- Ба, - я хотела было что-то возразить поначалу, но потом только произнесла: - извини.
- Извини, а я тут извелась вся. Дима, - она посмотрела на парня, - ну хоть вы бы ей сказали.
- Извините, Марья Ильинишна, - произнес он, - в следующий раз обязательно предупредим.
- Именно, - погрозила она нам пальцем, - чтоб зарубили себе на носу на будущее. - И гордо удалилась из кухни. - Рагу и налистники на плите, под покрывалом. - Донесся ее голос из комнаты.
- Хорошая у тебя бабушка, - улыбнулся Дима, проверяя плиту. - Ты не возражаешь? - Он снял покрывало и достал из миски налистник.
Я сделала приглашающий жест рукой, а сама устало подперла голову кулаком, приземлившись за стол.
- Так что у тебя стряслось, расскажешь?
Я подняла на него тяжелый взгляд.
- Ну, ладно, не хочешь - как хочешь. Но я не уйду, пока не буду уверен, что с тобой все в порядке.
- Тогда тебе придется поселиться здесь, - с сарказмом заметила я.
- Значит, поселюсь, - ничуть не смутившись, отозвался он.
- Дима, ты парень Нины, - напомнила ему я.
- Да, но это не мешает мне быть твоим другом, - серьезно сказал он.
Я судорожно вздохнула, подумав о том, что его может ждать в этом доме.
- Дим, тебе, правда, лучше уйти.
- Если ты так настаиваешь, - произнес он, проглотив последний кусок налистника, - я конечно уйду. Но пообещай мне, что если тебе понадобится помощь, ты сразу позвонишь мне.
- Хорошо, - с облегчением согласилась я.
- Не как бабуле, - дополнил он.
- Не как, - мне даже удалось выдавить из себя жалкую улыбку.
- Хорошо, тогда до встречи, - он наклонился и быстро поцеловал меня в щеку.
Я проводила его взглядом и подождала, пока на улице не хлопнет калитка. Потом сбросила обувь и потащилась к себе наверх в комнату.
Андрей был уже там, он полулежал на моей кровати, рассматривая мой детский альбом с фотографиями.
- Как прошел день? - Спросил он, и я почему-то знала, что он и так отлично знал, как он прошел.
- Паршиво, - ответила я, не скрывая.
- Зачем нужно было так напиваться, - спросил он, втягивая носом воздух.
- Для того, чтобы продезинфицировать укусы, - огрызнулась я, и его взгляд стал мрачным. - А чего ты ждал? Ты изнасиловал меня, манипулировал моим сознанием, и пил мою кровь.
- Ты очень неплохо потрудилась для изнасилования, - ответил он, и мои щеки залило неровным румянцем.
- Прекрати, - бросила я.
- Почему? Ты боишься себя самой, своей страсти?
- Это была не я.
- А кто? - Его глаза блестели в темноте.
- Твоя воля.
- Нет, там было много от тебя, даже очень много, - он оказался рядом и его пальцы скользнули в мои волосы, освобождая их и растрепывая. - Ты же хочешь выпрыгнуть из одежды каждый раз, когда видишь меня.
- Это не так, - я вырвалась из его рук. - Откуда тебе знать? Может, я выпрыгиваю из одежды при виде всякого мужчины?
- Я знаю, что я у тебя первый, - спокойно произнес он, и с этим было не поспорить.
- Ты не понимаешь, - я заломила руки и опустилась перед ним на колени, - я ненавижу себя после этой ночи.
- Ты не ненавидишь, - он мягким движением поднял меня на ноги, - ты жаждешь продолжения, но боишься себе в этом признаться. Все, что я делаю - ослабляю твой контроль, и ничего больше. Я просто отпустил тебя настоящую на волю.
- Я так ужасна? - с отвращением спросила я.
- Ты прекрасна, - прошептал он, проходя губами и языком по моей шее, и я начала таять, я снова ощущала, что плавлюсь в его руках.
- Ты убьешь меня? - спросила я ночью, когда мы валялись обессиленные на кровати после любовных игр.
