Она рассеянно улыбалась и кивала в ответ, прокладывая себе путь сквозь водоворот больших и маленьких тел. Вот, наконец, кабинет директора, приемная пуста – Мария Всеволодовна отстала где-то на первом этаже.
Пролетев приемную, Лара толкнула дверь и остановилась на пороге, глядя на директора круглыми глазами и стараясь незаметно отдышаться.
Директор поднялся ей навстречу. Невысокий. Морщинки вокруг глаз, около пятидесяти лет. Волосы – соль с перцем и такая же борода. Когда он только пришел в школу, бороды еще не было, и все молодые учительницы хихикали, глядя на его маленький, просто губки бантиком, рот. Кто-то посоветовал ему отпустить бороду, и теперь Юрий Иванович выглядел удивительно солидно. Иногда, сидя на затянувшемся педсовете, Лара ловила себя на том, что смотрит на него и думает: интересно, как это, когда тебя целует мужчина с бородой? Щекотно, наверное.
Но сейчас никаких мыслей в голове у нее не было вовсе, она просто смотрела, как директор идет ей навстречу, берет за руку и, подведя к столу, усаживает в кресло.
– Ларочка, у меня к вам разговор. – Он сочувственно, словно на больную, смотрел на нее, и Лара все больше удивлялась. – Мы с вами столько лет вместе, и я… очень хорошо к вам отношусь. Вы прекрасный преподаватель и милый человечек… Тут такая история, и я хочу, чтобы вы узнали об этом от меня, а то наши дамы… Кто-нибудь все равно дознается, но у вас будет время решить, как себя вести.
– Я ничего не понимаю, Юрий Иванович, – жалобно пролепетала Лара, напуганная и расстроенная задушевным тоном обычно сдержанного и склонного к сарказму директора.
– Видите ли, я не сразу обратил внимание, точнее, я совсем не обратил, это Мария Всеволодовна заметила… Эта новая учительница, Ирина…
– Да? Что с ней? – Теперь Лара уже совсем была сбита с толку.
– Вы ведь наверняка слышали душещипательную историю, которую Марина тут рассказывала? Лично я отношусь к таким вещам с сомнением. Но… Короче, в качестве своего места работы Ирина указала компанию "Томатос", отдел развития технологий…
Лара сидела молча, пытаясь сложить два и два. Вот оно что… Мария Всеволодовна, видно, вспомнила, что уже видела это название. В прошлом году как раз проводили очередную аттестацию и перезаполняли документы на учителей, в том числе и карточки для собеса по получению пособий на детей. Лара помнила, что в нескольких документах были графы "место работы мужа". Она тогда так и написала: "Компания "Томатос", нач. отдела развития технологий". Но значит, эта Ирина – секретарша мужа? Не может быть! Ирочка, вечно занятая сидением на какой-нибудь диете, веселая, хоть и излишне говорливая блондинка, которую Лара множество раз встречала на корпоративных вечеринках…
– Она такая пухленькая блондинка и много говорит? – спросила Лара, стремясь проверить свои воспоминания.
Юрий Иванович кивнул.
– Но тогда как?.. – И только тут она поняла, чем был вызван этот сочувствующий взгляд и желание предупредить ее. Дело-то вовсе не в совпадении места работы, а в совпадении персоналий. Потому что если это та самая Ирина, то злодей, пытавшийся принудить беззащитную жертву к сексуально-служебным отношениям, – муж Лары Сергей. Ее родной Сергуля, начальник того самого технологического отдела. Мысли закружились лихорадочной каруселью. Как же так? Как он мог? Зачем ему это? И с этой… он хотел эту… И она попыталась представить себе, как ее муж говорит своей секретарше: "Или ты со мной спишь (или как в таких случаях говорят? трахаешься? ложишься в постель? даешь?), или я тебя уволю…"
И тут Лара поняла, что Сергуля этих слов не говорил. И любых других подобных тоже. Потому как не такой он человек. Все-таки, прожив с мужем столько лет, можно быть в чем-то уверенной. Пусть не в верности – мужик есть мужик, и сколько волка ни корми, и все они козлы – это понятно. Но шантажировать женщину – на это Сергуля был органически, просто даже физически не способен. Так она и сказала вслух, глядя на Юрия Ивановича:
– Этого не может быть.
