Еще бы! Она только что столкнулась нос к носу с самим Дэлином Сильваном, верховным лордом Ловенны! И это именно он пытался копаться в ее мыслях, сомнений уже не возникало. И уж конечно, Дэлин был не в восторге от того, что Малика его увидела. Почему? Йоргг знает. И это не мешало бы выяснить.
– Отец не любит, когда кто-то встречает здесь Витхэма, – наконец ответил Дэйнор, – он считает, что в доме истинного лунника столь высокого происхождения не должны бывать люди.
– Но ведь я – тоже человек… Ну же, не хмурьтесь, – ведьма провела пальцем по глубокой складке, залегшей меж шелковистых бровей лунника, – В конце концов, какое мне дело до того, кто приходит к вашему отцу?
* * *
Но дело, разумеется, было.
Мысли опять заворочались в голове Малики словно шарниры и шестерни чудного механизма, и ведьме попросту стало нехорошо от очередной версии, которая имела полное право на жизнь. А что если… В самом деле, кто мешает убивать самому Дэлину Сильвану?!!
Мотив? Что ж, он может быть прост как медный пенни. Аристократы частенько тратят больше, чем должны. Если изумрудная шахта принадлежит семье Сильванов, и по какой-то (еще неясной) причине просто так продать они ее не могут, то… Дальше – все элементарно. Заставьте лунников убраться из Ловенны, и шахта перекочует, например, к Витхэмам, а денежные проблемы Сильванов таким образом разрешатся. Йоргг! Вот уж правда, червивым яблочком оказалась эта Ловенна!
– Дорогая, женщинам вредно так много думать, – Дэйнор деликатно прикоснулся к ее запястью, – когда я смотрю на твой милый, но сморщенный лобик, я представляю тебя скрюченной старушенцией в толстенных очках.
– Прошу прощения, – Малика мотнула головой, – даю вам слово, Дэйнор, что больше никогда не буду размышлять в вашем присутствии.
– Я придерживаюсь мнения, что женщины созданы для удовольствий, а не для тягостных дум.
С этими словами лунник распахнул перед Маликой резные двери.
– Прошу вас, прекрасная госпожа Вейн.
Она не стала сдерживать восторженного возгласа – к чему? – пусть лунник думает, что ведьма очарована оказанным приемом.
Ей не нужно было кривить душой: зал с резными деревянными сводами, огромный стол, шелковые портьеры цвета молочного шоколада, вышколенные слуги, передвигающиеся бесшумно словно тени – все было безупречно.
Вопреки этикету, который предписывал располагаться друг напротив друга, Дэйнор устроился на стуле рядомс Маликой, раздраженным жестом отослал прислугу.
– Позвольте, я за вами поухаживаю, госпожа Вейн.
Его улыбка при этом была столь многообещающей, что Малика невольно опустила глаза в тарелку.
– Попробуйте вино семьи Сильван, – увещевал ее лунник, не упуская случая коснуться руки ведьмы, – а эти грибы готовятся по специальному рецепту. Стоит их не доварить, и они уже ядовиты. Разве это не возбуждает?
Малика через силу улыбнулась и поддела вилкой коричневую и скользкую шляпку упомянутого гриба.
– Я предпочитаю, Дэйнор, пищу менее опасную. Но раз уж вы так настойчиво рекомендуете, то я все-таки отведаю ваших грибов… Надеюсь, вы не хотите меня отравить?
Лунник повернулся и в упор посмотрел на нее – без тени улыбки. В звериных глазах цвета белого золота стыла угроза.
– А разве есть за что? – услышала Малика едва различимый шепот и автоматически мотнула головой.
– Не думаю. Будь я достойна смерти, то не пережила бы прошлой ночи… наверное…
Дэйнор расслабленно откинулся на спинку стула, взял бокал и залпом его осушил.
– Мне уже рассказали, что случилось с вашим напарником, госпожа Вейн. Да, да, не нужно вздрагивать. О том, что вы агент по делам нечеловеческих сущностей в Ловенне не знает только глухой и слепой. Но мне наплевать на род ваших занятий, госпожа Вейн. Я могу себе позволить думать о том, о чем мне хочется, а вовсе не о том, о чем жужжат на улицах.