- Зачем? - спросил он.
- Как Викторию, как других.
- Не было никаких других, - отрезал он. - Я редко убиваю, только в случае необходимости.
- Звучит страшно, - произнесла я. - Что, если эта необходимость наступит со мной?
- Не наступит. - Он отвернулся от меня прочь.
- Почему ты не спросил, что делал в моем доме твой брат?
- Я слышал ваш разговор.
- Ах, так, - я и не догадывалась, что у него настолько хороший слух. - И что ты думаешь по этому поводу?
- У нас всегда с ним совпадали вкусы, - улыбнулся он. - Но это ничего, у меня есть все средства для того, чтобы ты предпочла меня.
- Какие?
- Хотя бы эти, - он провел рукой по моей голой спине, и я прикрыла от удовольствия глаза. - Я уже там, куда ему вовек не добраться, - ухмыльнулся он.
- Как ты кормишься? - неожиданно спросила я.
- В банке крови обычно, - поморщился он, эта тема ему, очевидно, была неприятна.
- Ты не пьешь кровь из живых людей?
- Пил когда-то, но больше предпочитаю этого не делать.
- А как ты нашел меня? Почему я? - спросила я, не скрывая своего любопытства.
- Потому что ты особенная, - снова сказал он.
- В чем особенная? - допытывалась я.
- В своем происхождении, - ответил он, - я не знаю, кто именно был твоим отцом, но это был не человек, Катя. И ты не совсем человек.
Я едва не вскочила с кровати.
- Как это я - не человек? А кто? Вампир?
- Ляг обратно, - он лениво потянул меня за руку и снова повалил на постель, - и не кричи так. В твоей крови есть примесь крови бессмертных, и это просто сводит с ума.
- В банке, - наконец дошло до меня, - ты сказал, ты питаешься в банке! Ты пробовал мою кровь, и потому нашел меня!
- Верно, - не стал отрицать он. - Но я рад тому, что нашел.
- И что это за кровь бессмертных во мне, если это не вампиры?
- Не знаю, - пожал он плечами, - я не настолько сведущ во всех этих вопросах, но знаю, что это не обыкновенная человеческая кровь.
- То есть я - твоя любимая еда. Теперь понятно, почему ты не намерен меня убивать. - Мои глаза потемнели.
- Нет, непонятно, ни черта тебе непонятно. - Он повалил меня на спину и навис надо мной. - Я здесь, потому что ты нравишься мне. - И он запустил свою руку мне между ног, сорвав с моих губ новый стон.
***
Был обыкновенный выходной, и Нина с Димой предварительно договорились созвониться и встретиться со мной, но почему-то когда пришел этот самый день, мне никуда не хотелось идти. С утра было пасмурно, а днем небо прорвало, и пошел бесконечный дождь. Временами он лил, как из ведра, временами затихал, но наша улица превратилась в мутную реку, и желание куда-то выходить испарилось окончательно. Я поднялась к себе наверх, и смотрела сквозь открытое окно, как дождь поливает мою любимую липу, как гнется под порывами ветра шелковица в стороне, и как мутные ручьи сливаются в реки. Во всей этой окружающей пасмурности вдруг остро и отчетливо поняла, насколько мне не хватает его рук, и его усмехающегося взгляда, - я отчаянно скучала по Андрею.
Почему-то именно в такие дни, я заметила, мысли принимали философское направление, и мир казался особенно хрупким и незащищенным, стоящим на грани дня и ночи. Я закрывала глаза, и мне казалось, что руки Андрея обнимают меня, или его пальцы осторожно скользят по моему плечу, переходя на спину. Мне достаточно было бы лежать с ним рядом, смотреть в его глаза, чтобы мой мир стал полным. Если я могла мысленно кричать, в этот момент я звала его, так громко, как только могла. И забрасывала картинами в моем воображении, когда он лежит на кровати возле меня, с вытянутой во всю длину ногой, вторую согнув в колене и прикрывая свою наготу. Но я знала, что он не может прийти днем, и ни разу не приходил. Все мои выходные проходили в одиночестве и размышлениях, тогда как ночи восполняли все недостатки жизни. Иногда, после особенно богатых недель, я спала половину субботы и воскресенья, и бабушка только ворчала, что так я просплю всю свою жизнь. Но это был счастливый сон, часто со сновидениями о нем.
