– Пожалуйста. – Алисе не хотелось развивать эту тему, выслушивать его благодарности. Она еще сама не до конца разобралась, что ею двигало, когда она, сдирая кожу на обожженных ладонях, пыталась удержать от падения тяжеленную Панкратовскую тушу. В тот момент ей некогда было думать, а потом… а потом тоже некогда. И сейчас – некогда. Сейчас она хочет есть, вот!
Клим разложил по тарелкам жареное мясо, большими ломтями нарезал хлеб, поставил на стол бутылку коньяка и рюмки, сказал тоном, не терпящим возражений:
– Будем есть и пить.
А она и не стала возражать. Она хотела есть и в глубине души хотела напиться.
Оба ее желания осуществились в полной мере, и даже сверх того. Интересно, бутылка коньяка на двоих – это много или мало? Если судить по Панкратову, то мало. Если судить по собственным ощущениям, то очень много. Ноги ватные, в голове звон, и ничего не хочется. Нет, неправда. Хочется. Хочется вот так сидеть на Панкратовской кухне за огромным дубовым столом, подперев щеку забинтованным кулаком, и ни о чем не думать. А еще хочется спать, чуть-чуть, самую малость.
А у Панкратова какое-то странное выражение лица: задумчивое и мечтательное одновременно. Обидно, у него гостья, а он думает неизвестно о чем! Невоспитанный мужлан, даром, что банкир.
Все, хватит сидеть, нужно уходить. Сейчас главное – не заблудиться в этом огромном доме, найти свою комнату. Своя комната – смешно! Нет тут у нее ничего своего, на ней даже халат с чужого плеча. Так что неважно, найдет она ту самую комнату или нет. А если и не найдет, то не слишком расстроится. Велика печаль! Можно прекрасно выспаться на диване в гостиной. Нужно только плед найти, а то как-то зябко. Алиса решительно встала, кухня "поплыла", пришлось ухватиться руками за стол, чтобы не упасть.
И Панкратов тоже встал, обогнул стол, подошел к ней вплотную. От него пахло коньяком и еще чуть-чуть дымом. Или ей просто кажется?
– Что? – спросила она, цепляясь за стол, как карикатурный пьянчужка цепляется за фонарный столб.
Она не пьянчужка! Она просто немного выпила, всего полбутылки. Вон, Панкратов тоже пил, и трезв, как стеклышко. А что это он на нее так смотрит?
– А что это ты на меня так смотришь? – спросила Алиса и покачнулась.
Он молчал долго, смотрел на нее и улыбался этой своей фирменной кривоватой усмешкой. Если бы она была чуть более… устойчивой, если бы могла отлепиться от стола без риска, грохнуться на пол, она бы обязательно ушла, не стала бы ни за что терпеть этот наглый взгляд.
– Ты напилась, – сообщил Клим, как ей показалось, с тихим злорадством.
– Я не напилась! – Алиса упрямо тряхнула головой – кухня закачалась. – Я просто устала, – сказала она, когда мир приобрел относительную устойчивость.
– Нет, госпожа Волкова, ты напилась, – повторил Панкратов, теперь уже с нежностью.
Спорить с ним не было сил. Алиса возмущенно фыркнула, осторожно убрала одну руку, потом другую. Ну вот, и не нужна ей никакая поддержка! Она – самостоятельная женщина, эта… как ее… бизнес-леди!
Дом и мебель оказались коварнее, чем она думала. Стоило только разжать пальцы, и стол тут же отпрыгнул в сторону, а пол ушел из-под ног. Алиса упала, но не на твердые керамические плиты, а в крепкие, пахнущие коньяком и чуть-чуть дымом объятья.
– Я же говорил, что ты пьяная, – послышалось над ухом.
Огрызаться и сопротивляться не хотелось. Тем более что она, наконец-то, приобрела относительную устойчивость. Алиса посмотрела в насмешливые серые глаза и улыбнулась.
Да, она пьяная! А какой спрос с пьяной женщины? Можно стоять вот так, близко-близко, целую вечность, рассматривать его лицо и нахально улыбаться. А еще можно коснуться губами самого краешка этой кривой усмешки, попробовать разгладить упрямую складку в уголке рта, попробовать на вкус…
…Ох, черт! Это же нечестная игра! Это же удар под дых! Не в его правилах – соблазнять пьяных женщин…
О чем он? Это не женщина, это – Алиса Волкова, коварная и опасная, как стая пираний! Сейчас самым разумным решением было бы вызвать такси, дать водителю столько денег, чтобы хватило доехать до Камчатки, и забыть о ней, как о страшном сне. Он бы так и сделал, если бы она его не поцеловала.
Вообще-то, это не был стопроцентный поцелуй. Так, едва ощутимое касание губ. От нее пахло коньяком и немного дымом. И от этой гремучей смеси Клим сошел с ума.