Он умолк и уставился на Малику так, как будто хотел ее съесть живьем. Прямо здесь, не отходя от празднично сервированного стола и запивая вином из собственных виноградников. А ведьма – в который раз – невольно подумала о том, как щедро Ночная странница одарила Сильвана-младшего, сделав его тело идеальным. Ну, или почти идеальным.
Ведьма проглотила комок, застрявший в горле, и шепотом спросила:
– О чем же вам хочется думать, Дэйнор?
Лунник смотрел на нее сквозь опустевший бокал, и отсветы горящих свечей переливались на хрустальных гранях.
– Я вам скажу чуть позже, – промурлыкал он, – скажем, когда взойдет луна.
– Ее не видно отсюда, – Малика улыбнулась через силу.
– Вы забываете, кто я, госпожа Вейн.
Она пожала плечами, отпила из своего бокала и попросила:
– Пока не взошла луна, расскажите мне о Ловенне. Мне показалось, что здесь многие лунники носят изумруды?
– Чепуха, – в бархатистом голосе Дэйнора бабочкой порхала безмятежность, – вам показалось. Здесь была шахта, где раньше добывали изумруды, и она принадлежит моей семье. Так что… дорогая моя, изумруды может носить только тот, кто в состоянии их купить.
– А почему – "была"? – Малика невинно захлопала ресницами.
– Потому что лет пятьдесят назад здесь случилось небольшое землетрясение. Ловенна не пострадала, но шахта, увы, обвалилась. Так что теперь это не более чем бесполезная дырка в земле…
– Но ее можно восстановить, – пробормотала ведьма.
– Оно того не стоит, уж поверьте, – ответил Дэйнор, – изумруды, конечно, хороши, но… Вы ведь не представляете себе, что значит обвалившаяся шахта. Раскапывать ее – это не совком копать лунки для роз, Малика. Может быть, в будущем, мы еще вернемся к изумрудам, но сейчас у отца иные заботы…
На миг лицо Дэйнора омрачилось, но затем он улыбнулся.
– Позвольте подлить вам вот этого мускатного вина, госпожа Вейн.
Прихлебывая ароматный напиток, Малика наблюдала за Дэйнором.
Безусловно, где-то он солгал. Но в то же самое время Малика знала, что все, сказанное о шахте, правда. Было много изумрудов, потом случилось землетрясение. Все. Примерно то же самое поведала и Марисия. Но тогда, выходит, содержать гостиницу в Ловенне было делом весьма выгодным?..
– Вы опять думаете, – насмешливо прошептал Дэйнор, – не нужно. Размышления никогда еще не приносили своим хозяевам ничего хорошего.
– Извините. Но я никак не могу забыть того, что случилось прошлой ночью, Дэйнор.
– Понимаю, – он наклонился к ней, заглядывая в глаза, потом убрал назад локон, тщательно завитый Марисией, – но время лечит, госпожа Вейн, а ведьмы, насколько мне известно, живут куда дольше простых смертных. Пройдут годы, и облик господина Игиро померкнет, сотрется из вашей памяти…
– Слабое утешение, – Малика покачала головой, – как думаете, его убили потому, что он был агентом?
– Безусловно.
– Значит, и я в опасности.
– Скорее всего. Но сейчас, в моем доме, вам ничто не угрожает.
– Почему вы подрались с… – начала Малика, но Дэйнор, не дослушав, с деланной беспечностью махнул рукой.
– Пустяки, госпожа Вейн. У лунников всегда так бывает, когда их чуть больше одного на милю. Я встретил чужака в своих охотничьих угодьях и прогнал его. Я же не виноват, что оказался сильнее вашего старого приятеля?
– Угу, – выдохнула ведьма и поерзала на стуле.
Время было позднее, прикосновения Дэйнора становились все более дразнящими и настойчивыми.
– Луна всходит, – прошептал он, целуя ей запястье, – теперь я, пожалуй, скажу…
– Не нужно, – беззвучно сказала ведьма, – молчите, Дэйнор.
