- Мы не только катались, мисс Анна, - проговорил Энтон. - Нас королева послала подыскать хорошенькую колоду для камина на Святки.
- И вы нашли, конечно? - едко спросила Анна, вырывая плющ из руки лорда Лэнгли.
Тот расхохотался и взял вместо плюща ленточки.
- Пока не нашли, но сегодня снова пойдем. Только самые хорошие возьмем для Рождества королевы и ее леди.
- Вот и поторопитесь. Рождество-то завтра.
- Не бойтесь, мисс Анна. Если я что задумал, то добьюсь обязательно.
- Обязательно?! - подхватила Анна. - А я-то боюсь, что для всего есть свое время, даже для разочарования.
Зеленые глаза лорда Лэнгли прищурились, а Энтон усмехнулся и подошел ближе к столу. Он склонился над плечом Розамунды, дотягиваясь до веточки падуба. Розамунда тяжело сглотнула, когда он шеей коснулся ее рукава, мягко, тепло и в то же время со снежной свежестью.
- Э, лорд Лэнгли, - протянул Энтон, - работа с падубом сделала сегодня леди такими раздражительными. Может, нам лучше удалиться, пока нас не поцарапали.
Лорд Лэнгли тоже рассмеялся:
- У вас, у шведов, такая тонкая кожа? У нас здесь покрепче защита от колючек леди.
- Разве от этого можно защититься?! - спросил Энтон. Розамунда взяла веточку из его рук осторожно, стараясь не коснуться его пальцев. - Говорят, если листья падуба закругленные, то следующий год в доме будет править миледи. Если с зазубринками, то - милорд. А какие же эти? - Энтон опять взял веточку падуба, провел пальцем по блестящему зеленому листочку. - Что бы это могло значить, если половина листа закругленная, а другая половина с зазубринами?
- Так не бывает, - засмеялся лорд Лэнгли. - В каждом доме править может только кто-то один.
- В доме королевы все листочки всегда гладкие, - сказала Анна. - А теперь будьте так любезны и помогите нам развесить в зале гирлянды.
Энтон вставил маленькую веточку падуба в зачесанные наверх волосы Розамунды, край его ладони коснулся ее щеки.
- Вот так, леди Розамунда, - шепнул он. - Теперь вы совсем готовы к празднику.
Розамунда дотронулась до веточки, но не выдернула ее, а оставила на память.
- В таком случае вам лучше опасаться моих колючек, мистер Густавсен. Их, может быть, не видно, как на листьях, но они есть.
- Учту. Но я не тот, кто испугается ожога крапивой, леди Розамунда, даже самой жгучей.
Он положил свои коньки на стол, сдвинув длинную гирлянду из плюща и лент, и подал ей руку:
- Вы мне покажете, где должны висеть ваши украшения? Я бы очень не хотел нарушить ваш замысел украшения залов.
Чуть посомневавшись, Розамунда кивнула и протянула руку, позволяя ему помочь ей встать. А другой она взяла свою поцелуеву ветвь, и они пошли за всеми остальными. Все принялись напевать.
Розамунда не удержалась и стала подпевать в счастливом предчувствии праздников. Она улыбнулась Энтону, удивленная тем, что он тоже подпевает.
- Вы знаете, английские песни, мистер Густавсен? - спросила она, когда они подошли к огромному камину.
Он отпустил ее руку, чтобы взять табурет, и Розамунда почувствовала себя покинутой.
- Моя мама была англичанкой, - ответил он, вставая на табурет. Розамунда подала ему конец гирлянды, который он закрепил на деревянной стойке, покрытой искусной резьбой. - Она всех в доме научила своим старым любимым песням.
- А как у вас, в Швеции, празднуют Рождество? - полюбопытствовала Розамунда.
- Полагаю, так же, как и здесь, - званые обеды, приемы, зрелищные представления, подарки… И еще у нас есть День святой Люции.
- Святой Люции?!
- Да. Очень старая шведская традиция. Святая Люция - наша защитница. Мы чествуем ее каждый декабрь, устраиваем шествие, которое возглавляет дама, изображающая Люцию. И она ведет католиков-беженцев в катакомбы, освещенные факелами, и раздает им еду, пока совсем сама не измучается. Она одевается в белое платье с красными лентами и надевает корону из свечей. А когда она раздает сладости и деликатесы, все поют ей песни.
