- Полагаю, Парри, вы пришли ко мне не для того, чтобы сообщить о ваших переживаниях.
- Сэр Томас женился на королеве, миледи. А я-то думал, он женится на принцессе…
- На какой еще принцессе?
- На принцессе Елизавете.
- Перестаньте говорить так, будто меня здесь нет. Что вы хотите сообщить? Быстрее к делу.
- На следующий день после смерти короля ко мне пришел адмирал и…
Парри смущенно замолчал.
- Пришел к вам? С какой целью?
- Хотел, чтобы я подробно рассказал ему о вашем имуществе и владениях.
- Ясно. Почему я узнаю об этом только сейчас?
- Адмирал взял с меня слово, что я буду держать язык за зубами.
- Ах вот как. Стало быть, вы состоите на службе у него, а не у меня? А я-то считала вас своим слугой.
- Я и есть ваш верный слуга, миледи. Служу вам всем сердцем, но я подумал, что речь идет о женитьбе, и обрадовался - такая блестящая партия.
- Ну и как, остался ли адмирал доволен моим состоянием?
- Да - и состоянием, и вашей персоной.
- Должно быть, вы и эта сплетница Кэт Эшли очень довольны, что отец оставил мне хорошее наследство. Ведь иначе ваш адмирал не соизволил бы удостоить меня своим вниманием!
- Мы с Кэт считаем, что он полюбил не только ваше богатство, но и вас саму. - Мистер Парри, а как бы вам понравилось переселиться в каземат Тауэра?
- О, миледи!
- Послушайте, - заявила я. - Вас всех однажды могут вывести на чистую воду. Советую быть осторожнее и придержать свой язык. Как вы глупы, Том Парри, и ваша Кэт Эшли тоже!
Я вышла вон, ибо терпение мое было на исходе. Итак, он разнюхивал о моем состоянии, прикидывал, взвешивал и только потом сделал предложение! А когда я отказала, быстренько перешел к следующей кандидатуре!
Тут разъярилась бы любая женщина, особенно будь она без ума от такого красивого и расчетливого повесы!
Однако я понимала, что своим раздражением выдала себя. Я еще не умела как следует скрывать свои чувства. Наверняка Парри побежал прямо к Кэт и поведал ей о том, как меня рассердила эта женитьба, и о том, что втайне я сама мечтала о Томасе Сеймуре.
Эта парочка сплетников меня иногда страшно раздражала. Но их любовь ко мне была очевидна, и я знала, что они безмерно мне преданы. Вот почему я никогда не сердилась на них слишком долго. Иногда, правда, опасалась, что их беспечность может сильно им навредить. Последующие события показали, насколько я была права в своих опасениях.
* * *
Моя сестра Мэри написала письмо, в котором спрашивала, не хочу ли я покинуть двор вдовствующей королевы и Томаса Сеймура. Мэри полагала, что мне не подобает далее оставаться с ними.
Сестра жила в Уонстеде, куда не так давно переехала из Норфолка. Старше меня на семнадцать лет, она обладала куда большим жизненным опытом, но безумная приверженность католической вере и желание вернуть Англию на "истинный путь" мешали ей быть беспристрастной, из-за этого она не раз попадала в весьма опасное положение.
Я достаточно хорошо знала Мэри, чтобы понять: она стремится стать королевой не по причине честолюбия, а ради того, чтобы вернуть Англию в лоно Римской церкви. Я видела в этом огромную опасность для государства, но мне также было известно, что многие рьяные католики (например, Гардинер) всей душой поддерживают сестру.
Томас Сеймур писал Мэри, прося дать благословение на его брак с Катариной Парр, чем весьма рассердил мою сестру. Он составил письмо так, словно они с королевой еще только собирались пожениться, а Мэри прекрасно была осведомлена через своих шпионов, что брак уже заключен. Она назвала этот союз возмутительным, чуть ли не преступным - ведь мой отец умер совсем недавно. Как смела королева, возмущалась Мэри, так быстро забыть своего царственного мужа. Я-то отлично понимала Катарину, ведь я видела, сколь ужасна была ее жизнь с моим отцом, знала и то, что совершенно невозможно - или почти невозможно - противиться натиску адмирала.
Итак, Мэри приглашала меня к себе. "Вы слишком молоды, - писала она. - Девочке невозможно оставаться среди подобного непотребства". Далее она писала, что я могу приехать и жить у нее сколько захочу.
