КИРИЛА (д. Холшевиково, д. Заборье Тот., д. Лашово), КУРИВКА (д. Федотове, д. Кормакино), ОГАРЫШЕМ, ОГАРОК (д. Кривяцкое, д. Поздеевская), ОГОНЬКОМ (д. Комлевская). Некоторые очень старые игры и забавы сохранялись в 20-30-е годы только среди участников малых посиделок. Среди них и Кирилла, который неоднократно описывался еще в первой половине прошлого века, правда, в других губерниях России. Вот несколько вариантов этой игры, сохранившихся до 30-х годов на территории Вологодского края.
В да. Лашово и Кривяцкое играющие, рассевшись по лавкам, передавали друг другу в руки тлеющий огарок лучины. При этом пели:
- Жил-был огарок,
Жил-был, пожил,(вар.: - Жил-был Кирила,
Жил-был, не дожил. - д. Лашово)
Ножки съежил.
Ножки тоненьки,
Душа коротенька.
У кого потухнет,
У кого погаснет,
Тому пить подавать,
В ноги падать,
Нас целовать,(д. Кривяцкое)
Тот, у кого в руках лучинка гасла, кланялся водящему в роги, подавал ему ковш воды и целовал его.
В дд. Холшевиково, Поздеевская, Баданки на маленькой беседке, передавая друг другу тлевшую лучинку ("свильну"), приговаривали:
- Кирила, ты Кирила,
Не умри, Кирила,
(вар.: - Не умри, Кирило,
На моих колинях. - дд. Баданки, Березняк, Поздеевская)
Не оставь досада,
Не заставь плясати,
У меня младеньки
Ножки тоненьки,
Душа коротенька.
У кого погаснет -
В ноги падать,
Ковш выпивать.
У кого в руках лучинка потухла, выходил один плясать или (д. Холшевиково) выполнял действия, упомянутые в тексте припевки.
В дд. Федотове, Кормакино игра проходила так. Во время прядения кто-нибудь поджигал лучинку и передавал ее соседу под песню:
- Жил-был куривка,
Жил-был пожил,
Ножки съежил.
Ножки тоненьки,
Душа коротенька.
Не умри, Киривка,
Не оставь осады,
После от рассады.
Передавая лучину другой, будто невзначай поджигали ей кудель.
ХРЕНОМ ИГРАТЬ (Тарн., Верхов.), КАПУС(Т)КА (д. Першинская, д. Малыгинская). Игра эта известна и на юге России, но именно для вологодских вариантов характерна хороводная ее форма. Играли в нее на игрищах, в святки. В д. Будринская хрен пели во время игры улица. Могли его петь и во время вождения хороводов на девичнике, во время свадьбы или даже просто для развлечения на обычной вечеринке (д. Дудинская). При этом текст, как правило, сливается с текстами других игр или перебивается вставками из лирических песен или частушек.
Участники игры, став кругом, пели:
- Хрен ты хрен,
Молодой ты хрен,
(вар.1: Полевой ты хрен. - д. Куревино;
вар.2: Золотой ты хрен. - д. Харитоновская Тарн.)
Уж не я тибя садила.
Не я поливала.
Садив тибя Иван,
Поливав Силиван,
(вар.1: Садив хрена отец.
Поливав молодец. - д. Юркинская;
вар.2: Садив хрен Иван,
Поливав Северьян. - д. Дьяконовская)
Силиванова жена
Да огораживала,
Ишчо дочка иевона
Присматривала.
(вар.: Силиванова жена
Всё ухаживала,
Ево доцька Катерина
Всё присматривала. - д. Каплинская)(дд. Тырлынинская, Ореховская)
Припевка кончалась словами:
- Уж я вырву хренинку
И вытряхну!
