пожилую даму. - Давайте не будем пока отнимать его у тех, кто хочет выразить ему добрые пожелания. Тем более что мне надо перевести дух.
- Ты уверена? - Уоллис испытующе всматривалась в лицо Софи, возможно, пытаясь разглядеть признаки грядущих неприятностей. Было совершенно очевидно, что ей хочется, чтобы все прошло хорошо. Хорошо для Джея.
Софи это не удивляло. Ни Уоллис, ни Ной никогда не скрывали, что отдают предпочтение младшему сыну, обладавшему более сильной харизмой. Ной считал его провидцем, после того как Джей посоветовал ему напрямую рекламировать перед потребителем средства, изготовленные по специальным бэбкокским рецептам. Мотивировка Джея состояла в том, что необходимо облегчить потребителю основанный на исчерпывающей информации самостоятельный выбор, когда речь идет о его здоровье, а не заставлять полагаться целиком на советы врачей. Это позволило значительно пополнить казну Бэбкоков, и Ной изо всех сил старался уговорить Джея занять высший пост в компании, но, в конце концов, он все же достался Колби.
Софи освободилась от объятий свекрови и, ободряюще улыбнувшись, сжала ее руку, которой та все еще крепко держала ее под локоть.
- Уоллис, вы умеете хранить секреты? У меня по дороге сломался джип, и пришлось оставшийся путь проделать пешком. Страшно пересохло в горле. Можно мне что-нибудь выпить? Что угодно...
- О, ну разумеется, дорогая. Я скажу Милдред, чтобы она принесла тебе шампанского. Пойдет?
- Может, лучше воды? - Организм Софи был слишком сильно обезвожен, чтобы пить шампанское, к тому же у нее и без того кружилась голова. Уоллис заторопилась дать распоряжение Милдред, которая служила у Бэбкоков с незапамятных времен и была столь же преданна, сколь и незаменима. Не успела Софи еще раз стряхнуть пыль с босоножек, как домоправительница появилась, неся бокал, до краев наполненный водой со льдом, на поверхности которой красовался ломтик лимона, вырезанный в виде бабочки.
Очень элегантно, подумала Софи, поблагодарив домоправительницу. Здесь все очень элегантно. Зал был в изобилии украшен свежесрезанными цветами и, залитый естественным светом, представлял собой идеальную галерею для семейной коллекции картин, большинство из которых было написано самой Уоллис - маслом и акварелью. Много лет она писала бесконечные портреты членов семьи и пейзажи родового поместья, но, к сожалению, оставила занятия живописью после того, как Ноя поразила болезнь Альцгеймера и она потеряла обоих сыновей. Потягивая воду с хрустящими чешуйками освежающего льда, Софи поискала более укромное местечко - хотелось получше рассмотреть Джея, прежде чем он увидит ее. Ей было необходимо это психологическое преимущество.
Позвонив утром, Уоллис снова обмолвилась насчет "испытаний", через которые пришлось пройти ее сыну, пообещав рассказать все подробнее, когда у них с Софи будет возможность поговорить наедине. Не в силах ждать, Софи позвонила Маффин и была потрясена, узнав, что Джей вовсе не исчезал в Гималаях, как сообщили семье, его взяли в плен на границе Непала с Китаем по сфабрикованному обвинению в торговле наркотиками и заключили в тюрьму.
Маффин "случайно подслушала" телефонный разговор между Уоллис и одним из осматривавших Джея психиатров, специализирующимся на лечении посттравматических расстройств. Он предупредил Уоллис, что Джею понадобится длительное лечение и, хотя выглядит он абсолютно нормальным, временами у него будут периоды отчуждения и замкнутости. Врач предположил, что, если период адаптации пройдет успешно, Джею придется заново восстанавливать всю свою жизнь - контакты с обществом, карьерные устремления, отношения с семьей и домом, особенно ему необходимы любовь и поддержка жены.
По словам Маффин, Уоллис заверила его, что на Софи можно полностью положиться и что она вернется в Большой дом, чтобы быть с Джеем. Софи и вообразить не могла такого поворота событий: в первую очередь это касалось не Джея, а ее независимости, за которую ей пришлось так упорно бороться.
