Я смотрела, как собаки травят медведя. Псов было тринадцать, их долго держали на цепи и плохо кормили, чтобы как следует разозлить. Сначала вывели медведя, косматого, свирепого, страшного. Его налитые кровью глазки яростно буравили зрителей.
Потом выпустили собак. Схватка была бешеной и кровавой. Я смотрела как завороженная. По временам казалось, что медведь справится с псами, но в конце концов собаки все же его загрызли. Зрители вопили, подзадоривали псов. В конце концов медведь рухнул и остался недвижим, немногие выжившие псы рвали его на части. Все они были так искалечены, что их все равно в конце концов пришлось добить. Я сидела в тени, окруженная дамами. В это время ко мне приблизился маленький мальчик, бесцеремонно положил руки на мои колени и уставился снизу вверх. Малыш был прехорошенький, а я всегда испытывала слабость к детям.
- Что ты на меня смотришь, маленький? - спросила я.
- Ты и есть красивая королева? - спросил он в ответ.
Я погладила его по головке:
- А ты считаешь, что я красивая?
Комплименты никогда не оставляли меня равнодушной.
- А если бы я не была королевой, ты все равно считал бы меня красивой?
Мальчик задумался, потом энергично кивнул, чем и вовсе расположил к себе.
- Ты вот знаешь, кто я такая. А как зовут тебя?
- Роберт.
- Роберт! Я очень люблю это имя.
Малыш улыбнулся, и я спросила:
- Кто привел тебя в Кенилворт?
- Мама.
- А кто твоя мама?
Он взглянул на меня так, словно я сморозила чудовищную глупость.
- Мама она и есть мама.
Я снова улыбнулась, погладила его по кудрявой головке.
- Чей это ребенок? - спросила я у фрейлин.
- Его мать - леди Шеффилд, - ответили мне.
- Понятно, - кивнула я и вспомнила скандал, связанный с внезапной смертью лорда Шеффилда.
Сколько же лет прошло с тех пор? И сколько лет ребенку? Судя по виду, никак не больше трех. Возможно ли, что мальчик родился уже после смерти отца?
Если его отец не милорд Шеффилд, то кто?
Я оставила ребенка при себе, но выведать у него ничего толком не удалось, слишком уж он был мал.
Вскоре я увидела Роберта, который быстро направлялся в мою сторону. Мальчик заверещал от радости, побежал ему навстречу, но споткнулся и упал. Тогда Роберт подхватил малыша на руки, и тот довольно захохотал. Что ж, Роберт всегда нравился детям, но мне показалось, что малыш его хорошо знает.
Они о чем-то пошептались, потом какая-то женщина взяла у Роберта ребенка и унесла прочь.
Роберт подошел ко мне с улыбкой, которая показалась мне несколько вымученной.
Он поклонился, поцеловал мою руку.
- Надеюсь, вашему величеству понравилось представление.
- Да, все было великолепно. Вы превзошли сами себя… Какой очаровательный ребенок!
- Да, милый мальчик.
- И очень красивый.
- Вы так считаете, ваше величество?
- А вы нет? По-моему, он вас знает.
- Да, мы встречались прежде.
- Чей это сын?
- Леди Шеффилд.
- Ах да, ведь это ваша старая знакомая.
- У меня много знакомых, ваше величество.
- Однако не все они были замешаны в скандале с вашим участием.
- Какой скандал, ваше величество? Досужие сплетни. От них не убережешься.
- Да, Роберт, не всем это удается. Итак, леди Шеффилд гостит в Кенилворте.
- А как иначе, ваше величество, ведь она принадлежит к роду Ховардов.
- Ее муж умер при весьма загадочных обстоятельствах, не правда ли?
- Кто, Шеффилд? Вовсе нет! Если я не ошибаюсь, он умер от дизентерии. Многие умирают от этого недуга. Как вам понравился медведь, ваше величество?
- Пренеприятное создание. Получил то, что заслуживал.
