Но она не могла ничего сказать – осталось только желание причинить боль, разодрать его кожу. Ногти впились в грудь мужа, и тот, вздрогнув, увидел, как на рубашке выступила кровь.
– Ты рехнулась?
Лара не отвечала, и он испугался. Однако женщина, не останавливаясь, била и царапала его, и, придя в себя, Сергей схватил ее, заломил руки назад и потащил в комнату. От боли в плечах Лара немного пришла в себя и завопила:
– Отпусти!
– Еще чего! Ты, того и гляди, мне глаза выцарапаешь! Что с тобой?
Она яростно вырывалась, шипя от боли, но муж не позволял ей высвободиться.
– Ириска! Если это новая фишка и ты считаешь, что такие игры мне нравятся, предупреждаю – нет, не нравятся! Я не хочу участвовать в садомазохистских развлечениях!
– Развлечения? Не будет тебе больше никаких развлечений! Будешь платить шлюхам, как все! Или это все-таки коллеги по работе?
– Что ты несешь? – Сергей, не на шутку разозлившись, швырнул Лару на кровать. – Мы же все выяснили тогда…
– Тогда! А это – теперь!
– Что теперь?
– Это! – Она протянула ему розовый кружевной бюстик, который все еще сжимала в кулаке.
– И что это? – Сергей разглядывал тряпку с недоумением.
– Это лифчик! Не мой! Я нашла его в шкафу!
– Да? – Муж осторожно приблизился к кровати и внимательно разглядывал розовые кружавчики. Потом покачал головой и стал снимать пиджак. – Дура ты у меня все-таки, Ириска, – сказал он, поглядывая на плачущую на кровати жену.
Теперь Ларе стало ужасно жалко себя, и она свернулась клубочком, отшвырнув, наконец, противно пахнущий лифчик, и рыдала, уткнувшись носом в покрывало.
Сергуля снял рубашку и, морщась, разглядывал царапины на груди. Потом обозрел в зеркале свою физиономию – одна щека была заметно красной.
– Это же надо, – пробормотал он. – Ларка, кончай рыдать, я тут ни при чем, честно.
Жена продолжала заливаться слезами, и он продолжал:
– Почему тебе не пришло в голову, что не я один в этом доме мужик? И мне-то как раз водить к себе девочек не надо – у меня жена есть… ненормальная, правда, но что ж теперь… – Он сходил в ванную и побрызгал на царапину одеколоном. – Ларка, это трофей Данилы, а не мой.
– Что ты несешь! Он ребенок! – возмущенно воскликнула Лара.
– Нет, Ириска, он уже довольно давно не ребенок. Он мужчина.
– Но как же… ему же только… он еще мальчик!
– Мальчики взрослеют, ничего не поделаешь.
Лара хлопала глазами. Как же так? Значит, это Данила, ее сын, ее мальчик, приводил домой какую-то девицу, и… и он ее целовал? Он ее обнимал? Он занимался с ней сексом? Не может быть! Еще совсем недавно она купала его в ванне, умиляясь на детское тело и такой забавный членик. Потом он уже не позволял себя купать, но как-то оставался ласковым и домашним. Лара всегда могла поцеловать его, погладить по голове – и Данила не шарахался, не смотрел букой… Ну, за последний год он вытянулся так, что поцеловать его было сложно. И норовил вывернуться, когда она гладила его по голове. Но так все мальчишки делают! Она просто не заметила, как ее мальчик вырос. Ну, то есть она знала, что он вырос, – вещи давно покупались во взрослом магазине и обувь… но все же. То есть теперь ее сын – взрослый мужчина? А она сама? "Минуточку… это получается, я в любой момент могу стать бабушкой? Не может быть!" Лара помнила, что не раз шутила по этому поводу, но то было как-то несерьезно, без мысли о реальности шутки.
Сергуля с любопытством наблюдал за женой. По выражению лица он довольно легко мог прочесть ее мысли. Он видел, что она никак не может осознать происшедшее, и с раскаянием подумал, что надо было, может, сказать ей раньше. У матери и Данилы всегда были ровно-дружественные отношения, и Сергей не предполагал, что жена все еще видит в сыне ребенка. Сам он давно обращался с Данилой как с ровней, за что и был вознагражден доверием и уважением сына.
Потом Лара ревела, а Сергей ушел в кухню греть ужин и сидел там, краем глаза наблюдая за новостями по телевизору. Ларку он решил не жалеть – пусть придет и попросит прощения. Это же надо, наброситься и расцарапать в кровь! Темперамент у нее взрывной, он как-то с этим смирился, но тут уж просто безобразие. Надо выдержать характер. Потом, зареванная и несчастная, Ириска приползла просить прощения, и они помирились. Всплеск эмоций и переживания наградили Лару жестокой головной болью, она наглоталась ношпы и пошла спать, а Сергуля дождался Данилы, вернул ему несчастный бюстик и посоветовал хранить подобные вещи вне дома, лучше в гараже.