Когда Джей пропал, семья уговаривала ее поселиться вместе с ними в родовом поместье, но Софи настояла, чтобы остаться на своем прежнем месте и при этом платить ренту, хотя крохотный, словно спичечный коробок, вагончик, в котором она жила, и находился на землях Бэбкоков. То была первая из многочисленных попыток сохранить себя как личность.
Стараясь избежать встречи с Маффин или с кем бы то ни было другим, кто мог бы заговорить с ней, Софи нашла тихое местечко подле великолепного черного "Стейнвея" - своего любимого экспоната в богатой коллекции бэбкокского антиквариата. Оказавшись точнехонько напротив Джея, она могла получше разглядеть его, хотя видела только профиль.
Джей разговаривал с троюродной кузиной по отцовской линии - пожилой дамой, заседавшей, как припомнила Софи, в правлении компании.
Уоллис не преувеличивала. "Великолепно выглядит" - это еще слабо сказано. Чтобы унять дрожь в руках, Софи покрепче обхватила бокал. Джей всегда обладал магнетизмом, привлекавшим к нему людей, словно свет мотыльков. В этом смысле ничего не изменилось. Его магнетизм она почувствовала и теперь, даже на расстоянии.
Уоллис также сказала, что он кажется абсолютно нормальным, и это тоже было правдой. Приобретенный драматический опыт, судя по всему, ни в коей мере не лишил его достоинства. Пожалуй, новым было то, что он показался Софи выше ростом и еще более мускулистым. Лицо было несколько изможденным, и в выражении его сквозила усталость, свидетельствовавшая о тяготах, выпавших, должно быть, на его долю. Никаких драматических перемен, подумала Софи. Но тут у нее перехватило дыхание.
Джей повернул голову в ее сторону, и она увидела повязку, прикрывавшую его глаз. Раньше она не заметила тесемок, терявшихся среди густых черных волос, но теперь черный треугольник так поразил ее, что сердце забилось неровно. Эта повязка придавала ему определенно зловещий вид.
Софи показалось, что он заметил ее - вероятно, так оно и было, потому что, хотя он и не смотрел в ее сторону, хотя снова был увлечен разговором с кем-то еще, он вдруг напрягся и приподнял голову, словно принюхиваясь к чему-то.
Софи запаниковала, как тогда, когда еще девчонкой убежала от него. Слава Богу, она успела поставить бокал на столик, потому что руки задрожали так, что она не могла даже сцепить их. Защитные укрепления, которые она возводила вокруг себя в течение нескольких лет лечения, рухнули, словно песчаный замок. Беспомощно глядя на Джея, Софи гадала, что это тикает у нее в ушах - простые часы или какой-то взрывной механизм с часовым устройством? А Джей продолжал медленно оборачиваться, пока не вперился взглядом прямо в нее.
Ее моментально пронзило ощущение узнавания, оно было почти осязаемым: будто она моргнула - и картина переменилась. Вероятно, Джей почувствовал то же самое. Он поднял руку, словно хотел призвать к тишине, и по одному выражению его лица собравшиеся, казалось, поняли, что, наконец, появилась она. Его жена.
Все расступились, и Софи, видя, как он идет к ней, едва удержалась, чтобы не втянуть голову в плечи. Она так мечтала о его возвращении, в мечтах все было реально и ясно, она просыпалась с его именем на устах. Но слезы радости начинали жечь лицо, когда рука нащупывала на кровати рядом лишь пустоту, они становились еще горше оттого, что мечты оказывались призрачными. Софи думала, что сходит с ума. Его образ преследовал ее даже наяву. Этот призрак не исчезал даже во время психотерапевтических сеансов у Клода, она не могла прогнать его от себя. И так было до тех пор, пока она не заставила себя поверить, что Джей мертв. Только тогда он отступил.
Ей и сейчас казалось, что она спит.