Розамунда, восхищенная, засмеялась:
- Какая прекрасная традиция! А у нас пока нет святых.
- В Швеции тоже нет, кроме Люции. А вас обязательно выбрали бы на роль Люции.
- Меня? Мои родители сказали бы, что я меньше всех других подхожу на роль святой.
Энтон кашлянул:
- Да, вы кажетесь упрямой, леди Розамунда.
- О! Премного благодарна, - поддразнила его Розамунда. - Еще одна шведская привычка - оскорблять леди под Рождество?
- Ни в коем случае. Упрямство - такая черта, которая чрезвычайно нужна при дворе.
- Правда. Может, я при дворе и недолго, но тоже заметила.
- Но вас все равно выбрали бы на роль святой Люции, из-за вашей красоты. У Люции всегда светлые волосы, голубые глаза, и она должна уметь выразить свежесть и щедрость. Эти качества нельзя свести на нет никаким упрямством.
Розамунда почувствовала, как краска смущения снова заливает ее лицо. Так она не покраснела бы ни от какого комплимента, высказанного другим мужчиной. Он считал ее красивой!
- Может, эта такая традиция, которую нам следовало бы перенять.
- Обязательно. - Энтон слез с табурета и осмотрел свою работу.
- Вам нравится?
- Что нравится? - спросила она, все еще ошеломленная. Он нравится? Она очень боялась, что - да. Он был совсем не таким, как Ричард.
- Украшения.
- Ах, украшения! Очень празднично.
- Тогда нам осталось подыскать место для этого. - Он взялся за поцелуеву ветвь, которую все еще держала Розамунда, почти забыв о ней.
- А, это глупость, - возразила Розамунда, отступая назад. - Королева определенно не захочет видеть ее в зале.
- Почему? - Энтон приблизился, чтобы взять зеленый круг в руки. Он осмотрел омелу, трепещущие ленточки и расплылся в улыбке. - Поцелуева ветвь!
Розамунда вырвала у него ветвь:
- Я же сказала, что это глупость!
- Мне мама рассказывала, что, когда она была девушкой, она делала поцелуеву ветвь, чтобы гадать, кто станет ее мужем.
- А я сделала ее совсем не поэтому. Просто мне показалось, что она симпатично выглядит.
Энтон подошел совсем близко и наклонился, чтобы шептать ей на ухо. От его свежего дыхания у нее на темени зашевелились завитушки и, ее охватила дрожь.
- И еще она мне говорила, что если ты поцелуешь кого-то под этой ветвью в полночь под Рождество, то он будет твоей настоящей любовью до конца года.
Розамунда закрыла глаза, пытаясь не обращать внимания, как его дыхание растекается по ее коже.
- Тогда этого лучше не вешать. Здесь, при дворе, за настоящую любовь жестоко мстят.
Энтон засмеялся, беря ветвь из ее рук:
- Нет, она слишком симпатичная, чтобы ее ломать. Мы ее повесим здесь, за гобеленом. Ее смогут найти только те, кому она действительно нужна.
Розамунда не успела возразить, как он пошел к гобелену и отвернул его, открывая зазор между стеной и гобеленом, потом подпрыгнул, чтобы зацепить ленточную петлю за выступ в резьбе дерева; ветвь закачалась на подвеске, зеленая и нарядная. Затем он вернул гобелен на место, и тот скрыл потайное пространство.
- Вот так, леди Розамунда, о ней знаем только мы двое.
Их секрет! Розамунда хотела убежать, как в тот день, когда увидела его на пруду. И не могла, будто была связана с ним лозами плюща, и красными лентами, и еще темным блеском его глаз.
Она коснулась кончиком языка пересохших губ и увидела, как глаза его сузились в ответ на это ее незаметное движение.
- Темза уже совсем замерзла? - тихо спросила она.
- Почти замерзла, - хрипло ответил он. - Говорят, на днях будут сильные морозы.
- Сильные морозы?! Их не было уже много лет, еще с тех пор, как моя мама была ребенком.