- Если он позабавил ваше величество, значит, его жизнь была прожита не зря.
- Меня отвлек мальчуган. Поистине чудесный ребенок.
Роберт явно нервничал, пытался увести разговор в сторону. Я сказала наудачу:
- Странно, но мальчик мне очень кого-то напоминает.
Удар пришелся в цель, Роберт выглядел сконфуженным.
- И он так тебя любит, - продолжила я.
- Ах, ваше величество, детская привязанность так непостоянна.
- Нет, он определенно смотрит на тебя с обожанием. Я бы даже сказала, с восхищением.
- О, как я мечтаю, чтобы хоть раз на меня взглянула с восхищением одна известная мне особа! А помните, ваше величество, того малыша, который был нашим связным, когда мы с вами сидели в Тауэре?
- Очень хорошо помню. Как изменилась жизнь с тех пор, не правда ли? Будем благодарны Господу за то, что он нам дает. И не стоит замахиваться на большее.
- Человек не может жить без мечты, Елизавета.
- Да, о надежде забывать не следует.
Я увидела, как просветлело его лицо. Роберт впился губами в мою руку, взглянул на меня снизу вверх влюбленными глазами. Таким я любила его больше всего. Мне хотелось, чтобы он никогда не менялся, всегда принадлежал только мне. Этот человек любил меня всю жизнь верной и преданной любовью. Он всегда был рядом, терпеливо ждал часа, когда сможет назвать меня своей женой. Никто другой не мог занять его место; Роберт играл свою роль в совершенстве. Что бы он ни вытворял, я была готова простить ему все, лишь бы между нами не встал никто третий.
Однако мысленно я решила понаблюдать за леди Шеффилд повнимательней.
* * *
Но, как я уже говорила, Леттис Ноуллз беспокоила меня куда больше. Я чувствовала, что Леттис проворачивает за моей спиной какие-то тайные дела, а инстинкт подсказывал, что здесь не обходится без Роберта.
Родовой замок графов Эссекс находился в Чартли, не так далеко от Кенилворта, поэтому я решила наведаться туда и посмотреть на семейство своей предполагаемой соперницы. Я знала, что у Леттис четверо детей - она часто болтала о них, прислуживая в опочивальне. У меня отличная память на мелочи, особенно если речь идет о людях, которые мне небезразличны. Насколько я помнила, у Леттис было две дочери и два сына.
На следующий день после травли медведя я отправилась с обычным визитом к своей подруге Мэри Сидни. Обычно она не покидала своих покоев во дворце или же жила у себя в замке Пенсхерст, но на сей раз Роберт убедил сестру приехать в Кенилворт.
Я не могла приказать Мэри последовать за мной, но могла попросить, и она мне не отказала. Роберт обустроил для нее в замке апартаменты с отдельным выходом. В многолюдных сборищах Мэри не участвовала. Я не забыла той жертвы, которую она ради меня принесла. Это была поистине святая женщина. Вот и сейчас она жила главным образом ради своей семьи.
Во время беседы я спросила, хорошо ли она знает замок Чартли.
- Не очень, - ответила Мэри. - Однажды я бывала там. Приятное место, красивое поместье, отличный пейзаж.
- Кажется, замок принадлежит Уолтеру Девере, - сказала я.
- Да, их род получил замок в правление Генриха VI. Раньше он принадлежал графам Дерби. Дочь одного из них, Агнес де Ферер, вышла замуж за мужчину из рода Девере, и Чартли вошел в ее приданое.
- Это не очень далеко отсюда. Может быть, заглянуть туда на обратном пути из Кенилворта?
- Но граф Эссекс в Ирландии, ваше величество.
- Ну и что? Графиня-то здесь, в Кенилворте.
- Вас не обидит то, что в замке сейчас нет хозяина?
- Что вы, милая Мэри. Ведь Леттис мне кузина. Я спокойно обойдусь без лишних церемоний.