- Софи? - Легкая улыбка тронула его губы, та самая пижонская улыбка, как она ее называла. И только после этого Софи смогла вздохнуть нормально. Вероятно, все-таки это происходит наяву. И это действительно он.
Ей было трудно говорить или двигаться, она лишь жадно смотрела на него, пытаясь совладать с переполнявшими ее чувствами. Отдавая себе отчет в том, что все наблюдают за ней, Софи все же провела беглую "инвентаризацию" примет своего Джея: небольшой шрам, рассекающий бровь, - след неудачного падения со знаменитого "харлея". Возле уголка рта темная веснушка или родинка - она так и не решила, что это, - которую он шутливо называл печатью красоты. Каждая мелочь, сколь бы она ни была незначительна, представляла для Софи вешку на горизонте, делающую пейзаж родным. Она словно осматривала место, которое когда-то знала и любила. Дом. И ее домом был - он.
- Вы только посмотрите, - прошептал кто-то.
- Как трогательно, - тут же подхватил кто-то другой.
Вокруг них поднялся приглушенный гул голосов, сливавшийся со звоном хрусталя и шуршанием шелков. Хлопнула пробка от шампанского. Софи слышала все это, но ей казалось, что звуки постепенно замирают вдали.
Оставалось только тиканье в ушах. Оно становилось все громче и настойчивее, словно какой-то гигантский метроном продолжал отсчитывать ритм, в такт которому двигалось все вокруг, в том числе и она сама. Но этот ритм уносил ее куда-то, где она никогда не была.
Софи чувствовала невольное сопротивление. Ладони у нее взмокли, но то был незнакомый испуг, всегда ассоциировавшийся у нее с Джеем. Под его острым, как бритва, взглядом она почувствовала, что теряет ориентацию. На короткий миг ей показалось, что она вовсе не знает этого человека. Знает только, что это не Джей Бэбкок. Озарение поразило ее, словно удар молнии, но исчезло прежде, чем она успела его осмыслить.
Софи даже не осознала, что они двигаются, хотя рассеянно отметила про себя, что он взял ее за руку и повел к противоположному концу рояля. Там было спокойнее, от окна исходило солнечное тепло.
- Ты изменилась, - сказал Джей, вглядываясь в ее лицо при ярком дневном свете.
Фраза прозвучала так многозначительно, что она с трудом нашлась что ответить.
- Изменилась? Как же именно?
- Во-первых, ты стала совсем взрослой, Софи Уэстон, девочка с виноватой улыбкой, превратилась в самостоятельную личность. Она существует отдельно от всех. Даже в этой комнате, стоя у этого "Стейнвея". - Джей запнулся, потом, улыбнувшись, добавил: - Да, Софи, так оно и есть.
Слава Богу, он не заметил ее смятения, но у Софи в горле сладко запершило - точно так же, как тогда, когда она утешала малыша Олберта. Несколькими словами Джей точно определил все, за что она так упорно боролась: ты существуешь отдельно.
- Спасибо, - сказала она, чувствуя себя дурой из-за того, что так разволновалась.
- У тебя все в порядке? - поинтересовался он.
- Да... А что?
- Готов поклясться, что ты находишься в состоянии боевой готовности. Шаг в твоем направлении - и я натолкнусь на преграду.
Софи неожиданно рассмеялась, поняв, насколько глубоко всего за несколько минут он проник в суть происходящего. Джей всегда обладал сверхъестественной способностью настраиваться на нужную волну. Это было похоже на телепатию, правда, ему не хватало терпения и сосредоточенности. Какая-нибудь сирена вечно что-то напевала ему в ухо. Сейчас Джей был и терпелив, и сосредоточен, и Софи чувствовала, что он собирается использовать оба эти качества в полной мере. Вероятно, женская интуиция подсказала ей, что его заинтриговал тот барьер, который она воздвигла вокруг себя, и он считает себя именно тем мужчиной, которому суждено преодолеть его. Это читалось в напряжении мышц его лица и в горящем огнем мужского любопытства взгляде. Он во что бы то ни стало желал узнать все ее сокровенные мысли. Желал проникнуть во все самые заветные тайны, даже в те которые она прятала от себя самой.