Розамунда потупилась, почувствовав себя вдруг совсем бесстыдной:
- Тогда вы сможете учить меня кататься?
- Вы мне кажетесь очень способной ученицей, леди Розамунда. А я смогу танцевать на Крещение?
- Надо подождать. Наш первый урок танцев только завтра.
- Я мечтаю о нем.
Розамунда присела в реверансе и побежала. Она тоже очень мечтала об их уроках. О всяких уроках…
Ей было так уютно в теплой жизни замка Рамси. А сейчас она чувствовала себя такой неуверенной, как будто балансировала на краю глубокой неведомой пропасти между собой прежней и нынешней, между той, которой она была, и той, которую она еще не знала. Малейший толчок мог свалить ее или в ту или в другую сторону. Или она могла прыгнуть.
Она ринулась из зала и повернула к лестнице, которая вела к апартаментам камеристок, но на первой же ступеньке замерла. Выше, на лестнице в темноте, стояла Анна, погрузившись в разговор с лордом Лэнгли. Их голоса были низкими и напряженными, будто они ссорились. Он потянулся к руке Анны, но она отступила назад, качая головой, а потом побежала вверх по лестнице.
Лорд Лэнгли развернулся и пошел вниз. Розамунда сжалась у стены, надеясь, что в сумраке он ее не заметит. Но он, кажется, вообще ничего не видел. Его красивое лицо, недавно светящееся весельем, было мрачным и натянутым от злости.
- Чертова упрямица! - бормотал он.
Розамунда помедлила, не зная, что ей делать. Ее собственная романтическая жизнь зашла в тупик, так что ей не до помощи кому-либо еще. Но Анна была ее подругой.
Чувствуя себя зажатой между Сциллой и Харибдой, Розамунда поплелась в общую спальню фрейлин. Остальные леди еще украшали залы, и только Анна одна-одинешенька лежала на постели, отвернувшись к двери спиной. Она лежала тихо, без всхлипываний и вздохов. Розамунда на цыпочках подошла к ней.
- Анна? - ласково позвала она. - Что-нибудь стряслось?!
Анна повернулась к ней. Глаза у нее были сухими, но красными, и черные кудри выбились из прически.
- О, Розамунда! Посиди со мной. Розамунда присела на край постели и достала из вышитого кармана на талии носовой платок.
- Расскажи мне о своем возлюбленном там, дома, - попросила Анна, облокотившись на подушечку. - Он красивый?!
- О-о! - простонала Розамунда, испуганная вопросом Анны. Она сделала над собой усилие, чтобы вспомнить Ричарда, как он ей улыбался, улыбкой без скрытых глубин и тайн, совсем не как Энтон Густавсен. - Красивый… - медленно выговорила она.
- Светленький? Черненький? Высокий?
- Светловолосый, среднего роста.
- Здорово целуется, могу поспорить. Розамунда засмеялась:
- Ну, неплохо, думаю. - Хотя сравнивать ей было не с кем.
- И он любит тебя, хочет на тебе жениться? В этом Розамунда сомневалась:
- Говорил, что хочет, когда я видела его в последний раз. - Но потом он исчез, оставил ее одну спорить с родителями. Слуга говорили, что осенью он совсем куда-то уехал.
- Тогда ты счастливая, - вздохнула Анна.
- А лорд Лэнгли не хочет?
- Говорить о нем не хочу! - оборвала ее Анна. - Не сейчас. Я бы лучше послушала про твою любовь.
Розамунда откинулась на спину и уставилась на вышитую внутреннюю сторону штор, будто там могла прочитать ответы.
- Я давно ничего о нем не слышала, а сейчас уже не уверена, захочу ли я о нем слышать.
- Могу поспорить, что он тебе писал, да родители перехватили письма. Так было с моей подругой Пенелопой Лилэнд, когда она хотела выйти замуж за лорда Першинга.
- Вот как? - Розамунда нахмурилась. Ей такое в голову не приходило. - Как же мне узнать?
- Нам надо придумать, как с ним связаться. - Голос у Анны наполнился возбуждением от новой интриги. - Раз он знает, где ты, наверняка переберется куда-нибудь сюда, поближе к тебе.