Я опустилась на кровать и потянулась на ней сладко, закрывая глаза. И не поверила им, когда открыла и увидела его, идущего от окна.
- Андрей, - я бросилась к нему с кровати и обняла его, приникая головой к груди.
- Ждала меня? - усмехнулся он.
- Но сейчас ведь день, - потрясенно произнесла я, глядя в окно, словно для того, чтобы лишний раз удостовериться, что я ничего не напутала.
- Да, но ты видишь где-нибудь солнце? - спросил он, и я вынуждена была покачать головой. - Бывают такие дни, которые мы называем сумерками - в эти дни мы можем спокойно разгуливать по поверхности.
Я улыбнулась и снова прильнула к нему.
- Больше так не делай, - попросил он.
- Как? - удивилась я и отстранилась.
- Образы, которые ты посылала, они могут свести с ума в таком количестве и с такой частотой, я полностью был дезориентирован, - объяснил он, и я невольно покраснела:
- Ты видел все мои фантазии?
- Я не сказал, что мне не нравится, - он поднял мое лицо за подбородок, - просто я теряю связь с реальностью. - Затем он нежно улыбнулся и, наклонив свою голову, осторожно поцеловал меня в губы. - Я готов реализовать их, если хочешь.
Какая-то странная волна прошла по моему телу, когда он произнес последние слова, словно он ласкал меня. Я хотела, в этом не было никаких сомнений, я ждала его прикосновений, как ждет цветок солнца.
- Да, - тихо произнесла я.
- Что да? - он явно забавлялся, ощущая все оттенки моего настроения.
- Хочу, - прошептала я.
Он подхватил меня на руки и упал вместе со мной на кровать, при этом локти его амортизировали наше совместное падение, и я по-прежнему оставалась в его объятиях.
- Ты бы, наверное, и летать со мной мог, - заметила я.
- Я не летаю, - улыбнулся он.
- А как же тогда попадаешь в мое окно?
- Просто очень хорошо передвигаюсь.
- Как в паркуре?
- Лучше, - он снова смеялся, наблюдая за мной. - Ты хотела поговорить или помолчать?
- Не знаю, - я смотрела в его глаза, которые стали для меня такими необходимыми, и на самом деле не знала, чего я хочу. Я уже была счастлива тем, что он рядом, все остальное было неважно.
Он перекатился на бок, и подпер голову рукой, глядя на меня, и мне было так уютно, как никогда, словно я грелась в лучах его взгляда. Только одежда казалась лишней, чтобы он мог скользить по моему телу беспрепятственно. Его же рубашка и брюки меня возбуждали, мне нравилось, когда он лежал одетый на моей постели, будто все еще было только впереди. Он всегда носил хорошо выглаженные рубашки без галстука, и несколько верхних пуговиц были расстегнуты. Сегодня он пришел в белой рубашке в тонкую голубую полоску, и я любовалась контрастом его каштановых волос, тела и ткани. Меня не пугал его шрам ни на ноге, ни на груди, сейчас можно было даже сказать, что я им была благодарна: не будь их - его бы никогда не было рядом со мной. А даже, если бы и случилось чудо, и он был в моей жизни, это был бы вовсе не он, а кто-то вроде его брата. Дима был милым, симпатичным, и даже в чем-то привлекательным, если забыть о том, что он встречался с моей подругой, но в Андрее была сила и скрытая угроза, которая заставляла меня содрогаться от предвкушения его ласк. В нем была опасность, которая возбуждала и притягивала, острота, которой не хватало в окружающей пресности жизни.
