- В присмотре за крошкой Вики она зарекомендовала себя, на мой взгляд, наилучшим образом, - заметил Альберт.
- А как же иначе!
- Не предлагаете же вы везти грудного младенца в Оксфорд?
- Разумеется, нет, Альберт.
- Баронесса присматривает за детской, так ведь?
- Да, Альберт, и вы это знаете.
"Знаю, - с сожалением подумал Альберт, - но этому уже продолжаться недолго".
- В таком случае, пусть никуда не едет и присматривает за малышкой. Вики нельзя оставлять на попечение одних нянек.
Виктория сочла его доводы убедительными. Лецен действительно придется остаться.
Слава Творцу! Ему была ненавистна сама мысль, что его ребенок попал в руки Лецен. По его строгим меркам, баронесса ни в чем решительно не компетентна - но, по крайней мере, хоть сейчас удалось от нее удрать, пусть и ненадолго.
Поездка в Оксфорд прошла с большим успехом, хотя Виктория все-таки скучала по Лецен.
- Вы представляете, Альберт, - сказала она, - с пятилетнего возраста я ни разу не расставалась с баронессой.
- Долго, - сказал Альберт, а про себя подумал: "Слишком долго!"
Когда они вернулись в Букингемский дворец, Лецен встретила ее так, словно разлука их длилась несколько лет.
- Я никогда еще так не тревожилась, - сказала она. - А вдруг вы бы почувствовали недомогание, а меня рядом не оказалось?
- Если у меня недомогание и было, дражайшая Дейзи, так только из-за разлуки с вами, - ответила королева.
Герцогиня Кентская, которая совершала поездку по континенту, писала из Аморбаха, где она остановилась в доме сына, единокровного брата Виктории, принца Лайнингенского:
"Я сейчас как будто во сне. Сердце мое переполнено. Я столько думаю о тебе, об Альберте и о бесценной крошке…"
Виктория показала письмо Альберту, оно его тронуло. Год назад ее мать так не писала бы. Эта перемена в их отношениях большей частью произошла благодаря Альберту, и Виктория, может быть, поймет, что гораздо лучше быть в сердечных отношениях с собственной матерью, чем испытывать к ней чувство вражды.
- Мама так изменилась, - сказала Виктория.
- Вероятно, и вы тоже, любовь моя.
С этим она была не согласна. Она всегда ценила добрые отношения, но именно мама и этот ужасный Джон Конрой делали их невозможными.
Лецен фыркнула, когда Виктория показала ей письмо герцогини:
- Мы еще посмотрим, как долго у нее сохранится такое настроение.
- А вот Альберт рассуждает иначе и фактически много способствовал тому, чтобы эта перемена произошла.
Лецен промолчала, но немного погодя язвительно заметила, что у королевы, по ее, Лецен, мнению, не такой характер, чтобы ее могли повести за собой несведущие люди, далекие от понимания положения дел.
До выборов оставалось совсем немного, и в Лондоне царило оживление. Королева решила, что было бы недурно выехать ненадолго за город, навестить старых знакомых. В некоторых домах вигов сочли за честь ее принять. Втайне она тешила себя мыслью, что таким образом покажет народу, на чьей она стороне - как будто люди и сами этого не знали! И без того ходило столько разговоров о ней и лорде Мельбурне.
Поездка в Оксфорд получилась интересной, и она с удовольствием свозила бы Альберта в один из домов ее подданных.
- Давайте постранствуем, как мы делали раньше, - сказал Альберт. - Мне это так нравилось… Мы чаще бывали вместе.
Ее вначале обрадовала подобная перспектива, пока до нее не дошло, что баронесса опять останется дома.
- Путешествовать без Лецен?! Это же невозможно! - воскликнула она.
- Но ездили же мы в Оксфорд!
- Ах, то длилось совсем недолго.
Принцем овладело отчаяние: ему, наверное, так никогда и не избавить двор от этой женщины! Он все больше и больше приходил к заключению, что она - интриганка, что все его беды из-за нее и что жизнь его и Виктории никогда не будет идти гладко, пока она находится с ними.