Десять лет назад он хотел узнать, какой она станет, когда весь ее скрытый потенциал выплеснется наружу… У него появилась такая возможность. Она сама ему дала ее, призрачным поцелуем разбудила в нем первобытного человека, в общем, спровоцировала. И плевать на принципы и на то, что она его личный враг, и на то, что завтра будет больно и тошно, как после тяжелейшего похмелья.
Завтра нет. Есть сейчас! Есть женщина, заклеймившая его на всю оставшуюся жизнь своим полупоцелуем, сорвавшая кожу с ладоней, пытаясь вытащить его из огня, пахнущая коньяком и немного дымом. И есть он, готовый на все, чтобы узнать, как там поживает впадинка в основании ее шеи и клеймо в виде трилистника, что с ними стало за десять долгих лет…
Он узнал все, что хотел узнать, и даже больше. Узнал и горько пожалел о десяти годах, потраченных на других женщин. И она тоже пожалела, он видел отголоски этого сожаления в ее расширившихся зрачках. Она вычерчивала слово "жаль" ногтями на его спине и до крови закусывала губы, чтобы не сказать это вслух.
Это игра не по правилам. Это удар под дых! Они оба теперь знают правду, и они – заклятые враги… Если бы можно было разделить жизнь на две части: днем они враги, а ночью – любовники…
Алиса уснула под утро. Положила забинтованные ладошки под щеку и уснула. А он не смог. Смог лишь усесться на веранде, курить сигарету за сигаретой и ждать рассвета…
* * *
Открывать глаза было страшно, казалось, что от солнечного света голова заболит еще сильнее. Хотя куда уж сильнее… Господи, зачем она вчера так напилась?! Алиса приоткрыла один глаз – оказывается, все не так страшно, шторы на окне плотно занавешены, в комнате полумрак, можно открывать второй глаз…
Панкратова в спальне не было. Сбежал.
Она его понимала, она и сама собиралась сбежать.
Зря они… Теперь будет во сто крат тяжелее жить. И ведь нужно еще где-то найти силы на ненависть, чтобы все было, как раньше – ясно и понятно.
Надо сходить к Зинон, покаяться в своем грехе. Зинон всегда могла ее утешить, одним только взглядом. Что же она так долго не возвращается? Скоро два месяца, как ушла…
А все из-за Панкратова! Если бы он уступил им магазин на Кутузовском, как она просила, у Зинон появился бы стимул. Алиса села, сжала виски руками. Вот она и вернулась, ее подружка-ненависть, и ждать долго не пришлось…
Панкратов нашелся в кухне. Он сидел за столом, вертел в руках разделочный нож. Тоже раскаивается? Может, решил исправить ошибку радикально: сначала ей кинжал в сердце, потом себе по венам…
– Как спалось? – спросил он, не оборачиваясь.
– Нормально, – сказала она, поежившись: из распахнутого настежь окна тянуло утренней прохладой.
– Есть будешь?
– Нет.
– Ясно.
– Новости смотрел?
– Двадцать четыре человека.
Она сжала кулаки, обожженные ладони отозвались болью. Они с Панкратовым – везунчики, им удалось выжить.
– Мне нужно домой.
– Я вызову такси. – Он так и не обернулся.
– Мое платье порвано.
– Что ты предлагаешь?
– Это ты его порвал, – сказала Алиса с нажимом.
Панкратов резко встал, ухватил ее за рукав, потащил вверх по лестнице, втолкнул в одну из комнат, распахнул шкаф, рявкнул:
– Выбирай!
Шкаф был забит женской одеждой.
– Это ее вещи? – Алиса не хотела спрашивать, но все равно спросила.
– Это вещи моей матери, – отчеканил он. – Переодевайся, я пошел вызывать такси.
Рыться в чужих вещах не хотелось, Алиса, не глядя, выбрала джинсы и хлопковый свитерок. Одежда была ей чуть великовата, но это такие мелочи…
Панкратова в доме не оказалось. Дверь, ведущая во двор, была распахнута. Алиса вышла на крыльцо, осмотрелась. Клим стоял у бассейна, смотрел на воду и курил. Алиса нервно поежилась: бассейн навевал неприятные воспоминания. Она ведь так и не научилась плавать. После того случая десятилетней давности она панически боялась воды. Зинон сначала пыталась бороться с этой ее фобией, а потом махнула рукой, заявила, что каждый человек имеет право на свою персональную дурь.
– Такси скоро будет. – Клим встретил ее появление рассеянным взглядом.
– Я надела вот это. – Она старалась быть вежливой.
– Дело твое. – Ее вежливость никто не оценил.
– Сегодня же отправлю тебе все обратно.
– Не нужно. – Он махнул рукой.