(вар.1: Уж как захвачу,
Уж как вырву хренину,
Уж как брошу хренину. - д. Кузьминская,
вар.2: Уж я вырву хренинку
Отряхну я о землинку. - д. Ногинская;,
вар.3: Цьто да эту-то травиноцьку
Я подвытряхну, подвысахну! - д. Ногинская)
Двое игроков подходили сзади к стоящему в центре круга игроку (в д. Осташевская он сидел на стуле, а в д. Харитоновская - на полу) и, подхватив его под локти согнутых рук, слегка подбрасывали вверх - "выкаливали" ("вырывали хренинку"), иногда и несколько раз ("вытряхивали"), после чего "хренинкой" становился кто-либо другой. В дд. Каплинская, Юркинская игроки становились не в круг, а в колонну парами. Первая пара подбрасывала игрока, стоящего спиной к колонне ("хренинку"), причем не должна была его уронить. Игрок, у которого руки не выдерживали тяжести, становился на место "хренинки". В д. Ореховская содержание игры еще ближе к южнорусскому варианту: одна группа игроков становилась в цепочку, а вторая окружала их. После припевки несколько человек из круга подходили к первому в цепочке игроку и, подхватив под мышки, "вырывали" его из цепочки.
В д. Куревино играли дети до 10 лет. Пока пели припевку, игрок-"хренинка" бегал по кругу и того, на ком кончалась припевка, со словами: "Уж я-то хрен-то повыдерну, / Уж я-то хрен-то повытряхну!" - "брал по-под пазушки" и приподнимал, после чего менялся с ним местами.
В некоторых вариантах текста (например, из д. Ногинская) чувствуется явное смешение с другими игровыми текстами. Например, "дочка Селивана" приговаривает: "Ты удайся, удайся, мой хрен" (ср. "Ты удайся, удайся, мой лён" - в игре "Сеяли девицы лен"). Появляется мотив: "Бояре, проезжая мимо, просят у Селивановой дочки хрен". Этот мотив, характерный для свадебных песен, можно найти, например, в варианте, записанном в свое время братьями Соколовыми в Белозерье. Все игроки, кроме двух, становились "к скобке", то есть к ручке двери, цепочкой. Первый в цепочке игрок хватался за скобку, и все начинали петь:
- Хрен ты мой хрен,
Яровой, садовой,
Не я тебя садила,
Не я тя поливала.
Сам хрен рос,
Город разнёс.
Ехали бояры
Из Новагорода,
Видели девицу
В высоком терему:
- Эта бы девка
За нашево парня,
За Якова Семёныча,
За грамотника,
За серебряника.
После этого двое свободных игроков спрашивали у того, кто держался за скобку:
- Мать, мать,
Прикажи нам хрен копать!
- Копай, да на моей земле отряхивай!
Тогда двое "бояр" начинали отрывать игроков от цепочки, пока не доходили до "матери". Такой вариант игры наиболее близок к южнорусским. Он характерен и для д. Горка (Тарн.), где пара игроков ходила вокруг цепочки, распевая припевку, приведенную вначале, а затем со словами: "Уж мы-то хрена повырвем, / Повырвем, повытряхнем!" - приподнимали под мышки крайнего в цепочке, после чего он становился в другой конец ряда. Так играли, пока не надоест.
В деревнях с. старообрядческим населением чаще ветре чается вариант с другой символикой ("капустка"), хотя тексты и содержание игры почти идентичны описанным выше. Нередко эти тексты (о небольшими изменениями) пели во время свадьбы, на девичнике:
- Вот я встала да,
Вот пошла,
Дворенинова (вар.: Еремеева) жена
Она не трехнитце,
Не ворохнитце,
Ровно белая капустка,
Вилой коцешок, да,
Вилой - полевой, да,
Не я тебя садила,
Не я полевала-то.
Садил тебя Иван,
Полевал Селиван.
Селиванова жена,
Да огораживала.
Ишшо доцька ево
(вар.: Ево доць Катерина)
Она присматривала.
- Уж я вырву, капус(т)ку.
