– Боже мой, Валя… Валя… Кто ж тебя так? По-прежнему держа ружьё наготове, я подняла валявшийся на полу телефон и машинально сунула его в карман своего сарафана. Заскулив, как раненая собачонка, я со всех ног бросилась из этого дома в сторону дедовой дачи. Я не видела, куда я бежала. Всё слилось – лес, кустарники, дорога, пробегающая мимо меня бездомная собака… Все предметы затянулись какой-то дымкой, и я не могла отличить один от другого. Смех Валентины, её слёзы, её шутки и чересчур интимные откровения. Вот мы сидим с ней в кафе… Вот она разговаривает по мобильному телефону… Вот торгуется по поводу драгоценностей… Вот понимает, что Влад её использует, и смотрит на меня глазами, полными слёз… А вот она раскаивается, что принесла столько зла в мою жизнь… Картинки шли одна за другой.
Споткнувшись на дедовом огороде о тяжёлый бак с водой, я грохнулась прямо на грядки и взвыла от сильной боли. Я так сильно ударилась, что даже не могла встать. Нога жутко болела, и эта боль становилась всё нестерпимее и нестерпимее. Не придумав ничего лучшего, я поползла прямо по грядкам, волоча за собой тяжелое ружьё.
– Матвей! Матвей! – громко позвала я деда, когда смогла доползти до лестницы и попыталась рядом с ней сесть.
– Что случилось? – Перепуганный дед вылетел из дома, держа в руках полную стопку самогонки.
Посмотрев на стопку, я вытерла слёзы и устало произнесла:
– Дай сюда стопку. Выпить хочу.
– Давай я ещё одну налью, и вместе выпьем.
– Я ждать не могу. Дай мне эту.
– Да пей на здоровье. – Дед услужливо отдал мне свою рюмку. – Я же сказал, что вы с Валькой мои самые желанные гости. Можете пить мою самогонку столько, сколько вам хочется.
Услышав имя Валентины, я дёрнулась. Выпив самогонку, я выкинула рюмку в огород и, поморщившись от боли, попыталась встать.
– Ты зачем посудой раскидываешься?
– А зачем ты баки с водой где попало ставишь?!
– Я где попало не ставлю, а в определённом месте, – пробурчал дед и пошёл искать свою рюмку. – А ты об него споткнулась, что ли?
– Я об него чуть все ноги не переломала!!!
– Не понимаю, как можно было его не заметить. Это же бак с водой, а не лейка.
Не став спорить с дедом, я вошла в дом, посмотрела на спящего Жана и, не вынимая ружья из рук, села на пол и завыла белугой. Ничего не понимающий дед протянул мне носовой платок и, видя, что он не вызывает у меня никаких ассоциаций, сам принялся вытирать мои слёзы.
– Ты что ревёшь-то? Что случилось? Машина, что ли, не заводится?
– Да стала бы я реветь так из-за того, что машина не заводится, – немного успокоилась я. – Там Валю убили!
– Как убили?!
– Как людей убивают? Заточку в грудь воткнули!
– Свят, свят, что делается, – испугался не меньше моего дед. – А кто?
– Что кто?
– Кто её убил-то? – Дед понял, что задал глупый вопрос, и стал нервно покусывать свои губы.
– Не знаю, но догадываюсь.
– Это я виноват. Валю из-за меня убили.
– С чего ты взял?
– С того, что я этого француза спёр и у неё неприятности начались. Если бы я француза не крал, то ничего бы такого не было! Я украл, а ей за это досталось. Они её за француза грохнули! Вот ведь гады! Такую женщину не пожалели! Чтоб у них руки отсохли! И зачем она связалась с этим Владом? Ключи им от своей дачи давала. Вот они на ней балаган-то и развели. Я ей всегда говорил, что эта связь её до добра не доведёт.
– Ты её об этом предупреждал?
– Постоянно, – заверил меня Матвей.
– Что ж она тебя не слушала?