Жить с Мэри, моей благочестивой сестрицей! Можно себе представить, что это будет за жизнь: молитвы утром, днем, вечером… и никаких нечестивых сомнений. "Моя дорогая сестра, я наставлю тебя на путь истинный…" - писала сестра. Я по-своему любила Мэри, она желала мне только добра, невзирая на то, что моя мать заняла место ее матери, но, Господи Боже, я знала, что и дня не выдержу с ней. Тогда как здесь, в Челси, со мной была моя горячо любимая мачеха, мои учителя, чудесные прогулки… и адмирал. Признаюсь честно: я с замиранием сердца думала о жизни в одном доме с этим удивительным и совершенно неотразимым красавцем.
Но отказ следовало сформулировать очень осторожно, чтобы ни в коем случае не обидеть Мэри, ведь в скором будущем она вполне могла стать королевой. До меня доходили слухи, что здоровье короля определенно ухудшилось с тех пор, как он взошел на престол. Мэри - королева… Англия - снова католическая страна! Мне следовало держаться крайне осмотрительно. Но я была тверда в своем решении во что бы то ни стало остаться в Челси.
Несколько раз я принималась писать письмо заново. Как трудно найти подходящие обороты! Одно неверное слово могло нанести моим отношениям с Мэри непоправимый ущерб. Я начала со злополучной женитьбы. "Да, я тоже считаю этот брак неподобающим, - писала я, - но боюсь, мой внезапный отъезд из Челси поставит меня в трудное положение. Королем управляет весьма могущественная партия, и Сеймур - родной брат лорда-протектора. Мое положение (впрочем, как и ваше собственное) весьма непрочно. Нам следует действовать крайне осторожно в эти трудные времена. Более того: наш король-отец в своем завещании назначил Катарину Парр моей опекуншей, оставить ее - значит нарушить королевскую волю. Я знаю, моя добрая сестра понимает, как страстно я желала бы соединиться с ней; но она также понимает, что пока мое место здесь - при дворе нашей мачехи, даже несмотря на этот отвратительный брак".
Я осталась довольна посланием. Это был мой первый урок дипломатии.
* * *
Вскоре после моего четырнадцатого дня рождения двор перебрался в Хансдон. Я жила напряженной и насыщенной жизнью. Учеба всегда доставляла мне огромное удовольствие, и я много времени проводила за книгами, не забывая, впрочем, и о развлечениях. Хансдон был весьма необычным двором - ведь здесь обитал Томас Сеймур.
К своему великому удивлению, я не испытывала к нему ненависти за то, что он так скоропалительно переметнулся к мачехе после моего отказа. Все-таки, рассуждала я, мне-то он первой сделал предложение. Но моя мудрая половина подсказывала: это потому, что ты имеешь шанс когда-нибудь получить корону. Да и состояние у тебя совсем не плохое.
Но нет, возражала моя глупенькая романтическая половина, Катарина богаче, а он все же сначала мне предложил стать его женой.
Я сама себе была противна - рассуждала прямо как Кэт Эшли.
Истина заключалась в том, что Томас был авантюрист. Красивый, обворожительный авантюрист. Он не сводил с меня глаз и хватался за любую возможность побыть рядом. Иногда ему удавалось застать меня одну, и это он любил больше всего. Он трогал мои волосы и восхищался их блеском, иногда его рука как бы ненароком соскальзывала на шею. Достаточно было одного моего намека и… Меня смущали его взгляды и жесты. Даже в присутствии мачехи он не прекращал фривольные разговоры, и она принимала в них участие. Я поражалась: неужели Катарина не замечает его истинных намерений? Он нагло заигрывал со мной, делая вид, что я - всего лишь ребенок, а она, казалось, принимала все за чистую монету. Четырнадцать лет - не такой уж маленький возраст для девушки, чтобы иметь любовника. Я понимала, что этого-то Томас и добивался.
Кэт все замечала и только хихикала, а когда мы оставались одни, шепталась со мной о Томасе. Уверена: захоти я - она помогала бы мне устраивать тайные свидания с Сеймуром. Кэт обожала всякие тайны и никогда не задумывалась о последствиях. Что до меня, то должна признаться: мне нравилась ситуация, в которой я очутилась. Замуж я не собиралась, дабы не ставить под угрозу свои шансы на получение королевской короны, но получать все удовольствия от флирта, ничего не давая взамен, что может быть лучше? То есть мне хотелось, чтобы меня добивались, но не могли победить.
Именно это и происходило сейчас.
Томасу подобное положение вещей тоже нравилось, поскольку тут не шла речь о браке. Разве он уже не был женат? Не имея возможности жениться на принцессе, он заключил брак с королевой. Он был в меня влюблен - в этом не оставалось ни малейших сомнений. Полагаю, его, человека, пресыщенного многочисленными любовными победами, буквально завораживала мысль о том, чтобы соблазнить девицу королевской крови. Он постоянно поддразнивал меня и заставлял Катарину делать то же самое. А ей, очевидно, нравилось, что муж так внимателен ко мне. "Ты ему как родная дочь", - говорила она. Да и себя она всегда называла моей матерью, а не мачехой.