Повытряхну!(дд. Пясовская, Власьевская)
ЗОЛОТО ХОРОНИТЬ, В ЗОЛОТЦЕ (д. Леоново, д. Копылово Нюкс., с. Воскресенское, с. Аргуново, д. Погорелово, с. Городищна, д. Лукино), В БУЛАВОЧКУ, БУЛАВОЧКА (д. Кувеиха, д. Копылово Нюкс., д. Маркуши, д. Слуда Тарн.), ПРИКОЛКОЙ (д. Аксентьевский Починок), КОЛЬЦОМ, КОЛЕЧКО (д. Городок, д. Берег, д. Сысоево, д. Орлове), ТЫКАНКОМ (д. Сооновка Бабуш.), ЗОЛОТЦЕ, КО МНЕ!(д. Арзубиха), КОЛЕЧКО, КО МНЕ!(д. Власьевская, д. Емельяновская, д. Паршино), КОПЕЙКА, КО МНЕ!(д. Верхний Конец), В CТРЕКОЗКИ (Д. Ганитино), БЕЛЫМ КАМНЕМ (д. Пахомово). Эта игра, очень популярная и очень широко распространенная: в прошлом, сохранила еще общие черты со святочными гаданиями с подблюдными песнями, которые и раскрывают ее происхождение и смысл. Так же, как и гадания, эта игра устраивалась на святки. С другой стороны, характер припевок, исполняемых во время этой игры, приближает ее к хороводам.
Одно из самых ранних описаний этой игры из Яренского у. приведено у И.Сахарова. "По окончании святочных подблюдных песен начинали хоронить золото. Оставшееся кольцо от подблюдных песен одна из девушек брала в руку и ходила около девушек, которые сидели, сложив руки на коленях. Пока пели первые четыре стиха:
- И я золото хороню, хороню,
Чисто серебро хороню, хороню,
Я у батюшки в терему, в терему,
Я у матушки во высоком, во высоком.
Пал, пал перстень
В калину, в малину,
В чёрную смородину.
Гадай, гадай, девица,
Отгадывай, красная,
В коей руке былица (=кольцо)?
первая девушка потихоньку клала кольцо в чьи-нибудь руки, а остальные передавали его одна другой. Песня кончилась. Кто хоронил кольцо, тот должен был угадать, у кого оно.
Если отгадает, то игра оканчивалась, если же нет, то начинали сначала".
В некоторых деревнях эта игра еще в 20-30-е годы проходила под песню:
- Хоронили, хоронили чисто золото.
Хоронили, хоронили чисто серебро
По красным-то девицам,
По молодым молодцам.
(с. Воскресенское)
- Хороняю, вороняю чисто серебро, чисто золото.
Отгадай-ко, девушка, отгадай красавица,
В какой руке золото, в какой руке серебро.(д. Погорелово)
Во время пения в кругу находилась пара водящих. Один из них держал в сложенных лодочкой ладонях какой-нибудь мелкий предмет (кольцо, брошку, монету и т. п.). Подходя к каждому игроку, он делал вид, что кладет ему в сложенные таким же образом ладони этот предмет. Так он мог обойти всех играющих 2–3 раза, пока не положит его. Второй водящий должен угадать, у кого находится предмет. Если он угадал, то он должен был класть кольцо, первый водящий садился на место угаданного игрока, а игрок - должен был угадывать. Если же он ошибся, то ему давали какое-то задание: спеть, сплясать и т. п.
В д. Антипинская водящими были только парни, кольцо опускали в руки девушкам. (В д. Тырлынинская колечко клали "в колини", а в д. Кузьминская в подол, который девушки придерживали обеими руками, образуя "гнездышко"). Если второй водящий угадывал девушку, то девушка должна была встать, поцеловать его и сесть рядом с ним. Водящим становился парень, оставшийся без девушки, он клал кольцо, а угадывать должен был парень, который опускал кольцо перед ним.