– Я хочу, чтобы ты осталась здесь до утра, – внезапно жестко произнес лунник, – иначе… зачем ты вообще приходила?
– Я приходила поужинать и поговорить, – просипела Малика, усмехаясь про себя.
Как же так, агент Вейн? Ты испугалась перспективы продолжения ужина? А не ты ли была готова на все, лишь бы обыскать дом Сильванов?!!
Дэйнор тряхнул головой, затем очень бережно взял руки Малики в свои.
– Я тебя прошу, чтобы ты осталась до утра. Здесь. Со мной.
"Возможно, с самим убийцей", – успела подумать ведьма прежде чем выдохнула "нет".
Лунник улыбнулся. В глаза бросились острые белые зубы – чуть длиннее и острее, чем у людей. И от этого выражение его лица показалось ведьме нечеловеческим и… совершенно беспощадным.
– Но у тебя больше нет выбора, Малика. Не стоит забывать о том, что я – не человек. Я дитя Ночной Странницы, и я отличаюсь от вас, людей.
Она хотела сказать, что выбор есть всегда, но… не успела.
Солоноватая волна хлынула в сознание, сметая все возможные и невозможные барьеры, застилая взгляд розовыми клочьями, делая тело ватным и непослушным.
– П…прекрати! – она дернулась, пытаясь вырваться из липкой паутины лунной магии, потом с трудом поняла, что над головой проплывает, покачиваясь, сводчатый потолок.
"Помоги мне", – подумала ведьма, сама не зная, к кому обращается.
– Будь со мной, – прошептал на ухо Дэйнор, легко прикусывая ей мочку уха, – будь здесь и сейчас. Только со мной.
Малике казалось, что она подняла руки. Пальцы скользнули по спине лунника, по гладкой коже с запахом ночного леса. Потом ведьма ощутила на губах его горячее дыхание. И, проваливаясь в розоватую бездну, ответила на поцелуй.
* * *
…Она проснулась перед рассветом. Кулон-звезда стал таким горячим, что невозможно было терпеть. Малика хотела его снять, но передумала. Прижала еще сильнее к коже, и что есть сил стиснула зубы, чтобы не заплакать. Потом уткнулась лицом в подушку и замерла.
Она думала о том, что так переживает совершенно зря. В конце концов, Дэйнор далеко не первый мужчина в ее жизни, и хотелось надеяться, что не последний. Ночью он ни разу не сделал ничего такого, что было бы ей неприятно – разве что теперь все тело ныло как после затяжного бега. Только вот… Почему-то больше всего на свете Малике хотелось смыть с себя даже воспоминания об этой ночи, забыть ее и забыться самой. Сердце болезненно трепетало и сжималось, как будто она, Малика Вейн, сделала последний шаг, навсегда разорвавший призрачную ниточку между ней и…
Ведьма судорожно вздохнула и попыталась привести свои мысли в порядок. Итак, госпожа Вейн, забудь о том, что было, и изволь поразмыслить о том, где взять документы, которые бы компрометировали семью Сильван. До рассвета еще есть время побродить по этому дому, и искать, искать!
Малика повернула голову так, чтобы видеть Дэйнора. Он спал совсем как дитя, тихо посапывая и изредка улыбаясь. Белые волосы разметались по подушке, открывая высокий умный лоб.
"Благородное лицо", – внезапно для себя подумала Малика, – "и я… я могла бы убить его прямо сейчас. Но ведь такая совершенная красота не может быть спятившим зверем?"
Стараясь не шуметь, она села на кровати и огляделась. Платье, а заодно и нижняя сорочка валялись на полу вперемешку с одеждой Дэйнора, и рыться в этом беспорядке Малике хотелось меньше всего. Пошарив взглядом по комнате, ведьма углядела длинный шелковый халат лунника, небрежно переброшенный через спинку кресла, на цыпочках пересекла спальню и быстро завернулась в него. Чтобы не путаться в длинных полах, ведьме пришлось подоткнуть их под пояс. Получилось нечто вроде пышной короткой юбки, но сейчас внешний вид волновал Малику меньше всего. Она в последний раз глянула на спящего лунника и выскользнула прочь.