– А она вечно мне говорила, мол, Матвей, не лезь. Сама разберусь. Приводила пример, что у многих казанцев семьи есть, дети. Так я и пытался ей доказать, что семьи – это семьи, а у неё этого статуса нет. Она ведь старше этого Влада в два раза. В матери ему годится, а не в любовницы. Но ведь сейчас так модно. Она мне сама об этом говорила. Да я видел, как он к ней относится. Разве ж так к женщине относиться можно? Разве это нормально? Он и крикнуть на неё мог, и ударить.
Я уже не слышала то, что говорил дед. Я вспоминала Валины глаза… У неё был такой страх в глазах! Всё произошло так быстро, что она не успела даже встать с кресла и оказать сопротивление. Это мгновенная смерть. Тут не может быть никаких сомнений. Валя умерла быстрой смертью. Странно, что её не пытали, не спрашивали обо мне, о моём местонахождении. Это более чем странно. А валявшийся на полу телефон… Наверное, Валентина собиралась куда-то звонить. Но не успела. Тот, кто убил женщину, до сих пор не знает, что я нахожусь в соседнем доме, иначе уже был бы здесь. Она верила в то, что получит свою часть драгоценностей и купит себе новую жизнь. Не получилось. А за визит смерти никто не платил.
– Тома, а что теперь будет-то? – наконец услышала я голос деда.
– Мне с Жаном нужно уехать отсюда, а ты позвонишь в милицию. Скажешь, что увидел Валину машину, решил зайти к ней в гости и наткнулся на тело.
– А может, кто-нибудь другой позвонит в милицию?
– А тебе что, тяжело, что ли?
– Боязно мне.
– Что значит – боязно?
– Боюсь я Валюту мёртвой увидеть.
– Тоже мне – неженка нашёлся. И долго она так с заточкой сидеть будет? Пусть её найдут, родственникам сообщат и похоронят по-человечески.
Я присела рядом с Жаном, потрогала его лоб и, глотая слёзы, произнесла:
– У тебя телефон есть?
– Вон, в коридоре стоит.
– Дай мне визитку Марата.
Дед протянул мне визитку, я села на стул и, собравшись с силами, набрала номер Марата. К моему удивлению, в телефоне послышался один гудок, после которого Марат сразу снял трубку, словно ждал чьего-то звонка.
– Да, слушаю.
– Это добрый волшебник по имени Марат? – Я старалась говорить медленно и тихо, чтобы не было слышно, что я плачу.
– Тома, ты? – Он узнал меня сразу. Мне даже не пришлось представляться.
– Я.
– Куда ты подевалась?! Я тут сижу у Тимура уже сколько времени, а тебя всё нет и нет! На улице уже темно! Лейсан за тебя волнуется, все глаза выплакала. Ты сказала, что скоро придёшь, а ушла до самого вечера! Тут от меня уже всем влетело за то, что они тебя отпустили!!!
– Не кричи на меня.
– Извини. – Голос Марата стал более спокойным.
– И не разговаривай со мной, как с ребёнком. Как будто, чтобы куда-то пойти, мне отпрашиваться надо. И что значит задержалась до вечера? Сколько нужно, столько и задержалась. Так сложились обстоятельства. Ты можешь за мной приехать?
– Конечно могу, – спешно ответил Марат. – Говори куда, и я подъеду.
– Но я не в Казани.
– А где? – недоумевал Марат, не скрывая того, что сильно нервничает.
– Я за Казанью. Далеко ехать.
– Как ты туда попала?
– Потом расскажу. Так ты приедешь?
– Конечно приеду. Мне без разницы, куда за тобой ехать. Только ты обещай, что будешь меня ждать и никуда не сбежишь.
– А мне уже бежать некуда.
– Ты на меня не злись. Я и сам не знал, что жена заявится. Там она наговорила лишнего. – В голосе Марата послышалось сожаление. – Ерунда получилась.
– Ничего страшного. Я уже привыкла.
– К чему? – не понял меня Марат.
– К тому, что у всех мужиков есть жёны, и постоянно получается какая-то ерунда.
– Ладно, я тебе потом всё объясню. Говори адрес.
Я передала трубку деду и произнесла на одном дыхании:
– Дед, назови свой адрес.
Дед принялся говорить с Маратом, а я вернулась к мирно посапывающему Жану, села на краешек дивана и стала нежно гладить его по волосам.