- Если этого желает королева…
Я кивнула.
- Я вижу, вашему сыну Филиппу нравится в Кенилворте.
- Он любит проводить время со своим дядей.
- А мне приятно видеть, как нежно относятся они друг к другу, - улыбнулась я.
- Да, Роберт любит его как родного.
Я так строго взглянула на нее, что она не договорила. Пусть мы подруги, но упрекать меня ей права никто не давал.
- Возможно, у Роберта есть сын… Если поискать, не исключено, что найдется и дочь, - мрачно сказала я.
Мэри удивленно захлопала глазами:
- Ваше величество!
- Я же знаю, что Роберт позволяет себе кое-какие вольности.
- Ваше величество, он любит вас, и только вас одну.
Ах, Мэри, невинная душа! Я вздохнула, а вслух сказала:
- Надеюсь, ваш сын повзрослел и стал менее обидчив. Мне бы не хотелось, чтобы он снова принялся задирать благородных графов.
- Ваше величество, граф Оксфорд сам во всем виноват.
- Знаю, знаю… Мэри, извольте вызвать графиню Эссекс и сообщите ей, что после Кенилворта я намерена заехать в Чартли. Скажите, что, по мнению вашего брата, будет лучше, если графиня немедленно отбудет в свой замок, чтобы приготовиться к визиту королевы.
- Роберт действительно так сказал?
- Нет. Но непременно скажет после того, как я с ним поговорю. Графиня должна позаботиться о том, чтобы замок к моему приезду был безупречно чист. Я бы хотела, чтобы об этом ее попросил сам Роберт. Он зайдет к вам, Мэри, и вы с ним обсудите детали. Ваш сын Филипп может отправиться с леди Эссекс и помочь ей приготовиться к приезду королевы, раз уж хозяин замка в отъезде. Графиня должна отправиться в путь завтра же.
Мэри Сидни была явно удивлена, но она привыкла к моим неожиданным выходкам и не осмеливалась задавать лишних вопросов.
Я нежно поцеловала ее на прощание и удалилась.
Так-то, драгоценная Леттис, думала я, приятные деньки в Кенилворте для тебя кончились. Надо будет посмотреть на твою семейку поближе.
* * *
Мы с Робертом возглавляли длинную кавалькаду. Леттис и ее свита встретили нас примерно в миле от замка Чартли.
Она была чудо как хороша в плаще алого бархата, в изящной шляпке с великолепным пером. Ничего не скажешь, настоящая красавица. Я искоса взглянула на Роберта.
Держалась графиня Эссекс безупречно, придраться тут было не к чему. Почтительное приветствие, приличествующая случаю скромность - мол, скромному замку графа Эссекса не сравниться с Кенилвортом и королевскими дворцами.
- Ничего, дорогая кузина, - сказала я. - Главное, что мы к вам пожаловали. И потом, у меня есть подозрение, что самые драгоценные свои сокровища вы склонны утаивать.
Леттис бросила на меня настороженный взгляд, и я подумала, что от этой особы можно ожидать чего угодно.
Я велела ей ехать по левую руку от себя; справа по-прежнему гарцевал Роберт.
Чартли оказался очаровательным небольшим замком овальной формы с двумя круглыми башнями. Когда мы ехали через парк, Леттис показала пасшееся там стадо коров. Коровы были необычные - приземистые и совершенно белые, если не считать черных ушей и копыт.
- Эту породу разводят у нас в Чартли уже много поколений, - сказала Леттис.
Оказывается, коровы всегда появляются на свет абсолютно белыми. Лишь крайне редко рождается черный теленок. Тогда в замке начинается настоящий переполох, ибо, по преданию, рождение черного теленка предвещает скорую смерть главы рода.
- Надеюсь, кузина, в вашем стаде черных телят не будет, - сказала я. - Вы ведь не хотите, чтобы с вашим супругом что-нибудь случилось.
- Он честно выполняет свой долг в Ирландии, и за это я глубоко его уважаю, - целомудренно ответила Леттис.