Первая дочь королевы отказывалася есть, не переставая хныкала, и королева очень тревожилась за нее.
- Она такая хмурая, - заметила она Лецен. - Ни разу не улыбнется.
- Зубки режутся, - успокоила ее Лецен. - Отсюда и беспокойство.
Альберт часто наведывался в детскую, спрашивал у нянек, что ребенок ест. Лецен молча стояла рядом, поджав губы и окидывая его время от времени ядовитым взглядом.
"Поскорее бы избавиться от нее", - подумал он.
Он решил еще раз поговорить с лордом Мельбурном.
- Этой женщине здесь не место, - сказал он. - Она постоянно вмешивается в наши с Викторией отношения. Не могли бы вы подсказать королеве, что без нее нам бы было лучше?
Лорд Мельбурн задумался. Ему ли не знать, насколько королева предана баронессе, и, хотя при королевском дворе без Лецен определенно будет лучше, он отнюдь не собирался ставить под угрозу свою дружбу с королевой, проявляя открытую неприязнь к баронессе. Нет уж, пусть этим займется Альберт. Пока королева и лорд Мельбурн были друзьями, их отношениям Лецен угрозы не представляла. Разбираться с ней, следовательно, дело принца, пусть он сам от нее избавляется.
Альберт между тем продолжал:
- Если бы вы смогли добиться ее удаления от двора, прежде чем уйдете со своего поста! Когда инициатива будет исходить от вас, все разрешится гораздо легче. Пилю она никогда не пойдет навстречу.
- Ваше Высочество, Ее Величество тут же скажут мне, что положение баронессы при дворе - вовсе не государственное дело и, следовательно, премьер-министра не касается. И ведь так оно и есть. Это домашнее дело, а значит, королева не одобрит моего вмешательства, и выполнить его, вероятно, лучше всего сейчас.
- Не могу - особенно сейчас, когда у нас вот-вот появится еще один младенец.
Тогда лорд Мельбурн дал Альберту совет, обычный для его политики - отложить это дело.
- В таком случае, самое подходящее время наступит после рождения ребенка, - сказал он. - Особенно если королева подарит вам сына: не миновать великого праздника, королева будет счастлива… Вот именно: пока что надобно все отложить.
Альберт вздохнул: ему страстно хотелось сказать королеве, что он чувствует, но он не смел. Он боялся бурь, бурь, опасных для ее теперешнего состояния.
Но Лецен не сопровождала их в той поездке. Предлогом послужило то, что Киска пока еще не здорова и, следовательно, Лецен нужно остаться, чтобы присматривать за детской.
Поездка получилась восхитительной! Они посетили Пэншэнгер, дом графа Каупера, Воберн-Эбби, дом герцога Бедфордского, и наконец - здесь королева была поистине счастлива! - в своем загородном доме Брокет-Холл их принял лорд Мельбурн.
- Ну как? - спросил Альберт. - Получили массу удовольствия от визитов?
- В полной мере, - ответила королева. - И скажу вам, что мне особенно приятно: видеть, как люди начинают ценить вас, Альберт.
- Мне так радостно это слышать! - сказал принц.
- Дорогой Альберт, все могло быть еще восхитительнее, если бы с нами поехали Киска и Лецен.
Принц почувствовал себя уязвленным; однако факт остается фактом: она получила удовольствие от поездки без Лецен, причем незадолго до ухода лорда Мельбурна с поста. Альберт становился самым важным человеком в ее жизни.
Вскоре после их возвращения стали известны результаты выборов. Как и ожидалось, тори одержали внушительную победу; сторонников сэра Роберта Пиля в палате будет 368, а лорда Мельбурна - 292.
Королева уединилась для размышлений в голубом кабинете.
Выхода из создавшегося положения не было. Теперь сэр Роберт Пиль ее новый премьер-министр, и она должна сказать "до свидания" своему любимому лорду Мельбурну, но только, заверила она себя, как премьер-министру. Другом ее он непременно останется.