– Да-да, я вас понимаю. Ужасно глупая история и, на мой взгляд, тоже не слишком правдоподобная… Но сейчас вы должны решить, как вам или, если хотите, нам себя вести… Если бы я сообразил сразу, кто эта дама, я просто не взял бы ее на работу – нашли бы мы другую англичанку. Но теперь просто не знаю, что делать, нелепая какая-то ситуация.
– Точно – нелепая. Знаете, – Лара встала, – спасибо, что предупредили меня. Мне надо на урок.
– Да, конечно. – Юрий Иванович, прекрасно изучивший темперамент Лары, был озадачен ее спокойствием. – Но что вы… как нам быть в данных обстоятельствах?
– Не знаю, – честно ответила молодая женщина. – Но я подумаю и… не знаю.
Она кивнула, подхватила сумку и вышла из кабинета. Приемная по-прежнему была пуста, и Лара вздохнула с облегчением. Должно быть, тактичная Мария Всеволодовна сочла за лучшее пока не показываться. Молодая женщина шагнула в коридор. Звонок прозвенел несколько минут назад, и в школе было относительно тихо. Конечно, где-то смеялись, где-то ругались, где-то пели хором, но это и есть школьная тишина. Она заспешила в класс. Надо отдать детям должное, они вели себя довольно прилично в ее отсутствие. Она кое-как проверила домашнее задание, но сосредоточиться на уроке не могла. Поэтому честно сказала:
– Знаете, мне надо просто посидеть и подумать, вы уж меня простите. Давайте до конца урока у нас будет самостоятельная работа. Пишите сочинение на тему… (Господи, на какую тему-то?) Э-э, ну, например: "Самый большой прикол лета". Идет?
Класс недовольно загудел, и она добавила:
– Ребята, пожалуйста… Плохие оценки ставить не буду, потому что о работе не предупреждала, но все же постарайтесь – пятерка еще никому не мешала.
Она села за свой стол и, подперев голову рукой, принялась чертить каракули в тетрадке. Ребята недовольно ворчали, но доставали листочки и не шумели. Они были уже достаточно взрослые, чтобы сообразить, что так просто учитель, тем более такой, как Лариса Тимуровна, урок не сворачивает и не утыкается носом в стол. Вскоре все погрузились в писанину. Конечно, не все писали сочинение – кто-то делал домашнее задание по математике, кто-то перебрасывался записочками, но учительницу никто не дергал, и у Лары была возможность подумать. Что делать? Если не на этой перемене, то на следующей она встретит Ирочку, и та, увидев ее, вытаращит глаза и… И что? Завизжит и убежит? Это вряд ли. Тогда что? Как она отреагирует на неожиданное появление жены этого самого пресловутого начальника? Этого Лара предвидеть не могла. Конечно, можно сделать вид, что они не знакомы. Или знакомы поверхностно… Но… тогда они будут встречаться чуть не каждый день и… разговаривать? Это невозможно. Подойти к ней и потребовать… чего? Честного ответа? Принуждал Сергуля ее или нет. Опровержения? Лара знала тип людей, к которому принадлежит секретарша мужа, – она никогда не откажется от своей лжи. Даже если приволочь сюда Сергулю. Ирочка будет плакать, и все равно все останутся в уверенности, что она жертва. А она будет выглядеть как дура. Может, сделать вид, что она не знает, кто такая эта новая преподавательница… Не выйдет. Да-а, Юрий Иванович прав – та же Марина моментально почует неладное в их отношениях и не успокоится, пока не докопается, в чем дело. Да и не одна она в курсе, где работает муж Ларисы. Лара вспомнила, как при подготовке любых посиделок, как только речь заходила о покупке продуктов, кто-нибудь обязательно говорил: "Ну а кетчуп принесет Лариса Тимуровна". Она смеялась вместе со всеми и послушно покупала кетчуп… Как отреагируют коллеги, интересно? Пожалеют? Кто-то пожалеет, как обманутую жену. Кто-то посмеется. Кто-то посочувствует. Но ей не хотелось становиться объектом насмешек или жалости.