В 20-30-е годы игра уже обычно не сопровождалась припевками и чаще всего получала название по тому предмету, который прятали (например, пешка - д. Полежаево, булавочка - д. Копылово Нюкс.) или по самому характерному игровому действию (тыканком - д. Сосновка Бабуш.). Игровыми предметами и названиями игры определялись и реплики, которыми вызывали игроков: "Золотце, ко мне!" (д. Арзубиха), "Колечко, колечко, на одно словечко!" (д. Власьевская), "У кого колечко, тот на словечко!" (д. Бедоносово), "Булавочка, булавочка, ко мне!" (д. Маркуши).
Вариант игры с такими репликами был широко распространен уже в 20-е годы и продолжает бытовать в детской среде. Один из участников беседа, обычно оставшийся без пары парень, обходил сидящих на коленях у парней девушек и делал вид, что кладет им в руки какой-то предмет (пуговицу, копейку), а на самом деле опускал его в руки той девушке, с которой хотел бы сидеть (в дд. Берег и Паршино колечко совали в кулак, поставленный на колено). Затем, отойдя на середину комнаты, водящий неожиданно кричал: "Копейка, ко мне!" Девушка, в руках у которой "копейка", пыталась выбежать к нему, а ее партнер старался ей помешать. Если ему это удавалось (а это было наиболее вероятно в том случае, если девушка не хотела уходить к. другому парню), то водящий забирал у девушки пуговицу и вновь обходил играющих (д. Верхний Конец). Если же парни и девушки сидели рядом, то водящим мог быть как парень, так в девушка.
В д. Горка (Тарн.) игрок, которому положили кольцо, выходил после слов: "Колечко, колечко, выйди на три словечка!"- и целовался с водящим. Затем водящий садился среди играющих, а вызванный игрок шел опускать кольцо. Кольцо клади в руки лицу противоположного пола, но не тому, кого только-что вызывали.
В д. Емельяновская тот, кто не сумел задержать своего соседа, отдавал фант. После того, как фанты были собраны со всех, их разыгрывали (заставляли спеть, сплясать, пропрыгать на одной ноге, залезть под стол и т. п.). в д. Слуда (Тарн.) такого игрока наказывали сразу.
В 50-60-6 годы возникли новые варианты этой игры. Например, в дд. Сысоево и Бор водящий с двумя кольцами в руках ходил по кругу и незаметно опускал их в руки сидящим, одно кольцо - парню, другое - девушке. Потом он отходил на середину и говорил: "Колечко, колечко, выйди на два словечка". Парень с девушкой, у которых были кольца, выходили. Посередине избы стояла скамейка, на которую они садились спина к спине. Под счет: "Раз, два, три!" - они поворачивали головы; если в одну сторону, то целовались, если в разные, то возвращались на свои места.
ШУТКИ, ЗАБАВЫ, ЭТИКЕТ ПРИ ПЛЯСКЕ
Отметим, что все игры, о которых шла речь выше, вместе с протяжными ("долгими") песнями начали исчезать уже в середине XIX века. К 40-м годам нашего века сохранились немногие из них: "Со вьюном", "Капуску завивать", "Пшону сеять", "Розочка алая" и нек. др. Их заменили кадриль и ланчик, исполняемые под частушки-импровизации, которые в старину распевались, по-видимому, только в особых обрядовых ситуациях - ряжеными, членами свадебных "дружин" (например, при высмеивании дружками невесты дружек жениха в наоборот) и т. п. Их нарочитая грубоватость, имевшая в обряде особый смысл, в игре приобрела характер абсолюта, стада разновидностью несколько вульгарной игровой шутливости.
Борьба между старым и новым танцевальным и песенным стилем продолжалась в некоторых местах еще в конце прошлого века. Вот как описывает это И.Я.Львов: "Первые частушки появились в этой местности (на Сев. Двине, по границе с Архангельской губ.) в середине 70-х годов прошлого века. Затем их стали распевать на игрищах при "походеньках", т. е. хождении девушек с парнями парами по комнате… Со временем походеньки усложнились и теперь (в 1890 г.) смахивают уже на некоторые фигуры кадрили. Походеньки заменяют танцы, плясать молодежь еще не отваживается".