- Разумеется, у меня все в порядке, - подтвердила она. - Гораздо важнее - как ты? Я думала, ты будешь выглядеть как военнопленный - изможденный, с потухшим взором, - а ты силен и бодр.
- Курс реабилитации просто чудеса творит. Первое, что они сделали после того, как организовали побег, - отправили меня на воды в Швейцарские Альпы и там собрали по кусочку.
- Они? А кто тебя нашел?
- Сам точно не знаю. Может быть, Интерпол или ЦРУ. - Джей загадочно улыбнулся. - Кто там еще вызволяет лопухов с Запада из чужих тюрем? Они не представились, просто перебросили меня в американское посольство.
Софи стояла, сцепив руки и безостановочно поглаживая большим пальцем внутреннюю сторону запястья, однако не замечала этого, пока не увидела, что он наблюдает за ней. Любопытство в его взгляде было чисто мужским. Внезапно Софи поняла, что не может пошевелить пальцами - они одеревенели.
- Я рада, что ты вернулся, - тихо произнесла она. Такое приветствие прозвучало довольно смешно, но он, похоже, все понял. Улыбка его была странной - ласково-печальной.
- С чего мы будем начинать, Софи? И будем ли вообще?
Джей снова застал ее врасплох, она не знала, что ответить. Он настойчиво-испытующе смотрел на нее, словно желал начать - что бы оно там ни было - немедленно, не ожидая ни минуты. Ей тоже не терпелось.
- Завтра? - спросил он.
Назавтра была суббота, ее первый выходной после возвращения Джея. Софи дала себе обещание, что хотя бы часть дня проведет с Клодом. Она понимала, что тому, быть может, тоже нужна некая дистанция, чтобы определиться в своих чувствах, но была уверена, что сумеет убедить его поговорить с ней. Им еще так много нужно сказать друг другу.
- Может быть, лучше в воскресенье? - предложила она.
- В какое время? - тут же подхватил он, но не дал ей даже ответить, и его нетерпение взволновало ее. - На рассвете?
- Так рано?
- Я ждал пять лет. Ты ведь не захочешь и дальше заставлять меня ждать?
У Софи снова перехватило дыхание. Этот человек был смертельно опасен, даже более опасен, чем тот, прежний Джей. Он почти физически воздействовал на нее своим темным беспокойным взглядом, который проникал в самую душу.
- Нет, - с трудом произнесла Софи. - Я не заставлю тебя ждать. - Она не боялась проспать, поскольку, похоже, теперь ей не заснуть до самой их встречи. Было такое ощущение, что они снова стали детьми, планирующими первое свидание, и сердце Софи готово было разорваться от волнения. - Да, постой! А куда мы пойдем?
Он предостерегающе покачал головой:
- Это секрет.
Да, как будто назначает первое свидание, точь-в-точь.
Глава 3
Бог знает сколько лет Уоллис Бэбкок не притрагивалась к шампанскому, но сегодня за один только последний час выпила два полных бокала восхитительного сухого "Шрамеберга", и теперь у нее кружилась голова.
Ей хотелось совершить нечто экстравагантное, например, подирижировать оркестром, воззвать ко всеобщему вниманию и произнести тост. Вот только в зале не было никакого оркестра, а ее тост мог бы помешать Софи и Джею, которые были полностью поглощены друг другом, - похоже, отношения между ними благополучно восстанавливались.
Судьба, подумала Уоллис. Есть вещи, которым суждено случиться. Воссоединение Софи и Джея - одна из них, даже если Софи пока этого не осознала. Оно предрешено на небесах, а она, Уоллис, - тот человек, который призван помочь ему осуществиться. Или одна из таких людей. Радостный смех сотряс ее хрупкую фигурку, но Уоллис постаралась, чтобы никто этого не заметил. С двумя бокалами шампанского она, вероятно, погорячилась, и вскоре все наблюдали уже не за сыном, а за матерью, а это никуда не годилось.