***
Выползать из сна было тяжело. Но что-то давно и напряженно стучало в затылок, отбивая сладкие сновидения и возвращая в реальность.
Лёка открыла глаза и перевернулась на спину. В синие глаза белым пятном ворвался потолок и свисающие с него мотки фотографических пленок.
– Какой дебил придумал навешивать сюда эту фигню? – выругалась Лена и потянулась за сигаретами. Сегодня похмелья как такового не было – видимо, не так уж много они выпили вчера.
Взгляд на часы. Да и времени не так много, всего-то три часа дня.
Лена прикурила сигарету и устроилась на подоконнике у окна. Посмотрела вниз. И на секунду пронеслась мысль: "А, может, к черту всё? Через стекла – вперед? И посмотреть, что там, за чертой?". Пронеслась – и забылась.
Окурок улетел через форточку на улицу, Лёка спрыгнула на пол и быстро переоделась. Умыла лицо. Полюбовалась своим отражением в зеркале. Снова подошла к окну. Распахнула створки. Посмотрела вниз. Плюнула.
– А зачем это всё? – улыбнулась растерянно. – Ксюха права – что дальше?
А дальше ничего. Литры алкоголя, пьяные лица посетителей, упругие задницы "кордебалета", шустренький секс в кондиционированной прохладе коттеджа. Чье-то тело рядом. Только тело. Не человек.
– Зачем я живу? – удивилась сама себе Лена. – Хватит уже, наверное. Достаточно.
Решение созрело в голове мгновенно. Это не было пьяным бредом, не было необдуманным поступком. Лёка знала, что теперь нужно делать.
Она прошла в ванную, достала из аптечки баночку со снотворным и не задумываясь проглотила горсть таблеток. Потом еще горсть. И еще.
Выбросила пузырек в ведро. Покачиваясь, вернулась в комнату. Прилегла на диван и улыбнулась.
– Прости, мама, – прошептала и закрыла глаза.
11
Кто-то плясал в закрытых зрачках. Танцевал ламбаду или что-то вроде того – знакомого, но полузабытого. Кажется, это был ребенок, то ли мальчик, то ли девочка, то ли вообще нечто бесполое.
– Похоже, что я умерла, – проговорил кто-то в районе переносицы. И стало страшно. Страшно было открыть глаза и увидеть нечто непривычное. И осознать, что ты в аду было тоже страшно.
Тьма накрывала всё сильнее. Укутывала шерстяным одеялом и не давала вздохнуть. Думать не хотелось. Закрытые глаза словно закрывались еще раз – теперь уже навсегда.
И вдруг всё залил свет. Темно-коричневый, цвета молочного шоколада. Он разрезал темень ножиком и прорывался вперед.
– Держись, малыш, – прозвучало в затылке, – Держись. Ты справишься. Давай же, открой глазки. Давай.
Лёка промычала что-то про себя, осознавая, что не издала ни звука. Её веки с трудом приподнялись, впуская в зрачки свет. И она увидела только глаза. Спокойные, карие, теплые.
– Вот так, малыш, – снова голос шептал что-то, – Вот так. Теперь так. Только так.
Веки снова стеной обрушились вниз. Но теперь темнота не была пугающей. Она стала… успокоением.
Новое утро пришло неожиданно. Глаза как-то сами собой открылись и увидели белый потолок.
– Неужели опять нажралась? – подумала Лена и снова закрыла глаза. В районе живота плотным куском гранита поселилась боль. – Твою мать, когда же я брошу пить…
– Малыш, открой глазки, – раздался рядом нежный голос. Он проник прямиком вглубь тела и запульсировал в груди, – Давай, малыш… Ты сможешь.
Удивительно, но веки послушно приподнялись, впуская в зрачки яркий свет. Чье-то лицо расплылось и задрожало, словно изображение на испорченной кассете.
Лёка сжала правую руку в кулак и сфокусировала взгляд.
Глаза цвета переспелой черешни смотрели на неё с незнакомого лица и в них было нечто, что вдруг на мгновение вернуло в душу ощущение детской безмятежности и защищенности.