Куда теперь?..
Малика не имела ни малейшего понятия, а потому решила полагаться только на свое ведьмовское чутье. Даже бредя бесцельно по коридорам и залам, в конце концов она бы пришла туда, куда следует.
"Только бы не столкнуться с Сильваном-старшим", – усмехнулась про себя ведьма, – "он и так был не в восторге, когда увидел здесь мою физиономию".
Но в доме лунников было пусто и тихо.
Подступающий рассвет разбавил молоком ночную темень, и Малика брела среди призрачного полусвета, ощущая себя скорее бесплотным духом, чем живой женщиной. Сердце по-прежнему ныло и болело, оплакивая то, чего не было, но что уже никогда не случится, и также противно побаливало все тело – слово "мера" для Дэйнора оказалось пустым звуком.
Потом ведьма остановилась перед камином. Она закрыла глаза, протянула руки к чугунной решетке, которая еще хранила тепло огня.
– Хм.
Малика задумчиво посмотрела в зев камина. Жгли бумагу, в этом не оставалось сомнений, и ведьма, присев на корточки, запустила пальцы в куски темно-серого пепла. Она и сама не знала, зачем пачкает руки – но интуиция подсказывала, что оно того стоит.
Наконец старания Малики оказались вознаграждены: ведьма извлекла обгоревший кусочек бумаги, на котором можно было что-то прочесть.
"Вспоминаю нашу ночь", – было написано твердым почерком.
Малика покачала головой. Нет, все это – не то, что следовало бы искать. Совсем не то…
И в этот миг комната словно раскололась пополам.
Только не было рядом ни души, как – раз! – и на пороге злобной йоргговой тварью застыл Сильван-старший. В ночной сорочке и белом колпаке с кисточкой. Лицо перекошено, руки трясутся, а в глазах… О, в его золотых глазах Малика увидела смерть. Свою собственную.
– Ты! – прохрипел лунник, невероятным прыжком пересекая комнату, – ты! Проклятая шпионка! Дэйнор – дурак!..
Он выхватил из рук ведьмы обгоревший клочок, швырнул его на пол и принялся топтать босыми ногами. Затем уставился на Малику и, взвизгнув, бросился к ней.
Она не успела даже отскочить, как оказалась лежащей на полу, а сверху могильной плитой навалился Дэлин, все сильнее и сильнее сжимая пальцы на ее горле.
Слишком быстро, чтобы попытаться освободиться. Слишком сильно, чтобы схватить глоток воздуха. И слишком больно, чтобы сохранить способность соображать.
– Тварь, проклятая тварь, всюду сующая свой нос! – брызгая слюной шипел лунник, – ты сдохнешь, и я тебя закопаю в саду, чтобы никто…
Перед глазами завертелись цветные круги, и голос Дэлина стал отдаляться.
"Мама", – позвала ведьма, надеясь увидеть родное лицо, которое, к несчастью, даже не помнила.
Но вместо матери в сознание вошел Марио.
– Убей его, – медленно произнес палач, – сейчас же!
"Я… не… могу!"
– Один раз, всего один раз, – быстро сказал Марио, – я обещал тебе это.
– Ыхххрррр, – просипела ведьма в перекошенное лицо старого лунника.
В груди было горячо-горячо, легкие как будто наполнились раскаленными углями. Огонь искал выход и не находил, а потом вдруг Малика поняла, что может отпустить его, и в тот же миг хватка Дэлина ослабла, он придавил Малику всем весом.
Она с воплем спихнула с себя обмякшее тело. К горлу подкатила тошнота, и ведьму вырвало желчью прямо на кружевную сорочку Дэлина.
– Йоргг! – она с жадностью хватала воздух, – йоргг побери… все это…
Малика попыталась подняться на ноги, но смогла встать только на четвереньки. Дэлин не шевелился, и все происходящее напоминало дурной сон без начала и конца.
– Этого не может быть, не может, не может, – шептала ведьма, подбираясь к замершему телу лунника.