– Но твоя мама…
– Моя мама умерла, – сказал он и отшвырнул недокуренную сигарету.
– Извини.
– Тебе не за что извиняться.
Утреннюю тишину спугнул автомобильный гудок: приехало такси. Алиса мысленно поблагодарила таксиста за расторопность. Им с Панкратовым больше не о чем разговаривать. Вслед за гудком где-то в доме раздалась нетерпеливая трель. Панкратов поморщился. Подошел к запертым воротам.
Она ошиблась. Это был не таксист. Это была Даша: растрепанная, взвинченная, с опухшим от слез лицом.
– Урод! – Даша закатила Климу пощечину. – Урод! Скотина!! Ненавижу!!!
Панкратов поймал ее за руку, втащил во двор.
– Даша, успокойся! Что случилось?
– Что случилось?! – взвизгнула она. – А то ты сам не знаешь, что случилось?! Этот сраный клуб сгорел дотла! Трупы до сих пор не могут опознать! И ты еще спрашиваешь, что случилось?! Я думала, что ты остался там! Думала, что тебя больше нет, Климушка! – Она обвила руками его шею. – Я к тебе на квартиру ездила, я тебе звонила всю ночь. Почему ты не брал трубку?!
– Я потерял мобильник во время пожара. – Клим смотрел на нее с нежностью – у Алисы защемило сердце от этой нежности – погладил Дашу по волосам.
– А почему сам не позвонил? – Она отстранилась, привстала на цыпочки, заглянула ему в глаза. – Я с ума сходила, Климушка, а ты не звонил…
Алиса попятилась: эта сцена не для посторонних глаз. Может, ей уйти?
Уйти не получилось, Даша ее заметила, застыла соляной статуей, спросила срывающимся шепотом:
– Это все из-за нее?
"Попался, Климушка!" – подумала Алиса со смесью отчаяния и злорадства.
– Молчишь?! – Даша вырвалась из объятий Панкратова. – Променял меня на эту шалаву – и молчишь?!
– Прекрати! – Клим встряхнул ее за плечи.
– Ненавижу! Не прощу! Никогда тебе этого не прощу! – Даша забилась в его руках, словно пойманная в силки птица, отчаянно и беспомощно.
– Радуешься?! – Она перевела полный ненависти взгляд на Алису. – Думаешь, он теперь твой?! Не надейся! Да ты посмотри на себя – ты же никто, торгашка, грязная оборванка!…
Даша еще много чего кричала, плакала, отбивалась от Панкратова. Алиса горько усмехнулась. Бедная избалованная девочка, с детства привыкшая получать желаемое по первому же требованию. Конечно, ей сейчас тяжело: любимая игрушка досталась какой-то дворняжке…
Все. Нечего ей тут больше делать, такси можно подождать и на улице. Она твердо решила забыть то, что произошло прошлой ночью. Это всего лишь последствия стресса. Она дала слабину, посмела поверить, что люди могут измениться со временем. Все, кто угодно, только не Клим Панкратов. Клим Панкратов незыблем, как скала, и так же бездушен. Она поверила – и тут же поплатилась за свою веру. Во второй раз расплатилась унижением. Это плохо. Это может стать системой, а ей не нужна такая система…
Уже на подъезде к городу Алиса вспомнила, что у нее нет ни ключей, ни денег, и велела таксисту ехать к Мелисе. И ведь еще не факт, что сестра окажется дома, при ее-то бурной личной жизни.
Ей повезло – Мелиса была на месте. Сестра выглядела злой и напуганной одновременно. Обычно такое выражение лица у нее бывало, когда ситуация выходила из-под ее контроля. Алиса почувствовала запоздалые угрызения совести: нельзя было вести себя так безответственно, следовало позвонить, предупредить, что с ней все в порядке.
– Расплатись, пожалуйста, с таксистом, у меня нет денег, – сказала она и виновато улыбнулась.
Мелиса сунула водителю деньги, с грохотом захлопнула дверь, заорала:
– Где, черт возьми, тебя носило?! Я за ночь чуть не свихнулась! В "Блиндаже" был пожар…
– Я знаю, прости. – Алиса прошла в гостиную, опустилась в кресло, потерла виски.
– Ты была там? Что с твоими руками? – Мелиса не желала успокаиваться, она ждала объяснений.
– Да, я там была, а это, – Алиса посмотрела на свои руки, – ожоги.
– Ты провела ночь в больнице? С тобой все в порядке? Может…
– Я не была в больнице. – Алиса оборвала сестру. – Я была в другом месте, и со мной все хорошо.
– В каком другом месте?
– Это долгая история.
– Я звонила тебе на мобильный, ты не брала трубку!
– Моя сумочка с телефоном, документами и ключами осталась в "Блиндаже".