– Ты кто? – прохрипела Лена. – Я где?
– Ты в больнице, – нежный голос легким ветерком коснулся ушей и растворился вдалеке, – Всё хорошо, малыш. Ты жива.
– Кто ты?
– Меня зовут Саша. А тебя?
– Л… Лёка… – неожиданно звуки вырвались из горла девушки лающим кашлем. От этого усилия тело как будто придавило бетонной плитой.
– А настоящее имя? – снова мимолетная ласка коснулась ушей.
– Лен… Лена…
– Вот и хорошо, – холодная ладошка опустилась на Лёкин лоб и веки сомкнулись удовлетворенно, – Не нужно больше собачих кличек. Елена. Леночка. Малыш… Поспи немного. Тебе это сейчас необходимо.
Так странно… Бывает, что в жизни появляются люди, появления которых ты меньше всего ждешь, на приход которых даже не надеешься.
***
Саша стала для Лёки спасением. Каждый день она появлялась в палате, улыбалась теплой нежной улыбкой и присаживалась на край постели.
От неё Лена узнала, что на самом деле между вечером, проведенным с Мариной и её попыткой самоубийства прошло целых две недели. Эти дни выпали из памяти девушки, растворившись в алкогольном анабиозе.
Саша рассказала, что когда Лёку на скорой привезли в больницу, надежды почти не было – девушка не дышала, снотворное успело впитаться в кровь и дойти до сердца. Но она ожила. И это было чудом.
– Этот подарок тебе сделали только для того, чтобы ты никогда не повторяла своих ошибок, – тепло говорила Саша, сжимая слабую Лёкину ладошку, – Бог дал тебе жизнь не для того, чтобы ты так легко от неё отказывалась.
Лена не могла говорить. Она была еще слишком слаба, и на худом, измученном лице, ярким цветом расплывались все чувства, которые невозможно было облечь в слова.
Саша рассказывала ей о жизни, о любви, о счастье. О том, как много в мире есть замечательных людей, которых Бог при рождении поцеловал в лобик, но они сами не понимают этого.
Она была загадкой. Она ничего не говорила о себе, о своем прошлом и настоящем. Но в огромных карих глазах жила целая вселенная добра и понимания.
Через неделю Лёка потихоньку начала говорить. Делала попытки встать с постели и проходила несколько шагов, ведомая сильным плечом и нежными руками. Её организм постепенно приучался получать еду не из капельницы, а обычным способом, а ноги снова наливались силой.
Первое время в больницу приходили Ксения, Марина, Денис и все остальные. Но Лёка жестом руки просила их уйти. В её сознании не мог ужиться новый – чистый – мир с тем, что было до этого.
– Кто ты? – спросила однажды Лена, когда уже в конце лета они с Сашей медленно прогуливались по больничному скверу.
– Я человек, – улыбнулась женщина, – Разве тебе что-то еще нужно знать?
– Но я хочу! Хочу знать, откуда ты, как ты жила и живешь.
– Зачем тебе это? Такая информация всё равно не даст тебе возможности узнать меня по-настоящему.
– А как я могу узнать тебя?
– Только слушать. И слышать.
И Лена слушала. Иногда она даже не разбирала слов, но особый тембр голоса, звучащий всегда только на одной октаве, объяснял ей больше, чем сотни и тысячи предложений.
– Почему ты в больнице? От чего ты лечишься здесь?
– Я не лечусь.
– Тогда почему ты здесь?
– Здесь мне помогают найти гармонию между душой и телом. Часто бывает, что когда здорова душа – болит тело. И наоборот. Это разрывает связь и делает жизнь иной.
– Разве можно вылечить душу? – удивлялась Лена.
– Конечно, малыш. Но вылечить её можешь только ты сама.
– Но ведь ты мне помогаешь!
– Я могу помочь найти путь, – улыбалась Саша, – Но лечить себя сможешь только ты.