Она тронула его за плечо. Потом, видя, что он никак не отреагировал на прикосновение, резко дернула и перевернула на спину.
Дэлин Сильван был мертв, если судить по величине прожженной в груди дыры.
– Всеблагий, – выдохнула ведьма.
Больше всего на свете ей хотелось лечь рядом с убитым стариком и больше никогда, никогда не шевелиться.
Прислуга, разбуженная ее криками, уже спешила на помощь. Но все они как один замерли, не смея приблизиться, и только Дэйнор Сильван, успевший кое-как одеться, подошел и присел рядом с отцом. Он несколько мгновений не шевелился, уставившись на зияющую в груди Дэлина пустоту, затем уставился на Малику.
– Тварь. Ты убила его. За что?!!
И было столько горя в его голосе, что ведьма не смогла ответить. Просто – не смогла и все тут.
– Теперь и ты сдохнешь, – прошипел Дэйнор.
Он быстро поднялся, затем подошел к Малике и, почти не размахиваясь, ударил ее в висок. Милостивая темнота нахлынула почти мгновенно, но в тот, последний миг, Малика видела в глазах лунника страшную, неизбывную печаль.
Полнолуние
…И опять все тот же сон. Пещера, мерцающая друза аметиста. Исиль, сидящая у маленького костра и мерно ударяющая в бубен.
– Приди, приди, приди, – слышится Малике в завораживающем ритме.
– Ты обещала помочь, но не помогла, – говорит ведьма, – зачем я тебе теперь?
Исиль на мгновение замирает, отблески от костра ломаными тенями уродуют ее молодое лицо, превращая в йорггову тварь. Лунница тяжело вздыхает и…
– Приди в мир духов, мое дитя. Наступает твое время.
Костер разгорается все сильнее, все жарче. И вот уже огненные сполохи окружают Малику, жадно лижут кожу, заставляя кричать во всю силу легких, срывая голос.
…Она и вправду закричала, захлебываясь в собственных воспоминаниях. Дэлин Сильван пялился на нее мертвыми, остекленевшими глазами, а под обуглившимися ребрами у него было пусто, магическое пламя сожрало и легкие, и сердце.
– Нет, нет! – ведьма сжала пальцами виски, – этого не может быть, не может, не может…
И, испугавшись собственного голоса, умолкла. Крик, отразившись эхом от каменных сводов пещеры, оборвался и стих. Малика огляделась по сторонам и заплакала, размазывая по щекам слезы. Жаль, как жаль, что Дэйнор не убил ее! И что ему мешало?!! Нет же, он предпочел притащить ведьму в слепой отросток пещеры, запечатанный деревянной дверью, и оставил умирать от жажды и голода.
"Или от холода", – мрачно подумала ведьма, кутаясь в обрывки шелкового халата. Кроме него на ней ничего не было.
Всхлипывая, Малика подумала о том, что на сей раз ее приключения подошли к концу. Вряд ли она выбьет крепко срубленную дверь. И точно также вряд ли есть возможность пролезть сквозь то крошечное оконце, куда едва пробивается лучик света. Обхватив себя руками за плечи, ведьма подтянула к груди колени и закрыла глаза. В висках вместе с пульсом застучало безнадежное "помогите".
– Ну и дурочка ты, Малика Вейн, – буркнула она, – никто тебе уже не поможет. Йоргг побери, хотя бы смерть встреть достойно. Как положено ведьме.
Да, пару столетий назад они десятками всходили на костер. Выпрямившись, с гордо поднятой головой. А те, кто их жгли, торопились опустить глаза и поскорее сунуть пылающий факел в кучу хвороста.
Хватит ли на подобное сил у нее, у обычной ведьмы из праженской академии?
"Ты уж постарайся, чтобы получилось", – Малика всхлипнула в последний раз, – "если Дэйнор следит за тобой, то будь душенькой, не доставь ему радости наблюдать за тем, как ты боишься".
Ведьма вытерла глаза уголком шелкового пояса и затихла.
Думать – не хотелось. Ни о чем.