– Черт, я про него забыл, – покаянно произнес Данила. – Она его оставила, случайно… а я нашел перед вашим приходом и не знал, куда пихнуть, – мать вечно в моих шкафах порядок наводит. Ну и засунул в коробку, туда никто сто лет не заглядывал. И забыл!
– Ладно, все утряслось, а мама теперь в курсе, что мальчик вырос. Она несколько переживает по этому поводу, так что, если будет дергаться, не усугубляй.
– Да понял я…
Глава 11
Близилась сессия, и Лара ваяла курсовик, огрызаясь на всех и каждого в доме и совершенно не понимая, где брать время еще и на рефераты. Мать, заявившаяся в гости, только качала головой:
– Ты одурела, что ли? Мало того что учиться пошла, такие деньги Сергуля на тебя тратит, так еще и на уши всех ставишь!
Лара не успела подобрать достойный ответ, как зазвонил телефон. Мать взяла трубку и, послушав, удивленно протянула ее дочери:
– Тебя.
Звонила Нина. Лара моментально принялась жаловаться на курсовик и нехватку времени и литературы.
– Ты что, сама пишешь?
– Ну да. А как же?
– Слушай, самой надо писать только важные вещи, ну там по гражданскому праву, чтобы разобраться как следует. А туфту типа реферата по истории российского и зарубежного права скачай из Интернета, обработай – и все дела.
– А если заметит препод?
– Ты думаешь, он их все будет читать? Не смеши мои шнурки, как говорит мой сын, когда я спрашиваю, куда он дел деньги на завтрак.
– Мм? Ну, в общем, это неплохая мысль. А то что-то много всего получается… тогда мы все сделаем в два раза быстрее. Здорово! Во сколько мне подъехать?
Нина кашлянула и спросила:
– Эй, ты хорошо себя чувствуешь? Я вроде никуда не звала…
– А не рано будет к девяти? Ах да, я все время забываю, что он у тебя еще школьник. Ладно, буду в девять как штык.
– Та-ак! Понятненько, используешь, значит, меня в своих личных целях? – догадалась подруга. – Ай-ай-ай. И перед кем выеживаешься? Перед мужем?
– Нет.
– Сын?
– Не попала.
– Тогда самый тяжелый вариант – мама.
– Точно, Ниночек, ты у нас голова.
– Ой, смотри, Ларка, как бы тебе свою не потерять.
Распрощавшись, Лара повесила трубку и встретила пристальный мамин взгляд. Елизавета Николаевна поджала губы. Ох, такие чистые глаза бывают у ее дочери, когда она врет особенно нагло.
Мать метнула взгляд в сторону комнаты Данилы и говорить ничего не стала, но долго качала головой и бубнила, что странно это – вдруг обзавестись подругами, хотя, после того как замуж вышла, и не нужны тебе были никакие подружки.
Лара пожала плечами и не стала ввязываться в дискуссию. Вечером, сидя перед телевизором и делая вид, что с интересом смотрит очередной сериал из жизни наших спецслужб, она думала о своем. А ведь действительно странно как-то, что у нее нет подруг. Ну, то есть не то чтобы нет. Когда они с мужем ходят в гости, она мило общается с женами его друзей. В школе она дружила с Санькой и Манькой, двумя девчонками характера весьма резвого. И еще с Наткой. Но после раннего замужества как-то незачем стало встречаться и не о чем говорить. И в институте у нее были подружки – лекции списывали, хихикали на переменках, даже в гости ходили. Но кончился институт – и дружба тоже.
И между прочим, она проработала в своей школе сколько лет? А теперь уж полгода как уволилась, а даже не позвонила никому. Лара уставилась на телефон и спросила себя: хочется ли мне позвонить кому-нибудь из коллег? Узнать, как дела в школе? И честно ответила себе – нет, не хочется. Ну и фиг с ними, решила она. Значит, такой я человек. Вот есть у меня муж и сын – и никто мне больше не нужен. Она поджала под себя ноги и привалилась к мужу. Тот бегло чмокнул жену в макушку и обнял за плечи. Лара прикрыла глаза и принялась обдумывать, что наденет завтра.