В тот жаркий августовский день она ждала его в голубом кабинете, месте стольких их счастливых встреч. Она считала этот кабинет их святилищем и по возможности отказывалась принимать там кого-либо другого. И вот сейчас он должен прийти как ее премьер-министр в последний раз. Ей было очень грустно.
Он пришел и остановился перед ней; будучи уверенной, что найдет слезы у него на глазах, она поискала их взглядом.
Дорогой лорд Мельбурн, дражайший лорд Мельбурн.
Она протянула руку - он поцеловал обе.
- Ну вот и свершилось, - сказала она.
- Это было неизбежно. Только Ваше Величество отсрочило эту минуту на два последних года.
- По крайней мере, я хоть это сделала.
Он нежно улыбнулся.
- А теперь рядом с вами будет стоять принц. Вам уже легче, чем тогда, и я постоянно себе об этом напоминаю.
- Я вас никогда не забуду, - сказала она.
- Я тоже. Но это, как вы знаете, еще не конец.
- И не будет концом. Готова поручиться.
- Могу ли я дать Вашему Величеству один совет?
- Не только один. Вы будете давать их мне и дальше.
- Коли уж Ваше Величество так добры, я не колеблясь сделаю это прямо сейчас. Я прошу вас незамедлительно послать за Пилем. Иначе это могут истолковать как неуважение. Мне очень хочется, чтобы вы поддерживали добрые отношения с новым правительством.
- Пиля мне никогда не полюбить. Он ерзает. Он нервничает, от чего мне становится не по себе.
- Вы поможете ему избавиться от скованности. С принцем у него уже есть взаимоотношение.
- О да, этот парень очень нравится Альберту.
- Понравится и вам… со временем.
Она покачала головой.
- Я никогда не прощу ему, что он лишил меня вас.
- Я все еще здесь. Возможно, Ваше Величество продолжит мне писать. Лишиться ваших писем будет для меня мукой.
- Я буду, как и прежде, писать вам, а вы будете давать мне советы, и я всегда буду думать о вас как о моем дорогом… дорогом друге.
- А вы во всем полагайтесь на принца. Вы обнаружите, что он силен и проницателен.
- Я знаю, у меня лучший муж в мире.
- И огромное ваше утешение. И для меня, с вашего позволения, тоже утешение - что я оставляю вас в таких хороших руках.
Ее переполняли чувства, она не могла говорить, а он сказал, что не станет ее больше задерживать. Она ведь еще не посылала за Пилем. Им нужно проявить благоразумие, люди ведь все равно узнают, сколько времени он пробыл у нее…
Она на мгновение прильнула к его рукам. Он поклонился и вышел.
Она направилась в свою комнату и, не переставая вытирать слезы, собрала несколько рисунков - своих любимых. Некоторые из них он уже видел и восхищался ими. Они будут принадлежать ему - это ее последний подарок ему как премьер-министру. Он поймет, что, даруя ему собственную работу, она хочет предложить ему самое лучшее из того, что имеет.
Как только он получил рисунки, он поблагодарил ее письмом:
"Лорд Мельбурн будет дорожить ими как воспоминанием о доброте и расположении Вашего Величества, что он ценит превыше всего.
Они, по словам Вашего Величества, безусловно, еще не раз напомнят ему о самом грустном дне, но тем не менее лорд Мельбурн надеется и верит, что с Господним благословением он отныне будет думать о нем с меньшим сожалением и горечью, чем это приходится делать в настоящее время".
Она долго плакала над письмом. Ей вспомнилось столь многое из прошлого: тот день, когда она стала королевой и он пришел поздравить и подбодрить ее; их последующие разговоры, его остроумные, порой неуместные, замечания, которые так смешили ее; собственную ревность, когда он проводил слишком много времени в доме Холлендов. Тогда она была молоденькой девушкой - королевой, это да, - но беззаботной, насколько может быть беззаботна королева. Ах, это первое лето ее правления! Так весело она еще никогда лето не проводила. Тогда она еще не понимала, что с развлечениями и блеском королевской жизни сопряжены и тревоги.