- Полагаю, вы ужасно по нему тоскуете.
- Увы, мадам.
- Но ведь у вас четверо детей?
- Именно так, ваше величество.
- Хочу побыстрее с ними познакомиться. Представляю, сколько радости они вам доставляют.
Леттис сказала, что так оно и есть.
Роберт за все время не проронил ни слова, но я остро чувствовала его напряжение и очень хотела выяснить, что все это означает.
В Чартли нас встретил Филипп Сидни. Как он был мил! К сожалению, я не могла зачислить его в разряд своих любимчиков. Невозможно было представить, что Филипп будет осыпать витиеватыми комплиментами так же легко и бесстыдно, как Оксфорд, Хаттон или Хенидж. Филипп был хорош собой, прекрасно образован, но из него никогда не получился бы хороший придворный - слишком уж он был прям и честен. Я уважаю эти качества, но чем старше я становилась, тем больше нуждалась в лести и фимиаме. У меня начинали редеть волосы, приходилось все чаще и чаще прибегать к помощи шиньонов, кожа требовала куда более тщательного ухода, чем в прежние времена. Она сохранила белизну и гладкость, однако требовалось много времени, чтобы оберегать ее от увядания. В глубине души я знала, что меня уже нельзя назвать красивой, и поэтому хотела, чтобы придворные ежеминутно превозносили мои несравненные достоинства. Это чувство особенно усиливалось рядом с настоящей красавицей вроде графини Эссекс. Помимо прекрасной внешности Леттис обладала еще одним завидным качеством, которое присуще определенной породе женщин. Речь идет о безмолвном зове, направленном к противоположному полу. Мужчины сразу чувствуют, что от такой женщины исходит мощное притяжение. Цель близка, и ее можно достигнуть, не прибегая к длительной осаде - должно быть, дело именно в этом… Если же вернуться к Филиппу Сидни, то этого во всех отношениях выдающегося молодого человека приблизить к себе я никак не могла. Ведь он ни разу не сказал, что я - самая прекрасная и желанная женщина на земле.
Мне представили детей графини.
Старшая дочь, Пенелопа, явно пошла в мать. Девочке было всего четырнадцать, но она уже вся так и дышала чувственностью. Следующая дочь, Дороти, понравилась мне куда больше. Сыновей звали Роберт и Уолтер.
На Роберта я сразу же обратила внимание. Сначала потому, что испытывала особое чувство к этому имени. Мальчугану было на вид лет восемь, а позднее его мать сказала мне, что в ноябре ему исполнился девять. Мальчик был резв, даже дерзок. Первым делом потрогал пуговицы на моем платье, чтобы проверить, расстегиваются ли они, затем взглянул на меня снизу вверх и озорно улыбнулся. Предложил сходить с ним на псарню, потому что его любимая собака только что родила щенков.
Леттис прикрикнула на мальчика, сказала, что с королевой нужно обращаться почтительно. Тогда Роберт схватил мою ладонь и поцеловал ее на придворный манер, после чего объявил:
- А мне нравятся королевы!
Он сразу же меня покорил. Я вообще люблю детей. Если бы их можно было добывать каким-нибудь более пристойным образом, чем задумано природой, я непременно обзавелась бы потомством…
На старшую девочку я тоже поглядывала с любопытством. Сразу можно было сказать, что из нее вырастет вторая Леттис - ветреная, непредсказуемая. Мне показалось, что девочка подружится с Филиппом Сидни. Они держались друг с другом так, словно были давно и хорошо знакомы.
Некоторое время спустя я завела разговор на эту тему с графом Лестером.
- Как бы ты отнесся к тому, чтобы твой род породнился с семьей Девере? - спросила я.
- Что ж, это был бы неплохой союз. Я понимаю, к чему ты клонишь, но нужно спросить у родителей Филиппа.
- Перестань, Роберт. Ты же знаешь, они ни в чем не станут тебе перечить.