Розамунда не была в этом уверена. Ей казалось, что ее страстная увлеченность Ричардом принадлежит кому-то другому, юной девочке, которая не понимала ни самое себя, ни окружающего мира. Но если это поможет развлечь Анну, да и себя тоже, то она не против попытаться. Может, тогда она не будет так тонуть в паре темных глаз?
"Надень на голову венок, утопи печаль в бокале вина, и пусть веселятся все!"
Розамунда беспомощно засмеялась, когда весь большой зал загремел песней. Было ясно, что все кругом уже, весьма обстоятельно утопили свою печаль, а рождественский пир продолжался. Длинные столы были завалены остатками еды; бокалы и кубки опустошены. Украшения зала, освещенные теперь полыхающим камином и дюжинами фонарей, сказочно мерцали красными, зелеными, золотыми блестками, превращая огромный зал в праздничный будуар. Смех был таким же громким, как пение; взгляды становились все продолжительнее, все откровеннее… А ночь продолжалась!
Хотя не все были счастливы, как заметила Розамунда. Австрийцам, казалось, было не по себе, как они ни старались войти в атмосферу праздника. Несколько пуританских священников сгрудились в стороне от многоцветной толпы, глядя на все со страдальческими лицами. Но королева Елизавета, казалось, ничего не замечала. Она сидела на своем возвышении, хлопала в такт песне. На стене за нею висела фреска - преждевременный рождественский подарок министра Уолсингхэма - аллегория на порядок наследования с Генрихом VIII, возведенным в этом Грейтхолле на престол в центре, и юным Эдвардом VI, преклонившим колени. Слева от него - королева Мария с супругом, испанским королем Филиппом, - с Марсом, богом войны. Все в черном, коричневом и приглушенно-желтом. Справа - королева Елизавета с Миром, попранным мечом разногласий, и с рогом изобилия, из которого высыпалось множество драгоценностей, - они сверкали белым, серебряным и золотым. Точно как сверкала этой ночью сама королева, возвышаясь над своим праздником роскоши, изобилия и веселья. Она была в платье из белого атласа, отделанном белым мехом и украшенном вышивкой из жемчуга и мелких сапфиров. Она смотрела на праздник, ею устроенный, с довольной улыбкой. Другие, расположившиеся на возвышении с королевой, не выглядели столь же уверенными. Кузина королевы леди Леннокс - Маргарита Стюарт - сидела слева с сыном лордом Дарнли. Ее пышная фигура была затянута в черное. Лорд Дарнли, призналась себе Розамунда, был довольно красивым. Светло-рыжий, с поэтической внешностью, выгодно подчеркнутой его прекрасным костюмом из черного бархата. Но выглядел он недовольнее всех, почти надутый, будто где-то в другом месте ему было бы много приятнее. Например, укладывать своих служанок в постель, как бы сказала Анна! Рядом с ними сидел лорд Сассекс с женой, неизменные враги Лестера, поэтому объединившиеся с леди Леннокс. По другую сторону от королевы - лорд Бергли со своей невозмутимой супругой Милдред и кузен королевы лорд Хансдэн с женой. Брачные депутации на этот раз расположились за своими столами у подножия королевского возвышения. Розамунда поверх своего кубка с вином посматривала на Энтона и думала о поцелуевой ветви, которая висела за гобеленом и, о которой знали только они двое. Она вспоминала теплоту рук Энтона, когда он касался ее, и его яркую улыбку.
Он и сейчас улыбался, слушая песню и постукивая длинными пальцами по столу в такт музыке. Он увидел, что она подсматривает за ним, и расплылся в улыбке. Розамунда улыбнулась в ответ, не удержалась! Она очень нервничала из-за неопределенности своей жизни при дворе, но каждый раз, когда смотрела на Энтона Густавсена, она чувствовала себя свободнее и независимее. Еще были ее семья, ее дом и даже Ричард, о котором напомнила ей Анна, но, когда улыбался Энтон, она тут же забывала обо всех и вся, ей хотелось смеяться от изумления жизнью и очаровательными тайнами мужчин.