И вдруг закралось сомнение – грызущая, зудящая мысль – а если это правда? Если он действительно домогался ее, эту толстую дурочку? "Может, я ему наскучила? Столько лет вместе… Нет, эти мысли сейчас допускать нельзя. Я их буду думать дома, потому что тогда можно будет и поплакать, и пошвырять что-нибудь в стенку. А сейчас мне надо решить, как я буду жить дальше в этой школе".
И тут Лара поняла, что не хочет тут оставаться. Она любила свою работу и ребят, она всегда очень привязывалась к ученикам. Да и ребята к ней хорошо относились. Но приход сюда Ирочки и эта глупая сплетня словно испачкали и опошлили все вокруг. Каждое утро она будет идти в школу и думать, как разминуться с этой… Потом начнет ловить на себе любопытные взгляды, потом коллеги начнут шептаться за спиной… Ну нет.
Значит, заявление на стол. Жаль. Даже не просто жаль, а обидно ужасно. Завуч расстроится, и Юрий Иванович тоже. Но ничего. "Как-нибудь я переживу и они тоже. А эта… Я хочу посмотреть ей в глаза", – сказала себе Лара. Просто посмотреть. Но конечно, это была неправда. Вопреки голосу рассудка, который твердил: это бесполезно, такой человек правду не скажет, она все-таки надеялась услышать – что? Извините, я все выдумала?
Лара встала и заходила по проходу между партами. Потом спросила:
– Ребятки, кто-нибудь знает, кому досталась новая англичанка?
Ученики загудели. Посыпались разные версии, но всех уверенно перекрыл ломающийся басок зеленоглазого Костика:
– Она сейчас в 5-м "Б", мне брат сказал, что у них сегодня будет вести новая училка. То есть, ну, учительница.
– Спасибо. Сидите тихо, я сейчас.
Она вышла из класса и побежала на второй этаж. Так, вот на стене расписание. Где у нас сейчас 5-й "Б"? В 36-м кабинете. Чудненько. Обратно наверх. У двери 36-го кабинета она прислушалась. Потом решительно распахнула дверь и встала на пороге.
Краем глаза Лара видела обращенные к ней лица ребят. Но смотрела только на Ирочку. Конечно, это была она. Тот же зеленый костюм плотно обтягивал пышный бюст, волосы собраны в дурацкий пучок – должно быть, эта дурочка полагает, что учительница обязательно должна носить строгую прическу. Ирочка растерялась. Глаза у нее стали круглые. Рот приоткрылся, и с губ слетел какой-то полузадушенный писк.
Лара поймала себя на том, что отчества ее не знает, а потому сказала только:
– Выйдите на минутку, пожалуйста.
Но та словно примерзла к месту. Так и стояла, вцепившись в край стола и глядя на Лару круглыми глазами.
– Я вас жду.
Глядя на нее, словно кролик на удава, Ирочка подошла-таки к двери и даже сделала шаг за порог. Но дальше не пошла, вдруг испугавшись чего-то. Она вцепилась рукой в косяк, и Лара, сообразив, что та сейчас кинется обратно в класс, быстро спросила:
– Мы здесь только вдвоем. И я ухожу из этой школы, так что мы больше не увидимся. Но скажи, скажите мне правду – он… Сергей… вас… действительно домогался?
Прозвучало это ужасно глупо, и Лара рассердилась на себя. За то, что пришла к этой… вместо того чтобы послушать собственный здравый смысл, за то, что эта дура испортила ей удовольствие от работы.
– Ну же… Отвечайте!
Но Ирочка только мотнула головой и крепче вцепилась рукой в косяк, словно боялась, что Лара куда-нибудь ее потащит. Чтоб тебя, Лара злилась все больше.
– Вы все это придумали? Ну?
Опять мотает головой. Кукла чертова. Неожиданно даже для самой себя Лара с размаху влепила ей пощечину и, глядя в круглые и пустые от ужаса глаза, твердо сказала:
– Б…дь такая.
Та схватилась рукой за щеку и тоненько заверещала. Лара повернулась и пошла по коридору. От урока оставалось еще пятнадцать минут. Она вошла в класс, села на край стола и сказала:
– Знаете, ребята, давайте, кто хочет, прочтите свои сочинения. Если будет хорошо – поставлю пятерки.