Но все это давно уже в прошлом; теперь она жена, мать и ждет второго ребенка; ей нужно быть мудрой и сильной; теперь, когда она потеряла своего любимого лорда Мельбурна, ей нужно попытаться найти общий язык с тем, к кому, по ее убеждению, она постоянно будет испытывать неприязнь.
Первая официальная встреча с сэром Робертом Пилем была короткой и длилась всего двадцать минут. На сей раз, однако, сэр Роберт чувствовал себя гораздо менее неловко, чем в тот злополучный день двумя годами раньше; причем ему очень хотелось показать королеве свое стремление к тому, чтобы между ними сразу же установились легкие, непринужденные отношения. Он был преисполнен уважения к ней. Он пообещал представить ей на утверждение список членов кабинета. С этим делом особой спешки нет, ответила королева, и она предпочла бы изучить данный список на досуге. Сэр Роберт ушел, и королева вздохнула с облегчением.
Виктория тут же уселась писать лорду Мельбурну, чтобы подробно рассказать ему, как прошла встреча королевы с ее новым премьер-министром. Закончила она так:
"Что королева чувствовала, когда рассталась со своим дорогим другом лордом Мельбурном, невозможно описать; какое-то время она не находила себе места, потом постепенно успокоилась, однако до сих пор никак не может поверить, что это действительно случилось. Принц тоже очень переживал, и, право, королева не может даже передать, какой он добрый и вниматеьный по отношению к ней; он готов сделать все, только бы облегчить ей это тяжелое испытание; да и на него расставание с лордом Мельбурном сильно подействовало. Однако она надеется, что их новой встречи ждать недолго. Они снова наступят, счастливые и светлые времена. Мы искренне надеемся, что лорд Мельбурн жив и здоров. Королеве хочется верить, что он, как никогда прежде, будет беречь свое драгоценное здоровье".
Она еще плакала над письмом, когда вошел Альберт.
- Прочитайте его, - сказала она. - Ах, Альберт, мне придется теперь учиться самостоятельности.
Альберт взял ее руки в свои и заглянул ей прямо в глаза.
- Вам надо теперь учиться доверять мне, Виктория.
- Я вам доверяю, Альберт.
- Целиком и полностью? - спросил он.
Она кивнула, но он тут же подумал о баронессе, которая по-прежнему стояла между ними.
Королева уже стала настолько тяжелой, что все ее мысли были заняты предстоящими родами. Лорд Мельбурн писал почти так же часто, как и прежде; он нередко наведывался к ней, так что скучать по нему, вопреки былым опасениям, ей почти не приходилось. Альберт восхищался новым премьер-министром, и он, как ни удивительно, сумел устранить противоречия между Пилем и королевой. ("Впрочем, - не раз говорила она, - я никогда к нему не привыкну; а уж о том, чтобы он занял в моем сердце место дорогого мне лорда Мельбурна, и речи быть не может".) Лецен суетилась, настаивала на том, чтобы Виктория больше отдыхала и чтобы ее не беспокоили. Однажды она даже попыталась удалить из спальни Альберта, но он тут же поставил ее на место.
Виктория уже не была такой раздражительной и такой пугливой, как перед первыми родами. Зато дочурка то и дело давала им повод для беспокойства. Киска упорно отказывалась есть и постоянно хныкала. Сэр Джеймс Кларк сказал, что ей не впрок чересчур питательная пища, и посадил ее на ослиное молоко и куриный бульон. Альберт заявил, что, по его мнению, этого для малышки явно недостаточно, а Лецен упрямо бубнила, что любые предписания врача надо выполнять.
- Разумеется, надо, - подтвердила королева.
Все было так, как сказала Лецен: капризничала Киска из-за прорезавшихся зубок. Так ведут себя все младенцы.