Характерно, что на рубеже веков даже типично хороводные игры превращались в обычные пляски. Это отмечалось, например, М.Б.Едемским. "Игра "во лузях" - ничто иное, как пляска, при которой из стоящих друг против друга шеренг молодцев и девиц поочередно выходят парочки и под песню "Во лузях", став друг против друга, притоптывают и выставляются то одним, то другим боком вперед со взглядом, обращенным все время на партнера ("косятся"), а затем сходятся и вертятся в одну и в другую сторону, ухватываясь попеременно то правыми, то левыми локтями".
В некоторых местах отношение к пляскам старшего поколения было подчеркнуто отрицательным. Резкие, динамичные движения и повороты участников пляски, верчение, притопы и т. п. в сравнении с плавными и медленными движениями старинных "кружков" и "городков" воспринимались как греховные и непристойные. Примерно такое же отношение было и к новейшим игровым припевкам: "Вот заладили Яшку да Яшку", - ворчали старушки во время святочных плясок в Сольвычегодском уезде, имея в виду вошедшую в моду в конце 90-х годов плясовую песню. Особенно отрицательным могло быть отношение к нововведениям в старообрядческих деревнях. В ряде мест девушкам, а иногда и женщинам, плясать запрещалось вообще (д. Вострое) или нельзя было плясать поодиночке (д. Наумовская).
Тем же объясняется и особое отношение и внимание к тому, как держится молодежь во время пляски. В этот ответственный момент зачастую определялась репутация молодых людей, причем важную роль здесь играли старые женщины. Очень выразительную картину молодежной "игры" оставил, например, крестьянин из д. Ягрыш. "Меня всегда поражало то, как держала себя девушка, когда ей надо было ходить; она как будто плывет: сарафан не шелохнется, голову держит прямо, несколько свысока; по сторонам не смотрит, она знает, что в это время за ней наблюдают обсотни любопытных глаз… Парни также играют чинно. Разве иной только позволит себе притопнуть ногой в такт песне". Такая сдержанность в пляске сохранялась и в 10-20-e годы нашего века. Так, в д. Антипинская девушки в пляске даже "не трепенуцца". Если кто-нибудь ногой топнул, "бабы осудят, это уже не девка". Неприязненное отношение старшего поколения к танцу "с притопом" объясняется, видимо, тем, что это один из самых старых танцев, известных народам Русского Севера, который еще прочно ассоциировался с "пагаными" "языческими" увеселениями предков, осуждаемыми церковью. У русских он чаще всего назывался "топотун" или "топтуха", а в Вологодском крае был известен под названием "русского". Старые, "языческие", формы этой пляски, сохранялись в некоторых деревнях до 20-х годов нашего века. Вот, к примеру, описание из д. Монастыриха, относящееся к этому периоду: "Танцуют неуклюже, громки топая ногами. Весь танец состоит в том, что девушки ходят друг за другом и топают. Так же танцевали и на памяти старух". Похожие впечатления сохранил от своей поездки по Бережнослободский вол. и Л.Скворцов: "Народных танцев под песни здесь нет: пляски состоят из топанья ногами с загнутой вверх головою в одиночку парнем или девицею." Любопытно, что этот тип танца сочетается и с особого рода напевами. Например, в д. Монастыриха: "Поют частушки, но… громко и визгливо выкрикивая, и чем громче, тем считается лучше". А вот наблюдения Л.Скворцова: "Характерных песен или русских народных мотивов здесь не услышите: самая лучшая песенница (запевалка) знает их не более десяти, причем все на одни и те же три мотива с диким взвизгиванием и хрипотой". Интересно, что подобное же впечатление производили на наблюдателей и исследователей прошлого века напевы и пляски восточных финно-угров (бесермян, удмуртов, коми-пермяков), у которых, по-видимому, дольше сохранялись архаические танцы и напевы, ранее распространенные более широко.