Так – в тихих прогулках и беседах – проходили их дни. Иногда Саша исчезала на несколько часов и Лена знала – ей делают какие-то процедуры, колют уколы. Однажды она спросила медсестру:
– От чего лечится здесь эта женщина?
Но ответа не получила.
Странно – казалось, все в больнице были знакомы с Сашей. Каждому она успевала улыбнуться, сказать какие-то слова или о чем-то спросить.
– Она словно призрак, – думала ночами Лена, водя взглядом по белому пололку, – Призрак, который есть и одновременно которого нет.
Но она не была призраком. Она была живым человеком, который давал каждому так много тепла, что порой казалось – еще чуть-чуть и она просто растает, отдав всё и улыбнется этому.
– Куда ты поедешь когда выпишешься отсюда? – спросила однажды Саша. Они сидели на лавочке в сквере, одетые в свои обычные халаты с наброшенными сверху куртками.
– Не знаю… Я не хочу уезжать.
– Ты хочешь. Просто пока еще не понимаешь этого. У тебя ведь есть место, где всегда тебя ждут и где всегда будут тебе рады?
– Нет… Такого места нет, – сумрачно покачала головой Лена и посмотрела на верхушки деревьев. В её душе было всё так спокойно и хорошо, что не хотелось ничем омрачать это тепло и негу.
– Есть, малыш. Твои мама и папа ждут тебя.
– Откуда тебе это знать? Я ведь не сказала им ни слова когда уехала! Я их не видела очень-очень давно.
– Я знаю, – улыбнулась Саша и обняла Лену за плечи. Девушка сразу согрелась в этих объятиях и сжала в ответ ладонь, накрывшую её руку, – Конечно, они тебя ждут. Ведь ты их ребенок, ты свет в их жизни.
– Я делала им больно.
– Да. И они тоже причиняли тебе боль. Ты стала меньше любить их от этого?
– Нет, – всхлипнула Лена, – Я люблю их, но…
– И они не стали меньше тебя любить, малыш. Поверь, я знаю, они ждут тебя и когда бы ты ни появилась – они будут тебе рады.
– Но я не могу уехать в Таганрог. Там… Лиза.
– Ты любишь её?
– Не знаю… Наверное, нет. Но она меня любит. И с ней мне было хорошо. Так хорошо, как ни с кем до этого.
– Ты любила кого-нибудь в своей жизни, Леночка?
Лёка вздрогнула от этого вопроса. Вынырнула из Сашиных объятий и посмотрела прямо ей в глаза. Синий океан ворвался в этот взгляд и сердце ёкнуло от силы, что была в этом океане.
– Я тебя люблю, – прошептала Лена, – Но я знаю, что у этой любви нет будущего.
– Почему? – Саша ласково погладила девушку по щеке и вытерла след от слез.
– Потому что как только я уеду, то больше не увижу тебя. Я это чувствую и знаю.
– Малыш, неужели любовь, что есть в твоем сердце живет только когда ты видишь меня?
– Нет! – вспыхнула. – Конечно, нет, но…
– Подожди, – мягким движением голоса Саша остановила Лёку, – Глупо думать, что любовь между двумя людьми живет лишь когда они рядом друг с другом. Любовь – более глубокое чувство и оно наполняет твою душу всегда, где бы ты ни была и с кем бы ни была.
– Но я хочу быть рядом с тобой!
– "Хочу" – это не любовь, малыш.
– Я знаю… Саш, я запуталась. Я вижу тебя перед глазами всегда, каждую секунду когда тебя нет рядом. И я всегда чувствую тепло. Иногда это доходит до безумия – я просыпаюсь и ощущаю твою ладонь в своей. Я сошла с ума, да?
– Нет, – женщина снова обняла Лену и легонько погладила её по голове, – Ты не сошла с ума. Ты оживаешь, малыш. И это очень хорошо.
И это было действительно так. Каждое утро Лена просыпалась с улыбкой на лице. Одевала спортивный костюм, разминала мышцы и спешила в соседний корпус на завтрак. Овсянка и жидкий чай казались ей очень вкусными блюдами, и она торопилась съесть всё до капельки, чтобы широкими шагами вырулить в сквер.