– А там, в "другом месте", не было телефона?
– Был… извини.
– С ума сойти! – Мелиса закурила, заметалась по комнате. – И ты еще упрекаешь меня в безответственности?! Ладно, поехали, о своих ночных похождениях расскажешь по дороге!
– Куда? – Алисе совсем не хотелось никуда ехать, разве что к себе домой.
– Ольгерд пропал. – Мелиса посмотрела на нее без тени улыбки.
– То есть, как – пропал?
– Ну, как пропадают люди? Примерно так же, как и ты этой ночью. Дома его нет, в офисе нет, трубку не берет…
– Может, у него свидание? – предположила Алиса.
Сестра посмотрела на нее с жалостью:
– Какое еще свидание?! Мы же говорим об Ольгерде! Во-первых, он беззаветно влюблен в тебя, а во-вторых, он сегодня должен был предоставить отчет о продажах. И что?! Звоню на работу, а твоя слабоумная секретарша бьется в истерике: "Ах, Алисы Марковны и Ольгерда Генриховича нет в офисе! Ах, они, наверное, сгорели в том ужасном пожаре!" – Мелиса поморщилась, спросила: – Ольгерд был с тобой в "Блиндаже"?
– Нет.
– А ты можешь представить, чтобы он без очень веской причины прогулял работу?
– Нет. – Кто угодно, только не пунктуальный и до смешного педантичный Ольгерд. Значит, Мелиса права, и с ним что-то случилось.
– Пойдем, хватит рассиживаться, – сказала сестра нетерпеливо. – Где твоя машина?
– На стоянке, недалеко от "Блиндажа", у меня нет ключей от нее, потеряла вместе с сумочкой.
– Ясно, значит, поедем на моей.
– А куда поедем-то?
– На дачу к Ольгерду.
– Почему именно на дачу?
– Потому что у него дома я уже была, а где еще его искать, не знаю.
– Ты знаешь, где у него дача? – спросила Алиса.
Мелиса бросила на нее быстрый взгляд:
– Знаю, была однажды. А ты, стало быть, там не была?
– А я, стало быть, не была. – Алиса вышла вслед за сестрой из подъезда.
Вообще-то, идея искать Ольгерда на даче казалась ей неправильной и неразумной. Он мог оказаться в сотне других мест, но Мелиса права – дачу обходить вниманием не стоит. А все-таки странно: получается, что сестра знает о жизни Ольгерда больше, чем она. Хотя, что тут странного? Она же сама, по собственному желанию дистанцировалась от Ольгерда. Он и не обязан больше посвящать ее в свои планы.
По дороге к дачному поселку Мелиса вела очень подробный и очень методичный допрос. Она считала, что имеет полное право знать, где, а главное, с кем провела ночь ее сестра. Отмалчиваться было бесполезно – такая настырная девица, как Мелиса, все равно своего добьется, не мытьем, так катанием.
И она рассказала. Конечно, не все, а лишь в общих чертах, но этого хватило, чтобы Мелиса отстала и о чем-то надолго задумалась.
Наконец, они въехали в дачный поселок, остановились у двухэтажного коттеджа. Коттедж производил впечатление необжитости и даже какой-то недостроенности. На дворе валялся строительных хлам, сам же дом смотрел на мир мутными стеклами немытых окон. Но рядом с домом стоял "Мерседес" Ольгерда.
– Видишь? – почему-то шепотом спросила Мелиса.
– Вижу. – Алиса вышла из машины. – Ольгерд здесь. Только что он тут делает?
– Сейчас узнаем. – Сестра поднялась на крыльцо, толкнула дверь, она беззвучно открылась. – Давай, за мной!
Алиса немного постояла на крыльце. В двери, перепачканной известкой, не было ничего зловещего, но по ее позвоночнику отчего-то пробежал холодок.
– Алиса! Ну где же ты?! – послышался из недр дома звонкий голос сестры. – Иди сюда, я кое-что нашла! Да наш Ольгерд – тайный нарциссист.
Алиса решилась, переступила порог, осмотрелась. По всей видимости, в доме шли отделочные работы: неоштукатуренные стены, серый потолок, бетонный пол. Наверное, Ольгерд приехал сюда, чтобы проверить, как идет ремонт. Только непонятно, где строители.
– Мелиса! – позвала она, голос отразился от голых стен, эхом заметался по дому.
– Я тут! Прямо по коридору! Только будь осторожна, за дверью лестница, не свались.
Это была странная комната, непонятно для чего предназначенная. Зеркальные стены, зеркальный потолок, даже паркетный пол был отполирован до зеркального блеска.
– Что это? – потрясенно спросила Алиса, рассматривая своих бесчисленных зеркальных двойников.
– Действительно, что это? – эхом отозвались двойники Мелисы…