Так мы и жили осенью в тот год, когда умер мой отец.
Джейн Грей тоже жила с нами. Я не завидовала ее успехам в науках, ведь учителя и так мной восхищались, к тому же Джейн обычно умалчивала о своих знаниях, я же при каждом удобном случае могла показать товар лицом. Скромница Джейн всем своим видом чуть ли не извинялась за то, что живет на свете, в то время как я становилась все увереннее, расцветая под лучами восхищенного внимания Томаса Сеймура.
Я слегка раздражалась, когда он выказывал слишком много внимания Джейн, никогда, впрочем, по-настоящему не заигрывая с ней. Мне казалось, что Томас специально показывает нам разные стороны своей натуры. Нежный и заботливый муж для Катарины; добродушный дядюшка для Джейн; безрассудный рыцарь, готовый на все ради улыбки (а может, и чего-то большего) дамы своего сердца - меня.
Я потешалась и была очень довольна. У меня хватало ума сообразить, что это самый лучший способ общаться с Томасом.
Кэт уже знала, зачем он пригласил Джейн Грей жить с нами.
- Она предназначена в жены нашему юному королю, - объяснила мне Кэт. - Томас собирается взять верх над старшим братом, который спит и видит сделать королевой свою дочь. Но король Эдуард слушает только своего дядю Томаса и, могу поклясться, сделает все, как тот захочет.
- Он весьма хитроумен, - сурово заметила я.
- Ну и что ж, благослови его Боже.
Так не могло долго продолжаться. Мне следовало бы это понимать. Адмирал все больше терял голову, а я очаровывалась им все сильнее.
Меня саму удивляло, как я могла, так ценя любовь мачехи, поддерживать эти пусть невинные, но не лишенные двусмысленности отношения с ее мужем. Его знаки внимания возбуждали, а игривые намеки придавали моему существованию особую сладость. Особенно приятно было шептаться и хихикать обо всем этом с моей Кэт. Она сочиняла всякие фантастические, захватывающие истории, в которых неизменно фигурировали я и красавец-адмирал. Я лежала в постели и затаив дыхание слушала. То и дело мы обе заливались хохотом. Конечно, я отлично понимала, что участвую в опасной игре, но без нее моя жизнь стала бы пресной и скучной.
Детство кончалось. Еще несколько месяцев назад я и помыслить не могла о короне, а теперь она казалась такой близкой, и за мной ухаживал самый великолепный мужчина королевства…
Между тем приближалась развязка. Пожалуй, все началось в тот день, когда я надела свое новое платье. Оно было из черного бархата, и Кэт говорила, что для моих лет оно слишком вызывающее, но я была в восторге от этой обновы. Моя кожа казалась еще белей, а волосы словно полыхали огнем. Я считала, что выгляжу в этом наряде по меньшей мере года на два старше, чему немало способствовал глубокий вырез на груди. Мне не терпелось посмотреть, какое выражение лица будет у Томаса, когда он меня увидит. Новое платье было моим вызовом ему. Оно говорило: вы больше не смеете обращаться со мной, как с ребенком.
Я долго вертелась перед Кэт, и она заявила:
- Вы уже сейчас похожи на королеву, причем самую что ни на есть величественную. Ох, боюсь, многим не сносить головы, когда вы взойдете на престол.
- Перестань молоть чушь, Кэт!
Тут она бухнулась на колени и, комически заламывая руки, принялась молить меня о пощаде. Я не выдержала и расхохоталась.
- Ах, Кэт, я в жизни не видывала такой дуры!
- Ничего, - ответила она. - Дураков часто любят больше, чем умников. Может, миледи меня потому и любит, что я глупа. Я же люблю вас во сто крат сильнее. К тому же все знают, что принцесса Елизавета - самая умная особа во всем христианском мире.
- Встань же, идиотка! - прикрикнула на нее я. - Скажи лучше, хорошо ли сидит юбка.
Кэт немедленно вскочила и любовно расправила складки на платье.
- Вы выглядите потрясающе, миледи, - прошептала она. - Ах, куда подевалась моя маленькая девочка? Смотрите-ка, в сад вышли милорд адмирал и ваша матушка! Как нежно он на нее поглядывает! А она-то, так и льнет к нему, так и льнет!
Я тоже облокотилась на подоконник. Томас и Катарина, любовно взявшись за руки, прогуливались по саду. Он что-то говорил ей, она с улыбкой слушала. Адмирал, как всегда, был разодет в пух и прах.