Нашлось несколько добровольцев. Лара слушала внимательно, привычно исправляя погрешности стиля и ошибки. Потом сказала:
– А теперь давайте попрощаемся. Это наш последний урок. Я ухожу из школы.
Ребята взволнованно загудели. На короткое время ее согрело их искреннее сожаление, и она чуть не расплакалась, обнаружив, что они действительно расстроились. Но они это переживут. За перемену она написала заявление об уходе. Оставалось еще три урока. Все рабочее время Лара провела в классе, не имея ни малейшего желания идти в учительскую. Правда, очень хотелось курить. Тогда она заперла дверь на большой перемене, открыла окно, села на подоконник и с наслаждением курила, щурясь на еще теплое солнце и рассматривая школьный двор внизу.
После уроков она пошла в приемную директора. Мария Всеволодовна что-то печатала на машинке и при виде Лары сообщила, что директора нет.
– Жаль. Тогда передайте это ему, пожалуйста. – Лара положила перед ней листок с заявлением. – Я с завтрашнего дня на больничном, а за документами приду на следующей неделе.
– Я думаю, вы поступаете опрометчиво, Лариса Тимуровна. – Мария Всеволодовна печально смотрела на нее. – Почему бы вам не подождать с этим? – Она кивнула на бумагу. – Подумайте спокойно…
– Нет. Я уже все обдумала. До свидания. – И Лара ушла.
Глава 5
Вернувшись домой, она впала в какую-то растерянность. Что-то надо было делать, но что? Позвонила районному врачу и договорилась о больничном, потом пошла в кухню. Открыла холодильник, но есть не хотелось. Налила кофе и вернулась в комнату. Села перед телевизором. Теперь она безработная. Позвонить мужу? Смысл-то какой? Придет вечером, тогда и поговорим. Потом Лара вскочила и метнулась в спальню. Распахнула шкаф. Один за другим она вытаскивала костюмы Сергея. Выворачивала карманы. Обнюхивала, осматривала. Потом перешла к его столу. Бумаги, блокноты, жаль, нет записной книжки – она у него с собой. "А что я думаю там найти? Телефоны его сотрудниц? Ирочки? А почему нет? Отдел достаточно молодой, часто встречались помимо работы, куда-то ездили.
Я ведь знаю, что это неправда, не мог мой Сергуля. Это я бываю сумасшедшей, особенно весной накатывает что-то темное и тащит за собой". Звуки и краски становятся ярче и резче, и тогда ей требуется выплеснуть это на кого-то. "Да, – Лара взглянула на себя в зеркало, – я такая, и ничего с этим не поделать". Но муж – он нормальный и спокойный. Она всегда знала, о чем Сергей думает, всегда с полуслова понимала, что он чувствует. Само собой, иногда она устраивала сцены, или они ссорились, но это было как-то не всерьез. И Сергуля знал, что это не всерьез, что ей просто нужно покричать, пошуметь, иной раз уйти из дому, хлопнув дверью. В таких случаях Лара шла гулять. Просто ходила по городу до изнеможения. Сергуля подшучивал над женой, говорил, что у нее темперамент как у восточной женщины, а она лишь улыбалась, четко понимая, что есть граница, которую нельзя перейти. Потому что муж человек серьезный и если что – он не простит. Это Лара знала наверняка, хоть они и ни разу об этом не говорили. Просто инстинкт подсказывал ей не переступать черту. И муж никогда не стал бы ей лгать. Если бы другая женщина появилась в его жизни – она почуяла бы. А скорее всего, Сергей сказал бы сам, не захотел бы лгать. Она уставилась на вещи мужа, разбросанные по комнате. Идиотка. Теперь все убирать.