Он потянул мою футболку вверх, и я приподнялась, чтобы ему легче было перетащить ее через голову. Он снял ее с моей головы, но оставил на руках, закрутив назад так, что я осталась беспомощной. Потом начал осыпать поцелуями грудь, затем спустился к животу и ниже. Я постанывала, ворочаясь и пытаясь выпрыгнуть из своих шорт, чтобы его губы спустились ниже, но он нарочно испытывал мое терпение и проводил языком по верхней линии шорт, спуская их вниз миллиметр за миллиметром.
- Андрюша, - взмолилась я, - пожалуйста.
- Что пожалуйста? - его дразнящие глаза взглянули на меня снизу.
- Сними их.
- Сними их сама, - предложил он.
- Но как, ты же лишил меня рук.
- Без рук.
Я стала извиваться на кровати, пытаясь таким образом стащить шорты, а он смотрел и улыбался. Ему явно нравилось то, что он видел. Нравилось наблюдать за тем, как я стараюсь для того, чтобы он мог меня взять. Мои движения были куда больше, чем словесное признание того, что я его хочу, это был целый танец желания на грани жажды, и он любовался им, потому что я танцевала для него одного. Наконец, проклятая одежда сдалась, и они сползли вниз, открыв ему самое заветное. Он еще раз улыбнулся и склонился надо мной. Как были желанны его губы, его движения, я невольно подавалась ему навстречу, откликаясь на его движения. Затем он резко, не терпя возражений, развел мои ноги и начал ласкать меня языком. Я стала извиваться в его руках, постанывая и тяжело дыша. Мои руки, наконец, освободились от футболки, и я зарылась пальцами в его волосы. Он зарычал, и, оторвавшись от меня, расстегнул ширинку и затем вошел в меня резким толчком, от которого я вообще потеряла связь с реальностью, а глаза мои закатились.
- Андрюша, - я вцепилась руками в его плечи, сминая их пальцами, сходя с ума, а он продолжал двигаться во мне, неистово и сильно.
- Я не хочу сдерживаться сегодня, - прорычал он.
- Не сдерживайся, - разрешила я, и он стал входить еще глубже, еще сильнее, и что-то внутри теплой волной стало накатывать на меня, окутывать со всех сторон, а когда я поняла, что происходит, меня уже накрыло полностью, и я забилась в его руках, как безумная, ничего не понимая, только наслаждаясь, корчась, теряя и обретая себя заново. Он вскоре догнал меня, и мы кончили вместе, потом повалились друг на друга без сил.
- Теперь мне кажется, что вышло солнце, и весь день сияет от света, - прошептала я. Он уже откатился с меня и лежал рядом.
- Я хочу, чтобы ты принадлежала мне, - сказал он, глядя в потолок.
- Я и принадлежу, - удивленно посмотрела я на него, повернув голову. - Неужели ты не ощущаешь, насколько я тебе принадлежу? - Я взяла его за руку и прижала к низу моего живота.
- А что насчет этого? - он переместил свою руку к моему сердцу.
- И это тоже, - ответила я, хотя в моем голосе появились нотки грусти. Я не могла проводить с ним все время, не могла познакомить его со своими друзьями, не могла завести семью - это была тайная связь, которую необходимо было скрывать ото всех, как с женатым любовником. По этой причине я ощущала себя воровкой, как ощущают все женщины, которые крадут у чего-то или кого-то своего мужчину. Я похищала его у ночи, у самой смерти. Я спала с человеком, который умер десять лет назад.
Видимо, что-то такое скользнуло в моем взгляде, потому что он произнес:
- Я для тебя слишком мертвый.
- Это не так, - горячо возразила я, боясь, что он встанет и уйдет, и не представляя, как я тогда переживу остаток дня. - Умоляю, останься со мной, сегодня ты можешь провести со мной целый день и всю ночь. - Я встала перед ним на колени в постели, боясь услышать неправильный ответ.
- Ты так дрожишь, - он потянул меня за руку на себя, и я повалилась на него сверху. - Я не уйду, успокойся. Я останусь с тобой столько, сколько ты захочешь.
Эти слова бальзамом ложились на мою душу, ведь я хотела, чтобы он оставался всегда. И я прижалась к нему крепче, пряча свое лицо в его рубашке.