- Прямо павлин, - снисходительно заметила Кэт. - Вы только посмотрите, сколько на нем золота и драгоценных каменьев. Одни рубины - целое состояние. Наша милая королева рядом с ним такая простушка. Павлин и павлиниха, ей-Богу. - Ее глаза озорно блеснули. - Может, покажем им наше платье?
Как раз это я и собиралась сделать. Мы переглянулись и расхохотались.
- Поглядим, что скажет наш гордец про ваш наряд.
Долго уговаривать меня не пришлось.
Увидев меня издалека, адмирал насмешливо поклонился, а Катарина просияла улыбкой.
- Боже, что творится с нашей Елизаветой! - воскликнул адмирал. - Вы только посмотрите, Катарина, что на ней надето! Неужто вы позволяете дочери носить такие взрослые платья?
- Глупости какие! - возмутилась я. - Мне уже пятнадцатый год!
- Так вот мы какие? - деланно изумился Томас. - Катарина, мне этот наряд не по вкусу. А вам? Не слишком ли он… откровенный?
- По-моему, тебе очень идет, - улыбнулась мне мачеха. - Правда, ты смотришься в нем старше своего возраста. А на Томаса не обращай внимания. Он тебя просто дразнит, платье ему понравилось.
Так он меня дразнит! Адмирал оказался совсем рядом, и я едва увернулась от его протянутых рук, перебравшись поближе к Катарине. Мне вдруг стало не по себе - слишком уж странным взглядом смотрел на меня Томас. Глаза его заблестели, из них просто искры сыпались, а языком он несколько раз облизнул губы.
- Хотела показать вам, матушка, свое новое платье, - сказала я. - Вот Кэт тоже говорит, что мне такое носить еще рано.
- Она права, милая, но ведь ты скоро будешь совсем взрослой. Поверь, лучше с этим не торопиться.
- Уговаривать леди Елизавету - занятие бесполезное, - вмешался Томас. - Она все равно поступит по-своему. Если ей взбрело в голову повзрослеть, никто ее не остановит. Разве что…
Я холодно взглянула на него, но сердце мое чуть не выскакивало из корсета. Боюсь, он мог это заметить.
- Вы сказали "разве что", милорд? - с вызовом поинтересовалась я.
Он придвинулся вплотную. Его глаза горели нескрываемой страстью - Катарина не могла этого не замечать!
- Разве что мы с вашей матушкой вмешаемся, - закончил он.
Я вскинула подбородок, наслаждаясь мгновением. Никогда еще я не испытывала такого возбуждения, а в присутствии мачехи адмирала можно было не бояться.
- Не стоит и пытаться, - надменно обронила я, и тут адмирал повел себя весьма неожиданным образом.
Он выхватил из-за пояса усыпанный драгоценными камнями кинжал и замахнулся им.
- Томас! - вскрикнула королева.
- Ребенку следует преподать урок. Неужели мы позволим ей своевольничать?
Я прижалась к мачехе, а Томас схватил меня за пышную юбку и моментально разрезал ее от талии до ног.
Мы с Катариной оцепенели. Адмирал же расхохотался и принялся кромсать мое платье на длинные полоски. Затем его рука легла на мой лиф. Тут я испугалась не на шутку - ведь он мог меня порезать. Но Томас ловко оттянул корсет, полоснул клинком, и вот я уже стояла перед ним в одной нижней юбке.
- Катарина, помогите мне, - попросил он. - Подержите-ка вашу непутевую дочь, пока я докромсаю ее платье. Клянусь, ничто меня не остановит!
Королева смеялась.
- О, Томас, вы заходите слишком далеко.
- Держите ее, держите! - приказал он.
Мачеха обхватила меня за плечи, и я послушно стояла, пока Томас не закончил расправу над моим платьем. Но изнутри меня сжигал настоящий пламень.
- Вы… Вы испортили мое платье! - наконец, задыхаясь, вымолвила я.
- Да. И преподал вам урок. Не правда ли, Катарина?
- Вы совсем мальчишка, Томас, - улыбнулась она.
- Вы испортили мне платье, - притворяясь сильно рассерженной, повторила я. - И должны купить новое.
- Весьма охотно. По крайней мере я выберу то, что понравится мне.
Наконец мачеха заметила, что на нас пялятся чуть не из каждого окна.
- Елизавета, - сказала она, - ты совершенно раздета. Немедленно беги к себе. Что подумают люди?
- Они подумают, что я человек, который делает все так, как хочется ему, - ответил Томас, и, к моему великому стыду, меня взбудоражила двусмысленность фразы.
- Но не со мной, - возразила я.
Тут я сообразила, что мачеха права и далее невозможно оставаться в саду. Я развернулась и бегом помчалась по лужайке к дворцу.
Кэт встретила меня сама не своя от волнения. Разумеется, она все видела.