Лара аккуратно собрала все вещи, разложила и развесила по местам. Потом достала пылесос и принялась за уборку. Ей вдруг показалось, что в доме пыльно и душно. Она почистила ковры, вымыла пол, ванну и туалет, вытерла пыль. Квартира не слишком большая – стандартная двушка, правда, с планировкой им повезло – кухня десять метров и небольшой холл значительно увеличивали жизненное пространство. Лара устала, но ей все казалось, что надо сделать что-то еще. После перекура она решила помыть цветы: это трудоемкое дело, и оно обещало полную занятость еще на час как минимум. Цветов у нее довольно много, правда, в основном то, что называется декоративно-лиственные. Короче, было много зеленых и пестрых листьев, но цвели они как-то нерегулярно. Она по очереди таскала тяжеленные горшки в душ, пристраивала их в ванну на специальной табуреточке и осторожно поливала из лейки отстоявшейся водой. Часть листьев требовалось еще и протереть, а один огромный фикус и монстеру Лара регулярно натирала специальным воском, купленным за такие деньги, что стыдно сказать. Листья приобретали потрясающий блеск и значительно меньше пылились. В разгар операции "Душ" домой явился Данила. С удивлением уставился на взмыленную Лару:
– Ты чего это, мам?
– А что?
– Ты их мыла на прошлой неделе.
– Черт. Правда. – Лара, опустив лейку, тупо посмотрела на цветы. Потом упрямо сказала: – Ну и что? Ты же тоже каждую неделю моешься – может, и им понравится.
– Ну ты даешь! Смотри не ляпни где такое. А то люди и правда подумают, что я моюсь раз в неделю…
Он ушел в кухню, и через некоторое время его голос долетел, приглушенный недрами холодильника, куда он растерянно таращился:
– Мам, а что у нас на обед?
– На обед? – Лара, сидевшая на краю ванной и тупо возившая тряпочкой по листьям спатифиллума, встрепенулась. Ах ты господи, она забыла, что собиралась провернуть мясо и сделать картофельную запеканку. Чем же его кормить?
Отпихнув сына, она сама залезла в холодильник. Так. Творог, сыр… банка шпрот, а в морозилке? Кажется, там должны быть пельмени.
– Поставь воду и свари себе пельмени.
Лара плюхнулась за стол и притянула к себе пепельницу.
Данила некоторое время гремел посудой, потом спросил:
– Ты будешь?
– Нет.
– Мам, что-нибудь случилось?
– С чего ты взял?
– Ты какая-то… нервная.
– Нет, ничего.
– Мне в школе сказали, что вроде ты уволиться хочешь?
Ах, сплетники малолетние. Как бы ему это объяснить, чтобы ничего не объяснять?
– Знаешь, я действительно нервная и действительно хочу… поискать себе другую работу. Я… тебе попозже все расскажу, ладно?
– Как хочешь.
Лара беспокойно заерзала на стуле, глядя в спину сыну, который мешал пельмени у плиты.
– Не сутулься, – сказала она машинально, потом, помедлив, добавила: – Я просто не знаю, как тебе рассказать. Может, это у меня кризис среднего возраста начался – перемен хочется.
– Климакс, что ли?
– Балда! Климакс – это после пятидесяти, а я еще, можно сказать, девушка.
Данила ухмыльнулся:
– Смотри, как бы не стать бабушкой.
– Нас не запугаешь, – храбро ответила Лара, но, встав так, чтобы сын не видел, перекрестилась, поплевала через левое плечо и скрестила пальцы. В бабушки пока не хотелось.
– Ну и куда ты решила податься?
– Не знаю еще. – Женщиной вновь овладели раздражение и беспокойство.
Нет, тут думать невозможно, надо где-то уединиться. Пойти в комнату? Она все равно будет инстинктивно прислушиваться, что делает сын за стеной… Намекнуть, чтобы сходил погулял? Она выглянула в окно. Похоже, собирался дождь. Ветер гнул деревья, торопливо срывая лиственные одежки, – они отслужили сезон и вышли из моды. Весной деревья оденутся в новую коллекцию все того же кутюрье.
Нехорошо как-то выгонять ребенка из дому. Пожалуй, ей самой не помешает проветриться. Она торопливо оделась: джинсы, белый свитер, синяя куртка из плащовки. Белые кроссовки – универсальный наряд для городской улицы. Крикнула сыну "Я ушла!", вышла из подъезда, торопливо застегнула куртку – ветер стал холодным и злым, всего за пару часов превратив золотую осень в промозглое межсезонье. Женщина дошла до метро, доехала до центра и неспешно побрела куда глаза глядят, углубляясь в старые московские улочки.
Ах, эти улочки…