Завтра она встречается с Игорем, но мужу об этом знать необязательно. Не потому, что она замыслила что-то предосудительное – вот уж нет. Просто неохота объяснять. Игорь попросил ее помочь с подарком для жены шефа, который устраивал своей дражайшей отмечание юбилея. Лара поерзала, устраиваясь поудобнее, и в который уже раз принялась обдумывать свои отношения с Игорем. Еще тогда, в кафе, во время ее первой встречи с однокурсниками, они болтали и смеялись, но Лара не особо навязывалась, помятуя слова Нины о том, что она девушка замужняя, и уступая свободного мужика новой подруге. Но Игорь внимания им уделял ровно пополам, танцевал с обеими, и так дальше и повелось. Месяц они дружили втроем, вызывая двусмысленные усмешки сокурсников. Лара и рада была бы отделиться, но как, если Игорь говорил: "Ниночка и Ларочка, пошли пить кофе". Или "Ниночка и Ларочка, у меня есть два билета на выставку журнала Seasons, такой хэппенинг, хотите? Я не любитель всех этих дизайнерских штучек, а вам, думаю, понравится".
Как-то на отмечании очередной ударно сданной сессии все в том же египетском заведении он обнял их обеих за плечи и сказал:
– Так здорово, девчонки, что мы познакомились, да?
Нина, решив расставить точки над "i", заявила:
– Девчонки этому тоже рады. Но еще больше они обрадовались бы, если бы ты выбрал наконец одну из нас.
Лара опешила, но Игорь, к ее удивлению, просто рассмеялся и пояснил без тени смущения:
– Я вас обеих люблю, но для секса мне не нужны девочки с мозгами. Для этого мне нужна грудастая – не меньше пятого номера – и рыжеволосая дурочка. А с вами я хочу вкушать удовольствие человеческого общения.
Лара вздохнула с облегчением, а Нина – с разочарованием, но зато теперь им действительно стало проще общаться.
Сессия прошла гладко, как и надеялась Лара. На самом деле она мандражировала только перед первой. А уж потом стало ясно, что механизм сдачи зачетов и экзаменов отлажен, и главное – ничего нового не придумывать. Дело тут, как вскоре поняла Лара, было в том, что каждый из присутствующих четко понимал, зачем он сюда пришел. Тот, кто пришел учиться, писал курсовики самостоятельно, внимательно слушал преподавателя и ценил, если лекции читал практик, то есть человек не из книг поднабравшийся теоретических выкладок, а походивший по судам и покопавшийся за годы практической деятельности в настоящих делах. Такая дама читала им гражданское право, и на лекциях всегда было полным-полно народа. Некоторые предметы читались для проформы и так же сдавались. Но и тут не обошлось без шероховатостей.
Группа сдавала зачет по судебной медицине. Предмет сам по себе не слишком приятный, любой, кто заглядывал в учебник, со мной согласится. Читал его Петр Игнатьевич – дядька лет шестидесяти, в лоснящемся от затертости сером костюме, прокуренный до такой степени, что сидеть с ним рядом не было никакой возможности – глаза от запаха слезились. Девочки с содроганием смотрели на его желтые от никотина пальцы с длинными ногтями. Эти ногти были кошмаром всей женской половины группы. Почти непрозрачные, мутные, они были слишком длинны и еще загибались вниз, как у хищной птицы.
– Ой, я просто не могу, – жаловалась впечатлительная Леночка. – Он как начнет пальцем в экран тыкать, у меня просто тошнота к горлу подкатывает. И так-то на экране ужас какой-нибудь, труп там… а он в него этими ногтями, и мне просто кажется, что он ими впивался в тело… брр.
И вот этот подарок советской судебной медэкспертизы пришел принимать зачет. Раздал каждому по листочку с собственноручно написанным вопросом, сел и принялся озирать аудиторию, следя, чтобы никто не списывал. Народ не был готов к таким строгостям и сперва сидел просто в растерянности, а потом начал потихоньку перешептываться.
Неизвестно было, какая дикая собака динго укусила в тот день Петра Игнатьевича, но только он вдруг злорадно каркнул, откашливаясь, и изрек:
– Что, загрустили, соколы? Пишите, пишите. Как на лекции хиханьки да хаханьки устраивать – это они могут. А как выучить да написать… хоть теорию эту вашу! Хотя, по-хорошему, ничему вы из этой теории не научитесь. Практические занятия вам нужны, да. Вот в морг бы вас…
Народ притих, с недоумением и недоверием следя глазами за разошедшимся стариком. А тот продолжал, все больше входя в раж:
– Да, небось спесь-то вся и послетала бы. Там, в морге-то, оно сразу видно, кто крепкий, а кто так, сопли с молоком.
– Глупости, – резко сказал кто-то.
Петр Игнатьевич вздрогнул и мутным взглядом прошелся по рядам, отыскивая того, кто осмелился открыть рот.
– Что? – Он тянул шею из несвежего воротничка и враз стал еще больше похож на хищную птицу – такую, которая сама уже дичь поймать не может, но падаль кушает с удовольствием.