Но забылась она только на мгновение, а когда отвернулась, то встретила вопросительный взгляд Анны. Розамунда только пожала плечами. Она вспомнила заплаканные глаза Анны из-за лорда Лэнгли, и вся таинственность ее романа потускнела. Розамунда не хотела такого "счастья" ни для себя, ни для своей подруги. Сейчас, на Рождество, - ни в коем случае.
Большие двойные двери зала распахнулись под барабанную дробь, и, кувыркаясь, звеня колокольчиками и гремя погремушками, вбежали акробаты в ярких разноцветных шелках, усыпанных блестками. Они делали кульбиты в проходах между столами, крутили в воздухе сальто. Пока все аплодировали их шутовству, в двери появилась еще одна фигура, широкоплечий господин, одетый в разноцветный плащ с капюшоном. Его лицо скрывала венецианская маска из белой колеи, разрисованная красными и зелеными кругами. Он позвонил сразу целой кучей колокольчиков, и все акробаты собрались вокруг него.
Королева поднялась.
- Что ты делаешь здесь, при моем дворе?! - потребовала она ответа.
- Я лорд Мисрул - Лорд беспорядка! - объявил господин. Его голос искажался маской. - На этот праздничный сезон я объявляю все подвластные мне королевства царством веселья.
Королева рассмеялась:
- Царством хаоса, я бы поклялась. Что ж, хорошо, мой лорд Мисрул! Царствуйте, но только до Двенадцатой ночи!
Лорд Мисрул поклонился, и его любимцы-акробаты разбежались между столами, подбирая себе партнеров для танцев. Они вытащили всех - и Анну, обеих Мэри, Катерину Книветт и даже мисс Эглионби.
Розамунда с удивлением наблюдала, как к ней подходит сам лорд Мисрул и протягивает руку в перчатке. Она смотрела на зловеще разрисованную маску, выискивая хоть какую-нибудь зацепочку, чтобы угадать, кто он. Но не находила. Даже глаза были затенены, прячась в глубоких дырах маски.
- Потанцуете со мной, миледи?! - спросил он. Розамунда нерешительно кивнула и подала руку, позволяя ему вывести себя на середину танцевального круга.
Па танца были знакомыми, но все они как-то искажены, постоянно меняли форму. Лорд Мисрул вращал Розамунду по все расширяющемуся кругу, все быстрее и быстрее, пока весь зал не превратился в фантастические пятна. Он до боли крепко держал ее руки, но она была сдавлена со всех сторон танцующими, и убежать ей было некуда. Дышалось все труднее, потому что корсет был, туго затянут, а сердце стучало так, что заглушало музыку. Наконец она вырвала руки из рук невидимого партнера и выбежала через скопление танцующих. Освободившись от горячей тесноты толпы, Розамунда не знала, куда бежать, только бы глотнуть свежего воздуха. Она подхватила юбки и побежала через зал, мимо прислуги, которая не танцевала и была слишком занята собственным хмельным весельем, чтобы обратить на нее внимание. Королева тоже была поглощена сценой танца. Розамунда поднырнула под один из гобеленов и втиснулась в узкое безопасное пространство между материей и стеной. Она прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Музыка и смех, искаженные громкими ударами ее сердца, здесь были приглушены, доносились как из-под воды. В один момент все изменилось от веселого праздника до эксцентричной нереальности. Кто это был?! В Англии его называли "лордом беспорядка", в Шотландии "мнимым аббатом". Она прижала руки к шелковому корсажу.
Вдруг потянуло запахом дыма, сосновых веток, мыла, и край гобелена отодвинулся. Розамунда затаила дыхание от страха, что это господин в маске пришел в ее убежище. Она уже встала на цыпочки в своих бархатных туфельках, готовая убежать. Но не лорд Мисрул проскользнул за ней под гобелен, а… Энтон! Она поняла это, когда мелькнула его высокая худощавая фигура, блеснули темные глаза и, портьера запахнулась. Они оказались закрытыми в собственном затененном мирке. Розамунда почувствовала, что она совсем не испугалась, и не порывалась бежать от него. Наоборот, она наконец-то облегченно вздохнула. Она больше не одна!
- Розамунда? - прошептал он. - Вам плохо?! Она качнулась к нему, влекомая его чистым ароматом, теплом, спокойной силой.
- Я не могла там дышать.