- Да, но Филипп всегда и во всем поступает по-своему.
- Это верно. Немногословные люди - самые опасные. Молчаливость - признак сильной воли. Если бы твой красивый племянник хотел жениться на Пенелопе Девере, он обошелся бы и без нашей помощи.
- Они оба еще слишком юны.
- Девочка - безусловно, но Филипп уже не мальчик. Сколько ему?
- Двадцать. Может быть, двадцать один.
- Хороший возраст для женитьбы. А Пенелопе хоть и четырнадцать, но она уже вполне созрела, не правда ли?
- Я мало что в этом понимаю.
Я шлепнула его по руке:
- Перестань. Все знают, что ты большой знаток по этой части.
- Нет, мое внимание сосредоточено лишь на одном предмете. Прочих женщин я не вижу.
Роберт сказал именно то, что я хотела слышать. Однако подозрения мои не улеглись.
- Я так жалею несчастную леди Эссекс, - мстительно сказала я. - Должно быть, она ужасно страдает без мужа.
- А мне показалось, что она вполне счастлива в кругу семьи.
- Но муж-то все время в отъезде. Женщина вроде леди Эссекс нуждается в постоянном присутствии мужчины. Уолтер Девере уже давно в Ирландии. Надо или вызвать его оттуда, или отправить к нему жену.
- А как же дети?
- Да, детей в Ирландию отправлять не стоит. Может быть, все-таки вернуть графа? Он не добился в Ирландии особых успехов. Мне кажется, что граф Эссекс вообще ни на что путное не годен. Кроме семейной жизни, разумеется. Как тебе кажется, из него получился хороший семьянин?
Я видела, что Роберту этот разговор не нравится. Он подозревал, что я завела беседу о Леттис и ее семейной жизни неспроста.
Однако, как я могла заметить, на леди Эссекс Роберт внимания почти не обращал, предпочитая возиться с ее детьми. Они просто души в нем не чаяли. Да это и неудивительно - Роберт такой мужественный, такой сильный, такой красивый. Все дети обожают лошадей, а Роберт разбирался в них лучше, чем кто-либо другой. Как-то раз я встретила его и маленького Роберта Девере в конюшне. Граф Лестер обучал мальчика верховой езде, тому высокому искусству, который французы называли "манеж". После Варфоломеевской ночи в Англию хлынули потоком превосходные конюшие и конюхи, прежде служившие у знатных гугенотов.
- Однако эти господа такого высокого о себе мнения и требуют такого баснословного жалованья, - рассказывал мальчику Роберт, - что я решил обойтись без них. Обучил ремеслу своих грумов, и теперь они справляются с работой ничуть не хуже, чем французы.
- Еще бы! - воскликнул мальчик. - Филипп говорит, что у тебя получается все, за что ты берешься.
- Филипп слишком добр ко мне.
- А французы все злые! Филипп мне рассказывал, он ведь был в Париже, когда убивали гугенотов. Он жил в доме у нашего посла. Вдруг как зазвонят колокола, как все побегут по улицам. Филипп говорит, что французам теперь никогда не отмыться от позора. И еще он говорит, что религиозные взгляды других людей нужно уважать.
- Филипп - добрый и благородный человек, - с чувством ответил Роберт.
Тут они заметили меня, и Роберт-старший бросился целовать мне руку, а мальчуган оценивающе посмотрел и сказал:
- Когда вырасту, тоже буду твоим шталмейстером.
Я тогда и не догадывалась, какую роль сыграет в моей жизни этот мальчик. Всегда буду помнить его дерзким сорванцом, каким впервые увидела в замке Чартли. Может быть, я полюбила его еще с той встречи. Это просто невероятно, ведь он был сыном ненавистной Леттис!
Впрочем, я забегаю вперед. В ту пору Роберт Девере был всего лишь милым ребенком, самым очаровательным из всех, кого я когда-либо видела в своей жизни.