– Жан, – шёпотом начала я говорить со своим любимым. – Я тебе изменила с незнакомым мужчиной. Ты знаешь, что это значит? Это значит, что я перестала о тебе мечтать. Я долгое время о тебе мечтала, а после того разговора в отеле, когда ты дал мне понять, что останешься со своей семьей, я потеряла свою мечту. Знаешь, я бы могла родить ребёнка от тебя… Какая в нём будет кровь? Французская? А вдруг он будет бредить Парижем и, когда вырастет, уедет к тебе, оставив меня одну?! Знаешь, а ведь это так страшно. Сначала тебя покидает любимый мужчина, а затем ребёнок, которого ты любишь больше всего на свете. Жан, я боюсь одиночества. Бессонные ночи, слёзы в подушку, сердечные капли, вой одинокой волчицы в пустой квартире, боль от того, что кто-то счастлив, а ты нет. Это страшно, Жан. Господи, как же это страшно. Я была одинока, пока не встретила тебя. А теперь я стала одинока, потому что у нас с тобой больше ничего не будет и нас уже ничего не связывает. Ты чужой муж, и у тебя есть близкие, которые тебе действительно дороги. А я хотела получить то, что никогда не будет принадлежать мне. Я хотела получить твоё сердце. Но оно, увы, принадлежит другой женщине.
В комнату вошёл дед с двумя доверху наполненными рюмками.
– Валентину помянуть надобно, – траурным голосом произнес Матвей. – Хорошая она женщина была, ладная. За ней всегда мужики ходили. Особенно молодые. А она как с этим Владом связалась, так все у неё пошло наперекосяк. Давай её помянем. Пусть земля ей будет пухом.
Выпив до дна, я отдала пустую рюмку деду и вновь села рядом с Жаном.
– Понравился мне этот Марат. – Дед сел на стул у окна.
– Чем?
– В нем настоящий мужик чувствуется. Сильный, волевой, мужественный. За таким как за каменной стеной.
– Как ты мог это по телефону понять?
– Он так бережно к тебе относится. Сказал, что по твоему голосу догадался, что ты плачешь.
– Интересно, как он мог догадаться. Я даже в трубку не всхлипывала.
– Значит, он смог тебя почувствовать. Сказал, чтобы я тебя берег как зеницу ока, что ты ему очень дорога.
– Врёшь ты всё. Не мог он так сказать.
– А я тебе говорю, мог. Мне врать незачем. Он очень переживает, что, пока сюда доедет, ты ещё куда-нибудь сбежишь. Он очень сильно боится тебя потерять.
Дед загадочно улыбнулся и покачал головой:
– О, Томка, и как ты с двумя мужиками-то справишься? Хотя, в принципе, одного во Францию отправишь, а другой наш, родной, казанский. С ним ты здесь будешь. Два мужика – это мелочи. Некоторые в наше время целый гарем имеют.
– Да какой гарем? У нас с мужиками дефицит происходит. Сейчас каждый второй мужик на две семьи живёт, потому что мужиков мало. Всем не хватает.
– Может, и мне, кроме своей Матрёны, ещё кого-нибудь завести? – мечтательно спросил меня дед.
– Конечно, заведи. Найдёшь ту, которой коттедж не нужен, и будете коротать с ней старость. А то бегаешь на свидание, как будто тебе двадцать. Найди женщину для жизни, а не для беготни.
…За разговором с Матвеем время прошло быстро. Услышав, что у дома остановилась машина, мы одновременно встали и направились к входной двери.
– Приехал, – умиротворенно произнесла я и посмотрела на выскочившего из машины перепуганного Марата. Он был не один, а с парочкой ребят из охранного агентства.
– Как ты здесь оказалась? – Марат обнял меня за плечи и притянул к себе. – Я так летел, но быстро не получилось.
Сказав эти слова, Марат поцеловал мои волосы и повёл в дом.
– Сейчас ты мне всё расскажешь.
Как только мы вошли, Марат вновь притянул меня к себе, будто боялся, что если отпустит, то потеряет меня уже навсегда.
– Тома, ты хоть немного по мне скучала?