А девятого ноября у королевы начались схватки; она попросила Альберта о том, чтобы министров и сановников известили перед самыми родами. Она не хотела, чтобы, как и в первый раз, в соседней комнате посторонние люди слушали ее мучительные крики.
Но вот. Ребенок родился. Она откинулась на подушки, измученная, но довольная.
Альберт, находившийся рядом с ней и сиявший от гордости и радости, сообщил долгожданную весть:
- Любовь моя, у нас появился принц Уэльсский.
НЕ КОРОЛЕВА, А ЖЕНА АЛЬБЕРТА
Празднества проходили по всей стране. Мрачные предсказания о том, что королева пойдет по стопам своей кузины Шарлотты, забылись. Всего два года замужем, а у нее уже двое детей, причем второй вполне здоровый мальчик.
Пресса не могла обойтись без карикатур, но они были доброжелательные. Сэра Роберта Пиля и лорда Мельбурна изобразили в облике дворцовых нянь - Мельбурн держал на руках старшую дочь, а Пиль принца Уэльсского.
"Мое дитя лучше, чем ваше", - говорил первый.
"Зато у меня мальчик", - отвечал второй.
Звонили колокола, палили из пушек, а королева быстро оправилась после родов.
Последовал долгий спор об имени младенца.
- Я хочу, чтобы его назвали в честь отца Альбертом, - сказала Виктория, - и я надеюсь, что он вырастет в точности таким же, как отец.
Однако все ее тут же принялись убеждать, что Альберт - это не имя для английского короля, а ведь этот крепкий малыш, который громко кричал, словно для того, чтобы показать, что у него отменные легкие, - будущий король Англии. Эдуард - вот имя, которое носили короли. Их уже было шестеро, так что ему придется быть Эдуардом седьмым, решила она.
Лорд Мельбурн в письме тоже попробовал намекнуть, что имя Эдуард больше подходит будущему королю Англии. "Это хорошее английское имя, - писал лорд Мельбурн, - причем популярность сопутствует ему еще с древних времен. Альберт? Да, это отличное имя, - тактично продолжал лорд Мельбурн. - Оно англо-саксонское, как, скажем, Этельред, но им после норманнского завоевания почти не пользуются".
Королева засмеялась. С тех пор, как лорд Мельбурн перестал быть премьер-министром, она во многом стала полагаться на мужа; порой ей казалось, что она, если только возможно, после рождения принца Уэльсского полюбила его еще больше, чем прежде.
- Я буду настаивать на том, чтобы мальчику дали имя Альберт, - сказала она. - Хотя дорогой лорд Мельбурн и думает, что Эдуард подходит больше, однако, поскольку мне хочется, чтобы он во всем походил на отца, я назову его Альбертом, а вторым его именем пусть будет Эдуард.
Она села писать письмо дяде Альберту.
"Наш малыш удивительно сильный и большой ребенок с синими глазами и красивым ротиком, хотя и несколько великоватым носом. Я молюсь, чтобы он пошел в его дражайшего папу. Мы назовем его Альбертом-Эдуардом".
Барон Штокмар, который почитал своим долгом знать, что происходит при дворе, был обеспокоен излишней, на его взгляд, чувствительностью королевы по отношению к лорду Мельбурну.
Он никогда не одобрял чуть ли не фанатической преданности королевы ее премьер-министру, но тому было некоторое оправдание из-за положения, которое прежде занимал Мельбурн. Теперь же он свой пост оставил, однако с королевой продолжал вести себя так, как будто все еще находился у власти.
Люди болтают всякое, сказал себе Штокмар, а куда это годится?
Он как раз гостил в доме друга, когда об этом зашла речь, и кто-то сказал, что, вне всякого сомнения, королева и ее бывший премьер-министр продолжают ежедневно переписываться - так-де сказала миссис Нортон (а разве не лорд Мельбурн был ее доверенным лицом, когда Джордж Нортон пытался развестись с нею?).
Штокмар обдумал этот разговор и вскоре нашел случай навестить сэра Роберта Пиля. Поздравил нового премьер-министра с приходом к власти, которая досталась ему относительно легко.