Когда бы она ни приходила, Саша всегда была там. И загорались нежным светом глаза, и сжимались ладони, и всё тело наполняла безграничная нежность.
Иногда они сидели на лавочке и Саша пальцем рисовала на Лёкиной ладошке какие-то узоры. Девушка дрожала от каждого прикосновения, каждая дорожка была словно выжжена чем-то родным и близким, любимым, счастливым.
Конечно, в чем-то Лена еще оставалась ребенком. Она частенько убегала из больницы чтобы нарвать на склоне полевых осенних цветов и тайно уложить их на подоконник Сашиной палаты. Сочиняла какие-то бессмысленные невнятицы и, краснея и смущаясь, зачитывала их вслух. Однажды она даже вырезала ножом на лавочке слова: "Вместе. Навсегда".
Саша принимала всё это ребячество с улыбкой. Теплым светом сияющие глаза отвечали Лёке больше, нежели любые слова.
Девушка была счастлива.
12
Время шло. Растворялось словно кубики в бокале с кока-колой и исчезало бессмысленными пузырьками на дне. С концу сентября Лёка окончательно поправилась. Снова налились силой мышцы, снова ноги уверенно начали носить ожившее тело и канули в лету алкогольный невроз и слабость.
И на фоне всего этого упавшими листьями замаячила разлука.
Лена решила вернуться в Таганрог. Она ни разу не задала Саше вопрос, хочет ли она поехать с ней, потому что знала – не поедет. Удивительно, но ни разу за месяцы их знакомства Лёка не думала о сексе, совместной жизни или чем-нибудь в этом роде.
Легкие касания ладоней – вот всё, в чем сосредоточилась её жизнь. Эти прикосновения возносили к небесам и заставляли мысли разбегаться в разные стороны. Впервые в жизни Лена поняла, что это такое – любить.
– Я завтра уезжаю, – прошептала тихонько Лёка и крепче сжала Сашину руку.
– Я знаю, малыш.
Они стояли у окна главного больничного корпуса. Снаружи город уже укутала теплым одеялом ночь. Легкий дождик бился в стекло и расплывался по нему замысловатыми узорами. Было очень грустно, и в то же время тепло-нежно.
– У тебя есть адрес? Я могу куда-нибудь тебе написать?
– Конечно, Лена. Ты можешь написать на адрес больницы. Но только зачем?
– Как зачем? – вспыхнула Лена. Задрожали губы, расширились зрачки. – Я не хочу терять связь с тобой.
– Неужели ты думаешь, что связь между людьми поддерживается письмами? – улыбнулась спокойно Саша в ответ на эту вспышку.
– Не знаю… Так принято…
– Леночка, малыш, не нужно никогда делать так, как принято. Поступай так, как подсказывает тебе сердце. Оно лучший проводник в этом мире.
– Брось, – Лёка потупила взгляд и начала ковырять ногтем краску на подоконнике, – Я часто поступала по велению сердца и ничем хорошим это не заканчивалось.
– А ты уверена, что слушала в те моменты именно сердце?
– Конечно.
– А, может, ты слушала иное? Свои желания, свои страхи, чувство собственного достоинства, логику, разум, или, возможно, собственный опыт?
Лена задумалась. Саша не торопила её с ответом, она лишь положила руку на плечи девушки и легонько поворошила волосы на затылке.
– Ты права, – наконец, прошептала Лёка, – Я слушала не сердце. А чаще всего я слушала свой собственный эгоизм.
– Не вини себя. Мы учимся чему-либо каждую минуту своей жизни. Сами ли, или кто-то нас направляет – не так важно. Важно иное – не повторять своих ошибок.
– У меня их было так много, – в голосе девушки прозвенело отчаяние, – И я не понимаю, почему мне раньше никто не объяснил того, что объяснила ты?
– Не объяснил? – тепло улыбнулась Саша. – Или ты просто не слышала людей?