Я не ответила и виновато посмотрела на проснувшегося Жана, который уже сидел на диване и рассматривал всех, кто вошёл в дом. Марат уловил мой взгляд и, прижимая меня к себе посильнее, непонимающе посмотрел в ту же самую сторону, что и я.
– Тома, кто это?
– Это француз.
– Какой ещё француз?
– Тот француз, которого я потеряла…
– Ты хочешь сказать, что ты его нашла?
– Как видишь, нашла.
Глава 27
– Марат, его срочно в Париж надо.
– Что значит срочно? – покосился Марат на Жана.
– Чем быстрее, тем лучше.
– Ну Париж, это же не соседняя деревня. Поэтому быстро вряд ли получится.
– Ему сначала до Москвы нужно добраться, а там уже легче.
– Да уж, влип твой француз, ничего не скажешь. А что у него глаза такие осоловелые? Он курнул, что ли, чего?
– Да это я его своей ядрёной самогонкой напоил, – похвастался дед. – Моя самогонка кого хочешь с того света поднимет и на ноги поставит. Она у меня целебная.
Я посмотрела на деда и тихо сказала:
– Матвей, мы сейчас уедем, а ты сразу звони в милицию. Сделай всё так, как мы с тобой договаривались.
– Может, с утра позвоню? Уже ведь ночь. Что тут милиция в потёмках шарахаться будет?
– Нет. Звони сейчас.
– Ладно, позвоню. Я сейчас всё равно не усну. Как бы мне этого ни хотелось, не усну.
– А что случилось? – Марат никак не мог понять, о чём мы с Матвеем шепчемся.
– Валю убили, – с трудом проговорила я и уткнулась ему в плечо.
– Какую Валю?
– Соседку мою. Она этажом выше живёт. Заточкой прямо в сердце. Она сейчас на соседней даче сидит. Я туда зашла и всё видела своими глазами.
Не выдержав, я упала Марату на грудь и зарыдала. Пока я плакала, Марат гладил меня по голове и старался успокоить.
– Томочка, всё хорошо. Я рядом, значит, всё хорошо. Всё плохое уже закончилось.
– Хорошая женщина Валентина была. Необыкновенная. – Дед достал носовой платок и как-то по детски всхлипнул. – Отзывчивая, добрая, хозяйственная. Обо мне никогда не забывала. На 9 Мая мне путёвку в санаторий подарила. Сказала: "Поезжай, дед, полечись хорошенько, а то загнёшься тут на своих грядках". Ведь сколько нас ветеранов осталось? По пальцам пересчитать можно. От государства, кроме банки тушёнки да вялой гвоздички, всё равно ничего не дождёшься.
Оно обо мне ни черта не заботится, а вот чужой человек взял и позаботился. И я поехал. Пиджак с орденами надел и поехал. Она мне ещё денег с собой на дорогу дала. Я отдохнул, как белый человек, подлечился. Вот такой мне подарок Валюша на 9 Мая сделала. Я всю жизнь прожил и понятия не имел, что такие санатории бывают. Да и куда на мою пенсию-то разгуляешься. На хлеб да на воду только хватает. Мы с ней, конечно, не родня и никогда ею не были, но отношения у нас с ней были, как у близких родственников. Все про деда Матвея забыли. Всем на него начихать! – прокричал дед охрипшим голосом. – Всем глубоко наплевать, что дед Матвей всю войну прошёл, ранения имеет и всегда на передовой был. Одна Валюша помнила. Она всегда обо мне помнила. Где бы она ни была, куда бы ни уезжала, но на День Победы, на 23 февраля и на мой день рождения она всегда сюда приезжала. Всегда баловала меня, как ребёнка. Мне поначалу стыдно было, что женщина меня подарками балует, а она всегда махала рукой и говорила… Мол, ладно тебе, дед, канючиться. Какой ты мужик? Ты пенсионер. В нашей стране пенсионеры – это люди, которые раньше много работали, во все фонды всё отчисляли, верили в светлое будущее, а когда старость пришла и работать уже мочи нет, то оказалось, что тебе никто и ничего не перечислит и надеяться тебе уже не никого. Ты всю жизнь только на государство работал. Всю жизнь на него положил, а себе к старости и на лекарство заработать не смог. Валюта вечно сядет на этот стул и душу мне изливает. Она старости больше всего боялась. Говорила, что в нашей стране самая убогая и чудовищная старость, что у нас даже понятие такое есть, как "испытание старостью". Мол, государство тебя постоянно испытывает на прочность, на сколько же тебя хватит и когда ты уже наконец на тот свет отойдёшь и голову морочить не будешь, всё равно с тебя проку уже никакого, и государственную казну ты ничем не пополнишь. Если ты работаешь, значит, ты ещё человек. А если уже постарел и работать не можешь, то иди к чёртовой матери, помирай.