– Вы говорите чушь, – спокойно и громко повторила Нина. – Чем вы хотите нас напугать? Трупами в морге?
– А ты в своей жизни хоть один труп видела? – рявкнул старик. – Ты повешенного видела?
– Нет. И смотреть не собираюсь. Только если вы думаете, что это самое страшное, то должна вас разочаровать – вы многое пропустили. Я в морге, слава богу, не была. Но ведь там все мертвые, разве нет?
В классе повисла тишина. Петр Игнатьевич смотрел на молодую женщину, приоткрыв рот.
– А раз они все мертвые, – продолжала Нина, – то им уже не больно и не страшно. А вот вы были когда-нибудь в детской больнице? Муниципальной? Такой, знаете, сильно районной? Вот там страшно-о! Там деткам больно, и помочь не можешь. А вы – труп повешенного.
– Мне врач говорил: "Не реви, дура, ты молодая, родишь еще, если этот не выживет", – сказала Лара, вспомнив собственный опыт лежания в детской больнице.
– А моему ребенку инфекцию занесли… – сказала Надюша.
– А мой попал в травму с переломом руки, а ему там детки из детдома, которые там лежали, сотрясение мозга добавили. Им скучно было, и они им в стеночку играли, – сказала Нина.
– В стеночку? – тупо переспросил Петр Игнатьевич.
– Да. Швыряли от стенки к стенке коридора. Он кричал, а сестер и врачей не было на этаже. Они то ли отмечали что-то, то ли просто музыку погромче сделали, потому что надоел им этот вой.
Старик нахохлился, покрутил головой, покашлял. Буркнул:
– Хватит болтать. Пишите скорее, нечего тут рассиживаться, – и ушел.
Надо сказать, что зачеты он поставил всем, наверное от огорчения.
Два с половиной года учебы пролетели быстро и оставили в основном самые приятные воспоминания.
Диплом Лара написала по гражданскому праву, защитилась хорошо, ударно эту защиту отметила в компании однокурснников – тут уж все гуляли в ресторане, и она пришла с Сергулей. А потом решила искать работу. Мудрить не стала и просто зашла в ближайшую юридическую контору и спросила: не нужен ли помощник нотариуса? Оказалось – нужен.
Так что теперь она ходила в присутствие и набиралась практического опыта.
Глава 12
"Не понимаю я этих мужиков", – думала Лара, краем глаза посматривая в приемную нотариальной конторы и незаметно разглядывая людей, которые маялись в ожидании своей очереди. Конечно, не все они так уж маялись: вот две бабульки, оживленно обсуждающие очередное повышение пенсий, – этим не скучно. Пожилая женщина, полная, с совершенно безмятежным лицом углубилась в любовный роман. Напротив пенсионер в потрепанном, но аккуратном костюме с орденскими планками на груди столь же увлеченно читает "целебник". Мужик лет сорока меряет шагами коридор. На нем дорогие джинсы, рубашка и твидовый пиджак, изящные кожаные ботинки. Этот точно мается – часто смотрит на часы, и привлекательное лицо с правильными чертами кривится от нетерпения. У двери четверо мужчин – двое кавказцев-перекупщиков, она их давно знает, появляются здесь чуть ли не каждую неделю. Двое других, должно быть, иногородние – полосатые брюки, толстые свитера, мешковатые пиджаки… А напротив двери – ангел во плоти: молодая девушка лет двадцати – матовая кожа, нежные боттичеллиевские руки с длинными хрупкими пальцами, каштановые локоны небрежно перехвачены сзади серебристым шнурочком. На коленях у нее лежит какая-то книга, но она еще ни разу не перевернула страницу. Большую часть времени она смотрит перед собой и о чем-то мечтает. Девушка просто неправдоподобна мила – тень от ресниц крыльями бабочки ложится на нежные щеки, пятнышки бледных веснушек на коже, которая словно светится изнутри, – описать эту женственность и прелесть под силу разве что русскому классику.
Но ни один из присутствующих мужчин не проявил ни малейшей заинтересованности. Ни один. Это не укладывалось у Лары в голове. Конечно, она прекрасно понимала, что эти люди не так просто тут сидят. Они ждут своей очереди на прием к нотариусу или к юристу. И место действия – юридическая консультация – не самое романтическое на свете. Но все же такое полное равнодушие казалось ей противоестественным. Даже кавказцы, которым молва всегда приписывает повышенный интерес к женскому полу, целиком поглощены разговором с потенциальными покупателями подержанной "Волги", которых они привели оформить сделку. Кавказцев этих Лара видела не раз, "Волги" каждый раз были подержанные, но в хорошем состоянии. А уж где они их брали – не ее дело.