– Или они плохо объясняли всё же?
– Возможно, и так. Но зачем искать причину?
– Разве причины не важны?
– Нет… Важно то, что получается из этих причин. А почему и как получается – не так важно.
– Знаешь, я иногда думаю… А настоящая ли ты? – Лёка повернула голову и окунулась в Сашин взгляд. – Человек без фамилии, без возраста, без места жительства, я знаю только твоё имя, и ничего больше.
– Ничего? – лукавая усмешка блеснула в зрачках.
– Ничего из того, что обычно люди считают самым главным, – поправилась Лена.
– Да, это правда, малыш.
– А с другой стороны я знаю тебя больше, чем кого-либо другого в своей жизни. Лучше, чем собственных родителей, друзей, любовниц. Это так странно.
– Почему странно? – удивилась Саша и Лёка снова перевела взгляд на темные струи дождя за окном.
– Потому что со мной такого никогда не было. Ты говоришь что-то, а я каждое слово чувствую кожей. Не слышу, а чувствую. И когда ты молчишь – я иногда знаю, что ты могла бы сказать. Это какое-то безумие. И самое страшное, что я не хочу выходить из этого безумия. Я очень боюсь, что завтра я уеду и больше тебя не увижу никогда.
– Леночка…
– Я знаю, знаю! Да, любовь живет и на расстоянии, я знаю, что слово "хочу" тут неуместно, но мне страшно. Ты показала мне как будто совершенно другой мир, в котором я никогда раньше не бывала. Мир светлый, без лжи, без боли, без страданий. И я не знаю, насколько я готова вернуться в реальность.
– Малыш… Правда в том, что нет никакого другого мира. Живи. Радуйся каждому прожитому дню. Встречай ложь, боль и страдания с улыбкой. Потому что всё это Бог посылает нам не случайно. Утопию ты можешь создать лишь в своем сердце. Сама.
– Я знаю, – вздохнула Лена, – Сейчас я чувствую, что почти пришла к гармонии. И сама же себя из неё вырываю. Почему?
– Потому что чувствуешь, что это будет правильно. Ты сможешь учиться и дальше, сможешь научить других – это ли не счастье?
– Научить чему?
– Научить жить, малыш. Просто жить.
– Но разве может один человек научить другого жить?
– Он может помочь увидеть, – Саша повернулась спиной к окну и присела на подоконник. На лице её блуждали тени от смеси света и дождя, – Увидеть, как поступать правильно, как вырастить в своей души целую вселенную любви. Любви ко всему, Леночка, не только к людям. Любви к цветам, к земле, к небу, к каждой маленькой детали жизни.
– Значит, жить правильно – это означает просто любить жизнь?
– Я думаю, что да. Счастье – это взаимная любовь. Жизнь любит тебя. Почему бы тебе не ответить ей тем же? И тогда однажды утром ты выйдешь на улицу и совсем иначе посмотришь на всё, что тебя окружает. И в твое сердце придет покой и радость.
– Я люблю тебя, – несколько мгновений спустя прошептала вдруг Лёка и, сделав шаг, встала перед Сашей, – Я люблю тебя так, словно ты – это всё. Понимаешь?
– Понимаю, Леночка, – женщина нашла Лёкины руки. Их пальцы переплелись, а взгляды встретились. Сердце Лены билось ровно и четко, ни на мгновение не убыстряя свой темп, а в груди поместилось что-то небольшое, теплое-теплое и очень спокойное.
– Я очень хочу тебя поцеловать, – Лёка сделала шаг вперед и задрожала, почувствовав горячее Сашино дыхание на своих губах, – Можно?
– Конечно, – улыбнулась женщина.
Лена наклонила голову и осторожно, словно прикосновением к хрупкой бабочке, коснулась уголка Сашиных губ. В её глазах лепестками цветов налились слезы.
Саша прикрыла глаза, протянула руки и привлекла девушку к себе.
И долго-долго они стояли, обнявшись и счастливо плакали каждая о своем.