Дед всхлипнул, я не выдержала, подошла к нему поближе и его обняла:
– Матвей, успокойся, пожалуйста.
– Сам не знаю, что на меня нашло. Просто Валя всегда меня понимала и делала всё от чистого сердца и светлой души. И зачем она только с этим Владом связалась?! Я же ей тысячу раз говорил, что вид у него жестокий и непонятно, что у него в голове. Но она слушать меня не хотела, пошла на поводу у этого головореза. Вот и погибла. Такую страшную смерть приняла.
Дед успокоился и поднял глаза на Марата.
– Тома, вот у этого человека доброе сердце. Этот человек способен на мужественные и настоящие поступки. Вот таких для жизни выбирать надо. Женщина должна быть за мужиком как за каменной стеной. – Через несколько секунд он перевёл взгляд на француза и уже так, из вежливости, произнёс: – А про этого я тебе особо ничего сказать не могу. Какое у него сердце, непонятно. Французское, вот какое. Может, для Франции оно и пойдёт, а для наших девок не знаю… За таким шибко не спрячешься.
Распрощавшись с дедом Матвеем, я слёзно пообещала его как-нибудь навестить и помогла Марату довести Жана до машины. Жан оживал на глазах и, отказавшись от помощи Марата, резко скинув с себя его руку, дошёл до машины уже уверенным шагом.
– Эй, француз, может, тебе самогонки с собой в Париж дать? – добродушно предложил ему Матвей, когда тот садился в машину, но Жан оценил юмор, улыбнулся и покачал головой:
– Лучше я тебе французского вина из Парижа пришлю!
– Да на кой мне твоё вино, – почесал затылок дед. – Я в деревне на самогонке вырос. Меня твоё вино всё равно не возьмёт и ни грамма не вставит. Если только Матрёне подарок сделать.
В машине я сидела между Маратом и Жаном. Автомобиль вёл один из охранников. За одну руку меня держал Жан, а за другую – Марат. Да, забавная ситуация. Ощутив, что Жан слегка поглаживает мою руку, я бросила взгляд на Марата. Он тут же положил мою руку к себе на колени и стал больно её сжимать.
– Марат, мне больно.
– Прости. Это просто нервы.
– Почему ты нервничаешь?
– Я боялся тебя потерять.
В завершение своих слов Марат поднёс мою руку к своим губам и стал жадно её целовать. Я закрыла глаза и подумала о том, что рядом со мной сидят двое мужчин, с которыми я была близка, а одного из них я люблю. Каждый держит меня за руку, старается посмотреть на меня преданным взглядом и говорить мне слова, которые просто мечтает услышать любая женщина, но оба они женаты. У каждого из них есть семья, есть близкие люди, которыми они дорожат. Получается, что эти мужчины, считающие меня своей, совсем не мои. Бред какой-то. Я подумала о жене Жана. Наверное, это интересная, худощавая и ухоженная француженка. Она любит своего мужа, согревает домашний очаг и переживает по поводу случившегося. У них общие интересы, общий ребёнок и общая жизнь. Она слишком уверена в Жане, потому что знает, что он никогда не уйдёт из семьи, так как очень сильно ею дорожит. Он умеет любить так, чтобы об этом никто не знал и его тайная любовница из Казани не смогла создать проблем и принести боль его обожаемой жене и ребёнку. Я всего лишь тайна. Маленькая, далёкая тайна, которая умеет дарить праздник и скрашивать серые будни. Тайна, о которой никогда и никому не расскажут и которая никогда не сможет ничего нарушить.